Животное племя

      Барбро болталась на плече светловолосого гнома туда-сюда. Ей ничего не было видно: ни куда они идут, ни что происходит вокруг. Перед глазами был лишь желтый песок дороги. И вдруг песок сменился какой-то шкурой. Наверное, это был тигр или еще какое полосатое животное. Похоже, они вошли в шатер.       Блондин скинул несопротивляющуюся девушка посреди своего жилища и направился в дальний конец шатра, где валялся ворох разных шкур. Гном придирчиво их осмотрел; потряс, выбивая пыль, что-то похожее на шкуру волка; а затем кинул ее в сторону Барбро. Потом он взял другую шкуру и повторил все то же самое. Выбрав так еще два куска, мужчина направился обратно к девушке и, схватив ее за ногу, потащил к лежащим на полу мехам.       «Да что ж за манера волочь меня по полу!» — мысленно возмутилась хоббитянка.       Но вслух сказать что-либо она бы побоялась. Не хотелось злить гнома, который и так был настроен крайне решительно. Блондин, к слову, дотащил девушку, швырнул на мягкий мех, скинул с себя набедренную повязку и отшвырнул кинжал. А затем уставился на свой трофей.       Барбро сглотнула. Гном стоял перед ней абсолютно обнаженный. Абсолютно. Прям совсем. И… это, надо сказать, немного нервировало. Барбро, знаете ли, была хоббитянкой приличной, до свадьбы — ни-ни! А тут… голый мужчина. И не посмотреть на него было просто невозможно, прости Аулэ ее за этот грех…       Светловолосый протянул руку и легонько дернул за платье, проверяя, что это: кожа или такая странная шкура. Убедившись, что это всего лишь одежда, гном резко сорвал ее с девушки. Странная женщина почему-то испуганно распахнула глаза, прижимая к себе руки. Все-таки смешным она была существом. Неужели не понятно, что он не собирается ее есть? Не зря же он ее накормил.       Но Барбро боялась вовсе не того, что ее сожрут как спелый апельсин. Она вцепилась в свои панталоны, надеясь, что хоть они спасут ее от позора. Но и эта ткань вскоре была разорвана. И хоббитянка осталась «один на один» с гномом. В чем мать родила.       Грубые руки гнома сильно сжали ее кожу чуть повыше пупка, заставляя тихонько вскрикнуть. Пальцы заскользили по коже, словно пробуя ее. И вдруг большая ладонь скользнула ей между ног.       Хоббитянка чуть не задохнулась. Стараясь избежать соприкосновения, она приподнялась на носочки, попыталась отклониться, но… Надо сказать, что эти крупные руки не собирались исследовать тело девушки слишком долго. Гном просто отошел на шаг, легонько ударил своей большой ногой Барбро под коленку, заставляя потерять равновесие, и поставил ее на четвереньки.       «О Аулэ, Аулэ, Аулэ… — крутилось у нее в голове. — Вот и оно».       Она почувствовала, как мужчина пристроился сзади, сильно сжал свою руку на ее талии и…       Из глаз покатились слезы. Было правда больно. Очень. Было страшно. Было мерзко. А от тихого рыка мужчины по коже бежали мурашки. Хотелось разрыдаться. Гном толкался в нее сильно, заставляя проезжаться на локтях вперед, а потом грубо подтаскивал хоббитянку за талию назад.       Как же было больно. Наверняка у нее шла кровь. Но что гному-то? Прав ведь Энок, он — животное. Ему важно просто закрепить свое право на нее. Никаких чувств. Никакой жалости. Он — победитель. Она — его трофей. Он — хищник. Она — его жертва. Вот и все.       Мироздание словно пережевало и выплюнуло ее. Вставило в пищевую цепочку, где она лишь часть чьего-то статуса, один из питательных элементов, не более.       Словно вторя ее мыслям, гном вдруг громко рыкнул и кончил в нее. Теперь самка была точно его. Из нее текло его семя. Возможно, она даже принесет ему потомство. Мужчина в целом был не против. Это существо женского пола было тихим, сопротивлялось мало, сильным не было — рыкнешь на нее, и присмиреет. Не то что гномки! Этим нужно было все время доказывать свою силу, бороться с ними, побеждать. Да как с ними бороться? Ударишь ее, а она детенка потеряет. А с этой самкой таких проблем не будет. И приятная она: мягкая такая, как заячий мех. Кормить ее много не надо, вон какая маленькая. Хорошая, словом, была самка. Гном был доволен. Он потянулся и лизнул свой затихший трофей.       Горячий язык прошелся по позвоночнику, заставляя Барбро вздрогнуть. Ей было противно. Ей было холодно. У нее болела раненная нога. Она хотела было пошевелиться, встать из этой унизительной позы, но мужчина не дал. Он вдруг сгреб ее в охапку и завалился набок, не разжимая рук.       «Изнасиловал и решил задушить, — поняла хоббитянка. — Ну… пусть».       Но блондин лишь закрыл глаза и замер. Не двигалась и Барбро. Ждала, пока гном усилит хватку настолько, что она не сможет вдохнуть. Но этого не происходило. Светловолосый всего лишь крепко сжимал ее, не давая пошевелиться. Но дышать это не мешало. Только лишь было… непривычно. Не было ощущения свободы. Скорее, наоборот. Словно ты чей-то плюшевый медвежонок, которого тискают, чтобы поскорее уснуть.       Гном, к слову, действительно скоро заснул. Но хватки не ослабил. Барбро попыталась было отцепить его от себя, стало еще хуже: блондин сжал руки сильнее, чувствуя, что от него пытаются ускользнуть. Сжал так, что стало больно.       Хоббитянка жалобно застонала. Большой язык мужчины тут же, успокаивая, погладил ее по щеке, словно говоря: «Терпи, сама виновата». И Барбро послушно терпела. И, надо признаться, скоро это кольцо из рук прекратило казаться таким ужасным и болезненным. Веки потихоньку опустились. Она заснула.