Крик вырвался через глотку и разорвал по пути голосовые связки — Изуку Мидория охрип настолько, что не заметил, как его пальцы рвут рот, мараясь в слезах. Он рухнул на колени, боясь, что плечи не выдержат веса и хрустнут надвое, оставив его корчиться от боли.
Это был конец всему.
Все злоключения, все происшествия времён неспокойных, когда
что-то чёрное и скользкое высасывало всю жизнь из существа, когда кровь закипала в чайнике и опрокидывалась дрожащей рукой на скорченную от ощущений гримасу, — всё это сосредоточилось в больших зелёных глазах, которые сейчас были полны слёз. Изуку Мидория наблюдал, как Символ Мира тычет им большим пальцем, как бы говоря: «Всё в порядке!» На расстоянии метров, наверное, ста, нависали тенью злодеи: лидер слишком интенсивно расчёсывал свою шею, и серая ладонь, прикрывавшая его лицо, покачивалась от резких движений раздражения; светлые волосы с голубым отливом торчали во все стороны, а тёмная одежда казалась мала на несколько размеров. Рядом с ним, юношей, которого будто сдерживали со всех сторон руки
призраков, тянулся чернеющей дымкой его помощник — он беспокойно шептал что-то своему главе. Мидория помнил его: кажется, перед тем как Иида Тенья, староста класса, покинул пределы парка в надежде позвать на помощь, этот дымовой злодей отрубил своими порталами одну из конечностей одноклассника, Мезо Шоджи —
тот даже не смог вскричать.
Напротив Всемогущего, сгорбившись, глядел в разные стороны тупыми глазами настоящий монстр. Внушительных размеров мышцы, птичий клюв и мозги, видимые снаружи черепушки. Возможно, у него и нет костей. Лидер Лиги Злодеев объявил, что его имя Ному, а ещё то, что он создан во имя уничтожения Символа Мира. Величайший герой должен был один на один сразиться с этим чудовищем… и, вероятно,
умереть?..
Тодороки Шото первым подал голос.
— Всемогущий, тебе бы пришлось намного хуже, не приди я на помощь. При всём уважении, — он сделал шаг вперёд и выставил правую руку, уже готовясь возвести ледяную стену, как тогда, на той геройской тренировке, — мы не можем стоять в стороне.
— Пятеро на троих, как нехуй делать, — Бакуго Кацуки стал разминать костяшки на кулаках и довольно ухмыляться. Киришима Эйджиро, стоявший рядом, энергично закивал. Всемогущий лишь отмахнулся от них.
— То был другой случай. Спасибо. — Его жилы беспокойно зашевелились под кожей. — Но всё хорошо. Наблюдайте, как работают профи.
Мидория вздрогнул; его пробирала тревога. Юноше резко захотелось подбежать к герою и оттянуть за локоть в умоляющем жесте. «Нет-нет, пожалуйста, прошу…»
— Всемогущий, у тебя кровь течёт! — сказал он первую глупость, которая пришла в голову. Всемогущий лишь усмехнулся. — К тому же… твоё время!..
— Всё. В порядке.
Будь всё в порядке, Мидория бы не слышал крики боли своих одноклассников, не видел бы перед собой полчища злодеев, которые буквально пятнадцать минут назад ворвались на территорию Академии и уничтожили спокойствие одним прикосновением.
Их лидер развёл руками так, словно мог слышать мысли. Мидорию передёрнуло от этого движения — что только эти жестокие люди задумали сделать после того, как уничтожат Символ Мира? Что будет дальше? Мальчишка изо всех сил покачал головой, чтобы отогнать страх. Между тем, коленки тряслись от осознания надвигающегося смерча. О лорд, что же их всех ожидает?
Всемогущий сделал шаг вперёд — Мидория был уверен, что никто, кроме него, не заметил, до чего этот шаг тяжёл. Ноша героя, героя-про, Величайшего героя с большой буквы казалась такой вселенской для него, такой значимой, что, вероятно, нужно было родиться самим богом ради спасения. И Всемогущий старался, рвал зубами землю под ногами, чтобы заполучить таков титул. Неужели всего, чего он достиг кровью, потом и слезами, будет недостаточно для этой битвы? Неужели он умрёт здесь и сейчас, в парке USJ?
Мидория старался не думать, что их «тренировка спасения» приобрела реалистичный до ужаса характер.
Чудовище Ному направилось навстречу Всемогущему, в то время как лидер злодеев ринулся к ученикам. Поток воздуха непойми откуда сбил его с ног, и тогда его, кряхтевшего от пыли, отбросило назад; Всемогущий ударил по Ному в первый раз, вызвав большой порыв ветра. Мидория едва смог устоять на земле и, пытаясь перекрыть голосом шум, закричал.
— Ои-ои, неужели я не говорил тебе, что у этого Ному причуда поглощения ударов? — ухмыльнулся лидер Лиги — Мидория, к своему удивлению, смог прочитать его выражение лица даже сквозь разбушевавшийся поток, даже сквозь натянутую на незнакомое лицо серую ладонь.
— И что с того? — Герой номер один заулыбался своей кровавой улыбкой; выглядело это до боли жутко. — Если мои удары будут быстрее, чем его поглощение, то очень скоро я
превышу свой лимит и одержу победу!
Кулаки героя двигались настолько легко и быстро, что Ному начал пятиться, хоть пока и не сдавал свои позиции. С каждой атакой пыль поднималась всё стремительней, а крови у Всемогущего в теле становилось всё меньше — она капала с его губ, с разбитых вдребезги костяшек, из дыры в животе. Ученикам 1-А класса едва удавалось разглядеть, что происходит на поле битвы. Между тем, лидер Лиги ошарашенно пучил глаза на происходившее. Он явно не ожидал такого расклада.
Всемогущий ускорился, двигая Ному по площадке, тот стал медленно крениться назад. С криком
«Выйти за пределы! Плюс Ультра!» герой ударил с такой силой, что монстр отлетел на несколько сотен метров, буравя своим внушительным телом землю. Не теряя ни мгновения, Всемогущий поднял его ввысь и, прокрутив несколько сальто громоздких, мощно ударил Ному в живот —
безмозглый, запищав, как огромная пойманная птица, согнулся напополам и с грохотом невообразимым пробил собой стеклянный купол парка, после исчезнув звёздочкой в куске сизом неба. Вибрация прокатилась по всему парку, твёрдая поверхность задрожала под ногами, и весь 1-А поднял головы вверх.
Токоями Фумикаге в Грозовой Зоне вышел из тени переулка между блоками зданий и тревожно уставился на Коду Коджи; тот замотал головой испуганно: то ли от пришествия Тёмной Тени Токоями, то ли от дребезжащих зданий кругом. В Зоне Пожаров, также встревоженной искусственным землетрясением, остановился и поражённо уставился на купол Оджиро Маширао. Воспользовавшись его замешательством, со спины на него прыгнул один из злодеев; трескающееся беспокойно пламя поглотило резкий вдох Оджиро.
Каминари Денки пытался собрать разбрызганные по обломкам мозги в кучу, пока Яойорозу Момо и Кьёка Джиро тревожно переглядывались, вздрагивая от разрядов
по-настоящему злодейских: неизвестный враг перебирал светлые волосы юноши, в полной мере ощущая мерзкую безнаказанность. Девушки не могли даже позвать на помощь и просто наблюдали, как над головой одноклассника заносят руку с зарядом, явно превышающим два миллиона вольт.
«А что, если мы убьём несколько их драгоценных учеников?»
Бакуго обернулся на неизвестный крик.
— Что это, блять, было? — прошептал он с едва слышимым беспокойством.
Но не может быть такого, чтобы Бакуго волновался о ком-либо. Никто его фразу, собственно, и не воспринял должным образом.
— Всемогущий… — Мидория, вслушиваясь только в собственное дыхание, поперхнулся.
Символ Мира перед ними выпрямил спину и со вздохом приложил кулак к груди. От его белой футболки осталась пара лоскутков, которые свешивались прямо к земле. Он
явно сказал что-то невероятно важное и значимое, то, что скоро украсит, возможно, заголовки статей, но Изуку не слышал: в ушах стоял звон такой, что юноша только глупо заулыбался, чувствуя, как глаза начинает щипать.
Со всех сторон окружило ликование, восклицания «какая небывалая мощь!», «величайший герой спас нас всех!» и «так вот что такое работа про!»; Изуку остановился, поражённый сиянием — почище детских комиксов — и рухнул на колени, ослеплённый величием. Пятна радуги плясали перед взором и не желали растворяться среди нарастающего шума восторженной толпы.
Струи дыма пахли подпалённой плотью. У Всемогущего не осталось времени.
— А теперь, злодеи, — он тяжело ступил вперёд, — закончим с этим поскорее, согласны?
Пульсация прокатилась по запястьям и обожгла пальцы. Лидер Лиги затрясся от гнева — всеобщее упоение победой призрачной его только больше разозлило. «Меня не могли обмануть… нет-нет, тут явно что-то не так… Не мог победить!.. — шептал он, расцарапывая шею всё сильнее. — Ты не ослаб совсем?.. Как посмел обидеть Ному?» Его дымовой помощник с тревогой следил за этими движениями.
— Чего притих, м? Ты, вроде как, хотел завершить нашу игру, так вперёд! — Всемогущий расправил плечи — плечи же его противника задрожали неконтролируемо.
Точно так же трясся юный Мидория, прокручивая в голове только
блефблефблефблеф, не слыша одноклассников, не раздумывая даже над тем, как заставить себя просто
остановиться. Всемогущий не мог сделать и шага, он знал это точно, только ему известен секрет Одного За Всех, только он понимает величие этой космической силы, только он принимает такую ношу… Изуку. Если злодеи нападут сейчас даже без помощи своего чудовища Ному, едва ли Всемогущий сможет дать им отпор. В такт мыслям Лидер Лиги ринулся вперёд на всех скоростях, считая громче, чем следует,
«23, 24, 20, 17» — явно по привычке.
Мидория не смог остановиться. Ноги понесли его вперёд, сгибаясь на каждом шаге, потому что в теле не осталось ни одной целой кости, ни одной не лопнувшей мышцы. Адреналин проглотил, и Изуку снова потерял контроль над действиями. «Почему ты не можешь остановиться хотя бы раз?»
Блефблефблефблеф.
Перед глазами пронеслось
незнакомое до этих пор лицо с
кроваво-красными глазами, и, прежде чем юноша опомнился, крик пронзил вибрацией выставленную прямо к его щекам холёную ладонь, желавшую разрушить всё исстрадавшееся существо:
—
Каччан!
Снаряды оборвали голос, забрызгали кровью и затопили всё живое: злодей с простреленными конечностями с шипением рухнул на землю прямо под ноги Изуку. Тот едва сумел вдохнуть.
Как в дурном сне, Изуку привиделась картина: будто злодей, скорчившийся перед ним прямо сейчас, смотрит на него как бы с высоты мраморного пьедестала в тысячи тысяч метров, а сам Изуку, сгибаясь в муках, вытягивая губы в безобразном оскале, тянется к нему руками; взгляд у обоих чересчур печальный.
Всего на несколько секунд Мидория потерял сознание, а отряды героев уже разгромили ворота и ворвались в USJ, стреляя из всех ружий и причуд.
Все звуки смешались в одно пёстрое звонкое полотно, Мидория свалился, придерживая разбитую на кусочки голову, пока топот шагов раздавался будто бы прямо перед ухом, лопая мыльным пузырём барабанные перепонки. Кто-то попытался оттащить его назад, чьи-то руки схватили его за плечи, но он не двигался, вытаращив глаза на то, как чёрный туман окутал своего тёмного лидера и так же, как кто-то сзади оттаскивал Мидорию, стал затягивать в свои порталы. Изуку мог бы протянуть руку и схватить злодеев на таком коротком расстоянии, но растворившиеся в воздухе фигуры проводили лишь ещё несколько пуль. Про-герой Снайп, рука которого как раз и служила стрелявшим оружием, сильнее надвинул на лоб свою ковбойскую шляпу и разочарованно выдохнул:
— Эти бандитос смогли скрыться-с от нас!
Мидория Изуку глядел в одну точку перед собой, пока от
всемогущего героя обильно шёл серый, как купол USJ, пар. Времени совсем не осталось.
Киришима за спиной поспешил поставить на ноги и чересчур сильно встряхнуть. Последнее, что Изуку помнил перед
собственным (неужели? он не помнил точно, не мог и почувствовать) криком то ли облегчения, то ли ужаса непередаваемого, был ослепительно белый луч Аоямы откуда-то из-под обломков.
— Юный Мидория, как же так вышло? — Всемогущий улыбнулся одной половинкой рта, потому что другая была разорвана
в клочья превращением. — Ты снова спас меня, юноша!
Сопли вместе со слезами затекли в рот, надеясь отравить.
***
Изуку мчался, страшно хромая, к двери медпункта, но он оказался пуст. В классе 1-А тоже никого не нашлось, юноша в панике задёргал ручку, но это не дало результатов. Снаружи здания слышалась ужасная возня: кажется, отъезжал школьный автобус. Зачем только?
Одни волнения с Академией Юэй.
— Подождите меня! — закричал Изуку, выбегая из дверей и махая свободной рукой; другая была в гипсе. — Я с вами, я с вами!
— Ты как из палаты вылез? — Очако Урарака звонко засмеялась под неодобрительное покачивание головой Айзавы-сенсея и энергично помахала рукой в ответ. — Быстрее в медпункт.
— Там совершенно пусто! — Изуку заметно запыхался и потому затараторил, гонимый тревогой необузданной. Его пальцы то и дело чертили в воздухе круги, которых, видимо, было достаточно, чтобы Бакуго, глядя на это зрелище, раздражённо цыкал. — Пожалуйста, позвольте мне поехать с вами! Мне намного лучше, правда.
— Вернись туда, где тебе и место, — слишком резко выразился сенсей, на что Изуку только упрямо тряхнул тугими кудрями.
— Тогда вам следует пойти вместе со мной. Ваши травмы
намного тяжелее моих.
Айзава недовольно сжал губы (это было очень хорошо видно даже под слоями бинтов и пластырей на лице), но глаза Мидории прямо-таки светились решительностью, потому не осталось ничего, кроме как позволить ему ехать со всеми. Возможно, это было опрометчиво — после всего произошедшего идти на поводу этого неугомонного мальчишки и отпускать его в городскую больницу, но Айзава, как обычно, постарался запрятать беспокойства куда-нибудь поглубже в потёмках души. В конце концов, он сам напросился, да? И Айзава точно не будет виноват при печальных последствиях. Так он думал.
В больнице было невероятно оживлённо даже по сравнению со стадионом Юэй на самом первом уроке — пока Иида Тенья размахивал руками, указывая, в какой кабинет направляться, Изуку ёжился и заикался перед стойкой ресепшена, тыкая почти что наугад в список с незнакомыми фамилиями. Совсем неуютно здесь было, предчувствие пожирало изнутри чего-то неотвратимого, и сам факт, что прибывших учеников только семнадцать…
— Шестнадцать? Тодороки всё же отказался приезжать? — Очако звучала робко, спрашивая у учителя, пока тот пересчитывал подопечных.
— Он не в восторге от городских больниц, по его словам, — Айзава пожал плечами, не выражая своего ни одобрения, ни порицания. — Его личное дело.
Мидория буквально над ухом услышал очередной цок языком Бакуго, но промолчал, понимая в каком-то смысле его раздражение. В ситуации, подобной той, в которую они все попали, оттого пострадали и были травмированы без исключения, необходимо было отбросить свои неприязни и работать вместе. Разгребать последствия, оказавшиеся тяжелее, чем могло показаться. Что только могло служить причиной пропустить общеклассовое посещение пострадавших одноклассников, оставалось загадкой.
Возможно, Изуку спросит это у Тодороки-куна позже.
Аояма Юга поприветствовал вошедших, по обыкновению своему, висевшими в воздухе искорками вокруг заострённого подбородка. Многие одноклассники не стали задерживаться в палате, убедившись, что его состояние более чем стабильно и совсем скоро его выпишут, главное набраться сил и отдохнуть. Добродушный, гонимый необъяснимым чувством долга перед друзьями Изуку покинул помещение в числе последних и у дверей столкнулся с внезапно холодными глазами цвета индиго. И почему-то нехило так струсил.
— Тебе ведь это знакомо, Мидория? — Аояма перестал улыбаться и кивнул на гипс; Изуку рефлекторно прикрыл его ладонью менее пострадавшей руки. — Стоит чуть не рассчитать силы — и ты снова в бинтах.
Мидория изумлённо выдохнул: к чему только ведёт Аояма? Какое отношение это имеет к нему? Сам Изуку, верно, не умеет пока что контролировать силу, которую собирается
по обещанию сделать своей, но чувство вины пока что не успело к нему подкрасться со спины; оно липкое, шлёпает при каждом шаге и едва ли полнится хорошими намерениями. Возможно, оно уже поглотило Аояму, но Изуку, к сожалению, не может ничем ему помочь, и потому, опустив голову, захлопывает дверь.
Впереди поджидало самое трудное испытание.
Почти весь класс, затаив дыхание, столпился у двери, за которой, Изуку запомнил заветный номер, лежал, привязанный к капельнице, Оджиро Маширао. Едва ли он дышит.
Он
солнечно поприветствовал друзей, и лучи света, закравшиеся сквозь полузадёрнутые шторы, известили об остановке времени. Одноклассники столпились, и каждый стоял, опустив голову, изучая ногти и боясь вздохнуть ненамного громче нормы. Изуку, затаив дыхание, ринулся прямо к койке и, оперевшись ладонями о бортик, с надрывом душевным спросил:
— Как ты себя чувствуешь?
Оджиро сделал вид, будто не заметил надломленности в голосе, привстал, будто бы ему не больно поднимать руку со стеклянной трубкой, протянутой к вене, и заговорил, будто не тяжело само
осознание.
— Нормально. Только, знаете, — юноша прикрыл глаза и поднял голову, пялясь на лампу в потолке; глазам очень больно. — Немного пустовато себя ощущаю. Наверное, потому что мы давно не виделись!
Изуку едва удержался, чтобы не скривиться от избыточной эмпатии к его лучезарной улыбке, и потому прикрыл рот в страхе, что застукают. Нет-нет, герои так не поступают, герои улыбаются, несмотря ни на что.
— Кстати, как твоя рука, Шоджи?
Мезо Шоджи выступил вперёд, протянув одну из конечностей, на конце которой дрожали ниточкой губы, и вытянул их, как только мог. Все понимали, что это далось ему ценой нечеловеческих усилий.
— Отросла снова. Всё хорошо.
Изуку с ужасом, читаемым на обезображенном гримасой боли лице, наблюдал, как Оджиро со смехом щупает вновь отросшую конечность Шоджи, чтобы удостовериться, что она в порядке; юноши и девушки подтянулись, атмосфера стала менее напряжённой, вскоре даже стал слышен негромкий сдавленный смех. Изуку прижался спиной к стене, постарался выдавить из себя слабую улыбку, и вскоре ему действительно стало легче — от громких шуток Каминари, передёргиваний Бакуго, ненужных замечаний Ииды и смеха всех и каждого. Возможно, Мидория бы совсем расслабился, если бы внезапно не прозвучал вопрос:
— А где же Тору? Не видел её среди вас, — Оджиро скромно почесал затылок, зная о причуде невидимости девушки. — Я просто не заметил, да?
— Нет, она… была вместе с Тодороки, кажется… на тренировке, — Киришима вызвался первым и тревожно огляделся, будто Тодороки внезапно мог появиться среди них по волшебству и объяснить
всю ситуацию за него, без
ненужных эмоциональностей и трепета. С должным равнодушием. — Но мы не знаем точно, где она может быть сейчас.
Неловкая тишина разрезалась мерным постукиванием приборов. У Изуку зачесались запястья.
Им правда не следовало приезжать сюда так рано, он знал, догадывался, что так будет! В соседней палате тускнели искорки вокруг лица Аоямы, внезапно поставившего на режим беззвучный свой французский. Каминари Денки с Момо Яойорозу и Кьёкой Джиро чудом спаслись от нападения. Хагакуре-чан пропала без вести после стычки в USJ, и никто, ни единая душа не могла дать гарантий, что её не захватили злодеи. Сам Оджиро здесь, всё ещё
(пока?) с ними, но пострадал более всех. Всему 1-А будто вынесли ужасающий приговор. Словно бы кто-то сидел сверху и наблюдал, вынося суд, потешаясь над несчастными.
Блефблефблефблеф.
Однако учеников всё же привели сюда, в городскую больницу, чтобы навестить наиболее пострадавших и ввести в курс дела. Потому что «неведение — самая отвратительная вещь на свете», как говорят в учебниках. Пришлось очень долго уговаривать Айзаву-сенсея (наверняка ему было просто лень вести такую немалую толпу детей в общественное место — и ничего более), но вот они здесь, слишком рано познавшие лишения, не знающие, что делать дальше, что сказать друг другу, как поддержать в эти минуты.
Оджиро застыл на несколько секунд, пытаясь унять дрожь в пальцах, а затем побледнел страшно и постарался перевести разговор на другую тему — чему, сам он знал прекрасно, были благодарны все присутствующие. Вместо хвоста Оджиро был обмотан многочисленными бинтами большой сруб. И Мидория соврал бы, если бы сказал, что не представил на месте них кровавые капли и сорванные нервные окончания.
Сколько же боли предстояло им всем познать впереди.
«Это ведь навсегда, верно?»
***
Оджиро неловко сжимал в руках портфель, стоя у школьных ворот Юэй. В поредевших рядах класса по-прежнему не было видно Тодороки Шото и Хагакуре Тору, но зато Аояма Юга горделиво стоял, подняв подбородок чересчур высоко — никто ведь не догадался, что так он борется с эмоциями иступлёнными.
Наверняка это было вовсе не нужно — устраивать из такого события какую-то, цитата, «Чересчур Печальную Церемонию», но одноклассникам — в большинстве своём — очень хотелось распрощаться с Оджиро как можно лучше. Даже несмотря на то, что прошло столь мало времени с их знакомства и они даже не успели толком узнать друг друга.
Изуку пребывал в тумане, ему было тяжело дышать, соображать логически, его руки тряслись, когда пожимали на удивление сильные руки Маширао и даже обнимали его за не широкую спину. Некоторых в очередной раз пробило на слёзы, кто-то стоял, вгрызаясь ногтями в собственную кожу до крови, кто-то склонил голову и считал мгновения до того, как придёт пора проститься. А кто-то (в лице Бакуго Кацуки, конечно) хмурился от несправедливо яркого солнца в такой ясный и тёплый день. В воздухе витало что-то потрясающее невероятно, сакура уже отцвела в этом году, но аромат будто отпечатался на пиджаках с фирменной нашивкой и позолотой на пуговицах, которая уже успела стереться под натиском нервных пальцев. Если бы не общая напряжённость, если бы не чудовищные последствия потерь, если бы не светлая грусть в глазах
уходящего, Изуку бы назвал это чудесным днём.
Директор Юэй, Незу, ещё утром попрощался с шестым учеником класса 1-А, Всемогущий выразил свою «отнюдь искреннюю благодарность за содействие, самоотверженность и прекрасную работу в целом за проведённые в школе дни», а после наскоро скрылся за углом. Изуку плохо помнил, возможно, там были и другие классы учеников, и учителя, Изуку вообще до сих пор плохо различал очертания предметов и натыкался на дверные косяки — Бакуго несколько раз прикрикнул на него, называя слабаком и плаксой. Всё по-прежнему плыло, стоило Оджиро наконец развернуться и засеменить —
так медленно, невыносимо, почему ты так медлишь, почему бы тебе не исчезнуть насовсем и больше не появляться здесь — к воротам. Спустя, кажется, несколько секунд, Мидория ещё раз прокрутил у себя в голове мысль: «у него больше нет причуды».
«Господь боже».
А после услышал, как Мезо Шоджи закричал вдогонку:
— Не забывай писать нам, друг! — И замахал всеми своими,
целыми и невредимыми, конечностями вслед. Ученики одобрительно закричали и все обратились в движение.
Кажется, Изуку вытошнило Ииде на штаны.
В спокойной домашней обстановке, в своей комнате, обклеенной постерами со Всемогущим и звёздами такими кроваво-красными, что тянуло зажмуриться от неприятных воспоминаний, Мидория распластался на кровати, обнимая обессиленно себя за плечи, и шептал что-то отдалённо похожее на то ли текст какой-то сопливой песни, то ли мольбу, обращённую к небесам, то ли настоящие ругательства, которые Инко не разрешала произносить. Голова гудела от подзатыльников, локти чесались от нехорошего предчувствия будущего, а Изуку всё копался в прошедшем, стирал руки в кровь и всё не мог выкинуть из головы
рулетки на удачу. Будто то, что он всё ещё жив, всё ещё не потерян без вести, всё ещё имеет контроль над рассудком
отравленным и способен здраво рассуждать, имеет какой-то смысл или не имеет его вообще и ему всего лишь повезло.
Повезло? Похоже на истину.
Например, Шоджи повезло иметь репликацию для своей причуды. А Оджиро нет.
Лицо Деку поплыло кислотными каплями воска, мягкие непослушные руки вцепились в волосы от боли. Страшно мигая и меняя цвет, менялась картинка, плавилась плоть под неуклюжими передвижениями пальцев, и вот от прежнего Мидории не осталось ничего, кроме обугленного скелета, черепа с невыросшими зубами мудрости в оголённой челюсти и проросшими в лёгких красными цветами. А после кто-то ударяет по голове свалившимся небоскрёбом — и Деку просыпается.
Холодный пот скатывается по носу; странно расставляя мысли по полкам, смахивая небрежно в сторону все фигурки Всемогущего, Изуку находит себя на полу: в слезах, закутанного в пёстрое одеяло и, удивительно, в рассуждения о справедливости.
Как будто раньше они никогда не посещали его.
Как будто что-то, случившееся в USJ, кардинально изменило Грядущее.
***
Томура Шигараки уронил голову на изгиб локтя и успел даже задремать в такой позе, пока его не разбудили шорохи у входной двери и нарочно громкий звон рюмок. Мужчина с седыми волосами и вечно приподнятыми, казалось, в удивлении бровями сверкал стёклами очков в проходе; сигарный дым тянулся к низкому потолку подвала и затоплял бар вонью. Шигараки недовольно отмахнулся.
— Иди к чёрту. Я не в настроении сегодня, — он лениво почесался и попытался выпрямить спину на высоком стуле, но она снова изогнулась. — Ещё не все бинты чистые.
— Я бы не стал предлагать, если бы знал, что ты не готов.
— Что тебе опять надо? Исчезни.
Сгусток чёрного тумана за стойкой, протиравший бокалы, нарочито тяжело вздохнул. Томура не обратил на это никакого внимания: пусть Курогири и дал самому себе роль мамки
(«надзирателя, Шигараки, выражайся культурней»), сам Шигараки не собирается ни под кого подстраиваться, тем более
сегодня — и, пожалуй, ближайшую вечность.
Крах в парке USJ Академии Юэй сильно пошатнул ряды Лиги Злодеев, лидер, чересчур юный и неопытный в своих начинаниях, плевался кровью от злости в цветные изображения; на стене, разорванный ногтями, висел плакат с изображением Всемогущего. Всё ещё жутко болели простреленные колени и плечо, и временами Томура просто шипел сквозь стиснутые зубы. Те герои, пришедшие
жалким детишкам на помощь, явно очень редко промахивались. Шигараки тяжело потянулся по второй раз и услышал, как захрустели кости. Как же. Блять. Бесит.
И почему ему так
не повезло.
— Томура Шигараки, только выслушай. — О, так этот хрыч ещё не ушёл. — Поверь, старику Гирану есть что предложить тебе.
Томура нехотя привстал и развёл в стороны руки: «выкладывай, пока я тебе гланды не вырвал». Гиран, усмехнувшись, как можно медленней, — чтобы позлить лидера, разумеется, — развернул свою маленькую записную книжку и ткнул сигарой в одну из страниц. На ней сразу же прожглась тёмная дыра с оранжевым по краям. Впрочем, Шигараки этот жест никак не впечатлил: он давно привык к мудрёным старомодным выкрутасам, которые не имели вообще никакого смысла и были созданы, только чтобы
повыёбываться. Не пойти ли тебе к чёрту, Гиран, а. У Дьявола как раз освободился лишний котёл.
— Слышал о неком Убийце героев? — фраза, видимо, должна была произвести сильное впечатление, но Томура только пожал плечами. Какое ему дело до каких-то паршивых отморозков, не стоящих и гроша. — Я собираюсь вас с ним познакомить.
— Полагаю, это не займёт много времени, — Шигараки облизал пересохшие губы шершавые и нервно заулыбался, зная, что под серой ладонью на лице это едва ли можно заметить. Оттого приятней вдвойне наблюдать, как любой собеседник сглатывает болезненно. — Ну валяй.
Не то чтобы Шигараки Томуре так уж не терпелось увидеться с очередным кандидатом, однако.
Всё же, лучше не откладывать важные дела в долгий ящик, верно?
