Семейные прения

Из какой зловонной ямы Люк вытащил Маз Канату известно только ему одному. Старая дура сидела неестественно выпрямив спину, как всегда нацепив на нос неуместно уродливые круглые очки, из-за которых цепкие глаза становились раза в два больше. Боже правый, с её расценками на обучение, могла бы уж прикупить себе нечто более соответствующее. Кайло передёрнуло, когда поставленный скрипучий голос, успешно похороненный в памяти за давностью лет, прорезал тишину судебного зала: — Девочка отличалась живостью ума и была крайне жадной до знаний. Мне доставляло несказанное удовольствие обучать эту молодую леди, так рано распустившуюся и имевшую совершенно несопоставимое с возрастом удивительно ладное мышление. Я вела её по особой программе, приходя трижды в неделю домой к Вам… — Называйте ответчика по фамилии, пожалуйста, — напомнил прокурор, явно обращаясь мягче, чем к кому-либо до этого. Стало быть, купился на жалостливый вид старушки преклонных лет, чьи ноги даже не доставали до пола в сидячем положении. Кайло хмыкнул, складывая руки на груди. Очень зря, По, слишком опрометчиво. Эта барракуда и тебя сожрёт, не подавится, только шанс дай. — К мистеру Рену, пока она успешно не поступила в Корусантскую гимназию имени сенатора Палпатина, — закончила мысль Маз. — Мадам Каната, — лучше придерживаться нейтрального обращения, — во время обучения, у мисс Рен проявлялись какие-либо признаки нервного расстройства? — Избыток чувств естественен для всех юных особ, в молодости так много всего волнующего. Ох, дети, всегда витают в облаках. — И всё-таки? — Надавил Кайло. — Изъясняйтесь точнее. Маз у него в печёнках сидела со всеми своими абстрактными выражениями со времён вынужденного общения по поводу учёбы, а сейчас и подавно не тот час и место терпеть витиеватость и эфемерность слов. Слушание сегодня затягивалось и Кайло уже еле на ногах стоял, по крупицам собирая выдержку, из последних сил сдерживая неустанно приливающую волну озлобленного раздражения, в раз усилившую натиск при появлении преподавательницы. — Протестую! — Ожидаемо вклинился Скайуокер. — Прямое давление на свидетеля. Протест отклонили, но терпеть и дальше выверты Канаты Кайло больше не мог. Он понятия не имел, зачем Люк притащил ту для показаний, ничего, кроме зубного скрежета и головной боли, она принести в дело не могла — это он чётко знал. А потому позволил себе послабление, хлопнув Митаку по плечу и отправляя его к трибуне на место адвоката — тому полезно попрактиковаться в терпении. — Мадам, — Допхельд справлялся значительно лучше, взвешенно раз за разом задавая одни и те же вопросы в разных формулировках, пока, наконец, не получал ответ, более пригодный для судейского протокола, — мисс Рен когда-нибудь упоминала физические воздействия со стороны своего опекуна? — На сколько мне не изменяет память, — уже не годилось из-за неточности интерпретирования, — мистер Рен радел за девочкой, яко за нежным бутоном, со всем внимание относясь к её воспитанию. Трактовка положительная, что неожиданно было услышать от Маз в свой адрес, учитывая сколько раз они пререкались, однако по-прежнему на вопрос прямо не отвечающая. Когда-то он нанял её по рекомендации авторитетного партнёра, стремясь дать его малышке наилучшее домашнее образование, пока она проходила неофициальное лечение под эгидой неврологической клиники, и успешно с данной задачей справился. Учителем та была прекрасным, по причине чего Кайло и терпел все поучения в свой адрес и иные, бесившие до красной пелены перед глазами, проповеди, да нотации. Но с течением времени и выправлением нервного здоровья Рей, Каната всё настойчивее напоминала об изначальном желании отдать девочку в нормальную школу — «для социальной адаптации и улучшения коммуникативных навыков» — чего к тому моменту в планы уже не входило. Пришлось в срочном порядке избавляться от настырной старухи без лишнего шума, что прекрасно получилось под прикрытием поступления в элитную академию, где так удачно было дистанционное обучение. — Смею заметить, подчас проявляя излишнее рвение в данном вопросе, — добавила Маз, после небольшой паузы, пока Митака сочинял новую постановку слов. Фраза была неоднозначной, от чего Кайло сразу напрягся, кидая злой взгляд на Допхельда — его ошибка, никогда нельзя оставлять свидетелям возможность проявить инициативу, не в обвинительном деле. — Что Вы имеете в виду? — Влез Люк, замирая с ручкой на изготовку. Дэмерон осадил того за нарушение субординации слушания, но было поздно. — Детство — такая золотая пора, черед вкушать все удовольствия беззаботности и наивности, наслаждаться свободным ветром и постигать дружбу, ведь оно так быстро подходит к концу, — покачала головой Каната, поправляя съехавшие очки. — Для всего должно быть своё время, негоже проводить всё дни за занятиями, даже если это музицирование и… — Нет. Кайло явственно вздрогнул от родного тембра и с удивлением развернулся к Рей — та впервые подала голос за последние три часа разбирательств. — Мисс Рен, Вы мешаете… — Начал прокурор, но она оборвала и его: — Нет. Мадам Каната хочет сказать, что мой опекун перегружал меня — это не так, — Рей не поднялась на ноги и говорила в стол, но звучала твёрдо. — Да, у меня было много дополнительных занятий, но все они были моим собственным выбором. Особенно… — Она подняла голову и посмотрела прямо на судью, — особенно музыка. — Это всё чудесно, мисс Рен, — Сноук потёр рукой подбородок, задумчиво всматриваясь в девушку, — но вы нарушаете порядок слушания, а это недопустимо. Фазма, будьте добры, — окликнул секретаря, — вычеркните из протокола все перебранки, начиная с вопроса господина Скайуокера. — Мой опекун во многих вещах перегибал палку, — Рей будто не слышала о чём ей говорят, не обращая внимания и на сильно дёрнувшего её за предплечье Люка, — но он научил меня играть на рояле и это никогда, — сглотнула, — не было насильственно… Голос дрогнул в конце и Рей разом опала, теряя напор и уверенность. Сноук что-то ответил, кажется, вынес последнее предупреждение, дядя яростно выговаривал ей на ухо, всё сильнее сжимая пальцы на рукаве очередной паршивой толстовки, но Кайло видел только как его малышка вновь превращается в мёртвую восковую куклу по своему образу и подобию, бесследно стирая следы минутного оживления. Он отлично понимал, почему Рей так вступилась… …бутылка громко звякнула о стекло кофейного столика, оглашая гостиную раскатистым лязгом, но Кайло было бы плевать, даже если всё вокруг разом взлетит на воздух, погребаемое тенью ядерного гриба. Виски в стакане вновь приятно плескалось до кромки, а это — самое главное. В один глоток осушая половину, он откинулся на спинку кресла, с усилием потирая висок. Телефон вновь засветился на другом конце комнаты, пуская синие блики по изогнутой ножке рояля, — откинутый туда в порыве отчаянной ярости и чудом спасенный от неминуемой гибели при падении мягким ворсом ковра — информируя об очередном сообщении. Злость давно улеглась, оставляя после себя безжизненную пустошь апатии. Отравленное безразличие, ещё более отвратительное, чем самое сильное бешенство. С последним Кайло хотя бы научился жить. — Кайло? — Сонный голосок раскалённым свинцом резанул по истерзанным нервам. — Это ты? — Иди спать, Рей, — у него не было настроения видеть сейчас кого бы то ни было, тем более девчонку, с тысячью и одним вопросом по поводу и без. Он не обернулся на неё, продолжая безэмоционально пялиться в пустоту, ни на чём конкретно не фокусируясь. Телефон мигнул ещё раз и настойчиво завибрировал, заполняя повисшую тишину ночи раздражающим уши гудением. — Тебе кто-то звонит, — Рей не послушалась, как уж слишком часто бывало в последнее время, и прошла глубже в комнату, огибая вставшую на пути мебель, стройным шагом входя в поле зрение Кайло. Девчонка явно спала до этого, судя по смятой пижаме и растрёпанным распущенным волосам, каштановой копной заслонившими её лицо, когда она присела и подняла трубку с пола, — какая-то Базина. — Это не твоё дело, — отрезал, делая ещё один глоток обжигающего горло виски — хоть какие-то ощущения в ледяной пустыне бесчувствия. — Она настойчивая, — заметила Рей, когда звонок прервался и тут же пошёл вновь. — Иди спать. — Но она же звонит? — Девчонка будто не слышала. — Надо же подойти? Ты ведь всегда злишься, когда не можешь дозвониться. — Рей… — Он уже знал, что будет дальше и попытался остановить начавшуюся бомбардировку, в чём скоропостижно потерпел полное фиаско. — А кто такая Базина? Твоя коллега? Может что-то срочное? — Рей, — Кайло добавил в голос твёрдости, низкие нотки, наждачкой царапающие горло, но девчонка в азарте уже ничего не замечала, пропустив бы мимо ушей и предупредительный выстрел ракетницы в ином случае, шаг за шагом подходя всё ближе к креслу, не переставая тараторить без умолку. — Смотри, в третий раз звонит! А почему так поздно? Тебя опять вызовут на работу? — Она тут же распахнула глаза шире и в один прыжок преодолела последний метр. — Ты опять уедешь? Не уезжай! Ты же только приехал! Не уедешь ведь? Обещай! — Рей! — Терпение лопнуло в аккомпанемент звона битого стекла от разлетевшегося вдребезги стакана, с замахом запущенного в пол. Злость штормовой волной вдарила по штилю прострации, сметая в мгновение ока безучастность и окуная в привычную остервенелость. Мозг разом перезагрузился, приходя в себя и возвращаясь в привычное русло самоконтроля, даря неизгладимое облегчение от слетевшего талой водой оцепенения. Кайло даже выдохнул, чуть приподняв уголки губ и расслабленно откинув голову на изголовье. Приятное чувство быть собой, держать всё под контролем. Девчонка тихо всхлипнула и он впервые осмысленно на неё посмотрел. Рей замерла с широко открытыми глазами, блестящими путеводными огнями в полумраке от промелькнувшего ослепляющей вспышкой страха, обняв себя руками за плечи, будто защищаясь от страшного монстра, хищно скалившегося клыками из темноты. Под её босыми ногами медленно растекалась лужа из смеси алкоголя и битых осколков. — Чёрт, Рей! — Кайло порывисто вскочил и подхватил ту на руки, подальше от острых обломков. Она замерла, будто и не дыша совсем. И стремительный стук сердца отчётливо ощущался сквозь одежду, резонируя с его собственным, бьющемся где-то в горле. Тук-тук, тук-тук, тук-тук. Пока постепенно ритм не выровнялся, успокоился сложившей крылья птичкой, перестав взламывать решётку рёбер грудной клетки. — Прости, — глухо прошептала, отмирая из небытия, и потянулась ближе, несмело обнимая своими тонкими ручками за шею. Когда-то нечто схожее уже случалось. Электрическим током прошибло едкое дежавю, прострочило мышцы и кости, заискрилось в желудке, подпаливая саму суть — всё его естество, вплоть до мельчайших молекул расщепляя закостеневшее скотство, эгоизмом вросшее под кожу, оплетающее теснее километров вен и капилляров. Во рту стало кисло и вязко. — Нет, не тебе надо извиняться. Он в два шага донёс девчонку до дивана и посадил на плед, включая торшер. Разлившийся свет больно резанул по глазам, зато стало видно пару мелких царапин на её ступнях, совсем не глубоких, но показавшихся ему худшим кошмаром. — Подожди, — срываясь на кухню кинул через плечо, — посиди минутку. Когда Кайло вернулся с пластырем и перекисью, Рей послушно сидела на своём месте, вертя в руках многострадальный сотовый. — Тебе опять Базина звонила. — Плевать на Базину, — ответил, и, с согревающим не хуже крепко градусного алкоголя удовлетворением, осознал искренность заявления. Больше не колет где-то в районе печени отравленная игла острого одиночества, неустанно следующего за ним по пятам — след в след — сколько он себя помнил; наткнулась на нечто новое, железобетонное, затупилась, сломалась, сгинула дымом, рассеивающимся лучами восходящего солнца. Наконец-то, впоследствии их полугодичного провального по всем фронтам романа, безжалостно погубившего добрую часть нервных клеток и разрушившегося как опавшей от сквозняка карточный домик, ему в одно мгновение и вправду стало плевать. — Посиди смирно. Девчонка терпеливо перетерпела все лечебные махинации, не сказав больше ни слова. Только когда Кайло сел рядом, закручивая тюбик, она несмело подняла на него глаза и тихо спросила: — Кайдел показала мне один интересный клип, хочешь посмотреть? И, конечно, Кайло хотел. Что иное он мог ответить после всего? Он ожидал чего угодно, готовый выдержать пусть и какую-нибудь очередную дробящую уши попсу, которую терпеть не мог, или что там ещё слушают все девочки её возраста; смиренно разблокировав Рей мобильник — сразу ставя тот на авиарежим и ловя вайфай, чтобы очередной звонок не мог помешать экзекуции. И жутко удивился, когда гитарный рифф вспорол ночь, ознаменовывая знакомую с детства Highway to Hell — это не был клип, скорее нарезка из живого исполнения группой. — Тебе понравилась эта песня? — Да, она такая… весёлая, — девчонка хихикнула, подтягивая под себя коленки и сильнее облокачиваясь на его плечо. — Мне она тоже нравится, — ответная кривая ухмылка сама собой расцвела на губах, — когда-то я даже набрал её на рояле. — Правда? — Рей аж подпрыгнула на месте, удивлённо часто моргая своими длинными ресницами, ещё чуть-чуть и воспарит, как на крыльях. — Сыграешь? — Она вскочила на ноги и схватила его за руку, потянув на себя, — сыграй, пожалуйста, Кайло! — Сейчас почти два часа ночи и Кайдел наверняка спит, — начал тот, но она его прервала: — Пожалуйста! — Запрыгала на месте, — пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! Кайдел спит в дальней спальне и ничего не услышит. Ты тихонько… Рей подпрыгнула особенно высоко и неудачно приземлилась, задев царапины и глухо ойкнув, от чего Кайло ледяные мурашки прошили, спущенные заворочавшейся на самом дне души совестью. — Ладно, — сдался он, проигрывая, — но только один раз. Кайло не садился за рояль уже больше десятка лет точно, с тех пор как съехал от матери и приобрёл собственный дом. Он сам не понял, что двигало им, когда, обставляя жилище, поддался порыву купить инструмент. Может быть поводом стала давно загнанная в наиболее тёмный и дальний угол тоска по родительской любви, ведь именно Лея в своё время научила сына играть, — до восхождения в сенаторский чин, разделившей жизнь на до и после, отсекающей острейшим лезвием ту от семьи — но признаться себе в этом было выше возможных сил. А теперь сидел и наигрывал давно запамятую мелодию, с удовольствием подмечая восхищение в глазах босоногой девчонки. Ноты плыли по комнате, высекаемые искрами, разлетающимися из-под самостоятельно помнящих всё пальцев, будто и не было долгого перерыва. Рей выслушала всю композицию благоговейно улыбаясь и тут же попросилась сыграть самой, усаживаясь рядом и нагло тесня Кайло на банкетке. Он просто не мог ей отказать. Не когда она так на него смотрела. Показав пару приёмов, попросил их повторить и с неожиданно затопившей сердце нежностью наблюдал, как Рей неумело пробует зажимать клавиши. Она так сосредоточенно и старательно пыталась повторить движения, чуть прикусив остренький язычок между зубками, что невольно вызывала умиление и уважение вкупе. Он научит её играть, лично. И эта убеждённость вынудила Кайло задуматься — кем всё-таки хочет видеть Рей в своей жизни. Прикладывая финансовые средства для лучшего обучения и воспитания, он придерживался плана вырастить идеального соратника, в некоем смысле наследника, привязать к себе в будущем и в рабочем плане, оставить как личного идеально выдрессированного цепного пса, в той же роли, в какой и сам был при Сноуке. Горло в тиски зажало сомнение, натирающее, колющее, как шипованный плотный ошейник, — сам ведь хотел сбежать, уйти от учителя, скинуть оковы, вынужденно, мнимо добровольно принятые на эмоциях в молодости. И чем Рей хуже? Она так же возжелает исчезнуть, бросить его одного, как только заслышит звяканье химеричной цепи, почувствует натяжение вожжей. Если только… Если только он не замкнёт её на себе, зациклит весь мир, закольцует пространство. Станет тем, кто будет всем: бо́льшим, ближе, чем просто статус отца, другом, наставником. Кем-то, на кого и спустя время, отпущенная в свободный полёт, она будет смотреть с не тускнеющим восхищением, безмерным уважением, по доброй воле вновь и вновь возвращаясь… Нет. Так и не сумев уйти. — Господин Рен? — Оклик няни вырвал Кайло из задумчивости. Та спустилась лишь в коротком халате поверх ночной рубашки, и теперь сонно щурилась, замерев у дальней стены, разрушая своим появлением хрустально хрупкий момент единения. Кайдел откровенно удивилась, застав картину за роялем и настояла на необходимости срочно уложить Рей спать, ведь той завтра рано вставать на занятия со старой Маз. Уходя, она кинула очередную призывную полуулыбку через плечо и Кайло впервые ответил не менее пылкой ухмылкой. Базина больше не будет трепать ему нервы, а милая молоденькая блондиночка-няня всегда под рукой. Кайло ещё долго сидел в гостиной, размышляя как поступить с Рей и чего конкретно он хочет, с отвращением отметая в сторону разъедающие солью ассоциации с поставленной на кликер* болонкой, замкнутой в камере Павлова до вспышки лампочки над головой. Нет — это вовсе не то. Пока утреннее солнце не прорезало ярким лучом полумрак его мыслей… Что же, в тот день Кайло действительно открыл себе дорогу в Ад, не оспорить. Люк запросил перерыв, так вовремя давая передышку и ему, помрачневшему, захламлённому непрошеными мыслями, как пылью подёрнутому. Стоило тогда догадаться к чему приведёт зыбкая вихляющая тропа, выстланная эгоизмом, как опавшими листьями в октябре, вместо сидевшей в голове утопической картинки семьи — будто Кайло действительно понимал, что такое семья, помимо сухого термина и набора вбитых до автоматизма парочки традиций. Если бы был сильнее, — более стойким — не переборщил, не перестарался, уже и сам попадая в ловушку — липкую крепчайшую паутину, где не он паук — он муха, столь ловко сплетённую Рей, что и не понять в какой момент они поменялись ролями; когда, пусть и извращённая, однако по сути своей благопристойная, его концепция их взаимосвязи, сменилась в её голове на предсказуемую, но до последнего отторгаемую им идею отношений. Но история не знает сослагательного наклонения. И он не вправе выступать судьёй.