***
Вежливо, но всё же довольно напористо выпытав у его родителей, где следует искать, Очако отправилась на поиски Кацуки Бакуго, прямиком к городскому мосту; тот расположился ближе к окраине, а потому на нём никогда не толпилось много народу. Вечер неторопливо подключал фонари на обоих берегах, и, ослеплённый огнями жёлтыми и розовым небом, Кацуки щурился, облокотившись на бетонный борт моста. Очако не собиралась церемониться. — Надеюсь, хоть ты мне скажешь, какого чёрта вообще происходит, — она навалилась боком на борт рядом, чтобы обозначить присутствие, и Кацуки невольно вздрогнул. — Что… тебе нужно? — проглотив ком в горле, пробубнил он и снова отвернулся. — Как ты вообще меня нашла здесь. — Не так сложно отыскать того, кто не двигается с мёртвой точки, — фыркнула Очако. Кацуки полоснуло будто кипятком от её слов, будто триггер какой-то задело. — Это не сравнится с тем, что сейчас творится со всеми нами. Кацуки тцыкнул. Уж кому как не ему знать. — Уходи, дай мне побыть одному. — Серо-кун всё не может до тебя дозвониться, и в сети ты давно не был. А мне ответы нужны, понимаешь? — Очако заупрямилась и даже посмела схватить его за рукав куртки, разворачивая к себе — Кацуки, впрочем, вяло сопротивлялся. — И я никуда не уйду, пока не получу их. — Отстань, а. — Где Иида-кун? — голос Очако на секунду дрогнул, и глаза её стали смотреть жалобно. — Я никак не могу его найти, скрылся почти так же, как ты… даже хуже! Пожалуйста. Я уверена, ты должен что-то знать о нём. Кацуки не знал. Её взгляд был полон отчаяния и, признаться, поначалу Кацуки опешил настолько, что замер на несколько секунд, отчего Очако стало даже неловко так срываться при нём. Когда осознанность вернулась, Кацуки нахмурился с готовностью читаемой: — Когда ты в последний раз видела его? — Мы давно не пересекались вживую, больше всего переписывались, — Очако передёрнула плечами. — И в один момент, после… Культурного фестиваля, он просто. Исчез. Никто о нём не слышал и не видел из ребят с того момента. Кацуки помрачнел ещё сильнее. Что же за напасть такая, уже какой пропавший на счету? И почему только они, подростки, должны заниматься расследованием? — Я понимаю, что сейчас у тебя голова забита совсем другим, и мне следовало бы помочь тебе в поисках Деку-куна, — торопливый от волнения голос Очако едва ли можно было разобрать из-за гула машин, — но об Ииде-куне вообще ничего не известно. Я просто не знаю, что делать. — Я понял. — Они ведь как-то связаны были, верно? Ещё с Хосу… и Тодороки-кун тоже… Может, тогда что-то произошло, что-то страшное. О чём нельзя было никому рассказывать. У меня чувство такое. Кацуки помолчал с минуту, раздумывая. А после быстрым шагом направился в обратную от движения сторону. Очако растерялась, но последовала за ним, без труда догоняя. — Знаешь его адрес? Уже бывала у его семьи, спрашивала? — Мне прежде не доводилось бывать у него дома, — девушка сморщила нос, сконфуженная. — И навряд ли мне вообще разрешено по статусу, я имею в виду, его род же, м, богачи какие-то… — Балда, — Кацуки закатил глаза и ускорился ещё, однако Очако не отставала. — Раз заговорила о Хосу, следовало спросить хотя бы его брата. Геройское агентство Ингениума, несмотря на неизлечимую травму и последующую отставку самого героя, продолжало свою работу: в этом Кацуки убедился сам, заметив, как загораются окна офиса. Заходить внутрь было боязно, и даже такого оправдания, как временная лицензия, у Кацуки не было. Очако, напротив, за имением таковой, вызвалась пойти первой. Он бы с решимостью последовал за ней, но что-то его остановило. Поэтому оставалось только ожидать у входа и тревожно оглядываться, раздумывая, зачем он вообще согласился на это. Нет, Кацуки, конечно, понимает, почему, сейчас любая зацепка о пропавших может помочь, но первостепенной по важности задачей казалась всё-таки совершенно другая. — Ииды-сана на месте нет, и про Ииду-куна никто ничего не знает, — выдохнула Очако, возвращаясь. — Однако мне посоветовали пройти к их общему дому, возможно, он там. — Что-нибудь ещё? — сухо проскрипел Кацуки и наскоро спрятал руки в карманы. — Спрашивали про… Юэй и всё такое. Сочувствовали. — Лучше б помогли делом, — пробурчал Кацуки, хотя сам прекрасно понимал, что ничем им помочь не могут. Вся ситуация с Иидой была туманна донельзя, похоже, даже многим про-героям не была известна его судьба. В то же время, общественность должна была встревожить новость о пропаже сына знаменитой фамилии, однако Тенью даже не объявили в розыск. В отличие от семьи Яойорозу, которая воспользовалась своими привилегиями, как только послышалась сирена тревоги, семья Иида будто пропала из всеобщего поля зрения, пузыря информации. И это настораживало. Очень настораживало, Кацуки не задумывался об этом раньше, занятый переживаниями о Киришиме, Деку и Тодороки, но при виде нахмурившейся Урараки, которая прежде улыбалась, серьёзно обеспокоился. Даже у неё, очевидно сильной девушки, потихоньку сдавали нервы в такой ситуации. Кацуки свело от злости скулы. Ворота массивного белого имения семьи Иида были, разумеется, закрыты: Очако обхватила руками прутья и заглянула в сад, Кацуки хотел её отговорить, но, к счастью, сигнализация не отреагировала на это движение. Домофон у калитки мигал неприветливо. Кацуки незамедлительно нажал кнопку. — Это Бакуго, одноклассник Ииды Теньи. Хотелось бы встретиться с кем-либо из семейства и поговорить, дело срочное, — удивительно спокойно и сдержанно отчеканил он. Однако ответа не последовало: похоже, в доме не было никого. — Ты куда?! Очако уже замахнулась ногой, чтобы перемахнуть через ворота, и Кацуки, обернувшись, подбежал к ней с помесью испуга и раздражения на лице. — О, ребятки, не надо так, — несколько обеспокоенно отозвался незнакомый пожилой человек изнутри — похоже, садовник, в руках у него были ножницы для подрезки кустов. — Хозяева не одобрят. — Вы не знаете, куда они все подевались? — спросила Очако как ни в чём не бывало, с высоты ворот, одной ногой уже находясь на территории имения. К счастью, на ней были джинсовые шорты и колготки. — Нам нужно увидеться хоть с кем-нибудь. — Думаю, их долго ещё не будет, — садовника уже мало волновало вторжение, после того как он убедился, что подростки не собираются вредить, поэтому он спокойно поддерживал разговор. Кацуки стоял за прутьями растерянно. — Хотя помню, они вроде связаны были как-то с полицией, может, обратитесь туда? — Спасибо большое! — крикнула Очако и спрыгнула с ворот к ошеломлённому такой её выходкой Кацуки; вдвоём они отошли от имения. — Вот засада. — Полиция меня недолюбливает, — хмуро заметил Кацуки. — Соваться к ним лишний раз не хотелось бы. Очако кивнула, на удивление, нисколько не осуждая, хотя очевидно догадывалась, почему у полиции такое к нему отношение. Вероятно, ещё один жест внезапно необходимой в такое время солидарности. — Другого пути у нас всё равно нет, пойдём. Кацуки уже забыл, зачем следует за ней и помогает. В участке им действительно не были рады: как всегда, царила суматоха, даже более обычного, и при виде подозрительных взглядов от всюду снующих работников Кацуки угрюмо спрятал подбородок за воротом куртки. Очако сразу подошла к первому служащему за стойкой и показала карточку своей временной лицензии героя. — Здравствуйте, Урарака Очако, геройский курс, мне бы хотелось узнать, не объявлен ли в розыск мой друг и где можно его найти. — Из какой школы? — по усталой интонации мужчины было понятно, что он мог принять Очако и за младшеклассницу. Девушка встрепенулась. — Бывшая Юэй… на данный момент, — запнулась она и краем глаза проследила за реакцией Кацуки; тот нахмурился. — Я ищу Ииду Тенью, вы можете посмотреть, что с ним? — Не в моих полномочиях. — Я всё понимаю, но его уже давно как нет, и никто не может дать мне информацию. — Девушка, вы слышали? Не в моих полномочиях искать вашего друга. Сейчас у нас и так полным-полно пропавших без вести, после погрома как раз вашей школы. — Но не может ведь быть такого, чтобы человек просто взял и испарился, — заупрямилась Очако. — Очень прошу, посмотрите его фамилию в списках, может, кто-нибудь ещё его ищет, помимо меня. — Сколько дней прошло с пропажи? — мужчина протяжно вздохнул, недовольный абсолютно тем, что ему приходится общаться с неугомонными детьми. — Я-я не могу сказать точно. — Больше трёх? Пока Урарака разбиралась с участковым, Кацуки осторожно оглядывал его рабочее место. Графики, списки, фотографии незнакомцев… о, одно лицо Кацуки признал. И ощутил, как холодеют руки. Будто от чувства, что о нём вспомнили, обладатель громкого зычного тембра больно хлопнул по плечам: — Дружище, давно не виделись! — Инаса хохотнул, но явно сдержанней, чем обычно: кто-то наверняка уже делал ему замечание. — Может, отойдём? Очако насторожилась, но продолжила беседу с полицейским; Кацуки же не успел и слова сказать, как его уволокли на улицу. — А ты частый гость у них, полагаю, — он сощурился, прикидывая, что же Инасе снова понадобилось. — Что на этот раз? — Всё с допросами успокоиться не могут, благо, сейчас и без меня у них полно работы, а ситуация с подпольем разрешается, — Инаса не выглядел ничуть обеспокоенным или расстроенным, напротив, так и сиял задором и энергией. — Хотят дело на меня завести, впрочем, так как присутствие моё всё же доказали. Поэтому хорошо бы найти Тодороки младшего до того, как на арест посадят. — Что ж, удачи в поисках, — сухо обрубил его речь Кацуки и уже развернулся. — Погоди, разве ты не хотел помочь мне? — Наша последняя встреча обернулась моим срывом, так что нет, — Кацуки хотел, чтобы прозвучало максимально серьёзно, но Инаса хехнул. — Не припомню вообще, когда мы друзьями заделались. Навряд ли ты сможешь помочь мне. — А она типа сможет? — искренне удивился Инаса и кивнул на дверь. — Не, ничего против не имею, просто было бы полезнее сплотиться нам вдвоём. — Я так не думаю. Инаса заметно расстроился. — Зачем ты ищешь Мидорию, Бакуго? — Что? — Я спросил, зачем ты его ищешь? В полицию сдать не собираешься, при этом отрицаешь его виновность, но говоришь, что он постоянно лжёт. Я понять не могу, — Инаса резко посерьёзнел и сложил руки на груди, — чего ты ждёшь от него. Если он так плох, как все говорят, если он правда виноват, то почему ты не хочешь вывести его на чистую воду? — По-твоему, нужно вести к копам всех людей, кто только не нравится? — Кацуки не знал, что ответить, но старался изо всех сил говорить непринуждённо. — Ты как маньяк себя ведёшь. — То есть, Мидория тебе не нравится? — Я этого не говорил. — О, ясно, а то я и этого не понимал, — Инаса задумался. — И всё-таки? Раз ты учился в геройской школе, то должен знать, что преступники получают по заслугам. А Мидория много чего наделал. — Из тебя преступник выйдет куда опасней, — съязвил Кацуки. — Не твоё дело, зачем он мне нужен. — И ты совсем не хочешь его ударить? — Я не… — Не хочешь, чтобы ему было плохо? Я правда не могу догнать, — Инаса ещё сильнее удивился от того, какое отвращение отразилось на лице Кацуки. — Если кто-то жесток, разве не появляется желание его осудить? Кацуки внезапно стало настолько противно и от Йоараши, и от себя самого, что в груди заныло болью. Ему солнечное сплетение пронзила ужасная, страшная мысль. — Не тронь Тодороки. — Это уже не тебе решать. — Тронешь его — мало не покажется. И, к несчастью, не только тебе, но и всем нам. — Ты не видел его глаз тогда, на экзамене и в парке. Он жестокий человек, — Инаса угрожающе приблизился, и Кацуки проняло далеко не задорной и светлой энергией. — Опасный. Если его не остановить, точно произойдёт что-то нехорошее. Он не просто младший Старатель, может, он даже намного хуже. Он даже не герой. Кацуки молчал, лишь прожигая Инасу взглядом. — И мне хотелось найти подтверждения этому! Слухи о том, что на боях нашли кого-то из Юэй, так взбудоражили меня, понимаешь, — Инаса продолжал с воодушевлением. — Я почему-то так понадеялся, что это будет он и никто более. Это было глупо, но я конкретно свихнулся тогда. И пусть мои надежды не оправдались, я не сожалею ни о чём. В конце концов, я ведь встретился с ним и уверился. Только сейчас Кацуки заметил Очако у дверей. Она, поражённая, тихо следила за их диалогом, неясно, с какого именно момента. Инаса помахал ей рукой беззаботно, как давней знакомой. — И что же ты будешь теперь делать? — голос Кацуки заледенел ответной угрозой. — То же, что и ты. Продолжу поиски, — лицо Йоараши снова озарила лёгкая улыбка: он был рад сильной эмоции Бакуго. — Убедись, что найдёшь всех, кого ищешь, раньше, чем я. С этими словами Инаса бодро направился куда-то в город. Кацуки выругался под нос, а после обернулся к Урараке. Та выглядела, казалось, ещё более разбито, чем он сам. Уже успело стемнеть, когда двое поплелись обратно, не очень-то спеша разойтись по домам. Разговор не клеился весь день, и не чувствовалась необходимость его заводить и сейчас: что Очако, что Кацуки, оба были измотаны и подавлены невесёлыми известиями. Кацуки не решался спросить, что девушка успела услышать о Тодороки и о чём успела подумать в его отношении. Но, честно говоря, Кацуки хотелось предупредить все неверные подозрения. Неверные — то есть, те, что не укладывались в его прежнюю картину мира. — Скажи, а он всегда таким был? — Очако не смотрела в глаза и говорила очень тихо. — Таким… отчаянным. — Кто? — Деку-кун. Признаться при всех, сказать, чтобы все слышали, сбежать. Нет, я знала, очевидно, он бесстрашный, но чтобы так… — Он просто лжёт. Всё, что он нагородил тогда, неправда. — Не думала, что он способен на такое. — Кому ты больше поверишь, мне или ему? — Кацуки почувствовал, как раздражение снова накатывает, и едва себя сдержал. Очако сдвинула брови и глянула на него оценивающе. — Поверить не могу, что теперь сомневаюсь. Кацуки тцыкнул, ему хотелось добавить что-то ещё, потому что вспышка ярости клокотала уже у горла, ему хотелось выплеснуть всю желчь накопившуюся, но Очако просто села на бордюр с максимально отчаянным видом. Она терпела боль, великую боль, которая разрывала внутренности. — Понимаешь, Деку-кун мой друг. Очень хороший друг. Я знаю, что должна была, обязана была помочь тебе с его поисками, но я просто не могла, я испугалась очень сильно. Мне казалось… и кажется, что он, может, даже не хочет, чтобы его находили? Для него это чревато заключением. И я оставила мысли об этом. Потому что, понимаешь, Иида-кун мой хороший друг тоже. А теперь их обоих нет. Кацуки ощутил пульсацию крови в висках. — Получается, если они оба обманывали меня, если они не хотят быть найденными… кому мне тогда верить? Что мне делать? Её глаза блестели, но слёз не было видно. Кацуки впервые подумал о том, как, право, она на него похожа в своей трагедии. Он присел перед ней на корточки, чтобы не смотреть сверху вниз, и достал из кармана какой-то неизвестный прибор, похожий на бинокль. — Мне Киришима отдал, ещё в Камино. Сказал: «пока ты сможешь с его помощью видеть что-либо, со мной всё будет в порядке», — Кацуки звучал непривычно искренне, гулко и пронизывающе, и Очако внимательно слушала. — В ту ночь, когда он пропал, прибор перестал работать. Я разобрал его по частям и понял, что не хватает одной детали, она за видимость в темноте отвечает. — И… что дальше? Зачем мне это? — Не знаю, — честно признался Кацуки. — Просто сказать хотел. — Ты совсем плох в поддержке, да? — Очако коротко усмехнулась, и Кацуки фыркнул деланно оскорблённо. — Умник. — Кто б меня самого поддержал, а, — и прикрыл половину лица с протяжным вздохом. — Заебался, честно говоря. — Я тоже. Заебалась. Кацуки ухмыльнулся, впервые услышав мат со стороны вечно сахарной Урараки. Автомобили проезжали мимо, совершенно не внимая их диалогу, светофоры перемигивались, довольные своей работой, фонари же едва были в силах помочь разглядеть хоть что-нибудь на расстоянии дальше метра. Очако никогда не любила темноту, но просить Кацуки подсветить путь причудой не стала. — В полиции так ничего и не сказали? Вообще никаких зацепок? — Сказали, слишком конфиденциально. — Да чёрта с два, зато про фестиваль на каждом шагу трубят, вдохнуть не дают, — прошипел Кацуки. — Что им вообще от него могло понадобится? Ситуация с Хосу разрешилась ведь ещё давно. — Нам больше совсем не к кому обратиться? — Очако поникла совершенно. — Мне остаётся просто сидеть и ждать, чего бы то ни было? — Возможно, есть ещё кое-кто, кого можно спросить, — Кацуки насупился, размышляя. — Не шутишь? — Я не знаю точного адреса, но, думаю, можно поискать по фамилии, — как будто Бакуго так часто шутит, ну-ну. — Чего же ты молчал! — Очако подскочила и помчалась по улице. — Бежим скорее! Кацуки рассердился бы, но на пререкания не оставалось времени, поэтому стал догонять, не без возмущённого крика, впрочем. Дорожное движение одобрительно загудело им вслед. …Тору Хагакуре едва успела выйти из ванны, как услышала дверной звонок и, накинув наскоро полотенце на ещё мокрые волосы, поспешила открывать. Время было позднее, на ней был один лишь халат и пижама, и гостей не ожидалось. Девушка не без любопытства посмотрела в глазок и обомлела. За дверью стояли двое: Урарака Очако, в затасканной джинсовке и в испачканных дождём шортах, и Бакуго Кацуки, в блестящей от влаги куртке и с грязно-бурыми бинтами на костяшках. Оба выглядели максимально потрёпанно — и даже несколько испуганно, при виде бывшей одноклассницы. Тору испугалась не меньше. И успела обрадоваться тому, что спрятала волосы полотенцем, хотя безнадёжно светлые концы всё же выглядывали из-под ткани. — Нам нужна твоя помощь, — выдохнул Кацуки решительно. Очако посмотрела на неё с надеждой. Тору спохватилась и, чуть погодя, пригласила нежданных гостей внутрь. Время перевалило за полночь.***
Уже на следующий день она с максимально беззаботным и не вызывающим подозрений лицом постучалась в кабинет отца. В участке всем было известно о самодеятельности дочери одного из старших офицеров полиции, поэтому Тору спокойно передвигалась по коридорам и комнатам, разумеется, в пределах разумного — большего ей и не требовалось. — Папань? — она оглядела кабинет с улыбкой и, убедившись, что никого нет, направилась к дальней внутренней двери. Папки девушка пролистала со всем вниманием, хотя минимум информации из той самой, тёмно-зелёного цвета, уже запомнила и примерно ориентировалась. Нельзя было оставить без интереса и вещдоки. Будто брошенная, совсем никому не нужная, в одном из вакуумных пакетов нашлась металлическая, поржавевшая зажигалка: рассмотрев со всех сторон, повертев в пальцах так и эдак, попытавшись даже зажечь (опрометчивое решение, впрочем, горючего всё равно не осталось и искра не появилась), Тору решила её вернуть. В комнате, залитой тёмно-синим светом, очерченной смоляными тенями в углах, почувствовалось чужое присутствие. Тору, наученная с детства определению безошибочному, повеселела: — Привет, папуль! — и обернулась, заговорив в пустоту перед собой. — Нашлась свободная минутка? Из воздуха, постепенно проступая, сначала контуром силуэта, образовался её отец. Его причудой было рассеивание своей телесной оболочки: по желанию он мог совсем исчезать из виду, разлагаясь на атомы, а после таким же образом возвращаться в обычное состояние. Тору прежде очень завидовала способности отца, поскольку он мог и пропадать из виду при необходимости, и без волнений существовать в мире физического. Ей же и такая роскошь была недоступна в своё время. — Не видел тебя в этой комнате раньше. — Верно, но ты никогда и не запрещал мне заходить, куда захочу, — Тору только шире заулыбалась на напускную строгость родителя. — Вот наконец воспользовалась шансом. Он вздохнул. — Будь осторожней, ладно? Здесь точно не место для гражданских, вдруг заметит кто-нибудь из руководства. — Меня сложно не заметить! Она с самым невинным видом собралась уходить, шаркая ногой, как обычно это делала, кривляясь, при отце — это была их своеобразная игра, и прежде, оба невидимые, они дурачились, пачкая лица в краске и корча немыслимые гримасы. — Стой, Тору. Сначала верни, что взяла. Тору замерла на секунду, а потом снова приняла беззаботный вид. — Как зорок глаз полицейского! Однако я не брала ничего, что принадлежит этому зданию. — Хорошо, — мужчина не терял терпения, однако звучал намного более требовательно, чем в прочие моменты, — верни зажигалку, где ей и место. — Это я и собираюсь сделать, вернуть первому владельцу. — Тору, тебе кажется, что твои проделки останутся безнаказанными? — Отнюдь, — девушка прищурилась. — Однако я стараюсь во благо. Ты же знаешь, я прежде героиней хотела стать. Не встретив ещё какого-либо аргумента, она мило подмигнула и снова направилась к двери. Отец резко схватил её за руку и развернул к себе. — Папуль, ну чего ты, — ласково начала она, но холод во взгляде напротив заставил умолкнуть. — Прекращай свои игры, Тору. Ты уже не маленькая, чтобы не понимать, во что впутываешься. — Ты никогда не был против, когда я «впутывалась». — Что ж, теперь я запрещаю. — Пап, не начинай. — Тебе и так было дозволено слишком много с моей стороны. Чёрт знает что творишь, пока я закрываю глаза, — мужчина усилил хватку, и Тору скривилась. — Так не может больше продолжаться. — Я не делаю ничего противозаконного. — Тору, бога ради, очнись! Я позволил тебе всё это не ради того, чтобы ты лезла в самое пекло, — он сжал её хрупкие плечи и навис. — Чтобы потом я узнавал от третьих лиц, что ты была на тех боях? И ради чего? Ради того искалеченного мальчишки? — Не называй его так, — Тору заговорила тише, но твёрже, поджав губы от обиды. — Он ни в чём не виноват. — Он инвалид, Тору! — Получается, в твоих глазах я тоже искалеченная? — Тору сорвалась и закричала. — Без причуды совсем, калека какая-то! — У тебя целы руки-ноги, ты свободно передвигаешься. Не сравнивай такие вещи. — А ты не говори об Оджиро таким образом! Он мой друг, я хочу ему помочь! — Я хочу, чтобы хоть ты не пострадала, пойми! Отец присел на колени перед ней и обхватил обе её руки, с усилием потирая пальцы. Голос его дрожал. Тору же затряслась от смеси злости и какого-то страха. Она никогда не боялась своего отца, нет, даже в моменты ссор — скорее, сейчас ей овладел страх за его же душевное состояние. Она не была равнодушна к отеческим порывам защитить и обезопасить, она принимала любую помощь с благодарностью и знала, скольких бессонных ночей ему стоит отпускать её в новые приключения. Но Тору просто не могла поступать по-другому, не могла не влезать в неприятности, когда мир вокруг вертелся с бешеной скоростью, не давая с облегчением выдохнуть. — Я принимал всё, в чём ты брала участие, я старался принимать, терпел, не запрещал ничего, отправил в геройскую школу, — его тёмные волосы стали переливаться белым, и Тору задержала дыхание, осознав, что от чувств его причуда снова выходит из-под контроля. — Но я всегда волнуюсь за тебя, слышишь? И никогда не перестану. Постарайся и ты меня понять. — Я понимаю. — Хотя бы раз, послушайся меня. После твоего похищения я… — Пап. — Господи, Тору, ну что нам с тобой делать? — отец заплакал, когда Тору, наконец склонившись, обняла его за шею. — Я снова очень боюсь. Тору тоже очень боялась. Она устроила подбородок на макушке отца и покачала из стороны в сторону. Тот нежно гладил её руки. Из-за слёз освещение стало казаться размыто-голубым. На секунду показалось, в участке не осталось никого, кроме них двоих, словно поставили на паузу. Отец рассказывал, как при активации причуды мир для него реально замирает. — Пап, меня попросили помочь. Я не могу отказать, всё очень серьёзно. — Нет, Тору. — Пап, прошу. Это важно. — Мне всё равно, больше ты никуда не пойдёшь. — Нужна только информация об одном пропавшем и с кем он связан. В участке им сказали, что всё конфиденциально. Я только скажу им, где пропавший может находиться, и всё. Отец поднял глаза — Тору мягко ему улыбнулась, успокаивая, но не потеряла серьёзности. — Кто спрашивает? — Мои друзья. — Опять оно, — мужчина нахмурился. — Что у тебя за друзья такие, Тору? Вечно ищут неприятности? — Под стать мне, — усмехнулась она. — Они хорошие ребята, могу заверить, ничего плохого не произойдёт. — Тору, если об этом прознают сверху, добром не кончится. — Я знаю! — И если ситуация затрагивает правительственные структуры, даже у меня не найдётся большого количества сведений. — Мне многого не нужно, — девушка кивнула. — Только пара пунктов в досье, и всё. Отец вздохнул и уткнулся головой ей в живот. — Я буду осторожна, — добавила Тору для пущей убедительности. — Чтобы после этого никаких передряг, — сдался он. — Я лично прослежу, чтобы с тобой ничего не случилось. Это последний раз, поняла? — Поняла, папуль! Муа, — она на радостях смачно поцеловала родителя в лоб и усмехнулась. — Только покажи, в какой конкретно папке искать, я ж устану все их перебирать и проторчу до утра, хехе. Отец ещё поворчал и тысячу раз, наверное, предупредил, что более такого не потерпит, Тору улыбалась как можно шире и хлопала его по плечу, вставая для этого на цыпочки. Не впервые она пользовалась положением отца, но, как и уверяла, никогда не делала этого супротив закона. Лишь небольшие привилегии и допуск к архивам, и только. Для роликов на ютубе этого было более чем достаточно. Нужная папка оказалась цыплячье-жёлтого оттенка: Тору полистала её нетерпеливо, пробегаясь глазами по цифрам, бессмысленным и абсолютно не полезным сейчас, а в полумраке комнаты просто вызывающим раздражение. Спустя добрых часа два поисков девушка победоносно вскрикнула — и ткнула пальцем в фотографию молодого человека. Совсем рядом, мелким шрифтом, было напечатано название организации и наименование должности. Тору ухмыльнулась — ей было приятно представить, как весь мир аплодирует её находке. — Попался!