Круг жизни

А на выходных они поехали в горы. Точнее, в престижный район Тундратауна, где обитала мафия и стоял шикарный отель для состоятельных туристов. С вершины крутого склона, постепенно набирая скорость, спускались двухместные кабинки. Лыжные трассы были отмечены флажками, сотрудники курорта делали свою работу на совесть, но при этом практически не попадались на глаза, словно призраки. Вот что значит сервис. Шрам не был поклонником активного спорта и с удовольствием отлежался бы в номере в компании глинтвейна и ленты экономических новостей, но Муфаса был неумолим. Мало того что в салоне лимузина он посадил Шрама между Сараби и Симбой, так ещё всю дорогу заливался соловьём о том, как здорово будет попариться в бане после долгого спуска и тарана всех встречных деревьев. Шрам вяло вставлял ехидные комментарии, потому что с одного бока его пихали локти и колени Симбы, а с другого доносился нежный запах Сараби. Она и бровью не повела при его появлении, словно так и надо, была вежлива и приветлива, задала дежурные вопросы о здоровье и, кажется, вполне искренне поблагодарила за помощь с воспитанием сына. Симба на это закатил глаза, но Шраму было всё равно — он снова почувствовал себя глупым молодым львом, влюблённым и оттого слепым к окружающему миру. И хотя наваждение длилось всего несколько минут, этого хватило, чтобы испортить настроение до конца поездки. — Не глупи, передавали снежную бурю, — попытался отговорить от безумной затеи и потерпел сокрушительное фиаско Шрам за каких-то пару минут. Муфаса решил, что прокатиться перед ужином — отличная идея, и какой-то там шквалистый ветер его не волновал. Рядом с Сараби он становился словно другим зверем и вёл себя как полный идиот. Они переодевались в общей для трёх номеров гостиной. Муфаса хвастался дорогой экипировкой и маршрутами, которые он составил для каждого индивидуально, а Сараби внимательно его слушала и мягко трогала за плечо. Только из-за этого Шрам не услышал шагов. — Вы можете отказаться, разве нет? — Нала протянула перчатку. Шрам покрутил её в лапах, усмехнулся. — Моему брату проще дать, чего он желает, чем объяснять, почему нет. Он всегда таким был. — Если что, можно ещё и потеряться, — вдруг хитро улыбнулась Нала. Она смотрела на Шрама без пиетета, как Симба, но и без презрения — он ведь не был ни её дядей, ни отцом, просто взрослый член прайда, с которым в будущем придётся вежливо скалиться на семейных обедах. Шрам оценил подход. Девчонка не дура. — Приму к сведению, — кивнул, представляя, как все будут носиться и искать его, стараясь не думать о самом худшем раскладе. Эх, сладкие мечты! — О, принцесса, похоже, твой принц уже готов столкнуть тебя с горы. Нала смешно фыркнула, когда Симба навалился на неё со спины, обнял и потёрся щекой о шею. — Ай, перестань! Мне не нравится. Ну что, готов? — Всегда готов. — Бодрости Симбы можно было только позавидовать. В отличие от него в полном обмундировании Шрам чувствовал себя толстокожим слоном, не меньше. — Только помоги вытащить на улицу одного домоседа. — Не думаю, что у тебя это получится, — с сомнением протянула Нала. — Увидим. Шрам только вздохнул: выбора ему не оставили. Муфаса и Сараби отправились на более сложную трассу, а Шраму с детьми досталась простая, с минимумом поворотов, хорошо прибитая сотнями других отдыхающих. Симбе не терпелось полететь вниз со всех лап, что он и сделал. Шрам увидел только его хвост, а затем мальчишка скрылся в снежной завесе. Ветер набирал силу, не стоило кататься в такую погоду, но кто остановит любителей экстрима? К счастью, Нала тоже была из ответственных львиц, так что не рисковала головой и спокойно каталась, изредка сворачивая в сторону, чтобы пропустить белого медведя или носорога. Шрама вид снежных вершин и мороз не впечатлили, его хватило всего на два спуска, причём не самых быстрых — зверям в его возрасте не следует выполнять сложные трюки. Зато Симба, кажется, был счастлив потащиться на ещё один забег. — Весь в отца, — себе под нос буркнул Шрам, но Нала его услышала. — Не только это вам в нём нравится, правда? — улыбнулась она беззлобно, сняла шапку и позволила снежинкам покрыть короткую золотистую шерсть тонким слоем. Шрам удивлённо моргнул, но решил не начинать спор. С женщинами спорить себе дороже. — Угадала. А тебе самой он нравится? — Конечно, — ответила Нала не раздумывая. — Но не как самец, только не говорите Сараби, пожалуйста… Раньше я думала, что влюблена в Симбу, а он — в меня, но в последнее время он будто бы помешался на ком-то другом. И мне в его сердце отведено место лишь лучшего друга. Немного грустно осознавать это, но такова жизнь. Я даже рада, что браки по расчёту себя изживают. Несмотря на всё свое красноречие, Шрам сумел лишь кашлянуть в кулак. Подобного откровения от Налы он не ждал. — Простите, не стоило так прямо… Шрам встретился с ней взглядом. Спокойна, как Сараби, умна, решительна. Точно знает, что делает и говорит. — Ты могла бы стать наследницей компании, — сказал Шрам не то, что собирался. — У тебя стальная хватка и проницательный ум. — Похвала от вас — лучшая награда, — церемонно изобразила кивок Нала, и это выглядело настолько нелепо, что они оба рассмеялись, сорвав полог неловкости. Разговор не сделал их друзьями, как и откровенное признание Налы не перевернуло мир для Шрама, но он вскользь подумал, что не зря поддался на уговоры Муфасы. — Смотрите, кто вернулся. — Ухмылка сама полезла на морду, когда в отель вполз мокрый насквозь и замёрзший Симба. У него клык на клык не попадал, а хвост превратился в жалобно дёргающуюся сосульку. — Ну как, хорошо покатался? — Т-тебе б-бы только яз-з-звить, д-дяд-дя, — простучал в ответ Симба и позволил увести себя к бару, где с разрешения Шрама ему налили виски и сунули в зубы горячий пирожок с рыбной начинкой. Для полноты картины не хватало Муфасы и Сараби. Где их, интересно, носит? — Лавина! — раздался треск рации у ближайшего охранника. — Лавина сошла, срочно бригаду! — Что происходит? — Шрам поймал одного из менеджеров и буквально припёр к стенке. Полярный лис полностью отвечал своему неофициальному названию — символизировал песец, тот самый, что приходит вместе с новостями о сильном ветре, внезапном сходе лавины и десятке потерявшихся без вести отдыхающих. Бледный, как снег, Симба рвался в группу добровольцев искать родителей, но Шраму вместе с Налой удалось убедить его остаться в безопасном месте. Если Сараби вернётся и не увидит целого и живого Симбу, что она подумает? Этот довод не до конца успокоил мальчишку, но он хотя бы перестал рычать на всех, кто проходил мимо. Безуспешно Шрам набирал номер брата: в ответ раздавались лишь гудки. Действительно, с чего бы ему брать трубку, если… Нет, он точно жив. Такие, как Муфаса, не погибают столь глупо. — Идите в номер. — Влияние на Симбу пригодилось как никогда. Заплаканный и сбитый с толку, он цеплялся за Шрама, как за соломинку, и выглядел котёнком, которого вышвырнули под ливень. — Я скоро вернусь. И они тоже. — Без тебя не пойду! — заупрямился Симба. — Ты отправишься их искать, но ты же плохо катаешься, и вдруг опять… а я… — Симба. — Нала взяла его за лапу и несильно сжала. — Всё будет хорошо. Мы рядом. Пожалуйста, побудьте с ним. — Она вдруг посмотрела на Шрама как на зверя, которому можно доверять, и это чувство было странно приятным. — Я сообщу, когда что-то изменится. Мне проще среди других зверей, а Симбе… — Да. — Шрам потащил дрожащего мальчишку к лифту. — Оставляю это на тебя. Он видел Симбу разным. Мелким любопытным паршивцем, распоровшим лапу о грязный штырь и два месяца пролежавшим в больнице с заражением крови. Ласковым котёнком, считающим, что все его любят и что мир прекрасен. Обаятельным подростком, у которого на уме только девочки, развлечения и ветер. И теперь — не самое приятное зрелище — видел Симбу на кровати, поникшего и несчастного, с выражением бесконечной муки на морде. Уши он прижал к голове, обнял себя лапами, а обычно качавшийся туда-сюда хвост повис безжизненной плетью. — Это я захотел поехать сюда, — захныкал Симба, когда Шрам сел рядом на кровать. — Это из-за меня они попали в беду! Да, хотел сказать Шрам, ты виноват. Ты эгоистичный, упрямый, самовлюблённый и ленивый. У тебя нет задатков лидера и ты не сможешь сделать нашу компанию великой. Но ты способен делать зверей рядом с собой счастливыми, а это порой значит намного больше, чем все счета в банках и заключённые контракты. Шрам ничего не сказал. — Ты будешь меня ненавидеть, если папа и мама не вернутся? — спросил Симба, подняв мокрую от слёз морду. — Они вернутся, — отрезал Шрам отчего-то хриплым голосом. В поиске утешения Симба вжался в него и практически повалил на кровать, что можно было трактовать по-разному. Слова Налы о ком-то, кто занял место в его сердце, заиграли новыми красками. — Но ты ведь не знаешь! — Их не затоптало стадо антилоп гну, — сухо произнёс Шрам, стараясь думать только о логарифмах. — Они не упали со скалы и не утонули в бурной реке. Они вернутся, посмеются над своим приключением, а затем ты снова будешь жаловаться мне, что тебе надоели их нравоучения и требования. Симба вспыхнул, но не отстранился. Кажется, он не осознавал, что именно делал. — Ты всегда говоришь такие мрачные вещи, — прошептал он, дыша парами виски и отчаяния. — Но это-то мне и… Шрам вывернулся из ставших ненормально крепкими объятий, закутал Симбу в плед и смерил тяжёлым взглядом. Держать себя в лапах он умел превосходно. А мальчишке алкоголь ударил в голову. — Лучше спи. — Глаза Симбы горели: сухие и круглые, как блюдца, они выделялись на светлой морде чёрными провалами. — Как только Муфаса вернётся, я тебя разбужу. — Не уходи, — попросил Симба жалобно, и веской причины для отказа у Шрама не нашлось. Он устроился в кресле недалеко от кровати и сидел, почти не шевелясь, пока Симба ворочался в своём коконе и тихонько хныкал. — Мне так страшно… И холодно. — Я не буду тебя греть. — И не надо, — буркнул с обидой, — просто будь рядом, ладно? Шрам вздохнул. У мальчишки в голове — мадагаскарские тараканы, не меньше. А он взрослый и разумный лев, который не должен поддаваться на провокации и держать дистанцию. Что бы там Симба ни воображал, он рано или поздно станет директором фирмы, а после заведёт с Налой львят, и это будет правильно. Как заведено в круге жизни. Шрам никогда не думал о чём-то большем. В конце концов, он уже отгрыз приличный кусок отцовского наследства, как бы старик ни сопротивлялся. Старый лев всегда должен уступать дорогу молодым. Или сражаться до конца. Ахади под конец растерял хватку, и когда они всей ненормальной семейкой вернутся в город, Шрам не испугается смотреть ему глаза и гнуть свою линию. Кое-что Симба унаследовал и от него тоже. Не ум и не харизму, но талант выпутываться из любой передряги. Иначе в этом прекрасном мире равных возможностей не выжить.

***

— Просыпайся. — Шрам тряс Симбу за плечо. — Муфаса и Сараби вернулись. Как бы Шрам ни пытался сохранить хладнокровие, у него ничего не вышло: новость о благополучном исходе взбудоражила даже его. С постели Симбу снесло ураганом, он слетел по ступенькам быстрее, чем Шрам успел его остановить и напомнить про обувь или хотя бы куртку: в холле было холодно. Воссоединение семьи произошло именно так, как должно: с радостными криками, объятиями и слезами, как же без них. Шрам прислушивался к себе и с удивлением понял: он тоже переживал. Хотя и не верил, что с сильным и удачливым, как дьявол, Муфасой может случится беда. Но ведь всякое бывает, правда? С сердца упал невидимый камень, и когда Муфаса поманил к себе, Шрам всё-таки спустился и потёрся мордой о его шею, выражая этим коротким скупым жестом всю сложную гамму чувств. — Мы спрятались в пещере и переждали лавину, — делился позже Муфаса, когда его угрозами и обещаниями уговорили наконец лечь. Сараби утешала Налу в гостиной, а Симба от переизбытка эмоций снова заснул, не мешая Шраму лежать в темноте и слушать брата. — Было сложно, но я прокопал ход наружу, мы выбрались и встретили группу спасения, которая шла нам навстречу. А задержались потому, что помогали искать других зверей — не могли же они погибнуть так легко, верно? — Этого не случилось бы вообще, если бы вы, стадо идиотов, слушали прогноз погоды, — процедил сквозь зубы Шрам. — Ну ладно тебе, — хмыкнул Муфаса и пихнул лапой, как делал в детстве. — Не злись, мы в полном порядке. Хочешь, укуси меня за ухо? Я не буду давать сдачи. Шрам закатил глаза, проворчал, что такими темпами Муфаса вгонит себя в могилу самостоятельно и очень быстро, но кусать, конечно, не стал. Муфаса не Симба, дразнить его было не так уж и весело. — В следующий раз думай головой, а не хвостом. Твоё геройство могло погубить не только тебя. Муфаса молчал — неприятно, долго, из-за чего Шрам решил, что случайно выдал свои настоящие эмоции, но затем низкий голос брата сказал то, чего Шрам услышать не ожидал: — Я правда рад, что ты за нас переживал. Несмотря на всё, что между нами было, ты всё равно считаешь нас семьёй. Веришь или нет, но я безумно боялся там, под снегом, что потеряю Сараби, Симбу, тебя. Не думай, что я всесилен или бесстрашен. Просто когда вы позади, я не могу отступить. — Отличная речь, — с трудом выдавил Шрам. Откровенность всегда вводила его в ступор. — Мне разреветься от любви и упасть в лапы? Муфаса негромко хохотнул, будто не заметил злого сарказма. Шрам всегда так защищался. — Не стоит. С меня довольно, что ты не пустил Симбу искать нас. Спасибо. И этот ужасный зверь заснул, не оставив Шраму ни единого шанса достойно ответить. О случившемся он не рассказал ни отцу, ни Шензи. И если вторая при особом желании могла догадаться, что на курорте жизнь снова больно щёлкнула Шрама по носу, а затем приложила подорожник, то первому было глубоко плевать на проблемы детей, пока те не приползали к нему на брюхе, побитые и несчастные. Нормальный отец и дед хотя бы раз позвонил, чтобы узнать, как дела. Ахади считал подобные вопросы проявлением слабости. И Шрама он принимал у себя в офисе по записи. Через секретаря-леопарда. Спасибо, что не пришлось ждать месяц, как раньше, ограничились описанием цели визита и двухчасовым маринованием на ужасно неудобном диване. Шрам был готов, поэтому под уважительным взглядом леопарда читал книгу. — Кофе? — на исходе второго часа предложили ему. — Нет, благодарю, — сухо откликнулся Шрам. — Мне только спросить. Кофе будет лишним. Это «только спросить» характеризовало решительно всё. Впрочем, Шрам устал настолько, что мог лишь иронизировать над ситуацией. Обида ушла, словно вода в сезон засухи. — Заходи! Отец ничуть не изменился с их последней встречи. Поджарый высокий лев, в молодости — черногривый и статный, с насыщенными зелёными глазами. По иронии судьбы, Шрам был похож на отца намного сильнее, чем Муфаса, но любимым сыном это его не делало. Невзирая на возраст, Ахади до сих пор держал компанию в железной хватке, неохотно отступая, когда наступал момент «передачи прав». Муфаса был идеальным преемником, Шрам же… Шрам приходил и задавал неудобные вопросы. — Гиены, — буркнул Ахади, не глядя на Шрама. — Вот значит как. — Верно. Отличные работники. Вижу, ты уже ознакомился с моим отчётом. Так будет проще разговаривать. Ахади всё-таки соизволил поднять взгляд. Выражение его морды не изменилось, а Шрам криво ухмыльнулся, показав клыки. — Да неужели, — прозвучало саркастично. — С тобой никогда не было легко. — Просто тебе не хватило педагогического таланта, — парировал Шрам, сел в кресло напротив отца и выложил на столе заранее подготовленные бумаги. Поручая ему практически бесперспективный филиал, Ахади надеялся, что Шрам спасует, не выдержит давления или попросту спрячется за спину Муфасы, поджав хвост. Ахади его совершенно не знал. — До сих пор метишь в начальники. — Бегло просмотрев документы и не найдя, к чему придраться (Шрам не зря заработал себе нервное истощение, выверяя каждую цифру), Ахади начал бить по больному. Излюбленный приём. Уже проходили. — Даже если это… эта конторка по показателям обгонит головной офис, тебе не светит ни моё кресло, ни должность. Шрам закатил глаза. Ахади от этого жеста — очень знакомого, ведь так делала Уву, — передёрнуло. — Старик, мне не нужно ни твоё кресло, ни красивая табличка с золотым тиснением, ни ручка паркер, которую ты грызёшь, когда нервничаешь. Я добился всего сам и полностью доволен нынешним положением вещей. Всё, что мне от тебя нужно — одобрить проект, то есть подпись, дорогой генеральный директор. Выдержав паузу, Шрам подался немного вперёд и постучал когтем по рамке с фотографией. На ней была изображена их семья — почти в полном составе. — На место в твоей жизни я тоже, как видишь, не претендую. Ахади скрипнул зубами, открыл пасть, чтобы сказать что-то — ядовитое, горькое, гадкое? — но почему-то передумал и поставил размашистую подпись на всех документах. В спину Шраму толкнулось усталое: — Никогда тебя не понимал, Така. Ты будто и не мой сын… Резко крутанувшись на лапах, Шрам уставился на одну из грамот на стене над головой отца. Смотреть ему в глаза было невыносимо. — Именно твой грязный сын, — голос звучал сильно и раскатисто, готовый сорваться на рык. — Взгляни в зеркало и признай уже, наконец, что мы — одна кровь. Или тебе стыдно видеть собственное несовершенство? Оставив последнее слово за собой, Шрам вышел, аккуратно прикрыл дверь и спустился по лестнице, игнорируя лифт. В груди горело, будто он подхватил воспаление лёгких, а лапы оставляли тонкие царапины на плитке и стальных поручнях. Только оказавшись на заднем сиденье машины и приказав водителю отвезти его домой, Шрам наконец-то позволил себе расслабиться. Не время для эмоций. Он знал, что будет тяжело, но главный шаг сделан: отец не будет ставить палки в колёса первое время, а значит, никто не помешает заниматься полезными для компании проектами. «Как всё прошло?» — мигнул телефон сообщением. «Нормально. А ты почему отвлекаешься во время уроков?» «За тебя волнуюсь! =(» «Если получишь неудовлетворительную оценку — подтягивать тебя не буду». Угроза вышла неубедительной, поскольку в ответ прилетела куча смеющихся смайликов и пожелание удачного дня, которое немного остудило тлевшие в груди угли. А звонок от Шензи окончательно расставил всё на свои места. — Ты поимел его! — рассмеялась она облегчённо. Шрам видел её довольную улыбку так, будто она сидела рядом. — Знала, что ты справишься. Теперь только вперёд? — Конечно. — В голове шумело от напряжения, но Шрам невольно заражался настроением подруги и думал, что способен сегодня не только лежать ковриком на кровати. — Теперь нам никто не даст права на ошибку. — И мы не ошибёмся, босс. Она знала, как ему нравится это обращение. От удовольствия Шрам зажмурился и практически промурлыкал: — Мы отлично поработали, Шензи. — Ну давай, скажи, что без меня ты бы не справился. — Скажу, но при личной встрече. Не ставь меня в глупое положение перед водителем. Шензи снова расхохоталась, а затем вдруг лукаво спросила: — Дружище, а что на счёт твоего племянника? У Шрама зачесалась лопатка. Не к добру. — Что с ним? — Приведи его как-нибудь в офис, — предложила Шензи самым невинным своим тоном. — Пускай малец учится быть королём на примере своего любимого дяди, а не под руководством легкомысленного папаши. Не успел Шрам придумать ответ, как вдруг ироничный тон Шензи сменился злобным тявканьем: — Думал, я не узнаю, что на том курорте сошла лавина?! Виски закололо. Он должен был сказать, но… — … ещё раз подумаешь за меня, что «я не должна была знать, чтобы не волноваться», я раскурочу тебе второй глаз, понял? Отчего-то эта угроза не разозлила и не напугала. Шрам понимал, что Шензи права, и ещё самым идиотским образом переживал больше о перспективе учить чему-то Симбу в закрытом и звукоизолированном офисе. — Приём? — Я подумаю, — в трубке раздалось недовольное ворчание, — над тем, чтобы познакомить тебя и Симбу. — Я ведь правда переживала, — вздохнула Шензи уже спокойнее. — Ладно, будем считать, я совершенно бесплатно поработала твоей совестью. В следующий раз «извини» ты не отделаешься. Она бросила трубку, на что Шрам только хмыкнул и написал Симбе, чтобы тот ничего не планировал после уроков. Извиняться? Ну нет. Как и отец, Шрам понятия не имел, что означало это слово и принципиально не смотрел его значение в толковом словаре.