Рассвет пришёл

Даже несмотря на то, что Учиха Итачи не принялся самозабвенно лизать данго, как только заметил полупрозрачную коробочку на своём столе, Джузо так или иначе остался доволен своим маленьким подвигом. Уже хотя бы то, что тот спрятал подарок в ящик своего стола, а не выбросил в корзину для мусора, вдохновляло на новые презенты. Безусловно, Учиха мог подумать, что ему это подбросил Орочимару или другой тайный поклонник, а не ближайший сосед по рабочему месту, но по большому счёту Джузо было всё равно. Главное, что ни одна живая душа не заметила, как он подкладывает сладости, будто юнец, желающий завоевать даму своего сердца. На юнца Джузо давно не тянул, да и Итачи на даму — тоже. С обеда прошло уже часа два, и наверное, стоило пойти, подбодрить Зецу в студии — гневные крики Кенты не были слышны разве что на улице. Как бы кипящий от недовольства фотограф и правда не начал исполнять свои угрозы, выпустив своей новоиспечённой модели кишки. Тогда точно придётся Пейну забыть о своём плане с размещением на обложке эротичного мужчины. Джузо хмыкнул, представляя Зецу в качестве эротического объекта, но, к счастью, не почувствовал ничего, кроме раздражения. Наверняка у того не получается выдать то, что требуют, и позы неуклюжие, прямые, как у весеннего баобаба, и лицо или снулое, или пресное — а может всё это сразу. Если бы Зецу снимали для рекламы слабительного, то, пожалуй, вопросов бы не возникало, но обложка журнала, да ещё и такого, который покупатели должны выбрать из тысячи других — тут и самая обсуждаемая принцесса могла бы не справиться, не то что никому неизвестный и никому не упавший Зецу. Джузо пустил из крана струю посильнее, щедро намылил руки и, смыв, похлопал ладонями по своим щекам. Недосып брал своё, и видок у него был, как у запойного алкоголика: мятое лицо, припухшие веки, покрасневшие белки глаз. Ещё одна такая ночка, и будет казаться, что это не человеческое лицо вовсе, а маска монстра, которым пугают мелюзгу тёмными вечерами. Проведя пятернёй по волосам, что было весьма безнадёжно, и окинув себя недовольным взглядом, он высушил руки и вышел из уборной. До студии дойти ему так и не пришлось. Остановившись, как вкопанный, на повороте, он хмуро уставился на Сасори, беседующего в компании незнакомого парня, которого сдуру можно было бы принять за курьера или разносчика пиццы. Обычный очкарик крысыватого вида с невзрачными пепельными волосами, собранными в неаккуратный хвост, с тёмными цепкими глазками за стёклами старомодных очков, с угодливой улыбкой на непривлекательном лице, в мятой балахонистой одежде, предназначенной скрывать тощее, тщедушное тельце. Сасори, по-видимому, давал ему какие-то наставления, а парень безропотно и, впрочем, равнодушно кивал, выказывая одновременно и послушание, и некую отстранённость. — Как он сюда попал? Сюда запрещено водить посторонних! — голос Джузо звучно прокатился по пустому коридору. Сасори оборвал свою речь на полуслове. — Он работает на меня, ему можно доверять, — и бросил на Джузо мимолётный взгляд. — Лидер-сама знает? — Знает. Джузо пожал плечами и прошёл мимо, не сводя подозрительного, пристального взгляда с крысыватого незнакомца. Странно, что Сасори, связался с этим чмошником. Неужели кто-то подобный мог приносить действительно ценные сведения? Хотя, если ботан, скажем, работает в какой-нибудь правительственной организации и приносит новости оттуда, то почему бы нет? Всё это забылось, как по взмаху руки, едва он добрался до студии и, слегка приоткрыв дверь, заглянул внутрь. Ещё ни разу ему не доводилось видеть Зецу таким и вряд ли когда-нибудь ещё доведётся. Его коллега, облачённый в свой повседневный костюм кофейного оттенка, вальяжно сидел на полу с мягкой, но многообещающей улыбкой на лице; небрежно расслабленный галстук был закинут на левое плечо, а верхние пуговицы бежевой рубашки расстёгнуты. Его по обыкновению растрёпанная причёска цвета сочной зелени приобрела совсем другой вид, когда гелем ей придали текстуры. Даже лицо, казалось, изменилось под воздействием какой-то странной магии, которую оказывает камера на любого человека: тени падали так, что скулы казались выразительнее, линия подбородка жёстче, но более всего Джузо впечатлили глаза. Это был не взгляд сонной коалы, которой всё до одного места и которая взирает на весь мир рассеянно и благодушно. Теперь выражение глаз Зецу стало, как у настоящего баловня судьбы, знающего все секреты мироздания, умного, но заигрывающего с этим миром так, будто не считал хоть кого-нибудь равным себе. Отличная игра на камеру — от прежнего укурыша мало что осталось. Пожалуй, и ничего, кроме этого костюма кофейного оттенка. Двигался Зецу по-прежнему с ленцой, но каждая поза и каждый ракурс, как это ни странно, были весьма удачными и нисколько не банальными. Может, этот парень имеет талант к моделингу тогда, когда его нещадно эксплуатируют в роли репортёра? Природа недовольства Кенты после этих наблюдений стала вовсе непонятна, хотя, если уж начистоту, разорялся тот вот так же на каждой съёмке; и даже если бы ему выписали Тао Окамото, это бы не спасло от его громких, несдержанных выкриков в адрес модели. Джузо прикрыл дверь и усмехнулся умению Лидера-самы находить среди тонны всякого дерьма такие неогранённые алмазы, как Зецу. Если бы ещё не промах с фотографом, можно было бы подумать, что их босс обладает каким-то особым даром. Что ж, задерживаться здесь не стоило. Во-первых, нужно было дописать грёбаную статью, а во-вторых, Джузо вдруг показалось — естественно, показалось, — что необходимость увидеть Учиху Итачи превзошла все допустимые нормы. Хотя элитная задница безвылазно торчит на своём рабочем месте и строчит, строчит что-нибудь, и всегда точно известно, где его найти, однако теперь даже выйти в уборную для Джузо стало сложностью, потому что его непреодолимо тянуло назад, к Учихе. Хотелось видеть его, говорить с ним, и не важно о чём, просто чтобы слышать его бархатный, низкий голос… Какая-то странная клиника у этой болезни… Имя которой «ненормальное помешательство». Он шёл на своё место, окрылённый предвкушением увидеть безупречную физиономию, как вдруг тихие шепотки вновь отвлекли его от заданного курса; тем более, доносились они из самого дальнего закутка. Джузо остановился, прислушиваясь. Сначала он явственно услышал хрипотцу Орочимару и подумал было, что тот обжимается с Сасори, что пидоры просто укрылись от посторонних глаз в надежде подержаться за чужие яйца. Его лицо брезгливо скривилось. А может насасывают они там друг другу. Почувствовался лёгкий рвотный позыв. Но когда шевелюра Сасори замаячила вдалеке, возле кулера, он вдруг понял, что с Орочимару кто-то другой. Секунда, две на осознание… В висках застучало, бесперебойно, но рвано, пульс участился, галопом помчавшись куда-то по прериям негодования. Вмиг его мозг нарисовал один-единственный образ, который не выжечь из подсознания, как ни старайся. Тёмные, прямые пряди волос, глаза непроницаемые, поглощающие лучи света, и губы, аккуратным, изогнутым штрихом дополняющие элегантную красоту, скованную коркой отчуждённости. Какая она, страсть Учихи Итачи, вырвавшаяся на свободу? Неужели и этот повёлся на сладкие нашёптывания проклятого аспида? Неужели его недоступность и речи о том, что он не гей — всё это напускное лишь для того, чтобы набить себе цену? Скрестив руки на груди, Джузо крепко вцепился в свои бицепсы в надежде, что боль поможет ему прийти в себя, но он не чувствовал боли, а злость меж тем росла и росла в груди, как неистовое чёрное пламя, пожирающая все другие чувства. Он не имел права вмешиваться, даже если самым сильным его желанием было разбить самодовольную рожу Орочимару. И прикрытие благими намерениями не удастся — Учиха Итачи ему не брат, не сын, не муж, а всего лишь коллега, вольный поступать так, как хочет. Если захотелось ему проверить, какой на вкус у Орочимару член, то Джузо не тот, кто должен что-то предпринимать. Это были последние здравые рассуждения, после чего ярость накрыла его с головой и отключила мысли, оставив лишь желание убивать. Всё внутри горело и шипело от накала, бомбардировало каждую нервную клетку горючей смесью гнева. Он ворвался в укромный угол, мрачный и негодующий, с плотно стиснутой челюстью и сжатыми кулаками. А в следующий миг его лицо приобрело беспомощно-изумлённое выражение, будто по затылку хорошенько приложили дубинкой. В углу тискались двое: Орочимару, естественно, чей пошлый шёпот не так сложно спутать с чьим-либо ещё, и… нет, не Учиха, как думалось Джузо. С аспидом миловался тот самый крысыватый очкарик, которого он видел буквально несколько минут назад в компании Сасори. — Тьфу, пидоры, — неприязненно передёрнуло Джузо, и он сплюнул на пол, демонстрируя своё отношение к происходящему. Орочимару, расцепив зубы и отпустив нижнюю губу очкарика, вдруг улыбнулся широко-широко, насколько ему позволил это сделать его рот. — Решил подрочить, любуясь сексуальной сценой? — тон был вкрадчивым и томным, того гляди и предложит присоединиться. — Вы его с Сасори на двоих что ли делите? — Джузо небрежно кивнул на очкарика. — А тебе не кажется, что ты суёшь свой не в меру любопытный нос в приватные отношения? — пальцы Орочимару разжались, и очкарик, по-прежнему не глядя и не поворачиваясь к Джузо, опёрся ладонью о стену, чтобы не упасть от явного головокружения. — Ладно, мне ваши пидорские связи неинтересны. Так я и знал, что вы все не можете хранить верность одному, рано или поздно начиная тащить к себе в постель кого-то ещё. Орочимару усмехнулся, поправив свой изрядно помятый пиджак. — Лёгкие приправы придают жизни пикантности, — глубокомысленно произнёс он. — Разнообразие — отношениям остроту. — А венерические болезни — остроту перца чили, — рот Джузо скривился. — Хс, тебе не понять, тебе даёт только твоя правая рука, и то не всегда. — Лучше с рукой, чем с таким, как ты. Оставляю пидоров в вашей пидорской норке, — и Джузо поторопился уйти оттуда подальше, пока его не вырвало прямо под ноги двум уродам. Как он мог усомниться в том, что элитная задница никогда бы не согласился участвовать в чём-то подобном. Зажиматься по грязным углам — это прерогатива крысят, но никак не того, кто имеет чувство собственного достоинства, а уж в Учихе-то этого добра… Скорее произойдёт конец света, чем представителя благородного клана смогут уличить в чём-нибудь этаком. Полностью расслабившись и сменив гнев на успокоение, Джузо пошёл на своё место, более не заглядывая никуда и не спеша узнать, что происходит вокруг. От греха подальше. Сасори, сверяясь с какими-то изображениями в Интернете, печатал статью на своём компьютере. Он казался чересчур спокойным, как будто не его бойфренд лобызался по углам с крысятами. Лезть в их отношения Джузо не собирался, тем более, это всё действительно вызывало у него невыразимое отторжение. Но что-то подсказывало ему, что Сасори не в курсе происходящего. Этот волоокий искусствовед был собственником, и, как ни старался изобразить равнодушие при орочимаровом заигрывании с каждым встречным, его это задевало — пренебрежение к себе он ненавидел, а особенно на виду у всех. Итачи сидел на своём месте, как и предполагалось, и что-то печатал, не обращая ни на кого и ни на что внимания. Его взгляд был полностью сосредоточен на мониторе, и даже корпусом он подавался к нему, будто от этого могла увеличиться скорость порхания пальцев по клавиатуре. Складывалось ощущение, будто он всегда был здесь, на этом стуле, за этим столом, а не появился лишь сутки назад. Это было его место. Его предназначение. Быть здесь рядом с Джузо. От этой мысли что-то странно ёкнуло в груди, как будто шарахнул ожидаемый инфаркт. Но, как это ни странно, Джузо всё ещё дышал, видел свой монитор, а его сердце по-прежнему билось. Зато стало так хорошо — невозможно хорошо — даже лучше, чем от забитого гола после объявленного пенальти. Через минут пятнадцать вернулся Орочимару и, как ни в чём не бывало, продолжил работать. Бледная его физиономия была совершенно невозмутима, и только слегка припухшие губы выдавали то, чем он занимался пару минут назад. — Где тебя так долго носило? — услышал Джузо недовольный голос Сасори. — Не волнуйся, мой сладкий, я был занят насущными проблемами, но теперь всё улажено. — Проблемами он был занят, — пробурчал себе под нос Джузо, усмехнувшись и покачав головой. — Похожими на тощую серую крыску в очках. К счастью, этого никто не расслышал. Спустя мгновение разлилась привычная тишина, но хрупкая и дрожащая, словно зыбкий штиль перед настоящей, самой грозной бурей, появление которой было уже неизбежно. Стучали клавиши клавиатур, хрипящий от старости кондиционер гонял туда-сюда воздух, Какузу постукивал подошвой о пол без единого ритма, а за окном вновь запел свою заунывную симфонию внезапно обрушившийся дождь. Джузо изо всех сил старался выкинуть из головы всё лишнее и сосредоточиться на работе. Похоже, большими усилиями ему это удалось. Слова формировались в ёмкие и краткие предложения — специально для людей, не желающих тратить много времени на чтение. Сердце ухало в груди учащённее, чем обычно, но за последние сутки это уже вошло в норму. И тонкий писк в голове, ненавязчивый, но ощутимый, как жужжание комара, немного отвлекал. А в остальном всё шло гладко — и вот Джузо уже радовался осиленной половине своей статьи. Шум тяжёлой поступи послышался со стороны студии, когда концентрация безмолвия достигла своего апогея. А в следующее мгновение тишину разодрал громогласный рёв Кенты, и что-то бумажное тяжело шлёпнулось на стол перед Какузу. — Говорил я, что осветительный прибор — полное говно?! Говорил или нет?! Какузу покосился на стопку снимков перед собой и невозмутимо глянул на фотографа снизу вверх своим прямым, суровым взглядом. — И что не так? — его звучный, низкий бас звучал гораздо весомее задыхающегося в гневе баса Кенты. — Ты не сечёшь! Это, — широкий палец ткнулся в первое фото в стопке, — изображение уровня «Шукан Буншун»! Жёсткий свет на плебейской морде этого блядского репейника выглядит, как со снимка из-под полы! Я не хочу, чтобы такие обложки позорили моё имя после публикации! Весь свет будет смеяться надо мной! Какузу, мерзкий ты жлоб, а ну отслюнявь мне денег на софтрефлектор! — Ты, видать, с первого раза не понял, — угроза всверлилась в тон Какузу легко и изящно, а ведь тот даже не повысил голос ни на полутон. — Денег ты не получишь. — Ах, ты двинутый деньгофил! — мощные кулаки Кенты обрушились на столешницу с такой силой, что подпрыгнуло всё, вплоть до большого калькулятора. — Лучше бы тебе попридержать коней. Когда Какузу поднялся, они стали одинакового роста. Джузо прищёлкнул языком, переводя взгляд от одного к другому. Лидера-самы в офисе не было, а стало быть, остановить этих двоих теперь некому. Уголок его рта поехал набок в усмешке от предвкушения хорошей баталии. Мордобой Джузо любил, но только хороший, зрелищный и честный мордобой, когда противники на равных. Кента и Какузу давно уже лаялись друг с другом, а почесать кулаки ещё ни разу не удавалось. И вот он, превосходный шанс! — Значит, я сейчас выбью из тебя эти деньги! — психованно проорал Кента, и крылья носа его раздулись от гнева, как у здорового, мощного быка. Лицо стало багровым от прилившей к лицу крови. Кулаки сжались до такой степени, что жилы на предплечье натянулись, как канаты. — Буду молотить по тебе, пока ты не дашь согласие выписать мне чек! — Чёрта с два, ублюдок. — Убью…! — схватив противника за лацканы пиджака, Кента попытался тряхануть его посильнее, но пальцы тут же разжались — Какузу врезал ему кулаком в живот. Кента скрючился, хоть и на долю секунды, и пожар ярости вспыхнул в его глазах с такой неукротимой силой, что потушить его уже не представлялось возможным. — Ну и стыд, — покачал головой Орочимару, уронив лицо в ладонь. Однако его вряд ли слышали эти двое, их слух уже не воспринимал окружающие шумы, сконцентрировавшись лишь на звуках, издаваемых противником. Замахнувшись как следует своим громадным кулаком, Кента собирался от души врезать по лицу Какузу, но тот первым, выставив ногу, ударил его в нос с такой силой, что Джузо показалось, будто он расслышал хруст костей, а Кента рухнул на стол позади — взметнулись бумаги и скрепки Зецу. — Мы не можем оставить это без внимания, — раздался слева голос Учихи, и Джузо хмыкнул. — Не можем, — согласился он. — Поэтому внимательно смотрим. — Их нужно остановить. — Шутишь? Я давно не видел такой славной драки. Прибежавший на шум Зецу застыл в дверях, и его галстук незатянутой петлёй болтался на шее. — Если мои фикусы пострадают, я вас обоих убью! — выкрикнул он, впрочем, со сверкающими от азарта глазами. Кента поднялся довольно быстро для такого здоровяка. Из его носа хлестала кровь, капая на светлую футболку. Взревев, как раненый зверь, уже мало что соображая, он кинулся на Какузу, желая всё-таки достать его своим пудовым кулаком, но тот вовремя отклонился назад, увернувшись от удара. Кента еле удержался на ногах, покачнувшись вслед за своим кулаком, ударившим воздух. Столы им мешали, являясь преградой на пути к тому, чтобы добавить удары ногами, и недолго думая, фотограф отпихнул стол Какузу в сторону, чтобы между ними уже ничего не осталось. Кубик системника полетел на пол, выдернулись самые тонкие провода, и несколько папок шлёпнулись на пол, разметав содержимое, ближайшие перегородки перекосились. У Джузо мелькнула мысль о том, понимает ли Какузу, что заплатить за софтрефлектор было бы значительно дешевле, нежели восстанавливать испорченное в процессе драки имущество, но, наверное, это ещё и было дело принципа. Когда запал поутихнет, настроение финансиста точно будет подпорчено, даже если он выиграет в схватке. Вернее… когда выиграет. — Я думал, до вас дойдёт, что лучше пойти для этого в другое место, — проворчал Сасори, тем не менее не отрывая от дерущихся взгляда. Его слова потонули в очередном рычании. Кента, разметав руками и расчистив себе место для манёвра, буквально напрыгнул на Какузу, снося его с ног. Они оба рухнули на пустующий стол, который издал жалобный, несчастный треск. Некоторое время они валяли друг друга по нему и мутузили кулачищами, пачкались в крови друг друга, меряясь грубой, животной силой. Пока не свалились на пол, но и тогда продолжили кормить один другого ударами. Ворот какузовой рубашки был порван, оторваны пуговицы от рукава пиджака, грязь и пыль осела на штанины, о которые Кента вдоволь навытирал подошвы своих кроссовок. Но и сам Кента, надо сказать, выглядел не лучше, а местами даже хуже, особенно если дело касалось его расквашенного лица. Тяжёлый мужской мускусный запах висел в воздухе вперемешку со стальным запахом крови. Зрители следили за дракой, затаив дыхание, но внутри всё кипело от адреналина и азарта — не каждый день доводится видеть такое зрелище. Постепенно силы обоих иссякли, удары были всё слабее и реже. Какое-то время Какузу совсем не пытался бить, вяло отвечая блокировкой на атаки Кенты. Джузо уже было подумал, что тот сдастся, но, как оказалось, он просто концентрировал все свои силы для последнего и решающего броска. Резко поднявшись в какой-то момент, Какузу навалился своим весом на противника, крепко сжал его голову в тисках своих ладоней и со всей дури приложил черепушкой прямо о пол. Кента дёрнулся и затих, мгновенно прикрыв глаза. Как тень, к ним проскользил Зецу, и глядя сверху вниз, спросил хладнокровно: — Ты ведь не убил его? — Нет, — ответил Какузу, вставая и отряхивая ладони. Его жёсткие, тёмные волосы представляли собой всклокоченное гнездо. Дорогой, элегантный костюм выглядел, как жалкие, грязные лохмотья попрошайки из подземки. Он осмотрел свои костяшки пальцев в страшных ссадинах, хрустнул спиной, подвигав лопатками — вроде ничего не сломано, и то хорошо. — Пейн уволит вас обоих, — без грамма сожаления произнёс Орочимару, с насмешкой глядя на Какузу, как на человека, который хорошо облажался. — Как ты мог так обойтись со своим соседом? Вы, кажется, жили вместе какое-то время. — Ну жили, — равнодушно ответил Какузу, утерев разбитые губы тыльной стороной ладони, и тем самым ещё сильнее размазывая кровь по лицу. — Недели две, пока гандон не взял мой зонт и не укокошил в этот же день. Я мог бы его убить, и мне было бы фиолетово. Он мне не друг, не баба, и коллега из него хреновый. И потом он сам нарвался. Невозмутимо поправив висевший «на соплях» галстук, Какузу потащился в уборную, чтобы хоть немного привести себя в порядок.

***

Уже минут через десять вернулись Пейн и Конан, с серьёзными щами обсуждая какую-то очередную навалившуюся проблему, которых и до того было выше крыши. Они так и застыли, глядя на раскуроченные перегородки, опрокинутые столы и валявшегося среди всякого хлама Кенту. Повсюду брызги и лужицы крови, а в воздухе ещё не развеялся жгучий накал конфликта — всё вокруг трещало напряжением. Остальные сотрудники сразу принялись за работу, сделав вид, будто ничего экстраординарного не произошло. Кроме Зецу, который по-прежнему стоял, прямой и ровненький, как эвкалипт, и глазел на появившегося босса широко распахнутыми глазами. — Это ещё что? — нахмурил рыжие брови Лидер. — Стоит мне покинуть вас, как вы тотчас же проявляете свои дрянные характеры. Его помощница флегматично смотрела на Кенту ещё несколько секунд, но затем всё же двинулась к нему, чтобы проверить, жив ли он вообще. Склонившись над ним и коснувшись пальцами сонной артерии, она диагностировала: — Без сознания. — Кто это сделал? — Пейн мрачным взглядом обвёл своих сотрудников. — Я сделал, — из коридора показался потрёпанный Какузу в разорванном костюме, со вспухшей губой и синяком на скуле. Он уже успел смыть с лица кровь и пригладить волосы, но следы драки всё равно красноречиво семафорили о том, что он не просто мимо проходил, а был непосредственным участником склоки. — Ко мне в кабинет, — строго промолвил Лидер. — Сейчас же. Конан, приведи нашего фотографа в чувство. И пусть тоже топает ко мне. Остальные займитесь уборкой помещения. Несмотря на то, что их Лидер прекрасно владел собой, было заметно, как он негодует из-за того, что случилось в его отсутствие. Его походка, когда он развернулся и повёл Какузу к себе, выдавала тяжёлые, гулкие шаги, как бывает обычно со взвинченными людьми. Джузо покачал головой, разминая пальцы. — Лидер-сама заставит их рыть себе могилы, а потом столкнёт их туда и закопает живьём, — тихо пробормотал он, предугадывая участь своих коллег и предпочитая не смотреть, как хлопочет возле Кенты Конан. — Два идиота, так им и надо, — отозвался Орочимару. — Нужно было разнять их. По спине Джузо мурашки пробежали от тихого, низкого голоса, что перебирал каждое его нервное волокно, словно ласково играя на инструменте. Должно быть, такой инструмент выдавал только лиричные мелодии. — Учиха Итачи, — он повернулся в сторону Учихи всем корпусом и даже отъехал назад, чтобы перегородка не мешала видеть его, — мужчинам иногда нужно выяснить отношения вот таким вот примитивным, варварским способом просто потому, что так заложено природой. Самцы, встречающиеся на одной территории, рано или поздно должны выяснить, кто из них сильнее, и тогда мы сражаемся друг с другом. Таков закон природы. Тот замер, обернулся к нему вполоборота и посмотрел спокойным, вдумчивым взглядом: — Мужчины должны драться за две вещи: за свою землю и за свою любовь, — голос его звучал ровно, без малейшего намёка на поучительные интонации. — Всё остальное зовётся не иначе, как петушиные бои. — Как насчёт драки за свои убеждения? — не удержался от вопроса Джузо. — Свои убеждения можно донести человеческим языком, для этого необязательно пользоваться звериным. Джузо внимательно посмотрел на него, прежде чем озвучить свою мысль. Этот парень… — Когда-нибудь тебе прилетит за твои умные речи, — серьёзно сказал он. — Не каждый терпит умников, ты знал об этом? — Я не сказал ничего высокомерного, только возразил, — просто и даже слегка наивно ответил ему Итачи. — Не каждый также будет терпеть, когда ему так убедительно возражают, — и Джузо невольно рассмеялся, глядя на задумчивое выражение лица элитной задницы. — Не бери в голову. Мне нравятся наши разговорчики. Он поднялся, услышав какой-то стон вперемешку со злым рёвом и увидел, что Конан уже привела Кенту в чувство — тот уже сидел на полу и мотал головой из стороны в сторону, как будто стряхивая с себя остатки заторможенности. Выглядел он дерьмово, откровенно дерьмово, но ведь Какузу его честно предупреждал, чтобы тот не нарывался. А Какузу спуску давать не будет, и если уж кто выведет его из себя, тому, конечно же, не поздоровится. — Лидер-сама ждёт тебя у себя в кабинете, Кента, — произнесла Конан, промакивая его раны на лице платком, смоченным в медицинской перекиси, на что здоровяк ответил лишь злобным шипением. — Тебе же лучше, если ты как можно скорее поднимешься на ноги и пойдёшь к нему. — А где этот урод Какузу? — Всё закончилось, нет нужды больше махать кулаками. Лидер-сама не станет этого терпеть. Какузу уже у него в кабинете. — Тогда и я пойду и, надеюсь, смогу убедить, как мне нужен сраный софтрефлектор. Конан убрала руки и отстранилась, давая ему возможность подняться. Прикладывая ладонь к месту, куда пришёлся последний удар, Кента медленно встал. Он был похож на обколотого быка, которого ведут на бойню. Шатаясь и еле волоча ноги, он потащился в кабинет к Лидеру-саме, то и дело держась за стены, чтобы снова не упасть. — Его упоротость насчёт софт-чего-то-там зашкаливает, — сказал Джузо, проводив его взглядом. — Как думаете, Лидер-сама действительно уволит обоих? Не берусь говорить за Кенту, но Какузу, хоть и скряга, а в финансах он действительно рубит. — Сторонних бухгалтеров за каждым углом по десятке, — хрипло возразил ему Орочимару. — Для этого необязательно иметь своего в штате. — Пейн очень разборчив, — Конан устало вздохнула, разглядывая окровавленный платок в своей руке. — Он всегда предпочтёт иметь в полное распоряжение своего, чем каждый раз привыкать к новому человеку. — Тогда тебе следовало бы пойти и объяснить ему, что стоит и дальше придерживаться этого мнения, — Джузо поднялся, чтобы начать приводить обстановку в божеский вид. Кто-то же должен отмыть кровавые пятна и расставить обратно столы и стулья. К его воодушевлению вслед за ним встал и Итачи, только что поставивший финальную точку в написанной статье. Из кабинета Лидера-самы не было слышно ни звука — ни басовитых голосов Какузу и Кенты, ни звучного тембра самого Пейна. И Джузо немного тревожился за исход. Совсем маленькую каплю, но всё же тревожился — да. Если уйдёт Кента, он не слишком огорчится. Но если уйдёт Какузу, он может расстроиться. . слегка… Этот парень нравился ему, они находили общий язык и даже были чем-то похожи по складу характера. А кроме того, способности его, как финансиста и журналиста, были очень и очень ценны для Акацук. Он всё думал и думал о нём, пока выравнивал столы, ставил на место стулья вместе с Итачи. Сасори собирал с пола мелочи и бумаги, а Зецу — рассыпанную землю из горшков, аккуратно прилаживая кактусы обратно. Орочимару занимался кровью, задумчиво оттирая её тряпкой с пола. Он тоже был чем-то озабочен — Джузо заметил это, но снова предпочёл не лезть не в свои дела. Что на уме у этого аспида лучше не знать, а спросишь, так на тебя вывалят тонну иронии и сарказма, за которые всегда хотелось хорошенько врезать. Если произойдёт ещё одна драка, Лидер-сама точно закопает их всех и уволит. Последнего Джузо хотелось меньше всего: слишком уж он ценил предоставленную возможность изменить этот гнилой мир. Какузу вернулся с таким же невозмутимым видом, с которым и ушёл. Джузо взглянул на него и так и не понял, каков был вердикт Лидера-самы. Едва он только хотел задать ему этот вопрос, глядя на то, как тот разрывает на себе пострадавший галстук, Какузу опередил его, спокойно пробасив: — Бива, Учиха, Лидер-сама ждёт вас у себя. Кажется, у него для вас имеется какое-то задание. Джузо в хмуром изумлении перевёл взгляд на Итачи и увидел, что тот тоже внимательно смотрит на него. Невероятно. У них будет общее задание — не суть какое, но… Почувствовав, как сердце затанцевало в сбитом такте, он поморщился, попытавшись его усмирить. Ничего такого, просто общее задание. Общее задание, твою мать. И оно вовсе не предполагает, что будет общим что-то ещё.