Рассвет пришёл

Было решено ехать сразу по окончании рабочего дня. Дорога до столицы на скоростном поезде занимала всего ничего — два с половиной часа, а судя по восторженным историям в инстаграме, чёртов блогер готовился вечером отправиться на выставку какого-то новомодного молодого художника, наверняка бездарного и раскрученного только благодаря толстопузому спонсору, которому старательно отсосал. Все они там одного поля ягоды, был уверен Сасори, а потому не тешил себя иллюзиями насчёт того, что нужный им субъект действительно разбирался в искусстве. Но Лидер-сама приказал спешить — значит, они будут спешить. Заставлять других ждать Сасори ненавидел. В отличие от парочки его коллег, Учихи и Хошигаки, он пришёл вовремя, а вот те до сих пор не появились на перроне, хотя до отправления поезда оставалось каких-то пятнадцать минут. Где их носило — совершенно не было ясно. Сказали, что пошли за билетами в автомат, а сами пропали без вести. Если только им придётся пропустить поезд по их вине, он развернётся и уйдёт домой, а эти двое пусть сами разбираются с Лидером и его вожделенным блогером. Стоя на открытом месте под промозглым ветром, Сасори был готов ненавидеть кого угодно. Его раздражала эта скоропалительная поездка, это возмутительное задание, его задержавшиеся невесть где коллеги и люди вокруг с отвратительно счастливыми улыбками, садящиеся в вагоны или выходящие оттуда. Он умело отыгрывал невозмутимое состояние, изредка моргая своими тёмными волоокими глазами, но в глубине души готов был всех убивать. Особенно мелкого, настырного мальчишку, который катался на своём трёхколёсном самокате туда-сюда и громко голосил какую-то нелепую детскую песню. У платформы собралась приличная толпа, а этот бесёнок лавировал между плотно выстроившимися людьми и время от времени наезжал им на ноги. Его мамаша стояла чуть поодаль, нервно курила, отчитывая кого-то по телефону. На сына она не обращала никакого внимания и, наверное, пропади он пропадом, не заметила бы. Может, и в самом деле столкнуть его на рельсы. Но тогда ещё возьмут и задержат движение поездов, что приведёт к провалу задания. Синкансены приходили и отправлялись секунда в секунду, пулей выстреливая с платформ. Никакие задержки не допускались. Так что нужно просто выдохнуть и принять отсутствующий вид. Наконец Сасори увидел боковым зрением высокую широкоплечую фигуру их нового фотографа, шагающего из самого здания вокзала. Его хорошо было заметно среди толпы благодаря его росту. Ну наконец-то соизволили явиться. Выйдя в круг искусственного света фонаря из-под тени металлического навеса, Кисаме радостно улыбнулся, явно приветствуя Сасори. Итачи шёл рядом и выглядел тоже довольно невозмутимо; передние пряди его волос свирепо трепал ветер. — Где это вы ходите? — проворчал Сасори, едва те приблизились к нему. Он и не думал улыбаться в ответ, не то настроение. — Уже вот-вот подъедет наш поезд. — Чёртов автомат не хотел выдавать сдачу, — пожал своими мощными плечами Кисаме и вновь улыбнулся. — Пришлось потрясти его для профилактики. — Пока вы там развлекались, я ждал вас на ветру. Могли бы позвонить и предупредить. Будто мне больше всех нужен этот поезд и эта поездка. — Да лан тебе, ведь ты вроде ровесник Итачи-сана, а бурчишь, как будто тебе шестьдесят, — Кисаме хмыкнул. — Я старше его как минимум лет на десять. Так что бурчать имею полное право. — Н-да? Так ты, оказывается, мой ровесник? — с недоумённой усмешкой подивился Кисаме. — А я-то думал… ботоксом обкололся? Или что там колют, чтобы сохранить свежесть лица… — Наш поезд, — вмешался в разговор Итачи, глядя вдаль, где ещё не было никаких признаков хоть какого-нибудь транспорта. Уже через секунду воздух взвился и у платформы остановился узкий серебристый синкансен, прибывший в чётко указанное время. Двери раскрылись, и две цепочки людей принялись быстро передвигаться — одна покидала вагон, вторая — напротив, входила в него. В последней оказались и Акацуки. Сасори осчастливил тот факт, что ему придётся сидеть подальше от коллег — его место оказалось почти в самом конце вагона, а Кисаме с Итачи расположились ближе к началу. Зато рядом с ним уселась дряхлая старуха, чьё лицо было беспощадно изрезано мелкими морщинами. Она вежливо ему улыбнулась, достала картонную коробочку с едой и хотела было распаковать её, чтобы начать есть свой ужин, но непослушные старческие пальцы разжались. Картонная коробка упала на пол куда-то под сиденье, а старуха беспомощно уставилась на Сасори. Стоило ли говорить, как он терпеть не мог старух. Им всегда требовалась помощь, они нередко были назойливы и болтливы, что-то там шамкали себе под нос и не могли расслышать речь так, что приходилось почти кричать при разговоре. Делать это в вагоне поезда — уже само по себе преступление. Проще сделать вид, будто ничего не заметил, отвернуться к окну и смотреть на размазанный скоростью пейзаж. Что Сасори и сделал. Бабке пришлось самой наклоняться и шарить под сиденьем. Молча. За окном пролетали скучные картины — трудно было уследить, где они сейчас. Это мельтешение перед глазами нравилось не всем, а потому многие дремали или читали. Кто-то тоже ел, и по вагону витало непередаваемое смешение запахов. Чтобы отгородиться от реальности, Сасори уткнулся в свой телефон. Нужно было ещё каким-то образом приобрести три билета в галерею. Два с половиной часа прошли почти незаметно. Старуха вылезла на своей остановке уже минут через сорок, так что большую часть пути Сасори ехал рядом с пустующим сиденьем. Это немного понизило градус его раздражения. Большая часть пассажиров выходила на столичной станции, как и Акацуки. Голова Кисаме вновь возвышалась над толпой, и волосы его были ужасно взлохмачены, как щетина у старой, поюзанной щётки. — Я отлично выспался, — заявил он тотчас же, как увидел Сасори. — А вот Итачи-сан всё это время что-то читал. — Пытался выяснить, как нам уехать обратно. Поезда ночью не ходят. Придётся воспользоваться автобусом или оставаться с ночевой, — произнёс тот, сосредоточенно вглядываясь туда, где за стеклянными стенами виднелся кипящий в своей суете город. — Надо ехать, пусть это займёт семь с лишним часов, а не два, — отозвался Сасори. — Не собираюсь я оставаться здесь дольше положенного. — Да и мужик этот… Какузу… не выделял нам наличности на мотель, — Кисаме потянулся, разминая мышцы, и едва не зашиб стоящих позади него людей, которые спаслись только тем, что вовремя подались назад. — Мне удалось купить билеты на позорное мероприятие несведущих в искусстве, — Сасори флегматично моргнул. И Акацуки слились с толпой, вынесшей их со станции прямо в объятия сумеречной столицы. Ощущение радушия было обманчивым — как раз для провинциальных дураков, думающих, что огромный город с добрым гостеприимством раскрывает объятия для всех, кто хочет пользоваться его благами. Это был захватнический жест, сгребающий к себе новоприбывших, как расходный материал, чтобы испить досуха все жизненные силы, а затем зашвырнуть в транспорт, следующий обратно. Выжить здесь мог далеко не каждый. Но членов Акацук, конечно, подобным было не напугать. — Нам нужно проехать две ветки метро, и мы окажемся недалеко от нужного места, — произнёс Итачи, пряча нижнюю часть лица в поднятый ворот пальто, чтобы холодный сумеречный воздух не проникал за шиворот и не щекотал заднюю часть шеи. Город без промедления вовлёк их в водоворот суеты, заразил скоростью спешащих людей, оглушая резкими звуками гудков автомобилей и осипшими голосами зазывал, предлагающих всевозможные услуги. В метро вроде и схлынул час-пик, но людей всё равно стекалось столько, что образовывались небольшие заторы на переходах с одной ветки на другую. Кто-то сидел на скамейках в ожидании, кто-то бежал со всех ног, чтобы не пропустить поезд. Акацуки двигались не торопливо, но и не слишком медленно, стараясь придерживаться той золотой середины, которая не позволит слишком привлекать к себе внимания. Когда они вышли из шумной подземки на свежий воздух в нужной точке, небо уже окончательно затянуло темнотой. Ни звезды не было видно сквозь дымную завесу туч, грузно ворочавшихся над их головами. Но столица сияла. Словно небо рухнуло вниз, осыпав её мерцанием звёзд. Раскрашенная иллюминацией и сверкающая мириадами тёплых огней, она легко могла заманить в сети незадачливых гостей и заставить собой безоговорочно восхищаться. Пульсировали искрами фасады домов, баннеры с рекламой переливались яркой палитрой цветов, и то и дело вспыхивали в разных сторон новые неоновые подсветки. В красоте ночного города можно было легко заблудиться и почувствовать себя героем игры жанра киберпанк. — Здесь всегда, как в параллельной вселенной, — с неловкой усмешкой произнёс Кисаме. В его круглых водянистых глазах фосфорическим светом отражались городские огни. Лучи фонарей создавали подобие лунной дорожки на гладком асфальте, что стелился далеко в сияющей ночи, и Акацуки шли по ней с ощущением зыбкости под ногами, пока не свернули к широкому, приземистому зданию с окнами в пол. Окна были тёмными, но сам фасад, глубоко-серый во тьме и поразительно глянцевый, восторженно отражал зарево рекламных щитов противоположного здания. — Нам сюда, — Сасори окинул взглядом безжизненные окна. — Нет, сюда, — Итачи же смотрел на дверь под квадратным козырьком, закованным в паутину тусклых белых лампочек, что почти не подавали признаков жизни и едва светились. Металлическая дверь была закрыта, однако на ней висела скромная афиша, оповещающая, что выставка восходящей звезды современного искусства будет проходить прямо здесь, за этим отсекающим любые звуки полотном. Кисаме первым шагнул к ней и нажал на ручку — та легко поддалась. Бетонная лестница, ярко освещённая квадратными лампами под потолком, сбегала ровным рядом вниз. Досюда доносились отголоски шума, творящегося где-то в глубине, и, судя по уровню децибелов, там было действительно весело. — Гаражная галерея, — сухо промолвил Сасори себе под нос, но презрительность слегка проявилась излишне высоким тоном. Они все трое стали спускаться вниз. Пахнуло холодным сквозняком. Вторая дверь в конце коридора была закрыта, ещё более прочная и лофтовая, нежели первая. Она служила входом в портал, не иначе как, ведь прятала за собою вход в совершенно невероятное место. — У вас есть билеты? — поинтересовалась девушка, внезапно возникшая прямо за ней, как сказочное существо, тонкая и яркая. Переминаясь с ноги на ногу, она с любопытством оглядывала новоприбывших. Её волосы имели яркую радужную окраску, а глаза были изумрудно-зелёными — да, привет цветные линзы. Без слов Сасори сунул ей под нос купленные электронные пропуска, после чего та улыбнулась и указала рукой правее. — Там гардероб для вашего удобства. Добро пожаловать на выставку! Никто из Акацук не внял её энтузиазму, но им пришлось сдать в гардероб свою верхнюю одежду, ведь заявившись на мероприятие прямо в пальто, они рисковали привлечь излишнее внимание. Музыка, как это ни странно, звучала оркестровая, хоть и в записи, однако не примешивала к себе какофонию современных сэмплов. Гул оживлённых голосов и свободного смеха слышался со всех сторон. Акацуки шли мимо облупившихся кирпичных стен, над их головами тянулись металлические рейки и трубы. Где-то прямо над потолком что-то тихо гудело, а звуки становились всё ближе и ближе, пока перед глазами не вспыхнул яркий свет. Возникло множество фигур в вычурных нарядах, прогуливающихся на середине огромного зала, по бокам искривляющегося в лабиринты. Стены были увешаны художествами представленного самородка. Всё было так по-взрослому. И фуршетные столы, и официанты, прогуливающиеся мимо гостей с разносами, уставленными бокалами с шампанским и мартини, и хорошо одетая публика, готовая выложить кругленькую сумму за любую чушь, и даже репортёры, снимающие самодовольные лица организаторов. Но Сасори всё равно не покидало чувство какой-то наигранной бутафории, хотя бы потому, что картины представляли собой какой-то фантасмагорический бред, никаким образом не имеющий отношения к истинному искусству. На одной из картин с весьма неплохой лирической абстракцией был грубо приклеен скотчем самый настоящий банан. На другой — с белоснежным фоном — в неуклюжем порядке разложены рыбные кости. Автор либо наивно закладывал в это скрытый смысл, слабо понимая, что он делает, либо откровенно издевался над искусством. Чувство прекрасного Сасори съёжилось, запротестовало и забилось в конвульсиях возмущения. Раздражение вернулось в удвоенном объёме. — Что и требовалось доказать, — сказал он привычным флегматичным тоном, за которым скрывалось пренебрежение, — бездарные работы в безобразном месте. — Зато тут весело, — возразил ему Кисаме, тут же ловко выхватывая пару бокалов с шампанским для себя и Итачи. — Держите, Итачи-сан, — и вручил добычу своему коллеге с довольной улыбкой. Он с интересом оглядывал проплывающих мимо экстравагантных молодых людей, что с видом знатоков пялились на дурацкие картины. Кто-то делал селфи на их фоне, чтобы потом похвастаться друзьям своей принадлежностью к модным течениям в искусстве. Когда же ещё им выпадет шанс сфотографироваться возле приляпанных на холст рыбьих костей. Чуть в стороне от выставленных картин, за световым кругом прожекторов в клубящейся дымке теней собралась толпа, увлечённо болтающая о чём-то и беззаботно смеющаяся. Среди них, кажется, находился ваятель выставленной ахинеи, но не было ясно, кто же из этих модно одетых людей им являлся. Сасори было на это абсолютно всё равно. Слава таких бездарей не продлится долго, потому что, как правило, не имея ничего в душе, а один лишь внешний напыщенный блеск и интеллект сардины, они быстро становятся неинтересны публике. Но кое-что привлекло его среди прочего, аляпистого и безвкусного. Золотая волна густых, длинных волос. Кто ещё здесь мог похвастать такой роскошной шевелюрой, переливающейся тёплыми искорками даже в полутьме? — Это наш? — ткнул в его сторону своим огромным пальцем Кисаме, видимо, тоже заметивший яркого блогера. Пижонские, кургузые джинсы, эстетично обляпанные краской, — видимо в поддержку молодого художника; огромный тёмно-зелёный балахон — худи, мешком болтающийся на хрупкой фигуре; белоснежные кроссовки с подошвой, напоминающей гусеницы танка. — Типичнейший представитель поколения Z. Я бы сказал, эталонный, — изрёк Сасори. Раскованно размахивая руками, объект что-то в красках описывал маленькой черноволосой особе, не забывая при этом беспардонно похлопывать её по плечу. Выглядел он, как красивая кукла, но вёл себя, как придурок. — Как нам увести его подальше от толпы? — Кисаме покосился на Итачи. — Итачи-сан? — Представимся репортёрами и уведём его под предлогом интервью, — ответил тот, глядя на объект сосредоточенным взглядом. — Тогда пойду, найду уборную. Там проще всего разговаривать на серьёзные темы, камер нет, — и Кисаме, отделившись от коллег, ушёл. Блогер, теперь уже совсем грубо пихнув брюнетку, принялся о чём-то громко спорить, и голос его, звонкий и низкий, долетал до Акацук, хоть и слов невозможно было разобрать. — Как его имя? — невзначай спросил Итачи. — Дейдара, — ответил Сасори. Вернув бокал на разнос проходящего мимо официанта, Итачи заметил Кисаме, уже возвращающегося из-за угла. Его вид был весьма довольным, и лёгкая улыбка пересекала его лицо искривлённой чертой. Бокала в руке тоже не было, видимо, уже осушил и оставил где-то. — Я нашёл уборную, можно брать парня, — сказал он громче, чем требовалось, да ещё и издалека. К счастью, в радостном шуме никто посторонний ничего не услышал. Сасори кивнул, одёрнул свой пиджак песочного цвета и двинулся по направлению к объекту, принимая ещё более невозмутимый вид. Он пересёк полосы света и, приблизившись, к толпе и, не отрывая взгляда от Дейдары, просто положил руку ему на плечо. Он сделал это ради задания. Проигнорировал свои внутренние протесты и коснулся его, пытаясь выразить полную заинтересованность и заодно привлечь внимание к себе. Тот обернулся, хоть и не сразу, потому что был очень увлечён разговором с друзьями. Его голубые, выразительные глаза вспыхнули удивлением. — Встретить в таком месте знаменитого блогера — большая удача, — произнёс Сасори, делая тон голоса как можно более приятным. Выпад в сторону галереи Дейдара явно пропустил мимо ушей, а вот комплимент расслышал сразу. — О, благодарю, хм. Мы знакомы? — Сасори. Журнал «Акацуки». — А? Это не вы мне недавно писали по поводу работы? — Я бы хотел взять у вас интервью, — резко перевёл тему Сасори, уходя от неудобных вопросов. — Со мной фотограф, — он указал на Кисаме, грозной скалой возвышающегося над другими. — Можем сделать несколько снимков. Дейдара сделал паузу, и Сасори решил, что тот сейчас снова пошлёт его куда подальше, пока не услышал: — Эй, я вас оставлю, меня хотят для интервью, хм! — выкрикнул Дейдара своим друзьям звонким голосом. Модные молодые люди принялись одаривать его такими взглядами, будто им и впрямь было жаль расставаться с ним даже на пять минут. Похоже, блогер пользовался всеобщей любовью. — Приходи поскорее, кьюти-чан, — проворковала одна из девушек из толпы. — Ты как всегда нарасхват, только не задерживайся, свити, — провёл ладонью по его плечу какой-то мужчина в пиджаке и бермудах. — Ага, — махнув рукой, ответил им Дейдара и с самодовольный видом пошёл вслед за Сасори. Остальные Акацуки ждали их. С недоверием окинув взглядом и Кисаме, и Итачи, блогер вновь обратился к Сасори: — Где будем снимать? — Здесь есть атмосферное место, — прогундосил тот, мягко кладя руку ему на спину и увлекая за собой. Его коллеги двинулись за ним, и Дейдара вновь обернулся на них с тревожным взглядом. Уборная располагалась за поворотом и разделялась на мужскую и женскую. — Как несовременно, — заметил Сасори, а Кисаме дёрнул на себя первую попавшуюся дверь и втолкнул блогера внутрь. Казалось бы, это было сделано совсем легонько, но всё же хватило, чтобы тот, не удержавшись на ногах, завалился спиной на тумбочку с раковиной, больно ударившись боком. — Эй, вы совсем спятили?! Кто вы такие?! — заорал тотчас блогер, стараясь выглядеть дерзко и отважно, но голос подвёл хрипотцой. Бок ныл, воображение разрисовало ситуацию с покушением на убийство. Его волосы густой копной закрывали пол-лица, и всё же правый глаз пылал неукротимым огнём страха. Сасори был готов признать, что выглядел тот трогательно. И красиво. Что ж, если это так, почему нельзя признаться самому себе… — Журнал «Акацуки», как я уже представлялся, — произнёс он, в упор глядя на жертву. Большие, тёмные глаза не выражали ничего. Лицо было словно отлито из воска. — И что вам надо? Точно не интервью, хм! — потирая бок через толстовку, произнёс Дейдара, зло взглянув на него одним глазом. — Ты прав. Нам нужно твоё согласие работать на наш журнал. Последняя фраза прозвучала почти торжественно. — А нафига мне оно нужно?! Я предпочитаю свободный полёт, усёк?! Я работаю сам на себя и мне нет необходимости кому-то подчиняться, хм! Что вы мне можете предложить, кроме как приходить в восемь и уходить в шесть? Я похож на лузера?! — Да не нервничай ты так, — усмехнулся Кисаме, пряча руки в карманы джинсов. — Чего ты орёшь, как голодная чайка? Мы просто говорим. — Вот и говорите себе дальше, а меня оставьте в покое! — огрызнулся блогер. — Никто не просит тебя оставлять блогерство. Наоборот, наш Лидер желает, чтобы ты и дальше совмещал это с написанием статей для нашего журнала, — заговорил снова Сасори. — Но это твой шанс вмешаться в общественное мнение. Это называется управление сознанием, когда люди становятся марионетками и следуют только по указанному тобой вектору. Такова сила слова. — Я и так руковожу толпой. Ко мне прислушиваются, хм. То, что я рекламирую, быстро становится модным. — Могу заставить силой, — с радостной усмешкой заявил Кисаме, до хруста в костяшках пальцев сжимая по очереди кулаки. Дейдара взглянул на него с негодующим страхом и губы сжались в узкую полоску, и Сасори по его настрою отметил: этот точно не станет безропотно сносить удары. Будет защищаться или развопится, как хор сирен. Вдруг, к своему сильному удивлению, он услышал спокойный голос Итачи: — Погоди. Сжавшийся в напряжённом ожидании Дейдара чуточку распрямился и впился в Учиху взглядом, изучая бесстрастное лицо с правильными чертами. — Так ли он хорош, как нам о нём говорят? — безжалостно продолжал тот. — Или за ним стоит большая команда, что давно не редкость для именитых блогеров? — Эй, что ты несёшь?! Я каждый текст вбил в редактор своими собственными пальцами, хм! — тут же запротестовал Дейдара. — Каждое видео снимал и монтировал сам! Мне и пять других людей — не ровня! Мои блоги — это искусство, в которое я вложил себя без остатка, хм! — Что, если Лидер-сама ошибся, и продаваемый текст — это его потолок? — от монотонного голоса Итачи даже у Сасори по спине пошли мурашки. — Считаешь, мы зря здесь? — спросил он, глядя на беснующегося блогера. — Если только он согласился бы подтвердить, что может писать и на более серьёзные темы. Это был штампованный манёвр, но блогер в силу своей вспыльчивости и безрассудства, как и предполагалось, повёлся. — Моё искусство никому не переплюнуть, я могу писать, о чём угодно, хм. — Я предлагаю спор. Ты выбираешь тему, за ночь мы должны написать статью и выложить её на платформе fc2 под вымышленными именами. Если через сутки моя статья получит большее количество оценок, чем твоя, ты станешь работать на «Акацуки». — А если победит моя? — с вызовом спросил Дейдара, и его большие глаза по-прежнему лихорадочно горели. Итачи смотрел на него так сдержанно, словно готов был принять любое его решение. — Если победит моя, то ты снимешься обнажённым для моего ютьюб канала, хм. Сасори перестал моргать, Кисаме едва сдержал смешок. — Никакого порно, только эротика, — с энтузиазмом продолжал безумный блогер. — Без ботов и накруток. Только искусство. По рукам? Уголки рта его расползлись в широкой нахальной улыбке. — По рукам, — безмятежно ответили ему, словно спор вёлся на пару купюр, не более того. — Тогда вот тема. «Когда роскошь перестала быть искусством». Не реклама, а философия. И не вздумайте сочинять её втроём. Хотя, будь вас даже трое, я всё равно сотворю шедевр, хм. — Ждём тебя в штабе Акацук. Адрес получишь после, — совершенно безапелляционно заявил Сасори и, медленно развернувшись, открыл дверь. — Вам никогда не превзойти мои способности, хм! — сгорая в жаре азарта, выкрикнул им в спины Дейдара. — Готовься раздеться, красавчик, в моём блоге скоро тема ню! — Надо позвонить Лидеру, пусть нагонит ботов, — пробормотал Сасори себе под нос, едва они отошли на безопасное расстояние. Выглядел он куда более озабоченным, чем обычно. — Сейчас сядем в автобус и вместе что-нибудь напишем. — Нет, — качнул головой Итачи, пряди волос колыхнулись. — Я дал слово. — Он намерено выбрал тему искусства, потому что играет на ней, как Вивальде на скрипке, — возразил ему тот почти сердито. — Да. Но моя просвещённость позволяет мне быть конкурентоспособным даже в этой теме. — Не сомневаюсь, — проворчал на это Сасори, задумчиво опустив взгляд в пол. — И всё-таки ты рискуешь, потому что в противном случае будешь сам объясняться с Лидером и рассказывать ему, как ты был самонадеян. — Да. Когда Акацуки уже подошли к гардеробу, чтобы забрать свою верхнюю одежду, Кисаме вдруг негромко произнёс: — Не обижайтесь, Итачи-сан, но я буду болеть за того парня.

***

Перевернувшись на постели, согретой лучами утреннего яркого солнца, Дейдара сладко потянулся и откинул волосы с лица. Сегодняшний день готовился быть очень насыщенным, с крутым, сумасшедшим движем — а впрочем, как и каждый новый день его жизни. И, хотя он совершенно не выспался из-за того, что полночи писал статью на спор, а его квартира стала местом вписки большой толпы примерно с двух ночи, чувствовал он себя лучше некуда. Стойко воняло травкой и виски, на тумбочке примостился чей-то недоеденный хот-дог с мерзко торчащей сосиской из булки, рядом — чьё-то голое, загорелое тело. Кому оно принадлежало — Дейдаре было даже по барабану, главное, что его подушку никто не отнимал, когда его собственная голова коснулась её в пятом часу утра. Он взглянул на мобильник и увидел, что ему прислали ссылку на статью оппонента. В памяти вспыхнул образ сасного брюнета с правильными чертами лица и элегантными движениями, так непохожего на всех его экспрессивных знакомых. Знающего себе цену, но не унижающего высокомерием. Иной, такой... потусторонний. У него был красивый голос и смелость камикадзе, раз он захотел мериться членами с таким гениальным и популярным писакой, как Дейдара. А может, и сам не прочь сняться для его блога голышом, раз его это совсем не смутило. Спустив ноги с постели на мягкий, ворсистый ковёр, Дейдара зашёл для начала на свой аккаунт в fc2, чтобы убедиться, что его шедевр собрал уже миллион лойсов. Хм. Не миллион, конечно. Но цифра впечатляла. А с момента выкладки прошло не более пяти часов, так что… соси сладко, акацучий красавчик. Скоро твои ягодицы увидит весь мир. Сбоку зашевелились, и к Дейдаре повернулось помятое лицо с ничего не соображающим взглядом. — Лол, я спал с самим Дейдарой, — хрипло просипел низкий бас. Черты были непримечательными и пресными, каких сотни тысяч. Волосы в дерьмовой стрижке. — Ага, это самая большая удача в твоей жизни, хм, — усмехнулся тот надменной ухмылкой. — Спи дальше. Палец ткнул на присланную ссылку, и лишь после этого Дейдара повернулся к экрану смартфона. Лаконичный профиль с лаконичной авой без кринжевых узоров и иероглифов — чёрный сюрикен на красном фоне. И не избито, и стильно. Зачёт. Взгляд опустился ниже и увидел количество лойсов. Глаза распахнулись в удивлении. Чуть меньше, чем у него, но так близко. Так близко, чёрт возьми… О чём он там пишет? Акацуки славятся своим великолепным слогом, и всё же искусство Дейдары слишком безупречно, чтобы кто-то мог приблизиться к нему. Он раскрыл текст, побежал по нему взглядом, чтобы хотя бы в общем и целом понять, какую хренотень несёт его оппонент. Глаза слабо мерцали в утреннем свете, становились всё шире и шире, и лёгкая испарина покрыла его лоб под чёлкой. Он откинул раздражённым жестом её со лба. Это было похоже на лёгкую слаженную симфонию, что лилась по нейронной сети прямо в его мозг. Без насилия над разумом, без токсичности и душниловки слово за словом с мягким убеждением превращалось в лёгкие импульсы и, вытесняя иное мнение, заполняло собой всё существо. Каждое слово на своём месте. Каждый оборот выверен с филигранной точностью. Это было потрясающе. Так потрясающе, что по сравнению с этим собственная статья показалось Дейдаре грубой формой издевательства. Он был очарован и потрясён. С оглушающим рыком о стену был разбит мобильник. Дейдара сильно и часто дышал, не зная, как совладать с собственным гневом. Такого позора он никогда в своей жизни ещё не переживал. Как можно так восхищаться чужими способностями?! Как можно вообще думать о том, что кто-то лучше него самого?! Губы пересохли, волосы лезли в ноздри, щекотали поясницу, уши, плечи. И мурашки бегали по спине, как сотни щекочущих кожу муравьёв. Тот парень… он стоял на самой вершине ступеней, а Дейдара, как неопытный, шокированный размахом чужих крыльев птенец притулился внизу и глазел на него с открытым ртом. Даже если никто не оценит творения оппонента и статья не наберёт и половины лойсов, чем у Дейдары, сам он прекрасно знал, кто же в реальности победил. — А чего ты агришься? — снова поднял свою лохматую голову разбуженный гость. В неё тут же полетела дейдарова подушка. — Я раздавлен, хм. Уничтожен. Убит. Как же так получилось?! Кто этот человек, посмевший заставить усомниться меня в собственном искусстве?! Что это… — Ты лучший, чувак, — перебили его. — Давай ещё поспим. — Убирайся, понял?! Дейдара накинулся на него, как сумасшедший, безжалостно выпихивая его с кровати ногами вместе с одеялом и скомканной простынью. Он был так сильно взбешён, что хотел выместить на ком-нибудь своё зло. — Проваливай отсюда и забирай всех, я никого не хочу видеть, хм! — Чё?.. Э?.. Ты спятил? Гость оказался на полу.