Рассвет пришёл

Восседая за своим столом, Пейн не спускал глаз с расположившегося перед ним подчинённого. Сейчас Сасори вновь выглядел безучастным ко всему с этим неподвижным стеклянным взглядом на восковом лице. Он напоминал марионетку, у которой ослабили натяжение нитей на время перерыва между выступлениями, — настолько безжизненным он казался. Яркий солнечный свет, проникая через большое окно, бил ему прямо в лицо, но его глаза оставались распахнутыми и не были прищурены даже слегка, словно это не доставляло ему никаких неудобств. Лишь только строгий, напряжённый изгиб губ говорил о том, что он всё ещё в сознании и пребывает в глубокомысленном состоянии. — У меня для тебя срочное задание, — громче обычного произнёс Пейн, надеясь вырвать его из прострации. Он знал её причину. Это было на поверхности. Но произносить имя причины более не желал. — Да? — равнодушно ответили ему, не выказывая ни грамма интереса. Сасори даже не шелохнулся, и глаза его по-прежнему не моргали. — Включись же ты в разговор, — ладонь Лидера с силой опустилась на столешницу и только тогда Сасори поднял на него взгляд, в котором слабой искрой зажглось вопросительное выражение. — Так-то лучше, — мысленно воздав себе хвалу, Пейн продолжил. — Как я уже упоминал на собрании о планах, в рядах Акацук должен появиться кто-то, кто заинтересует нашими идеями ещё и молодёжь. Сначала я подумывал возложить эту миссию на Учиху Итачи. Он достаточно молод и до гениального талантлив. Но теперь я понимаю, насколько эта идея была провальной. Выращенный и воспитанный в особых условиях, под гнётом правил клана, он оторван от простой молодёжи, внимание которой нам и нужно привлечь. Он не сможет говорить с ними на одном языке, быть одним из них и вести за собой, как кумир и приверженец современных трендов. Он иного порядка, выходец из аристократии со своими представлениями о мире, с интеллектуальным багажом такого уровня, до которого многим не дорасти и до старости. Поэтому я обратил своё внимание на тех, кто увлекается современными вещами — на блогеров. Пересмотрел самых популярных, идущих в ногу со временем и модой и нашёл того, кто наиболее подошёл бы нам и был бы полезен. Он имеет миллионы почитателей, разбирается в актуальных трендах, но самое главное — недолюбливает существующую глобальную политическую систему, был замечен в агитации и подстрекательствах к протестным движениям, а также не раз задержан при массовых беспорядках. Внезапно Сасори вздохнул и глубокая складка пролегла на безупречной коже межбровья. Он и сам выглядел, как представитель пресловутой молодёжи. Никто никогда в жизни не посмел бы сказать, что этому мужчине хорошо за тридцать. Можно было только завидовать и пытаться догадаться, что же такого делал он с собой, раз возрастные изменения вовсе не тронули его лицо — ни мешков под глазами, ни борозд на лбу, ни сползших брылей — ничего из того, что так или иначе затрагивает всех людей к этому возрасту. — Надеюсь, это не один из тех малолетних болванов, дёргающихся под низкопробную музыку и вываливающих всё это в социальные сети для таких же дураков? Всё, что выдавало в нём возраст, так это частое ворчание и категоричность суждений. — Он уже не ребёнок. И, судя по роликам в ютьюб, у него большой потенциал. Его аккаунт весьма креативен, у него нет конкурентов, только последователи, бездарно копирующие его. В довесок его посты в инстаграм бьют прицельно точно остроумием и меткостью фраз. Каждый из них производит эффект бомбы. Нам необходимы его талант и способность увлечь молодёжь идеями. — Вы так захвалили его, Лидер-сама. Почему же вы выговариваете всё это именно мне? Неужели хотите, чтобы я освободил для него своё место? Или пошёл и сказал Учихе Итачи, что он никуда не годится, а вместо него скоро возьмут дешёвую выскочку? — Ни в коем случае, — Пейн и бровью не повёл, игнорируя не слишком уважительный тон. — У каждого здесь своя ценность и своя функция. Всё проще, чем ты предполагаешь. Я всего лишь хочу, чтобы именно ты завербовал его для нас. Пока Сасори приходил в себя, осмысливая новый приказ и вновь растеряв способности моргать и двигаться, Пейн открыл страницу на своём мобильном. Он развернув его к нему, демонстративно откинулся на спинку кресла. Совершенно нехотя и с явным скепсисом, проступившим на безэмоциональном лице, Сасори придвинул к себе мобильник одним пальцем и небрежно взял его. М-да. С экрана на него смотрел привлекательный, эксцентричный парнишка с ореолом золотистых длинных волос и широкой солнечной улыбкой, освещающей его хорошенькое личико. Он мог бы быть похожим на ангела, если бы не одно «но», которое и уничтожало умилительный образ одной отрезвляющей хлёсткой пощёчиной. Его большие и ясные глаза светились такой наглостью и такой дерзостью, что хотелось отвесить ему оплеуху, будь он прямо тут. Сасори почувствовал, как раздражение защекотало ему глотку. С видом строгого критика он сидел и разглядывал несколько фотографий из аккаунта, которые торжественно рапортовали о том, что, несмотря на внешнюю привлекательность, этот человек был тем, кто всегда вызывает возмущение, неудобство и раздражение. «Диверсант», значилось в строке никнейма, и это послужило вишенкой на торте, чтобы начать испытывать к нему негатив. — Вы уверены, что это тот самый, кто нам нужен? Он абсолютно не вписывается в нашу компанию серьёзных и ответственных людей. У него вид на девяносто девять процентов дистиллированного болвана. — Если не веришь мне, зачти любой из его постов, и тогда поймёшь, насколько они взрывоопасны. Нам нужен именно он. И точка. Или ты хочешь оспорить моё решение? — в голосе затаилась угроза, так что Сасори, почувствовав это, решил не испытывать лидерское терпение и замолчать. — Для начала обратись к нему через личные сообщения… как они там называются. Завербуй его, Сасори, или пеняй на себя. В животе неприятно заскоблило. Обречённо вздохнув, Сасори взглянул ещё раз на нахальную улыбку молодого позера и пожал плечами. Он поднялся и уже почти ушёл за дверь, как до Лидера донеслось его брюзгливое бормотание: — Как хотите. Он будет вашей проблемой, а не моей.

***

Дом, в котором Итачи арендовал квартиру, располагался между двумя точно такими же прямоугольными узкими строениями со светлой внешней отделкой и строгими линиями небольших террас. Окна, обрамлённые тёмными рамами, были довольно большими, но отнюдь не панорамными, как ожидал Кисаме. Обычная металлическая дверь, ведущая в подъезд, стандартный стальной лифт, вяло поднявший их на четвёртый этаж. И коридор, длинный и сумрачный, совершенно непримечательный, с серой квадратной плиткой на полу и коричневыми шершавыми стенами, словно их обклеили наждачной бумагой. Остановившись перед одной из десяти таких же серых дверей, Итачи сунул руку в карман, чтобы выудить ключи, а Кисаме встал рядом, стараясь слишком не шевелиться. Его мочевой пузырь распирало так, будто он был заполнен до отказа и вот-вот лопнет, не выдержав давление изнутри. Как же хорошо, что они заскочили сюда, а иначе бы где ещё ему было отливать. Пришлось бы бежать в какой-нибудь торговый центр. Наконец-то оба замка щёлкнули, открываясь, и дверь распахнулась, пропуская их в небольшую прихожую, где идеально ровным рядком выстроилась мужская обувь одного размера. Было темновато и тихо. Нафталином не пахло, пахло чем-то свежим и хлопковым, чистотой и деликатным моющим средством. Безо всяких церемоний Кисаме влетел в квартиру первым, торопливо скинул свои кроссовки, даже не развязывая шнурков, а попросту наступив на задники, и устремился вглубь в поисках двери в уборную. Ему пришлось вертеть головой, пока он не услышал лаконичное «слева». Точно. Слева две почти одинаковые двери. И если первая оказалась входом в спальню, то вторая, к большому счастью, была искомой дверью в туалет. Заскочив туда, Кисаме не видел больше ничего, кроме унитаза, такого чистого и сверкающего, манящего поскорее в него отлить. Чувствуя, как мочевой пузырь освобождается от лишней жидкости, он, наконец, смог расслабиться и весело засвистел какую-то популярную, назойливую дрянь, гордо именуемую хитом на радио. Что ж, ха, естественные потребности прежде всего. Только спустя время взгляд заскользил вокруг, оценивая обстановку. Помещение было небольшим, но невероятно чистым: небольшая белоснежная раковина с зеркалом над ней, тоже начищенным до блеска, без единого потёка или даже малейших брызг. На полках, соединённых с зеркалом — ровный ряд гигиенических средств, на крючках — два хлопковых полотенца. Почему два — Кисаме так и не понял, но на всякий случай решил воспользоваться и тем, и другим, когда вымыл руки. Он вышел из уборной уже окончательно расслабленный и довольный жизнью, что подтверждал широкой улыбкой, демонстрирующий ряд острых зубов. Медленно водя вокруг глазами и осматриваясь, он не мог не подивиться обстановке, которую увидеть совершенно не ожидал. Никаких тяжёлых штор с бархатными портьерами и золочёных багетов, обрамляющих древние портреты родоначальников клана Учиха, ни одной напольной расписной вазы и даже деревянного массивного комода, доставшегося от прапрадеда. Напротив. Квартира напоминала пристанище человека, не желающего демонстрировать причастность к знаменитому клану, аскета, для которого материальные блага ничего не значат и не являются доказательством величия. Лаконичность интерьера, минимум мебели и никаких лишних мелочей, говорящих о личности хозяина и о его интересах. Абсолютно бездушная обстановка, годящаяся лишь для того, кто приходит сюда только поспать. Полная обезличенность. — Я ожидал чего-то другого, — прямо заявил Кисаме в лёгкой задумчивости. — Прям как келья монаха. — Мы уже можем идти? — повернулся к нему Итачи, полностью проигнорировав предыдущую реплику. — Вы правда спите на футоне? Кровати нет, — Кисаме тоже не ответил на его вопрос. — В этом нет ничего поразительного. — Да? А меня вот поражает, — хмыкнул он, продолжая осмотр с таким энтузиазмом, словно попал в музей. — Нужно ехать в редакцию. Взглянув на него с деловитым видом, Кисаме снова перевёл тему разговора, и по его виду было понятно, что редакция сейчас волновала его меньше всего. — Я заметил, у вас дверь в спальню отъезжает, — он кивнул головой в сторону фусума. Итачи смотрел на него прямо, он не был обескуражен вопросом и совершенно никак не выказывал, что хоть сколько-нибудь удивлён. — Арендодатель извещён, ремонтник прибудет послезавтра. А теперь, не сочти за проявление грубости, но… — Зачем ждать до послезавтра, Итачи-сан? Здесь дел на пять минут, шестигранник у меня есть. Давайте я вам починю, а потом мы можем нормально пообедать. Пиццу закажем или вдруг у вас в холодильнике найдутся остатки ужина? — Обеденный перерыв закончился, — выдохнув и прикрыв глаза длинными ресницами, спокойно ответил Итачи. — Да и хрен с ним, всё равно сегодня нас там не ждёт ничего интересного. — У нас есть кое-какие обязанности. — Какие могут быть обязанности на голодный желудок? — Кисаме беззаботно усмехнулся. — Только не говорите мне, что наелись порцией данго. — Нам нужно ехать, Кисаме. — Сразу после того, как я починю вам дверь. Ремонтник ещё и сдерёт за это втридорога, а я сделаю бесплатно. За одно только ваше обещание. — Какое обещание? — сухо осведомился Итачи, подняв на него глаза. — Что мы заедем по дороге в Макдональдс. Жрать хочется, знаете ли. Куплю себе огромный Терияки Макбургер и кофе покрепче. Хотите, и на вас раскошелюсь? — Нет, благодарю, — и Итачи отвернул лицо, что означало одновременно и то, что разговор окончен, и молчаливое согласие на предложение по ремонту, ибо спорить было бесполезно. Звякнула связка шлицевых ключей. Следующие пять минут можно было наблюдать следующую картину: Итачи с бесстрастным лицом, в застывшей прямой позе наблюдающий за чужими ловкими движениями и Кисаме, с воодушевлением вставляющий шестигранник в отверстие двери, а затем вращающий его, чтобы отрегулировать угол зазора. Первый — в едва заметном напряжении, второй — в хорошем расположении духа, с широкой насмешливой улыбкой на лице, повествующий о том, как важно иметь с собой такие простейшие и подручные инструменты. Он действовал проворно и умело, будто ближайшие несколько лет только тем и занимался, что чинил раздвижные двери. Но Итачи не спешил задавать вопросы. Он считал, что это вовсе не должно интересовать его — они друг другу чужие люди. И всё-таки не наблюдать за этим действом не мог. Спустя обещанное время, когда ремонтный ритуал был завершён, а бесконечные рассказы о лучших шлицевых ключах иссякли, Кисаме поднялся и по-хозяйски оглядел результат своих трудов, опробовал на деле. Дверь скользила легко и свободно и больше не норовила откатиться назад, как раньше. — Вот и всё, а вы хотели два дня ждать ремонтника. Итачи был по-прежнему невозмутим, но всё-таки правила приличия требовали озвучить признательность. — Благодарю, Кисаме, — едва ли не официально произнёс он. — Нет проблем, — ответил ему тот, засовывая свои ключи обратно в карман. — Если вдруг что, обращайтесь. Электрика, сантехника — что угодно. Подрабатывал одно время в ремонтной бригаде, очень давно правда, совсем по юности. Но руки помнят. — Едем в офис, — и Итачи, не поддерживающий своевольные отгулы в разгар рабочего дня, направился в прихожую, где на какое-то время остановился, разглядывая обувь Кисаме, аккурат приземлившиеся подошвой на его выходные туфли. Кисаме не мог этого не заметить. Но всё-таки не заметил. Схватил свои кроссовки и ловко, безо всяких рожков для обуви, втиснул в них большущие ступни. — Не забудьте, мы заезжаем в Макдональдс. И хотя Итачи не произносил ни слова обещания, спорить снова не стал. Всё-таки это было справедливо. День невероятно медленно полз по направлению предвечернего времени, и широкие мазки туч на прозрачной акварели неба не были способны скрыть яркое солнце. В светящейся ясности его лучей улицы казались оживлёнными и праздничными. Итачи пытался запасти свежего воздуха в лёгких, ведь скоро ему вновь предстояло сидеть в салоне Мазды и стараться не дышать. Он взглянул на Кисаме — тот шагал рядом, изредка крутя головой вокруг и разглядывая местность с высоты своего роста. Атлетичный и широкоплечий, он прекрасно выделялся из общей массы, проплывая мимо человеческих фигур, словно корабль, разрезающий волны. А вот и Мазда. Бампер и фары казались лицом с прищуренными глазами и злой насмешкой, которой она будто говорила: «Ну всё, минуты твои сочтены, скоро ты окажешься у меня в брюхе, переварившем столько рыбы. Тебя я тоже переварю. Но сначала отравлю зловонным рыбным запахом». Итачи со скованностью в мышцах наблюдал за тем, как Кисаме, присвистывая, открывает дверь, распахивает её со взглядом, приглашающим поскорее устроиться на переднем сиденье. — В твоём автомобиле стойкий запах рыбы, но почему? — задал он вопрос, что усердно жёг его губы. — А, это. Вы всё-таки учуяли его, да? — тот с неловкостью хмыкнул и прочесал пятернёй затылок, взъерошивая жёсткие волосы. — Сложно избавиться от этого душка, когда твой отец рыбак. Я часто перевожу в своей машине ящики с рыбой, так что запах въелся в обивку, несмотря на чистку. Простите, Итачи-сан, мы можем поехать на автобусе. — Всё в порядке, — и Итачи с твёрдой убеждённостью нырнул в салон, стараясь не концентрироваться на запахе. Кисаме зорко проследил за ним своими водянистыми, бесцветными глазами и сел рядом на водительское место. — Мне нравится, как доблестно вы сразились со своей неприязнью, — сказал он со странным чувством в голосе, заводя мотор. — Не стоит, сначала я решил, что у тебя триметиламинурия, — глядя в переднее стекло, произнёс в ответ Итачи. — Это ещё что за штука? — Генетическое заболевание, при котором в организме накапливается триметиламин, вещество, имеющее запах рыбы и выделяющееся вместе с влагой из организма. — Чёрт, от меня самого что, тоже несёт рыбой? Предпочтя не отвечать, Итачи посмотрел на него чуть более выразительным взглядом, чем обычно. Кисаме простодушно заржал и вырулил на общую дорогу, врываясь в общий поток. Трафик был сносным для этого времени суток, даже на светофорах подолгу стоять не приходилось. Лишь солнечные лучи, бившие в пыльное лобовое стекло мешали обзору, да так, что Кисаме протянул руку к бардачку и попросил: — Дайте-ка мне поляризационные очки, Итачи-сан, пока мы в кого-нибудь не вписались. Взглянув на открытый бардачок, с царившим там настоящим бардаком, Итачи всё-таки обнаружил слева торчащую дужку очков, как раз под носком, и вытащил за неё то, что просили. Посыпалась какая-то бумага, обёртки и прочий мусор. Но Кисаме не обратил на это никакого внимания и, не отрывая сосредоточенного взгляда от дороги, надел на себя протянутые очки. Он поправлял их, когда резкий, визгливый звук тормозов заставил его насторожиться. Секунда затянулась, словно задержалась на паузе. За этот отрезок он успел взглянуть на Итачи, замечая его напряжённое изумление, снова повернуться, чтобы видеть, что же впереди. Послышался громкий хлопок. Вновь острый отрывистый звук тормозов. А затем его толкнуло вперёд, и ремень, пересекающий наискосок грудную клетку, плотно впился в мышцы. Он мгновенно уставился на Итачи — кажется, у него-то всё было в порядке, ни намёка на то, что что-то произошло, если не учитывать его чуть нахмуренный взгляд, брошенный в ответ. — Кажись, нас кто-то поцеловал в зад, — не удержался Кисаме от реплики и посмотрел в зеркало заднего вида. — А, самка, — прокомментировал он как само собой разумеющееся, когда увидел позади перепуганную рыжую женщину за рулём, ошарашенно глядевшую на то, как дымится капот её автомобиля. Отстегнув ремень безопасности, он открыл дверь и вылез из салона, высокий и внушительный, и выглядевший тем самым довольно угрожающе. Женщина всё ещё сидела на своём месте, но её шок теперь сменился потоком слёз. Она трясла кистями рук, как набедокурившее дитё, и беззвучно рыдала. Ну и попали. Кисаме покачал головой и наклонился, чтобы оценить масштаб разрушений своей Мазды. — Эй, кто-нибудь, вызовите дорожную полицию! — крикнул он толпе зевак, что начала скапливаться на тротуаре, подобно одноклеточным спорам. Некоторые особи снимали происходящее на телефон, кто-то обсуждал, тыча в столкнувшиеся автомобили. Кисаме решил не концентрировать на них своё внимание. Он нагнулся и постучал фалангами пальцев по стеклу автомобиля ревущей девицы. Не сразу, но тем не менее спустя секунды стекло опустилось. — Ехать можешь? — спросил он, заглянув в её салон. Резкий запах дрянных излишне концентрированных духов ударил в нос, почти нокаутировав его. Он даже отпрянул. — Не знаю, — пролепетала та и снова зарыдала, издавая громкие всхлипы. — Надо отогнать машину, нельзя мешать движению, — почувствовав движение сзади, он повернулся и увидел Учиху, чья строгость напоминала о том, насколько муторная процедура им предстояла, когда приедут полицейские. — Вы сфотографировали, Итачи-сан? — Да. Необходимо убрать автомобили с линии движения. — Я ей то же самое говорю, но она ни черта не понимает. Затихнув, девица хлопала глазами и смотрела на Итачи, как на божество, спустившееся с неба, чтобы утешить её и искупить вину за огромный стресс, коего сегодня было для неё предостаточно. Он подарен ей вселенной, кармой или самой судьбой. Красивый и элегантный, интеллигентный и с хорошим вкусом в одежде. Идеальный. И весь её. — Вы позволите отогнать ваш автомобиль к тротуару? — услышала она пленительный низкий баритон божества, и слёзы на её щеках тут же высохли. Словно пребывая в каком-то своём утопическом мире, не видя и не слыша уже ничего и никого, кроме него, она одобрительно кивнула, медленно и не мигая, словно сомнамбула. От неё требовалось пересесть на пассажирское место, чтобы освободить водительское для него, но она не могла сдвинуться с места. Мир для неё остановил своё движение. Увидев это, Кисаме откровенно рассмеялся, водя взглядом от неё к Итачи и обратно. — Ещё одна самка в копилке, Итачи-сан, — высказался он, прежде чем отойти и направиться к своему авто, чтобы сесть за руль и отогнать его подальше от дороги. Не хватало ещё создать тут затор. Полицейские по голове за это не погладят. Он то и дело бросал взгляды на Итачи и ту рыжую девицу — ей достались от него бумажные платки, но в целом лицо его было лишённым каких бы то ни было эмоций, как и всегда. Он спокойно отогнал машину подальше от дороги, встав аккурат возле кисамовой Мазды, а затем, не реагируя на бурную благодарность рыжей самки, вышел из её машины, чтобы направиться к Омавари-сану, который прибыл на место раньше дорожных полицейских. Денёк выдался хлопотный для тех, кто хотел лишь забрать из офиса транспортной компании груз и отвезти его в место назначения, и Кисаме порядком устал заполнять десятки бланков и бумаг у инспекторов в будке дорожной полицейской службы. Итачи всё это время был с ним: исправлял его ошибки в написании кандзи, формальным тоном осведомлялся о тех или иных вопросах у инспекторов, но больше просто сидел рядом и молчал. Такая поддержка была ценнее всего, ибо Кисаме не привык, чтобы кто-то стремился разделить с ним проблемы. Обычно друзья и знакомые сматывались под какими-нибудь предлогами, иногда ещё и обвинив его во всех смертных грехах. Как например, в тот раз, когда после заварушки в баре их всех, включая зачинщиков, отвезли в участок для разбирательств. Его любовник без зазрения совести навесил всю вину на него — даже не на тех, с кем случилась драка — и когда его отпустили, заявил, что такой уголовник, как Кисаме ему вообще не всрался. Больше он его не видел. Да и хрен с ним, такие пидоры гроздьями висят по шестам в каждом стриптиз клубе. Никакой ценности он из себя не представлял. Но козлом отпущения быть Кисаме не понравилось. Итачи-сан ни в чём его не обвинял, слова плохого не сказал, ни о нём, ни о рыжей самке, которая, как приклеенная ходила за ними по пятам и жадным взглядом пожирала Учиху. Будь он данго, от него бы и палки не осталось — Кисаме мог поклясться в этом. Свои дела они закончили за час до окончания рабочего времени в редакции и, к счастью, им позволили забрать свой автомобиль, чтобы как можно быстрее добраться до работы. На обратном пути не случилось никаких приключений, если не считать того, что им пришлось ехать едва ли не через полгорода. В офисе было тихо, только Какузу стоял в холле и долбил по копировальному аппарату, не жалея своих сил. Обнаглевшая машина зажевала лист бумаги и не хотела отдавать, и тот готов был разобрать её на детали. — Где вас носило? — пробасил он сурово, искоса взглянув на прибывшую парочку. — Да мы тут в аварию попали, — с усмешкой заявил Кисаме. — Итачи-сан звонил Лидеру и предупредил. — Ага. Только учтите, что если вы и дальше будете попадать в аварию, я подниму вопрос о сокращении вашей зарплаты. Ты вообще только устроился. Вылетишь, и глазом моргнуть не успеешь. На успешного фотографа ты не похож, и где только Лидер откапывает такие экземпляры? — Не всегда талант меряется успехом, — вдруг послышался голос Итачи, и оба — и Кисаме, и Какузу — разом повернулись к нему. — А, я мог бы и догадаться, — серьёзно ответил на это Какузу, прежде чем снова влупить по копировальному аппарату. — Недаром у фотографа такой уставший вид. — Моё имя Хошигаки Кисаме. А на что это ты намекаешь? — На нашу связь, — невозмутимо произнёс Итачи ровным тоном. — О, как, — глаза Кисаме ещё сильнее округлились на мгновение, но следом по лицу расползлась ухмылка непонятной природы. — Советую тебе не говорить плохо об Итачи-сане, — обратился он к Какузу весьма дружелюбно. — Я в твоих советах не нуждаюсь. — Будешь иметь дело со мной, если продолжишь. Итачи-сан тебе не актёришка вакасю. — Оставь, Кисаме, мне всё равно, — равнодушно заявил сам Учиха и неспешным шагом направился в кабинет. — Мне тоже, — Какузу пожал плечами и продолжил одолевать аппарат, чтобы тот поскорее выплюнул нужную ему бумагу. Кисаме тоже было собрался пойти за Итачи, как внезапно из своего душного кабинета в прохладу холла вышел Сасори, чьё хмурое настроение намекало на то, что у него не всё в порядке. Он, похоже, нервничал, и довольно сильно. Несмотря на то, что его лицо не выражало досаду, аура вокруг него билась чёрной, отрицательной энергией, способной вылиться в самое страшное - в долгое и нудное ворчание. — Где Лидер-сама? — поинтересовался он, крепко сжимая в руке мобильник. — Не знаю, мы только вернулись, — оскалился Кисаме в приветственной улыбке. — И я не знаю, — ответил Какузу. — У себя его, как видишь, нет. Тоже, наверное, в аварию попал. — Его просьбы совершенно невыносимы, — поток монотонного ворчания тут же стал изливаться из Сасори, как и ожидалось. — Попросил предложить место в нашем журнале какому-то выскочке, а тот знаете, что мне ответил? — Что? — участливо спросил Кисаме с любопытством поглядывая на мобильник, который наверняка хранил историю той переписки. Вместо ответа Сасори вскинул руку, давая каждому прочитать то, что было отображено на экране. В самом конце длинного текста капслоком выделялся лаконичный ответ по-английски «FUCK OFF». Глядя на это, Кисаме весело заржал. — С характером человек, — прокомментировал он свой смех. — С дурным характером и отсутствием мозгов. И что теперь мне делать? — А что Лидер на это говорит? — спросил Кисаме. Сасори взглянул на него, как на человека заслуживающего насильственной смерти. — Я и ищу его за тем, чтобы узнать. Вот что. Я не собираюсь тратить своё время на общение с недоразвитыми нахалами. Если Лидеру приспичило в обязательном порядке прибрать его к рукам, то пусть сам этим и занимается. У меня даже есть предположение, почему он хочет именно его к нам в штат, хотя адекватностью и малейшими намёками на способности там и не пахнет. Ему просто понравилось его смазливое лицо и образ оннагата. В пылу чувств он и не услышал шорох открывающихся дверей лифта. Не почувствовал, как в воздухе повисла угрожающая сила и витала подобно морозной дымке, сковывая мышцы и превращая в статуи всех тех, кто здесь находился. Когда в проходе возник Пейн, все воззрились на него, включая и Сасори, не способные ни шелохнуться, ни тем более поприветствовать его. Что их Лидер услышал из сказанного? Что понял и принял на свой счёт? Мрачный его вид говорил о том, что всё-таки кое-что он услышать успел, и желваки его так и ходили. — Что за собрание? — спросил он привычным глубоким голосом. Спустя некоторое время Сасори всё-таки пришёл в себя и решился на ответ, приняв безобидный апатичный вид: — Рассказываю о вашем протеже, который грубо послал меня после того, как я предложил ему работу у нас. — О каком ещё протеже? — О великом блогере с миллионной аудиторией. — Ты не смог привести для него доводы, почему ему лучше сотрудничать с нами? — Он написал мне «отвали» в более грубой форме. И после этого я должен ещё приводить ему доводы? — Сасори. Это мой приказ, — чеканно произнёс Лидер. — Если не можешь найти к нему подход по переписке, чему я крайне удивлён, отправляйся к нему и поговори с глазу на глаз. — Я? Почему этим должен заниматься именно я? — Я счёл это правильным. Но если ты не в состоянии, то возьми с собой кого-нибудь. — Итачи-сан великолепно решает проблемы, — живо отозвался Кисаме. — Верю. Возьми с собой Итачи. — А мне можно отправиться с ними? — попросился новый фотограф, не сделавший ещё ни одного снимка, но желающий хоть как-то поучаствовать в жизни организации. — Если ты того хочешь. С весёлой улыбкой тот посмотрел на Сасори, вид которого напоминал великомученика, которого ещё и грозились принести в жертву. — Итачи-сан и правда ас в решении проблем. Он на счёт «три» доставит сюда этого блогера, — его широкая ладонь шлёпнулась Сасори на плечо, отчего ноги того моментально подкосились. — Не дрейфь. — На каком слове мне начинать радоваться? Яростно освободившись от его захвата, несчастный любитель вечного искусства поплёлся к себе в кабинет.