Игры судьбы. Книга Вторая.

Он здесь… Ох, просто невероятно! Пришел в себя и дома! Но как такое возможно…?! Заметив мое замешательство, парень отстранился от стены, самодовольно продолжив: - Да, я все ещё жив. Удивлена? - он никогда не говорил подобным образом… Что происходит? Осторожно выйдя в коридор, и услышав, как двери тихо закрылись, я хотела подойти к кузену ближе, но он резко отстранился, словно мог рассыпаться, если получить сильный удар током, если мы соприкоснемся. Первый вдох дался болезненно - лёгкие словно слиплись, а воздух начал раздирать их изнутри, словно обжигая. Забывшись, я попыталась спросить, как он тут оказался, но вместо слов получилось сиплое мычание, схожее с ревом оленя, вызвавшее лишь усмешку на лице эльфа. Начав пятиться назад по коридору, задевая плечом стену, как подобие опоры, я увидела, как тот стал медленно приближаться, все с той же усмешкой на лице, вскоре сказав: - Что такое? Ты боишься? - и наклонился слегка вперед, сделав выпад ногой, будто в па. - Испытываешь страх? - и еще один выпад, наклонившись еще сильнее. - Сердце начинает биться быстрее, руки трясутся… - мельком посмотрел на повязку с гипсом. - Ну, у тебя - рука. То, что ты чувствуешь - называется адреналином, - резко стал серьезнее, медленно начав выпрямляться. - эмоции притупляются, и остаются только ощущения… Страх… Тебе страшно, как было страшно мне… - секунда, и… - Сэмина? - женский голос заставил парня резко замолчать. - Сэмина?! - одернув на себе камзол, он посмотрел мне за спину, выдержанно продолжив: - Мы еще не закончили, - после чего развернулся, и пошел по коридору в сторону библиотеки и лестниц. - Сэмина! - мое имя раздалось совсем близко, от чего я обернулась, увидев буквально выскочившую с кухни Дариэль, сжимающую в руке телефон. Обеспокоенно окинув коридор взглядом, она сразу увидела меня, резко подскочив и крепко обняв. Боль в руке вернулась, но это не было похоже на прежнюю боль - покалывание, словно рука онемела, и сейчас приходила в норму. - Я так волновалась! - отстранившись, эллет вскользь провела рукой по моим плечам. - Я звонила, где ты была? - но она догадалась раньше, чем я сделала попытку что-то объяснить. - Среди людей… - и взгляд начал становится мрачнее. - В следующий раз, я поеду с тобой, - развернулась и вернулась на кухню. Не понимая, что происходит, я, как можно осторожнее, чтобы не вызвать нового приступа боли, переступила порог кухни, увидев, как подруга разливает чай по двум чашкам, одновременно, что-то набирая в телефоне. - Что с твоим телефоном? - продолжила она. - Я беспокоилась… Джексон с Титтоном тоже - даже хотели начать поиски по городу, но я вовремя остановила - знаю, что ты не на столько безрассудна, чтобы ходить в одиночку по городу, особенно сейчас. Кстати, - подняла на меня недоуменный взгляд, - кто тебя сопровождал? Почему она не говорит о Даурисе? Боится, что пойду к нему и могу разбудить, если считает, что тот спит? Или думает, что мне станет плохо при виде его? Странно. По всему телу резко прошел жар, от которого я вынужденно пошатнулась, не понимая, от чего вокруг стало так нехорошо - каждый вдох становился тяжелым и сиплым, похожим скорее на стоны. - Тебе не хорошо? - я отрицательно закивала головой, начав сторониться двери - у нее и без того много забот, чтобы еще думать о моем состоянии. - Я провожу тебя, - и снова покачав головой, мне пришлось как можно скорее покинуть кухню. Подруга беспокоилась за меня, присматривала буквально за каждым шагом, заботясь и опекая, и еще одна мысль для новой головной боли была ни к чему. Стараясь скрыть хромоту и очередной стон боли, я пошла по коридору, опираясь на трость и стараясь прислушаться к тишине, что царила в квартире. Ничто ее не нарушало: шум ветра, гудки автомобилей, движение стрелок часов - не было совсем ничего, словно квартира погрузилась в глубокий сон. Лифт… Коридор… Комната… Буквально завалившись на кровать, по тому что упасть не позволяла шина с гипсом, я отвернулась к окну: шторы в последние несколько дней никем не задёргивались - рассвет по утрам, первые лучи, снегопад - все, хоть немного поднимало настроение, придавая сил, чтобы подняться на ноги. Сейчас же город полнился огней, постепенно превращающихся в яркие пятна и вовсе теряясь среди ночной дымки: Дариэль, бывая в комнате, часто говорила, что электричество - это одно из чудес Света, но при этом одергивала себя, добавляя, "только в правильных руках". Когда с кораблей принцессы Майло не пришло никаких вестей, она была одной из первых, кто начал беспокоиться, и все же смогла уговорить своего дедушку снять домашний арест на время. Оставаясь мудрым эльфом Белых гор, тот, прекрасно понимая, что трон королевства опустел, разрешил девушке вмешаться в дела, именуемые им самим "политикой". Разумеется, он так или иначе присматривал за ней, однако, как стало понятно позже - беспокойство было излишнее, ведь эллет не плохо справлялась со всем, что могло коснуться дел Белогорья, мысля разумно и более чем справедливо. Ее решения не были отягощены правилами дружбы или высокочтимой морали, ведь те, на кого они могли бы быть распространены - находились либо в госпитале, либо в одном из Миров, ожидая своего конца от ран, или слишком больших повреждений. М-м, что с Даурисом..? Джек сказал, что мозг мертв, а значит и он сам, но тогда, как возможно, что мы только что говорили? Как он оказался дома, и ещё смог стоять на ногах? Дариэль точно бы сказал мне о его состоянии… Или же…? Может, она не знает? Нет, это точно уже слишком… Нить рассуждений постепенно начала ускользать, от чего даже образ подруги в воспоминаниях стал теряться, сменяясь на дымку и темноту. Нужно поспать… Отдохнуть...

***

Снег медленно падал за окном, опускаясь на круги домов, фонари, машины и дороги. Уже несколько дней он шел без остановки, от чего на обочинах появились сугробы, столь любимые детьми: по дороге в школу или домой, они лепили снежки перекидываясь ими и не редко попадали в прохожих. Стараясь бывать на улице как можно чаще, вопреки рекомендациям Джексона и возражениям Дариэль, мне так же "удавалось поймать" один из комочков, видя, как дети убегают или начинают прятаться. Безобидные игры, приносящие в их жизнь столько безудержной радости, сколько не будет уже никогда. В моем детстве они тоже были, но закончились раньше, чем можно было предположить. С каждым разом, когда вспоминаю это время - образ Дауриса в клинике возникает сам собой, и где-то глубоко внутри появляется спазм боли. Он душит, подступает к горлу комом, разносит жар по всему организму, превращаясь в багровый румянец, выплескивая в кровь адреналин, и руки начинают трястись. Желание сорваться с места и побежать куда угодно, лишь бы не оставаться в одной точке пересиливает все остальные, содрогая внутренности и едва позволяя дышать: ненависть вскипает с новой силой, и не знаешь, кого больше ненавидишь - себя, или того, кто сотворил подобное с кузеном. Некромант, чокнутый Чернокнижник, злил больше всего на свете, позорил при прочих и позволял себе делать что вздумает, на свой манер и лад. Если я не найду способ его уничтожить, заставить стать никем - адреналин окажется убийственным, и сердце остановился от частоты сокращений. Нет, такой радости я ему не предоставлю… Я уничтожу его, превращу в пепел и развею по ветру над его собственным клинком, втоптав в грязь и заставив замолкнуть навсегда. Ничтожная тварь, решившая, что может творить что угодно, убивая всякого, кого вздумается, не встречающая отпора и не затыкающаяся ни на минуту - он сдохнет, как и все его амбиции, будет забыт спокойствием и безмятежностью тех, кто с ним боролся, не чувствуя тех эмоций и того сопротивления, что были проявлены в начале. Игнорирование, невозмутимость и отстранённость от него, как когда-либо существовавшего в природе предмета - спасет не только душу, но и сознание от разрушения. Он не получит от меня ни эмоций, ни сострадания, ни гнева - только белый лист...только равнодушие… - Так что тебя беспокоит? - раздался рядом голос Джексона, выведший меня из размышлений и заставивший сфокусировать взгляд на небольшой стеклянной тумбочке, что стояла напротив. Сломанный пополам гипс, несколько бинтов, шина с ноги… Все лежало на ней, представляя гору мусора, чем некогда важные для меня предметы. Прошла неделя, и Джек сказал, что все можно снять, ведь процессы заживления были ускорены, однако настаивал на том, чтобы делать это не в стенах больницы. Всегда думал о том, как я себя чувствую, приезжал домой, говорил с Дариэль и Титтоном по телефону - слышала пару раз в библиотеке, вечером. Должно быть, они думали, что я уже сплю, говоря о моем самочувствии и странном поведении, не имеющем обоснований. Врываться в зал и доказывать обратное без слов, только с помощью планшета, у меня не было ни сил, ни желания, а потому, все, что случайно удалось услышать - оставалось тайной и “секретом троих”. Каждый беспокоился за меня, и желал только лучшего… Упрекать их не в чем, да и незачем: за все время, что прошло после сражения, ни один из них не заговорил о вине, о том, что сделала Я, и чем все кончилось. - Сэмина? - повернув голову, я увидела дуга в белом халате, вытирающим руки о полотенце, внимательно смотря на меня. - Д...Даурис, - первое, что смогла выговорить я, после того, как шины на зубах оказались сняты. - Он здесь, в госпитале, - но он даже не переменился в лице. - Да, - дотронувшись здоровой рукой до челюсти, я чуть сжала сустав, почувствовав легкий укол боли. - Ты видела его час назад. Не помнишь? - и нахмурился. - Помню, - сиплый голос из раза в раз наполнял комнату процедурной. - Тебе нужно больше говорить - так голос быстрее восстановится, - но я отрицательно покачала головой, имея в виду: “Не могу говорить о нем”. - Не обязательно о Даурисе, - словно прочитал мысли он. - О чем угодно. - Да, Сэмина, поговори, - ещё один голос заставил меня вздрогнуть: не столько от неожиданности, сколько от осознания, что он снова здесь. - О чем угодно, только не обо мне, - мельком посмотрев в сторону, я снова увидела Дауриса, на этот раз одетого в темно-синие брюки в крупную клетку, белую рубашку с закатанными до локтя рукавами и матовые туфли. - У тебя глаза покраснели, - продолжил врач. - Ты хорошо спишь? - я утвердительно закивала, поежившись и дотронувшись до локтя некогда загипсованной руки. - Не кивай - ты снова можешь говорить, так что не нужно жестов - скажи, то, что думаешь. - Да, хорошо, - проглотив ком в горле, мне пришлось отвернуться от кузена, которого видела только я. В один из вечеров, когда сон никак не хотел приходить, я спустилась в столовую, подойдя к стеклянной двери и посмотрев на открытый балкон. Ровный, десятисантиметровый слой снега, покрывал все, что на нем было - лежаки, стол, крышу навеса, пуфы… Их не убирали. Не в этот раз. Белые холмики, видные в темноте только благодаря фасадному освещению, напоминали серые бугорки, таящие в себе что-то странное и даже зловещее. Теперь покров ночи меня не воодушевлял, не привносил в жизнь загадочности, а пугал - от темноты не скрыться, не спрятаться и никуда не сбежать. Поведя головой и присмотревшись к своему отражению в стекле, я увидела все ту же повязку на руке, бледный цвет лица, и высокую тень позади, постепенно принявшую образ Дауриса. Ему тоже не спалось - мы уже пару дней провели дома вместе, но ни Вильен, ни Титтон, и уж тем более Дариэль - не говорили о его появлении здесь. Словно скрывали… Как и тот факт, что он в госпитале и буквально в предсмертном состоянии. - Тихий вечер, - проговорил он, внимательно смотря на балкон - принц редко появлялся в этой квартире, а по тому - каждая комната и зал явно казались чужими. - Редко вижу Нью-Йорк таким, - я неоднозначно кивнула. - И эту квартиру тоже - так тихо… И только мы с тобой здесь. Жаль, что ты не можешь говорить - мне было бы интересно узнать, о чем ты думаешь, - только я вздохнула, как свет в зале зажегся, и мое отражение в мгновение растворилось в нем. - Сэмина? - голос Титтона заставил меня обернуться: на его глазу, вместо бинта, была черная повязка - он его все же потерял, и даже Элронду не удалось восстановить зрение в полной мере. Джексон говорил, что может вставить протез, чтобы советник не ходил с повязкой, что “портила его благородный вид”, но тот на отрез отказывался, отвечая, что согласен только на нее, и не более, ведь потеря глаза была совершена из-за его собственной невнимательности. Наверное, боялся, что если вернет хотя бы видимость полноценного глаза – я буду чувствовать вину, за его потерю. Она и без того была… Журнал, свернутый в трубочку, сжимался им обеими руками, словно от переживаний или неуверенности. Титтон сомневался? Но в чем? Во мне, разумеется… Глупый вопрос. - Почему ты не спишь? - продолжил парень, начав медленно приближаться. - Плохо себя чувствуешь? - я отрицательно покачала головой, повернув голову в сторону Дауриса. - Что? Я себя чувствую хорошо, - ответил принц, подняв руки, словно сдаваясь. Вопросительно посмотрев на советника, я вскоре увидела столь же вопросительный кивок головой - он меня не понял. Шумно вздохнув, не в состоянии даже что-то сказать, мне пришлось указать рукой на кузена, скрестившего руки на груди. Неужели он и сейчас будет отрицать его присутствие дома? - Сэмина, что с тобой? Достав из кармана телефон, я кое-как смогла набрать одно предложение: - “Даурис - он здесь!” - Что? Я не...не понимаю… - Кажется он пытается тебя обмануть, - проговорил кузен, скрестив руки на груди. - Дауриса здесь нет - он в… Он в госпитале, - советнику было не просто говорить о нем. - А может ему мешает повязка на глазу? - нахмурился принц, сделав шаг на встречу Титтону, что сохранял дистанцию между нами в пару метров. - Или травма головы? - ”Он стоит рядом со мной”, - и кивнула в сторону принца. Взгляд Титтона помрачнел, а морщинка между бровей стала еще заметнее: он всем своим видом старался не показывать замешательства, читающегося в глазах. Перемявшись с ноги на ногу, шмыгнув носом и проведя ладонью по волосам, парень тихо продолжил, снова внимательно посмотрев на меня: - Сэмина - зал пуст. Кроме нас с тобой никого нет, - но как же…? - Даурис в госпитале - он не вернется. Все, о чем ты думаешь - лишь воспоминания. - Это абсурд… - протянул принц, мельком посмотрев на меня. - Даурис только в твоей голове. - М-м-м, а вот это уже правда… - вальяжно обернувшись, парень хищно улыбнулся, от чего я едва не отпрянула назад. - Я не настоящий, Сэмми. - Тебе лучше вернуться в кровать, а утром приедет Владыка Элронд...или Джексон. - Я в твоей голове, и никуда из нее не денусь. В легких появились спазмы, заставившие порывисто дышать, и вынужденно посмотреть в сторону советника. Его взгляд больше не напоминал удивленный, озадаченный или вопросительный - разочарованный. Титтон словно был разочарован тем, что я пыталась сказать, словно ожидал этого, но боялся услышать. Спазмы не позволяли спокойно дышать и быстро писать на телефоне - рука тряслась, нервы сдавали, а напряжение становилось только сильнее и сильнее. Задержав дыхание, я повернула телефон экраном к другу: - “Мне показалось - он прошел в коридоре”, - парень понимающе кивнул, тяжело выдохнув, но ведь только что я написала совершенно другое – такую нескрываемую ложь было слишком просто разоблачить. - “Показалось”. - Лгунишка, - протянул принц, начав разматывать бинт на голове, под которым не было ни единой раны. - Я на всегда останусь с тобой, Сэмми, - и встал напротив меня, чуть наклонившись, чтобы наши взгляды встретились. - До самой смерти, - широкая, хищная улыбка расплылась на его лице, похожая на те, что отображали в кинематографе с маньяками-убийцами. Даурис оказался галлюцинацией. Реальной, настоящей галлюцинацией, что только могла быть. Настоящий Даурис все еще был здесь, в госпитале, в одной из палат, с неживым мозгом, и с самого утра, я уже видела его там. Видела показатели приборов и слышала слова Джека - он не вернется. Но галлюцинация всеми силами старалась убедить меня в обратном. Принц, что являлся ко мне каждые сутки, утверждал, что меня обманывают, насмехался над друзьями и размышлял вслух, всеми силами стараясь обратить на себя внимание. Учитывая то, что он все же оказался плодом моего воображения - простота общения и предугадывание в ответах становились более, чем объяснимы. - Скажи что-нибудь, - произнес Джек, встав напротив меня и наклонившись, стараясь понять, на сколько восстановились мышцы и способность говорить. Не зная, что сказать, я покачала головой, снова услышав Дауриса: - Да, скажи. Расскажи, что я здесь. Хэй, - и помахал рукой у лица врача, который разумеется не заметил этого, - я жив! Я стою рядом с тобой! - Как провела последние несколько дней? - не отступал тот. - Дариэль говорила, что ты начала выходить из дома. Чем занималась? - Была...в университете, - проговорила я. - Расскажи с кем, - не отступал кузен. - Я видел вас в библиотеке... В лаборатории тоже. - Там есть один...один человек - он удивителен. - Человек? - нахмурился друг, выпрямившись и, взяв круглый стул, сел напротив. - Да. - Пошевели ступней, - мне пришлось покрутить лодыжкой, доказывая, что она в порядке. – Отлично, - вложил свою руку в мою, словно при приветствии. - Сожми мою руку, - сжав, я продолжила. - Он умный. - Сильнее, - и сжала на много сильнее. – Хорошо, - взяв с тумбочки бумажную карту с бумагами, что собирал на протяжении всего моего лечения. - Чем он занимается? - Кто? - не поняла я, краем глаза все еще замечая кузена. - Тот человек, о котором ты говоришь, - наши взгляды снова встретились. - Он много читает. Кхм. Ищет информацию о средних веках, - врач понимающе кивнул, сжав карту сильнее. - Он пришел в университет, и ректор попросил меня проводить его в библиотеку. - Значит, вы так познакомились? - А, интересный вопрос, - проговорил Даурис, всплеснув рукой. - Мы познакомились на улице - он сбил меня… Вернее, познакомились на выставке - он пришел на открытие. - А, припоминаю: Алансель что-то такое говорил - Наместник тогда вызвал кого-то на серьезный разговор. - Что? - Подробности мне неизвестны, но я точно знаю, что тогда это был не настоящий Формейл. - Он еще жив? - Этого я тоже не знаю, - отодвинувшись, Джексон поднялся, подойдя к столу и начав что-то с него брать. - Мне кажется - он лжет… - протянул кузен, пройдя мимо и, оказавшись возле врача, обернулся, пятясь назад, до самой стены, с издевкой смотря на того. - Эй, будь честен с нами! - Ты...точно ничего не знаешь? - К сожалению. - Что с остальными? - но он без лишних слов понял, что я имею в виду. - Многие поправились и вернулись домой или на службу… - А…? - Халдир и Оромил выписались, кажется, вчера, - и посмотрел на меня, - мне написал их врач, - на что я кивнула. - Леди Галадриэль обеспокоена их самочувствием, и пока не выпустит за пределы королевства. - Они поправились? - Да. Ты писала кому-то из них? - и скрестил руки на груди, снова став тем другом, что всегда оказывался рядом. - Нет, боялась, что они не захотят… - Говорить с тобой? - и утвердительно кивнула головой. - Сэмина, никто на тебя не злится. Никто не сердится и не винит в том, что случилось... - И снова ложь, - не отступал кузен. - Я говорил с лечащим врачом Лориена - она сказала, что Командующие не раз порывались взять телефоны, - от сожаления, у меня на глаза начали наворачиваться слезы. - Один даже украл его у медбрата, - мы одновременно печально усмехнулись. - Догадываюсь, кто, - по щекам скатились слезы. - Они хотели с тобой связаться, но не могли. - Я должна извиниться. - А есть за что? - Да. Думаю, да, - вытерев слезы, я провела ладонями по лицу, избавляясь от мокрых дорожек. - Знаешь, многие о чем-то жалеют, многим есть за что просить прощения или сожалеть. Наши жизни куда более удивительны, чем другие - больше времени на то, чтобы это осознать. - Вечная жизнь, - пожала плечами я, увидев улыбку в ответ. - Мда. Именно поэтому - мы можем сказать то, что не успевают другие, однако...если ты уже знаешь, что и кому сказать - старайся не медлить. - Спасибо, - улыбнувшись, я спрыгнула с кушетки, расправив плечи и услышав легкий хруст. - Хочу увидеть Дауриса, прежде чем уйти. - Не уверен, что это хорошее решение, - но, разумеется, он боялся, что девушка снова замолчит, увидев принца. - Все в порядке. Я хочу его навестить… К тому же, Титтон еще занят. - Удивлен, как тебе удалось его убедить прийти сюда в статусе пациента, - мы одновременно вышли в коридор, пойдя в сторону палат братьев. - Я очень сильно настояла, получив неодобрительный взгляд с его стороны. - Теперь он будет еще правдоподобнее, - натянуто улыбнулся парень, на что я неоднозначно кивнула.