Подари мне свой страх

      Мой дорогой Лоис. Лис. Я, несомненно, сильно задолжал тебе. Сказать, что я должен тебе объяснение, означало бы не сказать ничего. Я должен тебе правду. Вот так просто и страшно. Я мог бы сказать ее раньше, но я этого не сделал. Почему — думаю, ты сможешь понять, прочитав это письмо. Я говорю тебе ее сейчас и ни о чем не жалею. Ведь правду говорить никогда не поздно. Это случилось десять лет назад. Впервые увидев Пьетро, я был потрясен его талантом. Его гением. Познакомившись с ним лично, я был сражен вдвойне. Я полюбил его. Безумно, в прямом смысле слова. Забыв обо всем. Впервые я оказался настолько беззащитен перед собственным чувством, перед миром и перед будущим. Я всегда считал, что любовь это огромный риск, высочайшая ставка в игре жизни, почти полное безрассудство. Позволив себе сойтись с Пьетро, я послал к чертям все свои принципы и опасения. Я позволил себе не просто роман. Я рискнул изменить себе. Когда Пьетро предал меня, я не мог и не хотел понять — не его вина, что он так слаб перед своими желаниями. Мне хотелось банальной мести. Я надеялся на нее, как на последнее средство заглушить отчаяние и отвращение. Я начал раздумывать, что мне делать. И тут решение пришло само. Однажды ко мне в кабинет явился Макс. Он показал мне то самое видео, что отдал тебе Брасс. Макс поставил мне условие. Он отдает мне запись в обмен на главные партии в двух премьерах. Иначе — конец карьере моего любовника, а заодно — карьере Брасса и репутации моего театра. Я убедительно возмущался, не подавая вида, что на самом деле рад его предложению. Поломавшись, я согласился. Получив оригинал записи, я показал его Пьетро, но умолчал о том, кто в действительности снял его. Мне хотелось его потерзать. Посмотреть в его глаза, когда он встанет перед мучительным выбором. Я сказал, что видео станет достоянием всей мировой общественности, если Пьетро не откажется от участия в гала в Риме. Пожертвовать одним гала — или репутацией. Своей и Брасса. Итог ты знаешь. Пьетро позвонил мне перед тем, как покончить с собой. Он сказал, что сожалеет лишь о двух вещах. Что я оказался способен на подлость. Что я — его кумир и его идеал — разрушил все его иллюзии. И о том, что он сам не сказал мне правды. Что любит меня, а случайные связи были способом забыться, лекарством от моей бесчувственности и холодности. Пьетро умер от разочарования, Лис. Поняв это, я чуть не сошел с ума. Навязчивая идея всё исправить начала преследовать меня во сне и наяву. Хоть я и понимал, разумеется, что это невозможно, и Пьетро не вернуть. Но сама идея — что я мог бы сделать все иначе, что я мог бы остановиться — превратилась для меня в обсессию. Я понимал, что одержим, но ничего не мог с этим поделать. А потом я встретил тебя. И встретив тебя, Лис, я уверовал в чудо. Прежде я твердо знал, что никто и никогда не заменит мне Пьетро. Но ты смог затмить его. С той самой секунды, как я встретил тебя, я знал это. Но в ту же самую секунду я понял и другое: я должен всеми силами сопротивляться и не позволить себе совершить ту же ошибку. Я должен сохранять холодный рассудок. И я держался. Я был с тобой холоден и жесток. Я решил, что ты станешь моим лучшим проектом. Ты — станешь блестящей компенсацией этому миру за то, что я отнял у него Пьетро. Но как скульптор не может превратить кусок мрамора в скульптуру с помощью лёгких касаний, так и я не достиг бы своей цели без жёсткости и силы. Когда появился Сэлдон, я понял, что сама судьба предлагает мне отыгрыш. Я должен узнать — могло ли все быть иначе. После того, как я обращался с тобой, я понимал, что ты захочешь узнать другую жизнь и другие чувства. Влюбленность, привязанность, нежность, свободу. Ты всегда этого хотел. И ты, Лис, всегда этого заслуживал. Оставляя тебя с Сэлдоном, предлагая ему репетировать тебя отдельно, я почти желал тебе этого счастья. Этого восторга. Того, чему сам никогда не умел радоваться и так и не смог разрешить себе. Перед отъездом я установил в репетиционном зале камеру. Каждый вечер, во время наших с тобой разговоров и нашего секса по видеосвязи я наблюдал, с наслаждением истинного мазохиста, как ты все больше отдаляешься от меня. А потом просматривал записи с камеры в зале и видел, как ты все больше сближаешься с ним. К моменту своего возвращения я уже знал, что доведу нелепый комизм жизни до абсолюта. Я превращу ее неуклюжую иронию в искусство. Я отыграю драму десятилетней давности в новой постановке, но изменю финал. И как это бывает в балете — в либретто изменится лишь последний акт. Принц останется жив. Сегодня ты получил видео. Отправив его, я не почувствовал упоения местью. Нет. Я почувствовал сильнейшее презрение к самому себе, а к тебе, мой Лис, сострадание, нежность и желание защитить тебя от моих безумных поступков. Это дало мне надежду. Ты не представляешь, какое это мощное чувство. Лис, я понял, что я ещё жив. Сейчас ты читаешь это письмо, и в этот самый миг ты узнаёшь, что ты в безопасности. Видео уничтожено. Его больше нет. Я смог остановиться. Я смог переписать последний акт. Я не знаю, простишь ли ты меня. Я смею втайне надеяться, что как безумец, я заслуживаю снисхождения. Если же ты меня и не простишь, я все равно останусь в долгу перед тобой. Ведь ты дал мне чудо. Ты и есть мое божественное откровение. Я люблю тебя. Твой Шварц P.S. Я слышу, как ты открываешь входную дверь. Ты пришел ко мне. Сейчас я отправлю это письмо, а потом повторю тебе все лично. Я скажу тебе вслух то, чего не мог сказать раньше. Вот и момент истины. Ты уже стучишь в дверь моего кабинета. Робко, совсем легко, так привычно, так долгожданно.