Утонув в своём безразмерном худи и завесившись волосами, Дейдара откинулся на спинку сиденья в такси и не проронил ни единого слова. Не пялился в экран телефона, ничего ни с кем не обсуждал по видеосвязи, лишь обхватил себя руками, съёжившись, да так и сидел, пока водитель выруливал на главную дорогу с однополосной. Мрак лился из окон, оплетая салон густыми тенями, что, перемежаясь со вспышками отбрасываемого из вне света, ползли по его ногам и волосам. А он, ничего вокруг не замечая, словно бы спал, и глаза его, кажется, были действительно прикрыты.
Поначалу Сасори удостоил его лишь периферийным коротким взглядом, но затем повернулся к нему, чтобы удостовериться, что это точно Дейдара, а не какая-нибудь бутафория, лишь внешне напоминавшая неугомонного выскочку. Где неиссякаемая энергия? Где бесперебойная болтливость? Где громкий голос и резкие движения? Зрелище, представшее перед ним, было весьма любопытное, но настораживающее.
- Устал? - бросил он, будто невзначай.
- Угу, - раздалось в ответ глухое мычание.
Хотелось протянуть руку и отвести пряди волос от лица, чтобы посмотреть в глаза, понять, что не так. Вместо этого Сасори отвернул лицо и уставился в боковое стекло, где мимо проплывал искрящийся огнями город. Здесь было чем полюбоваться. Редко где можно встретить столь гармоничное сочетание современных решений и старинных архитектурных зданий, когда все нюансы были учтены так, что одно являлось продолжением другого. Как и следовало: за прошлым всегда грядёт будущее. Однако Сасори был отстранён от созерцания урбанистического пейзажа за окном и едва ли улавливал, на какой улице они сейчас находились.
- К завтрашнему дню нужно выучить все позиции меню с разбором до ингредиентов, - произнёс негромко. - Справишься?
Молчание.
- Дейдара… - он медленно повернулся к нему вновь, нутром чуя неладное.
- Я уезжаю через пару часов, хм, - стиснув себя руками сильнее, произнёс тот, и Сасори почувствовал, как напрягается его собственная спина. Стиснулись зубы, похолодели кончики пальцев, хотя он ещё надеялся на то, что ослышался.
- Что ты сказал?
- Я уезжаю через пару часов. Вернусь утром, - подтвердил Дейдара совершенно апатичным, несвойственным ему тоном. Будто был болен или правда смертельно устал. - Знаю, будешь сердиться, но так нужно.
Сасори было вскинул руку, чтобы схватить Дейдару за рукав и как следует встряхнуть, приводя в чувство. Но, спустя мгновение, та безжизненно опустилась на кожаную обивку сидения. Он подался влево и приблизился губами к уху, чтобы водитель наверняка не услышал их:
- Ты забыл, что не должен отсвечивать, Дейдара? Всё сорвётся, если что-тот пойдёт не так. Будь благоразумен и и не надейся, будто я отпущу тебя.
Ему показалось, что тот едва заметно вздрогнул.
- Это в двух часах езды, совсем в другом городе, хм. У меня есть приглашение и мне надо снять контент.
- Ты не успеешь ничего выучить.
Совсем неожиданно Дейдара повернул голову и их носы едва не столкнулись — так близко оказались лица. Застигнутый врасплох, Сасори отпрянул. Если чего он и ожидал увидеть, так это потухший взгляд и устало опущенные уголки рта, но яркие глаза Дейдары горели в темноте, почти как у кошки. Было в этом нечто безумное.
- Я разделаюсь со всем. Не только тебе развлекаться на этом задании, хм.
- Что ты подразумеваешь под словом «развлекаться»? - невольно повысил голос Сасори, тут же резко осёкшись. Он, тот, кто всегда гордился своей выдержкой, не может обуздать эмоции рядом с каким-то болваном, который вечно несёт чушь. Опустив голову и справившись с собой, он продолжил уже почти сдержанно. - Я развлекался, когда натирал бокалы, или я развлекался, когда встречал гостей? Когда носил мусор? Когда оттирал барную стойку от молока и сиропа? Когда?
- Знаешь поговорку «Птицы разного окраса не вьют гнездо вместе»?
Лёгкая вспышка изумления в возникла в глазах Сасори всего лишь на мгновение, прежде чем угаснуть. Он не мог понять, что тот несёт, и по каким таким неведомым принципам строятся мысли в его голове. Птицы разного окраса не вьют гнездо вместе… Что это? Какая-то случайная фраза, внезапно пришедшая на ум?
- Ты выпил в баре втихую, Дейдара? - он внимательно посмотрел в его зрачки, но те были совершенно нормальными за исключением того, что горели, как два уголька. Алкоголем, кажется, от него тоже не разило - разило безумием.
- Я так ненавижу тебя сейчас, хм, - с привычным пылом отозвался тот. - Куда сильнее, чем ненавижу Итачи. А Итачи я ненавижу настолько, что хочу убить, - с губ слетел сухой, горький смешок.
- Точно выпил, - резюмировал Сасори, отворачиваясь с проблеском презрения во взгляде. Глупый инфантильный мальчишка. Вообще не понимает важности и сложности их задания, не осознаёт, что Пейн подобных выходок не стерпит, а те, кто видел Пейна в гневе, едва ли доживали до следующего дня, чтобы просто дать показания. Сасори не раз предупреждал, что не надо полагаться на ветреного непутёвого блогера, который был ответственен в своей жизни максимум за рекламную интеграцию, да и то наверняка всех подводил с таким подходом. - Я никуда тебя не отпущу. Сходишь в душ, протрезвеешь, а дальше будем сидеть в номере и запоминать меню. Послезавтра очень важный день, который решит исход нашей миссии.
На это Дейдара пренебрежительно фыркнул, но ничего не сказал, отвернувшись к окну.
Дальнейшую часть пути они не говорили друг с другом вовсе, разделенные подлокотником, обтянутым кожей, и своими противоречивыми мыслями. Сасори отмерял дорогу перекрёстками, когда фары автомобилей слепили сквозь боковое стекло конусами жгучего света. Он надеялся, что Дейдару отпустит, и тот вновь схватится за свой злосчастный мобильник, чтобы выйти на связь с подписчиками или менеджерами, станет самим собой. Обычно его это раздражало, - и теперь бы совершенно точно раздражало, - но противоестественное поведение расшатывало непривычной тревогой.
Он попросил водителя остановиться возле отеля через два квартала и, расплатившись, вышел в очерченную дугу света, льющегося из окон на безупречно ровный асфальт. За обманчиво хрупким стеклом передвигались люди, похожие на обесцвеченные тени, подожжённые радужными точками от хрустальных капель на люстрах. Атмосфера изысканности и роскоши приманивала взгляд - наверняка в подобном месте можно найти предметы истинного искусства. Но сейчас не было на это времени и, подождав, пока таксист уедет, Сасори направился дальше от парадного входа и двух швейцаров, словно насаженных на пики, ровно стоявших на своём посту.
Он было оглянулся, чтобы посмотреть, где там Дейдара, и заметил, что швейцары, расступившись и распахнув прозрачные двери, выпустили двух малолеток в дурацких кривых пуховиках. Те застыли на ступенях, переглянулись и взвизгнули что было силы, прежде чем спорхнуть с лестницы и кинуться к уныло тащившемуся Дейдаре. Они повисли на нём в прыжке и продолжали визжать, как молочные поросята, которых режут остриём.
Сасори отступил к тень, чтобы его не заметили.
Дейдара о чём-то заговорил с ними, балансировав тоном между снисходительностью и воодушевлением, но довольно жёстко пытался отстранить их от себя. Малолетки, отлепленные от желанного тела, накидывались вновь, не переставая пищать с бешеной радостью, скакали вокруг него и хохотали. Тяжело вздохнув, Сасори отвернулся не в силах наблюдать весь этот позор; ноги сами потащили его куда подальше, хоть он и старался не передвигать ими слишком быстро, чтобы если что, то Дейдара мог его нагнать.
Ветер перебирал холодными пальцами короткие пряди, подгонял в спину мимо подсвеченных зданий из стали и стекла, мимо ресторанов, отгороженных бордовыми мягкими лентами и квадратами света, мимо огромных прозрачных витрин, за которыми скрючивались в элегантных позах манекены.
Сасори вскоре остановился. Вряд ли эти малолетки успокоятся, пока не порвут своего кумира на сотню маленьких Дейдар. Поделом болвану — сам виноват во всём, что с ним происходило. Однако беспокойство просачивалось сквозь броню презрения помимо воли ведь вывалив в сети фото или видео с ним, фанатки обязательно засветят его местоположение. Стоило помешать детской бурной радости и увести Дейдару, пока те не поимели ни одного доказательства его пребывания здесь, если уже не было поздно, конечно.
Резко развернувшись, он зашагал обратно, маневрируя между идущими навстречу людьми. Благо он ушёл совсем недалеко.
Дейдара по-прежнему находился между ними, скачущими и счастливыми, но было видно по его лицу, что он уже начинал выходить из себя, выглядел угнетённым и куда более уставшим, чем прежде. Двух развеселившихся девиц, по-видимому, это вообще не волновало — ещё бы! Какая-никакая знаменитость со смазливым лицом и бешеной харизмой для таких соплячек была слаще любой материальной ценности.
Сасори вмешался, даже особо не продумывая тактику, а импровизируя на ходу, легко стряхнув лёгкие тушки с Дейдары и крепко сжав его руку, разгорячённую и сухую, в твёрдом захвате. Выдернуть его из дуги света в сумрак не составило никакого труда, а там они быстро затерялись в толпе, скрывшись за чужими спинами и совершив настоящий побег.
Конечно, ожидать благодарности от Дейдары не стоило - и тот сразу же перешёл в наступление резким голосом:
- Зачем ты это сделал, м?! - однако руку не вырывал.
- Твоё лицо было слишком красноречивым, так что будь благодарен, - назидательно произнёс Сасори, не останавливаясь, лишь сбавляя шаг и сворачивая за угол.
- Это не так, хм!
Два квартала они так и прошли, держась за руки, и Дейдара послушно семенил за Сасори. Казалось, что быть ведомым ему даже нравилось, несмотря на то, что он бы в жизни в этом не признался. Наверное, для такого сумбурного человека это давало иллюзию хоть какой-то надёжности. Пока что Сасори устраивал подобный расклад.
Вывернув из бокового переулка прямо к своей гостинице, тускло подсвеченной во внутреннем дворике и утопленной в тишину, они скрылись за её воротами, как в убежище.
Ужин был заказан прямо в номер. Всё то время, пока сотрудница рум-сервиса, сервировала столик, Сасори не сводил глаз с её отточенных, плавных движений, подмечая угол, на который она отводила локоть, с её ровной спины, с мягких наклонов и тонких пальцев, уверенно сжимающих ручку чайника, когда она разливала чай. Все её действия были данью традициям, которым она, непременно обучалась не один год. Такого не освоить за пару месяцев, не говоря уже о паре дней. Это было истинным искусством. И это непременно могло пригодиться для того, чтобы успешно выполнить миссию.
Далее они с Дейдарой ужинали в полной тишине, несмотря на то, что тот не отвлекался на свой телефон, медленно поглощая пищу без привычной торопливой резкости, с которой это происходило обычно.
- Позволите расстелить футоны? - спросила их горничная, появившись аккурат после окончания трапезы, хотя никто из них даже не успел позвонить на ресепшен.
- Прошу вас, - отозвался Сасори из гостиной, извлекая из сумки лист с меню.
Дейдара, по-прежнему молча, удалился в душевую, проскользнув мимо тихо и незаметно. Будто бы до сих пор не протрезвел. Сасори же устроился на диване с распечаткой, отданной ему самим Ооноки с огромным списком, досконально расписанным вплоть до go-листа.
После беготни за день, когда его тело готово было рассыпаться в труху, такое спокойное времяпрепровождение являлось наилучшей наградой. Лист бумаги, густо заполненный кандзи с обеих сторон, нагонял тоску, и он решил, что начнёт с напитков, поскольку это было основополагающим для чайной. Для каждого сорта чая существовала своя рецептура заваривания, и с этим тоже необходимо было разобраться. Разная температура, вплоть до холодной, разное время настаивания, разный вес на чашку. Одни чаи можно было смешивать с сиропами, молоком и подсластителями, для других это было строго запрещено. К кофе это тоже имело отношение.
Погрузившись в чтение, Сасори раскладывал по полочкам в голове всё то, что успел выхватить из написанного, пытался структурировать и обдумать. В деле требовалась конкретика и дисциплинированность — с этим у него лично проблем не будет. Однако он и на половину не доверил бы это Дейдаре.
Спинка дивана — перетянутая тканью доска почти без наполнителя, - не давала слишком расслабить спину, но он, будучи весь в процессе, не ощущал этого и даже не заметил, что перешёл к изучению сиропов, коих предлагалось более двух десятков. Большинство из них варились вручную и были призваны удовлетворить самый взыскательный вкус. Ему нравилось меню и нравился тот скрупулёзный подход, с которым к нему относились.
Горничная давно ушла, погасив свет в спальне, и спину теперь гладил сумрак. Тишину, такую желанную и необходимую, нарушали лишь тихие всплески воды, разбивающейся о кафель, а затем и громкое, резкое хлопанье дверцами шкафчиков.
Когда дверь ванной отъехала и Сасори невольно поднял глаза, он увидел Дейдару шагнувшего из светового квадрата с хмурым выражением лица, промокавшего распущенные волосы полотенцем. На нём было только юката, лёгкое бежевое кимоно, обёрнутое вокруг тела и слегка закреплённое поясом. Капли воды, не успевшие впитаться, смачивали тонкую ткань, оставляя влажные пятна. Хрупкость облика, вырисовывающаяся в приглушённом свете иллюзия доступности, обнажённая шея и полоска кожи между распахнутым воротом — всё это заставляло взирать на его приближение, как на крадущееся далёкое видение. Даже недовольство на лице казалось неземным.
Сасори любовался им, как самым эпохальным шедевром, и не мог отвести глаз.
- Сядь, у нас одна копия, придётся учить вместе, - произнёс он почти заторможено.
Дейдара подошёл и плюхнулся рядом, прикончив тишину жалостливым скрипом диванных пружин. От него пахло очень сладко, не гарью и не пеплом, а той цветочной сладостью, которую иногда любят подмешивать в безликие гостиничные флаконы шампуней. Он хмурился, и ресницы его отчего-то дрожали.
- Что для тебя красота, Мастер? - вдруг сорвался вопрос с его губ, немного более требовательным тоном, чем следовало. - Для человека, который превозносит «вечность»?
Медленно моргнув, Сасори отвернул лицо от его профиля и произнёс:
- Сейчас не время для философских измышлений, Дейдара. Сегодня ты подозрительно странно себя ведёшь. Усталость так влияет на тебя?
- Тебя привлекает тусклость? Безликость? Ответь же.
Сасори вновь перевёл на него взгляд и теперь долго смотрел, пытаясь уловить причину подобных вопросов. Так и не разобравшись с этим, он решил уточнить:
- И что же позволило тебе так думать? Моя коллекция, которую теперь приходится мониторить по камерам? Среди тех предметов искусства есть нечто тусклое и безликое? - он смотрел на него не моргая из боязни пропустить в его глазах хоть какую-то слабую искру, позволяющую понять его странное состояние. - Возможно, для тебя. Что-то не популярное и не кричащее. Что-то не общепринятое. Но красота не обязана кричать — иногда она тихо шепчет и, чтобы различить эту слабую каденцию среди общего шума, нужны восприимчивость, чуткость и широкий кругозор. Не всякий сможет её заметить. Я думал, мне не понадобится озвучивать тебе такие вещи.
Плечи Дейдары совсем ссутулились, тонкая мокрая прядь волос цеплялась к губам. Он отвернулся всем корпусом, двинувшись в сторону и отстраняясь. Сасори с тщательно скрываемым удивлением заметил его протянутую руку и тонкое запястье, белевшее из широкого рукава юкаты.
- Так я и понял, хм, - сухо произнёс Дейдара низким голосом, глядя во тьму ночного сада. - Дай мне лист, пойду на ресепшен и попрошу отксерокопировать его.
- Дейдара… - попытался возразить ему он, не испытывая никакого желания, чтобы тот уходил.
Но ладонь по-прежнему оставалась просительно раскрытой, и его взгляда отчего-то старательно избегали. Чёрт бы побрал взбалмошного мальчишку! Сасори очень нехотя вложил в его ладонь лист и наблюдал, как схватив его, Дейдара поднялся и медленно направился к входной двери. Капли влаги всё ещё стекали с его волос, весь вид был трогательно-непристойный, и оставалось только надеяться на то, что под кимоно у него имелось нижнее бельё.
***
Какузу, с угрюмым видом взирающий на разваренный рис, в котором красовался зелёный горошек, всерьёз призадумался, а не поторопился ли он пообещать Хидану новую куртку. Да, он сам лично окончательно разделался с молнией на ней, но отнести в ателье для замены замка не равноценно покупке новой. Таким образом, ему хотелось выторговать себе хороший ужин. Однако он получил вот это.
Его палочки лежали на подставке нетронутыми, потому что аппетит от поданного блюда тут же издох. Тишина, подвисшая в воздухе, не сулила ничего доброго, и Хидан, прикрывший глаза и шевеливший в бесшумном шёпоте губами, также не торопился набрасываться на еду.
- В холодильнике что, не было мяса или хотя бы рыбы? - ещё не обнажая недовольства поинтересовался Какузу. - Что это за снедь для нищих? Если ты веган, то прямо сейчас же твоя сумка вылетит в окно.
Приоткрыв один глаз и взглянув на него, Хидан изо всех сил продемонстрировал своим видом, как он недоволен тем, что прервали его молитву.
- Я похож на обмудка с ебаниной в башке?! - раздался его возмущённый возглас, рука скользнула к дешёвому амулету на цепочке, который наверняка служил доказательством приверженности выбранной религии.
- Не похож, - Какузу придавил его тяжёлым взглядом. - Ты такой и есть.
- Думаешь, меня заводит сраный горошек?! - палочки были безжалостно воткнуты в рис. - Побойся Божьего гнева, овощами только раскалывать сортир! Загляни в холодильник и узри, что твоё хвалёное мясо похоже на кусок гнилого бомжа.
- Это печень для сашими, недоумок.
Уголок рта Хидана вздёрнулась в каком-то несвоевременном веселье.
- Печень бомжа?
Какузу глубоко и медленно вздохнул, ощущая, как заходили желваки на скулах. Тени, отбрасываемые от пляшущего пламени свечей, делали его лицо зловещим, и он не отрывал от Хидана своего мрачного взгляда.
- Поскольку у нас с тобой рыночные отношения, то твоя новая куртка будет равноценна ужину, - пробасил он. - Покупать некачественный ширпотреб не в моих правилах, потому что, покупая его, переплачиваешь, как правило, больше, нежели за добротную дорогую вещь в долговременной перспективе. Но даже этим принципом я готов поступиться, лишь бы преподать тебе урок.
Аккуратная бровь Хидана поползла вверх, на лице его прописалась озадаченность, будто тот и впрямь запустил мыслительный процесс, однако через мгновение выяснилось, что это не совсем так:
- Эй, Какузу, выражайся яснее! Чё ты этим хочешь сказать?
Резко откинувшись на спинку стула, Какузу медленно побарабанил пальцами по столешнице, обдумывая, действительно ли дегенерат ничего не понял или только издевается. Конечно, глядя на его выражение лица, можно было остановиться на первом предположении, но а что если нет, тогда пускаться в разжёвывание своей же фразы будет слишком недостойным занятием. К тому же это могло привести к новым плоским шуткам. Пора было уже с этим заканчивать.
Ничего ему так и не ответив, Какузу взял свои палочки и подцепил ими рис. Даже если аппетит уже давно прикинулся трупом, следовало поесть — просто закинуть дров в топку, чтобы существовать дальше.
Свечное пламя продолжало насмешливо дёргаться, разбрызгивая по стенам трепещущие блики. Оно придавало лицу Хидана красноватые оттенки, делая его похожим на демона, и глубокие тени, залёгшие в глазницах, преувеличивали бесноватое сияние его глаз. Несмотря на выданный ему махровый халат и безмолвный намёк на то, чтобы с голым торсом ужинать не прилично, он всё равно сидел за столом, демонстрируя себя. Ворот халата бесстыдно разъехался и обнажил крепкие грудные мышцы. Гладкая кожа отливала червонным золотом, казалась раскалённой, ласкаемая огненными отсветами. Казалось, Хидан выбрался прямиком из чистилища и, козыряя одним грехом за другим, желал утянуть всех, кто ему встретится, за собой.
На самом деле он, тщательно отсортировывая горошек, отправлял рис в рот, пока не решил вновь заговорить совершенно беззаботным тоном:
- А ты грёбаный романтик, Какузу, - без доли флирта озвучил как факт. - Ужин при свечах блядь, - и щёлкнул пальцем по бронзовому массивному канделябру. - Ты со всеми гостями так пидорасишь или только сегодня благодаря моей невъебенности?
Подняв на него очередной недобрый взгляд, Какузу какое-то время решал, стоит ли отвечать этому треплу или не обращать внимание. Он хотел поскорее доесть и заняться кое-какими финансовыми вопросами, желательно сидя в горячей ванне, а каждый новый всплеск хидановых вопросов отдалял его от мечты. Но слишком уж тот выглядел неугомонным для того, кто может так просто сдаться и заткнуться.
- Не раздражай меня своим чванством, а то убью.
- Значит, со всеми?
Отведя в сторону лицо в переполнявшей его злобе, Какузу резко поднялся и, схватив чашу с едой, отнёс её на кухонную столешницу поближе к посудомоечной машине. Если аппетита у него и до этого не было, то теперь раздражение привело к полному отвращению даже к рису.
- Уберёшь здесь всё, - посоветовал он. - И не забудь погасить свечи. Гаситель где-то здесь. Постельное бельё найдёшь в комоде у гардеробной.
- А куртка? - с невинным и чуть оторопевшим видом поинтересовался Хидан, поднимаясь отчего-то следом. - Куртка понадобится мне утром или ты думаешь, я потащусь в ваши перди голышом?
- Я закажу тебе куртку с доставкой на утро. Но, как я и сказал, она будет ровно такой, какую ты заслужил.
Тот пожал плечами.
- Да похер мне, главное не с секонд-хенда.
Какузу, уже было повернувшийся спиной и сделавший шаг, остановился. По его лицу, словно отлитому из гранита, пробежалась длинная тень. Он посмотрел на Хидана из-за плеча, и в глазах его сверкнул тускло-зелёный огонёк.
С секонд-хенда, куда сдают свою поношенную одежду пропотевшие бомжи, печенью которых он так любит полакомиться, по мнению Хидана.
Ему очень хотелось озвучить свою мысль вслух, но он остановил себя, ибо это могло привести к новому каскаду хамских ругательств. И тогда он не успеет ничего из того, что запланировал.
Его шаги были куда более размашистыми и скорыми, чем обычно. Раз Хидан брезгует секонд-хендом, это именно то, что будет его ждать с утра.
***
Утро не заладилось с самого пробуждения — Кисаме не то, чтобы ждал чего-то особенного от этого дня, но мыслями постоянно возвращался ко встрече с Итачи. Это делало его рассеянным даже в самых будничных действиях. Он обжёгся горячей водой в душе, он обжёгся горячим кофе, он чуть не разбил чашку, слишком резко опустив её в раковину, и в спешке едва не снёс свою соседку в коридоре, глядя куда-то далеко вперёд и совершенно не замечая никого у себя перед носом.
Спешка была оправдана. Ему хотелось поскорее попасть в офис, но это - закон жанра - лишь отодвигало желанное мгновение.
Пришлось вступать в диалог с соседкой, поднимать сумку, выпавшую из её рук, - делать уйму лишних вещей, на которые у него совсем не были времени. До кучи в ходе разговора он вспомнил, что забыл нужный объектив, и ему пришлось возвращаться к себе. Найти что-либо снова стало сложно, ведь Итачи в его квартире не было несколько дней, а за это время кавардак, как это ни странно, вернулся.
Ему так хотелось вжать педаль газа в пол, навалиться на руль всем телом, как жокей на скачках, и мчать стрелой через улицы прямо к цели. Но вместо этого его ждало унылое торчание в пробке, растянувшейся почти на два квартала, и плевки каркающего голоса из динамиков. Он глядел прямо перед собой в запылившееся стекло, щурился от разгорающегося солнца, постукивая пальцами по обшивке руля в такт своему нетерпению.
Наверняка Итачи уже в офисе. Смотрит в экран внимательным взглядом тёмных глаз, правит или выдаёт свою философию на белом листе редактора. А может обсуждает что-то с Пейном, сфокусировавшись не на собеседнике, а в одной точке, видимой лишь ему одному. Может даже спросил про Кисаме снова... Это было бы чертовски приятно и обнадёживающе.
Нетерпение не оставляло в покое: трясло за плечи, дёргало стопу, вынуждая зависать в опасной близости от педали газа, нашёптывало на ухо призывы нарушить все правила ради скорой встречи. Башня уже звенела от этой навязчивости. Кисаме остался верен себе и не поддался на провокации.
Добравшись, наконец, до стоянки офиса и спешно приткнув авто к чьему-то чёрному матовому Альфачу с эмблемой змеи, только тогда он поддался своему желанию прибавить ходу. Шаг его был лёгок, стремителен и бесшумен... благодаря подошвам новых кроссовок. Разгорающееся солнце линовало тенями каменные плиты, тёплый, тихий ветер обвевал открытую площадку здания со всех сторон. И сердце так отчаянно долбилось в рёбра, что в голове невольно шумело.
Ещё издали Кисаме заприметил знакомую фигуру, остановившуюся на крыльце здания, державшуюся прямо и неподвижно. Тёмные волосы, перехваченные в хвост, почти достигавшие поясницы. Итачи. Да, это точно Итачи. И, кажется, не один.
Сердце, брякнувшее было сильнее, выжидательно притормозило.
Сначала ему подумалось, будто у него задвоилось в глазах. Тот, другой мужчина, тоже был статен и длинноволос. Издали виделось, будто это фривольная версия Итачи, явившего противоположную свою сущность. Но только совсем уж издали. Потому что по мере приближения стало понятно, что это совсем другой человек, ничем на Итачи не похожий.
На бледном, словно обескровленном, лице тускло мерцали жёлтым миндалевидные глаза и длинные излучины губ изгибались коварной улыбкой. Волосы сосулями свисали на лицо, на тыльной стороне ладоней проступали вены. Взгляд, которым он обмазывал Итачи, был нехорошим, словно одержимым вероломной затеей.
Приблизившегося Кисаме незнакомец будто и не замечал, продолжая что-то «лить Итачи в уши».
- Итачи-сан, - нарочно произнесённое приветствие перебило чужую хриплую речь. - Доброго вам. Чего это вы здесь торчите?
- А я говорил, что «Акацуки» скоро столкнутся с дефицитом квалифицированных кадров, - покачал головой неизвестный субъект, - не думал только, что так скоро. После моего ухода ни одного достойного кандидата. Это печально.
Лицо Итачи не поменяло индифферентного выражения, но взгляд скользнул выше, туда где за спиной собеседника возвышался Кисаме.
- Идём, мы можем опоздать, - произнёс негромко, явно обращаясь к нему.
Незнакомец словно бы только заметил чьё-то присутствие и с тихим хмыканьем обернулся.
- А, новый фотограф, - небрежно бросил он, невесть откуда знающий о должности Кисаме, и смерил его весьма высокомерным взглядом, несмотря на то, что глядел снизу вверх. - Извини меня, не заметил, как ты подошёл. Слишком уж опьянён встречей с Итачи-куном.
С Итачи-куном, значит...
Кисаме тоже не собирался расшаркиваться с этим недоноском. Вообще-то он, если что и собирался, то намотать его чёрную волосню себе на кулак, да повозить его физиономией прямо по ступенькам. Останавливало только одно — здесь был Итачи. Мало ли кто для него этот тип, вдруг родственник какой сильно дальний. Поэтому, отстранившись от этих крамольных мыслей и выдавив из себя фирменную улыбку, демонстрирующую веер острых зубов, он выдал:
- Да я тоже не сразу понял, что это чёрное пятно - вообще-то человек. Думал, Итачи-сан ждёт меня в тени от балки. Так что квиты.
- Попытка юмора провалилась, - отворачиваясь, с преувеличенным разочарованием сказал незнакомец. - Сложно ожидать иного, когда запас слов невелик. Не везёт тебе, Итачи, подобные экземпляры липнут, как старые жвачки к подошве ботинок, - и сипло усмехнулся. - Не понимают, что в лучшем случае их о траву оботрут. Не осознают, что для статусного мужчины такие не ровня. Их терпят из вежливости. Их никогда не воспринимают всерьёз.
- Воспримут, когда я им конечности переломаю, - продолжил с широкой ухмылкой Кисаме.
Чуть разведя руки в стороны, незнакомец ударил ладонями себя по бёдрам.
- Будь осторожен с людьми подобного сорта, Итачи. Слышал? Тебе грозят переломать конечности.
- Я грожу не ему, - парировал Кисаме, выдерживая спокойствие, но сверкнув притом глазами. - У нас с Итачи-саном отличные отношения. Взаимоуважение и всё такое.
- Как же, как же…
Из него явно изливался яд сарказма.
Суставы пальцев Кисаме опасно щёлкнули, когда он сжал их в кулаки — всё же стоило дать понять, что так дерзить не стоит.
- Мы опаздываем, - глухо произнёс Итачи, словно озвучил стоп-сигнал, и, развернувшись, взялся за кованую ручку, чтобы распахнуть дверь.
Не преминув случая, проходя мимо черноволосого незнакомца, Кисаме как следует саданул его ладонью по плечу в фальшивом примирении.
- А ты смелый. Если бы не Итачи-сан, я бы разбил тебе нос.
- Если бы не ты, я бы разбил Итачи сердце, - швырнул насмешкой хриплый голос ему вдогонку.
Спину кольнуло и Кисаме стоило большого труда, чтобы не поддаться на провокацию и не повернуть назад.
