Суетливый день сменился на размеренный, и теперь казался многим преисполненным излишней рутинностью и скукой, раскрашенным в будничный сизый цвет. Прозрачно-сизым было и хмурое небо.
Какузу, насупив брови, долбил пальцами по клавишам, слегка искажая смету текущего номера по просьбе Лидера. Кисаме уныло возил ползунки настроек туда-сюда, таращась в программу по обработке фото — ни вдохновения, ни заинтересованности, что было странным само по себе. Зецу, Пейна и Конан не было на местах и вовсе — они не появлялись с самого утра, занимаясь делами вне офиса.
Беспросветная тоска и тлен — мог бы сказать Дейдара, но у него единственного настроение было на высоте. Он явился домой лишь под утро, когда на улице ещё горели фонари, разливая дорожки тёплого света по тротуарам. Грохоча дверью, с шумом избавляясь от обуви, он заскочил на кухню, чтобы выпить воды, затем, свалив треногую статую по дороге в душевую, задержался в холле. И именно там был пойман с поличным Сасори — тот, разбуженный шумом, вышел из спальни посмотреть, что же такое происходит снаружи.
— Скоро на работу, ты не забыл? — его заспанные большие глаза медленно попытались сморгнуть сон. Объёмный бархатный халат песочного оттенка и взъерошенные волосы делали его уютным и домашним даже вопреки скрещенным рукам, пренебрежительно сложенными на груди.
— Я сжёг всю энергию, хм, — хвастливо заявил Дейдара, завязывая из нескольких прядей волос какую-то кривую гульку на макушке. От него разило мешаниной чужих парфюмов, сладким ликёром, поблекшим весельем и полустёртой бесшабашностью. Щёки — в помаде, макушка — в глиттере. На губах нетленная нахальная улыбка. Болван.
— Лучше бы ты свою энергию в полезное дело направил. Вот-вот сдача номера.
— Чтобы восстановиться, мне хватит и часа. Ты просто забыл, как это — быть молодым, хм.
— Не хами.
— И не начинал ещё.
Однако Дейдара не лгал, и часа ему действительно хватило, чтобы поток энергии вновь зациркулировал по обессиленному ночными прогулками телу. Несмотря на это он действительно опаздывал: когда Сасори завязывал шнурки на ботинках, он ещё шумел водой в душе и что-то там ронял со звенящими звуками. Рубашка, хоть и висела на напольной стойке, но была явно не в порядке, так же, как и широченные брюки, мятые по всей длине. Дерби сиротливо стояли в углу не отполироваными, семь пар кроссовок разных видов и расцветок вдоль стены — в лучшем случае запылившимися. Не дожидаясь непутёвого коллегу, Сасори отправился в офис на такси один.
Ветер размазывал по небу седую дымку туч. Из динамиков такси пузырились невнятные звуки каких-то рекламных призывов, и день обещал быть прекрасно-неспешным — всё рабочее время можно дописывать статью, погрузившись в медитативное состояние. Это был предел его мечтаний на сегодня, компенсация за вчера. А завтра можно было просить Лидера о главной теме нового номера — теме искусства.
Часом позднее укрывшись в стенах своего кабинета, абстрагировавшись от реальности, Сасори создавал свой очередной шедевр. Он был почти опьянён процессом, и ему казалось, будто солнце вышло из глубокой прорехи во чреве необозримой тучи. Он и сам не был уверен, солнечные лучи это или его эмоции. Но ощущал свет. Мысли были его духовной свободой, слова — силой. И облекать первое во второй- вот тот дар, которым можно было изменить чужое сознание. Проткнуть острым словом тонкую плёнку личного вакуума читателя и одной фразой расширить чужие горизонты. Так просто для тех, у кого есть талант.
— Много осталось, м? — раздался шёпот в самое ухо, и перед глазами оказалась чья-то золотая прядь, свисающая сверху.
Как если бы на ночную поляну, мерцающую от кружения светлячков, попал осколок снаряда, как если бы авто, из салона которого льётся лирическая мелодия, вылетело с моста.
Вспышка — и ничего не осталось: ни вдохновения, ни эмоций, ни мыслей.
Опустошённость. Вакуум.
— Дейдара, — процедил сквозь зубы Сасори, словно свалившись вниз с постамента, на который успел духовно подняться.
Откуда у человека, кутившего всю ночь, столько сшибающей с ног энергии? Почему он не возлежит за своим столом, не в силах поднять головы? Как он может концентрировать внимание и двигаться так же живо, как и в своём обычном состоянии? И почему, Святой Эстетизм, у него такой громкий голос?!
Уж не под действием запрещённых веществ ли он?
— Мм-мм, да вы Мастер, хм! — вновь раздалось над головой. — Без экспрессии, немного занудно и чуть старомодно, но цепляет.
Сасори напряг слух и попытался уловить язвительность, либо скрытую усмешку в тоне Дейдары, однако ничего такого не было и близко. Простая непринуждённая похвала. Точно под веществами.
— Ты бы сел уже на своё рабочее место и дописал текст, — заворчал он, скорее из надобности, чем из желания. — Лидер-сама не потерпит задержек… Хотя зачем я тебе это говорю, мне же спокойнее будет, если тебя вышвырнут вон за профнепригодность.
— Мне осталось отредактировать, хм. Мой текст — бомба, — наконец Дейдара выпрямился, перестав нависать над Сасори.
— Надеюсь, дотянул до сочинения младшей школы, — не оборачиваясь, продолжил бухтеть тот.
— Хотите взглянуть, Мастер, и удостовериться? Мои читатели будут биться в конвульсиях от счастья, хм. Потому что всё, к чему я прикасаюсь, — искусство.
— Не бахвальствуй. Тут у нас другие стандарты, нежели сказки для школоты.
— Спорим, моя статья наберёт больше просмотров в интернет-версии? — пылко предложил Дейдара, но, повернувшись к распахнутой двери, проводил взглядом Лидера, что прошествовал вместе с Конан мимо их кабинета.
Сасори тоже заметил их возвращение, а потому даже не стал отвечать на вышеупомянутое нелепое предложение, сказанное под воздействием эмоций. Только полный олух может предположить, что он, чей талант давно признан, мог проиграть какому-то блогеру, начавшему писать без году неделя. Ну и нахал!
Ему уже хотелось вновь окунуться в создание своей статьи, возвратить себе вдохновение и концентрацию сознания, отгородиться от реальности. Его пальцы наизготове зависли над клавиатурой и разнесённые по задворкам сознания мысли принялись оживать в его голове. Осталось совсем немного, пара абзацев, максимум — три. Но концовка должна быть сильной, эффектной, имеющей особое послевкусие, которое необходимо смаковать думающему читателю. А для этого необходимо погрузиться в самый омут собственного разума.
Очередной резкий звук заставил Сасори резко вздрогнуть, как от удара. Это надрывно запиликал телефон, а затем сипло крякнул прежде, чем из динамика полился голос Лидера:
— Сасори, Дейдара, срочно ко мне.
И тут же отключился, нагнав былой тишины.
Уронив лицо в ладонь, Сасори глубоко вздохнул, и плечи его поникли. Нет, ему не будет сегодня покоя, о котором он столько грезил.
— Что ему нужно, м? — слегка обеспокоенно спросил Дейдара, глядя на дверной проём, словно мог видеть в нём, какое сейчас у Лидера настроение и чем таким сейчас он начнёт их донимать.
— Задание, наверное, — предположил Сасори, нехотя поднимаясь.
Вероятно, такое объяснение Дейдару не удовлетворило, потому что тот немедленно принялся задавать ещё уйму разных вопросов: часто ли тут раздают задания, какого рода эти задания, можно ли от него отказаться — и всё в таком духе, на что Сасори отвечал ничем иным, как полным игнором. Пусть немного поволнуется, ему полезно. К тому же ответь он сейчас хоть на один из них, последует ещё тысяча — а отвечать на все Сасори всё равно не собирался. Слишком много чести.
Пейн ждал их, находясь возле своего стола, отвернувшись к окну и задумчиво глядя на снулое, затканное тучами небо, с выражением лица, жёстким и многозначительным, с напряжёнными руками, заложенными за спину. Он тотчас обернулся, едва они вошли и повелительным знаком предложил присесть.
Бегло взглянув на Сасори, Дейдара уселся напротив лидерского места; на второй стул опустился и сам Сасори, не спуская с Пейна глаз, словно подозревая, что их не ждёт ничего хорошего.
— Надеюсь, вы закончили ваши статьи? — поинтересовался Лидер, всё ещё стоя и взирая на подчинённых сверху вниз.
Повисла неестественная пауза.
— Почти, — не стал врать Сасори.
— Я — да, — бодро ответил Дейдара и взглянул на него расслабленнее, с явным намёком, что уж кого-кого будут песочить, да только не его самого.
Пейн и бровью не повёл, не заостряя внимания на эти переглядки.
— Вы должны закончить сегодня же, до шести утра ваши обе статьи должны быть у меня, — его голос звучал предупредительно негромко, но веско. — Завтра вы отправляетесь на задание, касающееся следующего номера, — вновь выдержав паузу и убедившись, что никто не станет задавать глупых вопросов, он продолжил свою речь. — Всего лишь новое разоблачение, которым ты, Сасори, будешь удовлетворён.
Дейдара дёрнулся на стуле и снова с любопытством взглянул на своего коллегу, будто пытаясь угадать, в курсе ли тот, о каком таком сливе сейчас идёт речь. Сасори не был в курсе. Но догадывался, что дело имело отношение к какому-нибудь предмету искусства.
— Есть некий директор музея…. очень значимого музея с редчайшими экземплярами живописи, скульптурными артефактами и ценной коллекцией этнографических предметов… и он азартный человек, — Лидер, наконец, соизволил сесть на своё место, но и теперь его взгляд был тяжёл и несгибаем. — Настолько, что его азарт приобрёл состояние зависимости. У него появились большие долги. Акцентирую ваше внимание, что это давно муссируют СМИ, его неоднократно видели в разного рода игорных заведениях, хоть официального подтверждения и не было сделано. Должно быть, цепочка начинает складываться? Не так ли? Но я добавлю туда ещё одно звено. Мэр города, в котором находится этот самый музей. По конфиденциальным данным он также завсегдатай одного подпольного казино, в котором ставки достигают баснословных денег. У него тоже огромный долг и куда менее терпеливые заимодавцы. Как вы считаете, какая мысль могла прийти ему в голову, когда его жизни начали угрожать?
— Суицид? — сухо предположил Сасори.
Он искоса взглянул на Дейдару — тот внимательно слушал с широко распахнутыми глазами, даже не пытаясь влезть в разговор. Это действительно достойно, потому что вряд ли на его жизненном пути, полном сомнительных претенциозных вещей и посредственных убеждений, в прошлом могло возникнуть желание уничтожить какую-нибудь малодушную личность с желатиновыми глазами. Что он видел, кроме тычков камеры в своё лицо и просьб сделать селфи?
— Неверно, — качнул головой Лидер. — Он решил обратиться к тем ценностям, которые имеются в его городе, а именно тайно заложить на чёрном рынке один из предметов искусства. Из… напомню… очень значимого музея. Замена подлинника на подделку уже произошла. Это одна из картин Мамору.
— Рано или поздно это вскроется, — сию же секунду заметил Сасори, медленно водя взглядом по кипе бумаг, аккуратно сложенных в несколько стопок.
— Это действительно так, — Пейн сцепил руки в замок и посмотрел на свои изящные пальцы. — Но он так или иначе не попадет под подозрение, потому что все подумают о причастности того, чьё имя уже запятнано.
Сасори молчал — было видно, что сказанное задело его, но выдавать умозаключения он не спешил. Дейдара, вцепившись пальцами в сиденье стула, казался серьёзным, хотя внутри, судя по частоте его дыхания, у него всё кипело. Это и понятно. Им нет дела до директора музея, которого могли во всём обвинить, как нет до него дела и Лидеру Акацук. Однако они оба при всех своих разногласиях понимают трагедию, что могла вот-вот произойти, потому как любой художественный подлинник, побывавший на чёрном рынке, мог быть утерян навсегда.
— Что мы можем сделать? — первым выпалил Дейдара, вновь чуть подскакивая, но удерживая себя на стуле лишь тем, что его пальцы по-прежнему крепко цеплялись за жёсткое сиденье. Он даже проигнорировал многозначительное хмыканье Сасори.
— Ваша задача заключается в том, что вы должны будете предупредить сделку с передачей подлинника, осветив это в статье с неоспоримыми доказательствами, разумеется. Для этого вам необходимо стать официантами в том самом кафе, где будет проходить встреча одного из представителей мэра и дельца с чёрного рынка. Всё планируется провести в максимально рядовой, естественной обстановке, можно сказать у всех на виду, но всё же в некоторой приватности. Дата и время уже запланированы. Нужно незаметно прикрепить записывающее устройство под их столик и сделать пару снимков из какого-нибудь укромного угла.
— Почему за снимками не обратиться к новому фотографу? — поинтересовался Сасори, всё ещё не выдавая чувств, прячась за маской безразличной серьёзности.
— Кисаме сложно представить в роли официанта, вы же годитесь на эту роль, как никто.
— М? Я похож на официанта? — попытался возразить Дейдара, но тут же умолк под красноречивым лидерским вглядом.
— А двухметровый исполин с разворотом плеч вышибалы?
— Точно нет, хм, — пробормотал тот.
— Профессиональных снимков от вас никто не требует, а твои навыки, Дейдара, как блогера, помогут сделать фото надлежащего качества. Поэтому отправляетесь вы.
На какое-то время все замолчали: Лидер выжидающе глядел на подчинённых своими стальными глазами — такими же серыми, такими же холодными. Сейчас он не наделял их правом выбора, безукоризненно верно подобрав их кандидатуры для задания, но, прекрасно понимая, что не всё в нём может быть по нутру, оставлял время осмыслить и свыкнуться.
— Что, если нас не примут на работу? — внезапно громко выдал Дейдара, и в голосе его слышался плохо маскируемый протест; да, похоже, его разрывало надвое, ведь на одной чаше расположился предмет искусства, а на другой — унизительная работа, которой хотелось бы избежать. Такой дурень, думал, что здесь его обеспечат непыльной работёнкой и не станут дёргать лишь потому, что он какой-то там блогер. А это пробитие рубежа логики и здравого смысла, иначе зачем он тут нужен? Хорошенькой мордашкой светить?
— Уже приняли, — авторитетно подтвердил Лидер. - Там большая текучесть кадров и желающих идти за небольшую зарплату не так много. Можете поблагодарить Зецу, который проходил собеседования вместо вас. Ему даже не потребовалось очное присутствие, лишь телефонная беседа. Ваши документы уже у работодателя. Стажировка завтра.
Энтузиазм Дейдары ещё больше поутих.
— Надеюсь, не «Старбакс»? - тембр был напряжённым, словно что-то давило на связки.
Как если бы ему озвучили смертный приговор без шанса получить помилование. Ты в шаге от смерти, Дейдара. Смирись.
— Нет. Это чайная.
Можно было бы уже надеяться на то, что Дейдара всё-таки примет информацию и останется вот таким чарующе-притихшим подольше. Однако следующая секунда вновь огласилась его голосом, усиленным воодушевлением, надеждой и звонкими согласными:
— Есть ещё кое-что… — последовала новая попытка избежать ужасной участи. — Я слишком узнаваем, хм… У меня огромная аудитория в каждой соцсети, меня могут узнать. Что я скажу им… почему такой известный, востребованный человек работает каким-то там официантом, м?
Лидер легко парировал все его якобы сомнения, нисколько не сомневаясь в успешности задуманного, чем окончательно разбил его последнюю надежду:
— Это не должно помешать. Найди логичное оправдание. Но постарайся слишком не высовываться.
Сказанное не терпящим возражений тоном добило, и Дейдара действительно затих, обдумывая теперь рациональные аргументы на вопросы, которые могут возникнуть в головах его поклонников и всех тех, кому знакомо его запоминающееся лицо. Кажется, эта проблема его на самом деле беспокоила. Он выглядел почти потерянным, почти сбитым с толку, выражение его было слишком красноречивым. Сасори взглянул на него, вздохнул облегчённо, но что-то в нём шевельнулось — он отметил себе, что нужно будет помочь ему найти правдивые доводы, но только позже.
— Я правильно понимаю, — задумчиво произнёс он, — что следующий номер будет посвящён роли искусства в современном мире?
— Понятие будет несколько расширено. Номер мы посвятим не только искусству, но и современной культуре в целом.
Современной культуре в целом? Что бы это значило… Вопрос обжигал нёбо, но оглашать его Сасори так и не посмел. Лидер вряд ли станет сейчас обсуждать с ним вопросы следующего номера, не касающееся самого задания. Озвучив всё, что хотел, тот всем своим видом показывал, что очень занят, и в конце концов нетерпеливо махнул на дверь, выпроваживая своих подчинённых.
И Сасори, и Дейдара вышли из его кабинета в крайне задумчивом состоянии, стараясь, впрочем, держаться друг перед другом невозмутимо. Культура, значит… Никто из них никогда ранее не был на ступеньке столь близкой к культуре… общепита. Вот какого рода культура их ожидала в ближайшие дни. Им предстояло нечто отличное, что они называли служением искусству.
— Быть любезными с эгоцентричными, навязчивыми людьми и с их визгливоголосыми, грязнорукими детьми.
— Угождать всем мещанским прихотям посредственной толпы.
— Подносить еду на нестойких разносах с вежливым видом.
— Вытирать липкие, усыпанные крошками и склизким кремом столы.
Всё во имя искусства.
Конечно, это всего на несколько дней, но этого могло хватить с лихвой для двух настоящих творцов, привыкших к иному образу жизни.
Последние часы… как часы перед расстрелом. Надо только взять силы и не думать о том, что им предстоит в обозримом будущем.
***
Утешением, хоть и весьма слабым, им послужило то, что Лидер вызвал к себе не их одних. Как это ни странно, но следующими к нему зашли Какузу и Конан. Да, именно Какузу и Конан — всё верно. И не было нелепее сочетания, нежели эти двое, которым ещё никогда не доводилось сидеть перед Лидером в паре.
Но всё когда-то приходит. Особенно в такие тёмные, смутные времена.
Заметив унылый вид своих коллег — плетущихся к себе Сасори и Дейдары — Какузу решил, что ничего приятного от Лидера ждать не стоит: ни лишней пары десятков тысяч на баланс, ни урезания зарплат, ни лишения премий. Лишь бы не наоборот, чёрт бы его побрал, да и пусть бы без выговоров. Только показательной порки ему не хватало в придачу к происходящему дерьму — а именно так он только и мог окрестить те махинации, которыми весь день занимался.
Не ожидая приглашения он втиснул своё громоздкое тело в стул и с выражением полного неодобрения ожидал своей участи. За какой такой грёбаной сальдовкой здесь понадобилась Конан — тем более не было понятно. Ну не общее же задание его ждёт с этой малахольной…
Чёрт…
Увы, да…
Лидер не стал испытывать их нервы на прочность, а сразу же объявил своё решение своим умеющим убеждать голосом:
— Какузу, Конан, вас тоже ждёт задание для следующего номера. Несмотря на то, что такая комбинация непривычна, я настаиваю на ней. Поскольку свободных людей больше нет, то придётся ехать вам.
— Решили отправить нас по остаточному принципу? — угрюмо заметил Какузу, из-под грозно нависших бровей взглянув на Лидера.
— Именно так, — согласился тот без обиняков. — Следующий номер будет посвящён такой категории, как искусство и культура, и есть одна наболевшая тема, которую я планирую затронуть. Конан обмолвилась, что в обывательском информационном сообществе обсуждают некую новую религию. За этим следует в основном осуждение, а оно, предполагаю, в скором времени приведёт и к гонениям. Это нарушает право на свободу веры. Другими словами, никто не в праве указывать человеку, в кого ему верить — в Христа или в Святого Макаронного Монстра. Но на деле это выливается в преследования верующих небольших или недавно возникших религий. Вам необходимо взять интервью у главного адепта этого нового религиозного движения, узнать обо всех препонах, которые ставятся на пути прославления их божества, и о давлении со стороны крупных религиозных групп, о навешивании ярлыков, таких, как «секта» и «культ», — Лидер остановил свою речь, глядя на то, как неотрывно смотрит на него Какузу со всё той же сумеречной мрачностью в глазах. — Что-то не так?
— Вам действительно всё это нужно? — с низком голосе чувствовалась интонация сильного сомнения.
— Мы не можем оставлять подобное без внимания, — тон Пейна в противовес был твёрд и настойчив. — Даже несмотря на секулярные настроения некоторых граждан, мы должны напоминать о неприкосновенности свободы веры, о границах межрелигиозных общин, о позиции небольших течений перед мировыми религиями.
Какузу на это покачал головой, не соглашаясь.
— Разве мы не должны говорить правду? При чём тут все эти религиозные фанатики? Хотите говорить о том, что Бог существует?
— Для верующих существует, — спокойно ответил ему Лидер. — Это даёт ощущение безопасности в непредсказуемом мире. Ментальное утешение в момент боли и страданий. Успокоение от веры в жизнь после смерти и от бескорыстной любви всемогущего невидимого существа. Самое главное для нас — это вопрос свободы и права выбора.
Для Какузу звучало неубедительно хотя бы потому, что ему всё это нахрен не было нужно. В жизнь после смерти он не верил и не собирался убеждать в этом остальных.
— Так не лучше ли отправить на интервью Сасори и Дейдару? Вы же знаете, что я материалист до мозга костей.
— От тебя лишнего и не требуется. Беседу возьмёт на себя Конан, ты же заснимешь всё на сподручное средство.
— Раз так… что ж, тогда мне всё равно, — выражение его лица чуть расслабилось.
— Вы отправляетесь завтра. Именно в этот день у них состоится какое-то там собрание. Вот адрес, — Пейн подтолкнул указательным пальцем небольшую квадратную бумагу, и Какузу, шлёпнув на неё ладонь, сгрёб её себе.
Ехать недалеко — в соседний город в минутах двадцати, если на поезде, а именно на нём они и отправятся в целях экономии. Там можно будет не задерживаться, даже не обедать, и тогда командировочные обойдутся в сущий мизер. Надо же было Лидеру сесть в лужу, после такой удачной и актуальной темы этого номера взять и выбрать предметом обсуждения следующего такую галиматью, как культура, и тем паче религия. И кто потом журнал будет читать? Одни домохозяйки и невменяемое фанатьё? Уж лучше про экологические проблемы вещать, чем про это. Следовало вновь взяться на освещение финансовой нестабильности, и материала ещё бы на пару номеров хватило бы.
Нет, он не станет говорить этого вслух хотя бы потому, что Лидер уверен в своей правоте и несогласных не потерпит. А раз уж от него много не требуется — всего лишь сопроводить Конан, то и ни к чему сотрясать воздух. Лучше сосредоточить силы на чём-то более практичном. На минимизировании затрат, например.
Он уже было хотел встать и отправиться доделывать свои текущие дела, однако громкий шум проплыл эхом по коридору, затекая во все попавшиеся двери. Не миновал он и лидерский кабинет.
— Итачи-сан?! — донёсся громкий возглас нового фотографа. — Разве вы должны были приехать?! Почему не предупредили?! Как вы себя чувствуете?!
— Никак стойкий оловянный солдатик пожаловал, — не удержался от реплики Какузу, тяжело поднимаясь с места.
— Конан, узнай, — скомандовал своей помощнице Лидер, тут же переключившись на безобразие, творившееся на интернет-ресурсе, что принадлежал их редакции.
— Конечно, — спокойно отозвалась та, кажется, впервые за всё то время, пока была здесь. Стремительно освободив свой стул, она развернулась и быстрой походкой направилась к выходу.
***
Увидев статный, строгий силуэт Итачи-сана в светлых стенах их редакции, Кисаме сначала решил, что всё это — лишь плод его сна, иллюзия, которую он сам себе нагрезил, вырубившись где-нибудь под стойкой в студии. Сначала он тупо таращился на него и боялся проснуться, ощущая свою беспомощность и желание подольше задержаться в этой параллельной реальности. Однако спустя некоторое время пришло осознание того, что это и есть явь.
Итачи и впрямь стоял напротив него с неподвижным, застывшим лицом и напряжённой, ровной осанкой; новый элегантный офисный костюм сидел на нём великолепно. Как и все предыдущие. Кисаме был уверен, что точно так же идеально на нём смотрелись бы и любые латные воинские доспехи. Изысканный, как джентльмен, величественный, как воин.
Едва он принял действительность, как тут же его лицо засияло. Будто ему пришлось оказаться по обратную сторону камеры и все осветительные приборы разом кто-то направил на него. Он не мог это контролировать, он вообще, казалось, этого не осознавал. Итачи-сан здесь. Несмотря на свою серьёзную травму, несмотря на то, что всё ещё колет себе антибиотики, несмотря на законный выходной, было что-то, что привело его сюда, и ему неукротимо захотелось узнать эту причину.
— О, Итачи-сан, какими такими судьбами?! — приняв свой самый раскованный вид, прокричал он, и эхо разнесло его голос повсюду, как гулкий раскат грома.
Последовал короткий, вежливый кивок почти официального приветствия; Итачи медленно двинулся навстречу ему.
— Итачи-сан, разве вы должны были приехать?! — продолжал чересчур громко любопытствовать Кисаме, наблюдая за его размеренными шагами. — Почему не предупредили?! Как вы себя чувствуете?!
Он мог бы продолжать закидывать его вопросами, пока что остававшимися без ответа, но что-то вынудило его остановиться.
Слегка всколыхнулся воздух, когда Итачи приблизился к нему, примешивая к застоялой, плохо проветриваемой офисной атмосфере аромат звенящей свежести и холодного озона. Передние пряди тёмных волос упали на глаза, сцепились с бесконечными ресницами. Только теперь Кисаме заметил, что пиджак не надет поверх рубашки, а просто накинут на плечи — до этого он был слишком занят превращением в улыбающегося идиота с голосиной как из рупора. Они просто давно не виделись. Этим всё можно объяснить.
— Я привёз законченную статью. Мне нужно обсудить её с Лидером-самой, — заговорил Итачи своим глубоким голосом. Нереально глубоким, если честно. С чуть заметной хрипотцой, как у человека, который не выспался.
— А, ну вам повезло, он сейчас как раз у себя, правда раздаёт задания налево-направо, — усмехнулся Кисаме, кивая головой в сторону лидерского кабинета.
— Благодарю, Кисаме.
От этого проникновенного низкого полушёпота у него по спине мурашки бросились врассыпную, и он едва не вздрогнул от колкого холодка, устремившегося вверх по позвоночнику к затылку. Затылок заныл, от этого бросило в жар, затем снова в холод и опять в жар. Спокойно, это же Итачи-сан. Да, они не виделись пару дней, но это Итачи-сан. Что это у него на плече? Белый волос? Чей это белый волос?
— Стойте, я с вами! — запоздало выкрикнул он, когда Итачи, пройдя мимо, уже свернул за стеклянную перегородку приёмной.
Никто не ответил, и ему пришлось остаться.
Он прождал его не одно тысячелетие, должно быть. Целая вечность неотрывного глазения на стекло, за которым неподвижно сидела Конан, увлечённо что-то читавшая на мониторе своего компьютера. Минуты не иначе как парализовало, потому что они не двигались вовсе, не пересекали деления, а только издевательски зависли, растёкшись жирной, ленивой стрелкой на циферблате. Кисаме уж грешным делом подумал, а не привиделся ли ему Итачи-сан. С него станется, ведь он сам так мучается дурацкой бессонницей который день.
Однако спустя время, когда дверь всё-таки соизволила распахнуться, он вновь увидел его, такого сногсшибательного в своей ненавязчивой, благородной красоте. Тот остановился возле стола Конан, и они о чём-то переговаривались с ней ещё битых пять минут, пока сам Кисаме маялся новым витком ожидания. Наконец, и эта беседа завершилась — Итачи направился на выход.
— Как статья? — тут же перекрыл ему проход Кисаме, возвышаясь над ним непоколебимой скалой.
— Всё в порядке, — без лишних эмоций ответил ему тот, кажется, даже не взглянув ему в лицо, и попытался обойти.
— Вы домой? — Кисаме не поленился снова перегородить ему путь. В конце концов, он столько ждал. Зря что ли. — На сегодня — всё?
— На сегодня — да, — взгляд тёмных глаз был прямым и спокойным.
— То есть завтра выходите? Так скоро? — голос сам по себе свалился в радостный тон. — Уверен, ваша рука ещё не зажила.
— Завтра я еду на задание вместе с Конан и Какузу.
— Ку…куда?! — не поверил своим ушам Кисаме, невольно сдвинув брови от внутреннего чувства, рыкнувшего в удивлении и протесте. — У вас серьёзные ранения, вы не забыли?
— Со мной всё в порядке, — и Итачи, ловко обогнув преграду, обошёл его справа.
Значит, он какое-то время снова его не увидит. Кто знает, что за задание выдумал для них Лидер… Возможно, это займёт несколько дней или даже неделю.
— Я не смогу поехать с вами! — выкрикнул он ему вслед, сам не понимая, чем наполнив голос, отчаянием или горечью, а быть может, и тем, и другим одновременно.
Голос долетел до Итачи быстрее, чем тот пересёк холл, и стал той самой силой, которая заставила остановиться и обернуться. В тёмных глазах что-то промелькнуло — какая-то секундная вспышка слабо выраженной эмоции, тщательно оберегаемой от внешнего мира.
— Я знаю.
Кисаме напрягся, пытаясь расшифровать неоднозначный код из двух слов. Что можно было расслышать в его лишённом эмоций тоне? Облегчение, сожаление? Что?
Для него это было слишком непосильной задачей, с которой он, естественно, потерпел фиаско. Всё, что он смог различить - мягкость.
Только мягкость и больше ничего, но Кисаме и этого было достаточно, чтобы улыбка вновь пересекла его грубое лицо.
