Une faute avec des yeux bleues

До поры до времени все шло хорошо и, можно было бы даже сказать, замечательно. До тех пор, пока не появилась она. Тихая, ничем не примечательная, но какого-то хера сидящая около Филиппа. Около, блять, его Филиппа! — Прошу, блять, прощения, разрешите! — если бы у Шевалье было второе имя, то его бы звали Наглость. Так бесцеремонно расталкивать всех и лишь ради того, чтобы сесть на парту выше, чем сидел Орлеанский с незнакомкой мог только этот белокурый засранец. Разместив свою наглую задницу на парте, Лоррен свесил ноги, выразительно-недовольно смотря на Филиппа и девушку, которые только сейчас заметили его присутствие. — Я вам не мешаю? В голосе слышалась ревность, недовольство и нотки свежего скандала. Филипп чуял это. Слушал и ощущал, еще даже не обернувшись к парню, но краем глаза поглядывая на его ноги и выше, думая о том, что это в разы лучше, чем сидящая рядом с ним Мадам. — Кхм. Вообще-то мешаете, — недовольно отзывается девушка, задирая голову и смотря прямо в наглые глаза де Лоррена. — Твоей заднице удобно сидеть на парте? — сухо спрашивает Орлеанский, даже не удосужившись посмотреть на Шевалье, чем еще больше выбесил последнего. — Ей было бы удобней сидеть на твоем члене, — со всей любезностью в голосе отзывается белокурый, продолжая терзать Филиппа взглядом. Темнокурый закатывает глаза, игнорируя пошлую фразочку своего тезки. Возможно, если бы не сидящая рядом Генриетта, он бы позволил себе отшутиться, но только не при той, что могла сдать его со всеми внутренностями прямиком любимому братцу. — Филипп, кто этот юноша и почему он позволяет себе отпускать такие отвратительные фразочки? — в голосе девушки слышалось раздражение, но Орлеанский знал, что это лишь игра на публику, что ей плевать. Просто рядом могли быть те, кто мог бы донести до Луи все их слова. — Да, Филипп, будь добр пояснить, что за отвратительно… что за чудесная до отвращения Мисс сидит рядом с тобой. Я ведь ревную, — и на этих словах, совершенно не заботясь о девушке, Лоррен сползает вниз, вынуждая девушку отодвинуться и занимая свое место рядом со своей пассией. Филипп выдыхает, потирая пальцами переносицу и думая, как бы преподнести информацию так, чтобы ее адекватно воспринял де Лоррен. На чувства Генриетты ему было плевать. Она ни разу ему не нравилась и он не собирался ни встречаться с ней, ни играть с ней свадьбу, если бы не Людовик и его ненормальное желание все контролировать и делать всем «добро». — Понимаешь ли, это моя девушка и… — Что? Прости, блять, что ты сказал? — Шевалье бесцеремонно перебивает Филиппа, неверяще смотря в его голубые глаза, чувствуя, как его сердце сначала пронзили кинжалом, а после бездыханное тело утопили в океане, скрывающемся в этих восхитительных радужках. Он просто не мог поверить, что у Орлеанского кто-то есть. Он ведь все время был один, никаких намеков на вторую половинку. Нет, Лоррен, конечно, только сейчас вспомнил, что видел эту юную особу в твиттере у своего возлюбленного, но он и подумать не мог, что это будет девушка Филиппа. Слишком неестественно, отчужденно и холодно они вели себя друг с другом. Это была слишком предсказуемая реакция. Да, пусть они еще не так хорошо были знакомы, но кое-какие повадки Лоррена Филипп все же изучить успел. Это очевидно, что он начал ревновать, ведь все это время, что они провели бок о бок в универе он не подпускал к нему ни одну девушку или юношу, готовый прибить любого, кто посмеет дышать рядом с ним, он был готов выпустить когти и показать зубы, посмей его Месье кто-нибудь тронуть или, упаси вас Дьявол, обидеть. И это всегда не могло не умилять Орлеанского, ведь он сам был готов поступить таким же образом. Правда, юноша старался не думать о том, с кем Филипп проводит время на своих вечеринках, не желая себя лишний раз расстраивать любовными похождениями своего Шевалье. Он чувствовал, что, несмотря на это блядство, он все равно верен ему. Они были словно связаны одной веревкой, попавшись в любовные капканы друг друга. Так глупо осознавать, что влюблен в человека, который просто хочет с тобой переспать. — Филипп, успокойся, я сказал, что… — Успокоиться?! Успокоиться, Филипп?! Ты сейчас серьезно? — Шеви… — Я испытываю к тебе чувства, а ты смеешь крутить романы у меня за спиной?! — Да вы даже не встречаетесь! — не выдержала Генриетта, скрещивая руки на груди и хмуро смотря на повернувшегося к ней Лоррена. — Филипп, успокойся, не разводи драмы, я… Но закончить Орлеанскому не дал звонкий удар пощечины. Вот только ударили, отнюдь, не его. Девушка машинально прижала ладонь к покрасневшей щеке, с возмущением в глазах глядя на белокурого. По аудитории прокатилось удивленное «ууу», стоило Шевалье ударить незнакомку. Все знали, что блондин — довольно вспыльчивая и ревнивая натура, любящая разводить громкие скандалы и драмы на пустом месте, но еще никто ни разу не видел, чтобы он поднял руку на девушку. — Что… что ты сейчас сделал? — неверяще спросил Филипп у юноши, смотря на щеку Генриетты, где уже был виден бледный след от руки де Лоррена. — Ударил ее, — с вызовом в голосе ответил Шевалье, с прищуром смотря на Орлеанского и, кажется, не находя ничего дурного в своем поступке. Зато Филипп нашел в этом действие дурной жест. Да, он не любил Генриетту и испытывал симпатию и влюбленность к этой белокурой бестии, но бить девушек он ему не позволит. Сжав пальцы в кулак, Филипп замахнулся, попадая Лоррену в нос. Тот по инерции отклоняется назад, ошарашенно смотря на ударившего его темнокурого, касаясь пальцами своего носа, ощущая теплую кровь кончиками пальцев. Это разозлило его еще больше. Черт, да как он вообще смеет?! Шевалье повалил Орлеанского на откидные сидушки, тоже нанося ему удар, правда не такой четкий, более смазанный, попадая куда-то между скулой и губами. Нанести еще один удар ему не дали. Кто-то с верхнего ряда схватил его за руки, оттаскивая от Орлеанского, который со злостью в глазах смотрел на растрепанного юношу, не веря, что тот может быть таким жестоким. — Отпусти, блять! Не буду я его больше бить! — Филипп брыкается, с трудом заставляя державшего его Маршаля отступить, убирая руки и с негодованием глядя на своего одногруппника. Протискиваясь сквозь толпу полоумных студентов, Лоррен быстро покинул аудиторию, вытирая тыльной стороной ладони кровь, которая так и норовила скатиться к его губам и ниже, выпачкав его одежду. Он был возмущен и очень зол на Орлеанского. И, конечно, не хотелось этого признавать, но на себя он тоже был зол. Как он только не додумался спросить Филиппа об этой особе раньше, чтобы потом не было никаких недоразумений. Сталкер недоделанный. Чертов влюбленный придурок, который не учел такой проблемы. После всего произошедшего Филипп вряд ли так просто подпустит его к себе, вряд ли он простит и пощечину и драку. Блядство. *** — Не лезь в мои отношения, Генриетта, прошу тебя, — желания идти на пару не было от слова вообще. Так что Филипп потащил девушку вместе с собой в кафе, прочь из универа. Ему нужно было перестать злиться и взять себя в руки. — Если Луи узнает, что ты встречаешься с парнем, тем более с… — девушка замолчала, пытаясь подобрать нужное слово, задумчиво размешивая сахар в чае, — таким невоспитанным, то мы оба отхватим. Он сам мне сказал быть с тобой, что я могла сделать? — Пойти и потрахаться с ним, — зло отвечает Филипп, смотря на свою «девушку», которая тут же отвела глаза в сторону, краснея и поджимая губы. — Я сам разберусь с Луи. А ты, будь добра, не лезь ко мне и в мою жизнь. Даже если Луи тебе приказывает. Неловко повисшее молчание прерывает мелодия телефонного звонка. Филипп вздрагивает от неожиданности, вынимая телефон из кармана джинс, зло смотря сначала на экран, а после и на свою «возлюбленную». На экране было выведено «Луи». Наверняка ему уже донес кто-то о произошедшем, раз брат звонит. Надо же ему разобраться во всем и быть в курсе абсолютно всех дел, а особенно тех, которые касались его брата. — Да, Луи? Нет, мы с ней кафе. Да, все нормально. Неважно. Это неважно, Луи, я же сказал. Нет, мы просто… Черт, — звонок резко оборвался. И судя по тону Людовика тот был не особо доволен ответами младшего. Теперь у Филиппов могут быть неприятности. Орлеанский не хотел втягивать свою светловолосую бестию в их отношения с братом. И уж тем более он не хотел, чтобы ему досталось от Луи. У него были связи и втянуть Шевалье в проблемы для Людовика не составит труда. «Шеви, прости меня, нам нужно поговорить», — и Филипп решил, что, если он по возможности будет рядом со своим взломщиком, то тот будет в относительной безопасности. А это значит, что им необходимо встретиться и как можно скорее. А заодно и обсудить их конфликт. «Нам не о чем разговаривать, Филипп.» «Шевалье, пожалуйста, пока еще прошу по хорошему. Это важно!» Минут 10 телефон Орлеанского упрямо, словно издеваясь над ним, молчал. Юноша уже сам хотел звонить Филиппу, как от него пришло новое смс: «Встретимся в 19:00 по адресу: ******. Не опаздывай. И скажешь, что ты со мной». *** Сообщение Филиппа изначально показалось Орлеанскому странным, но он все же явился на встречу. А точнее на очередную вписку. В большой дом его запустила девушка, с порога попытавшись с ним флиртовать, но стоило темнокурому сказать, что он вместе с Лорреном, как девчушка тут же сникла, пропуская его, указывая вглубь дома, где, восседая на диванчике, сидел Шевалье, болтая с какими-то ребятами и мило улыбаясь им. Но, заметив вошедшего в комнату Филиппа, юноша встал, извиняясь, подходя к нему, беря его за руку и целуя его кисть. — Какая честь, Месье, что вы пришли. Не думал, что вы посетите это место. От слов Лоррена и поцелуя Филиппа пробил озноб. Настолько холодными были его слова и действия. Отчужденными, с послевкусием из обид и разочарований. Вырвав свою руку из его цепких пальцев, он сердито посмотрел на Шевалье, беря его под локоть и уводя вместе с собой в сторону, подальше от чужих глаз и ушей. — Прекрати паясничать, Филипп. Нам надо все выяснить, — Орлеанский внимательно смотрит в глаза напротив, пытаясь проявить мудрость и спокойствие, хотя последнее рядом с Лорреном было трудно проделывать. — Выяснить, что ты встречаешься с девушкой и даже не поставил меня в известность? Мне неприятно, Филипп! — де Лоррен скрестил руки на груди, хмуро смотря в глаза Орлеанского. Тот в свою очередь вздыхает, хмурясь, тушуясь и не сразу рассказывая Шевалье свою трагичную историю. Ему было неприятно говорить о том, что брат опекает его словно младенца, было стыдно о таком говорить, когда ты уже являешься взрослым и самостоятельным человеком. — Знаешь, твой брат полный мудак, — наконец изрек Шевалье, стоило ему услышать всю историю от начала до конца. Да, было неприятно, но то, что Орлеанский открылся ему, рассказал все, как есть, поделился с ним чем-то очень личным не могло не вызывать в нем желание обнять и пожалеть, принять и простить Филиппа, возможно, даже извиниться перед ним за сегодняшнюю драку, но это не точно. — Не говори так, — Филипп качает головой, хмуро смотря на Лоррена, ожидая его вердикта. Он не думал, что Шевалье его поймет. Думал, что тот опять закатит скандал и истерику у всех на глазах. Но нет, от принял его, услышал. Орлеанский мягко берет Лоррена за руку, переплетая их пальцы вместе, сжимая его ладонь в своей, с надеждой смотря в эти наглые глаза. И вдруг в этих самых наглых глазах на свете мелькнуло что-то такое, похожее на падающую звезду в ночном небе. Или это была искра любви, которую блондин искусно прятал зв своим ледяным сердцем? Черт знает. От этого жеста в груди у обоих, кажется, что-то щелкает, переключая их обоих на другую волну, в иную реальность, доступную лишь им обоим. В которой было комфортно лишь им одним. Филипп постепенно влился в эту тусовку, впервые чувствуя себя очень свободно. Ему нравилось общаться с присутствующими там людьми, он мог спокойно говорить все, что вздумается, зная, что тут нет людей брата, которые могли бы его сдать. Он мог пить и развлекаться по полной, пересекаясь с Лорреном, но лишь затем, чтобы перекинуться с ним парой пикап-фразочек и, лукаво улыбаясь, вновь разойтись, но не терять друг друга из виду, наблюдая. Да, пусть они и не проводили время друг с другом, но ни один из них не мог себе позволить начать флиртовать с другим человеком, прекрасно понимая, какие последствия это может повести за собой. — Не мое дело, конечно, но я бы на твоем месте не водил дружбы с Шевалье. Да и не встречался бы с ним, — фраза едва знакомого юноши вводит в ступор Орлеанского. Тот с задумчивым видом делает глоток алкогольного напитка, прежде чем что-либо ответить. — Это еще почему? — Потому что он ветреный юноша. Он всего лишь играет с тобой и твоими чувствами. Его стандартная схема. Знаешь, сколько он уже таким как ты разбил сердец? — А может ты просто завидуешь? — Завидую? Чему? Тому, что он высокомерный мудила? Пф, не смеши меня, Филипп. Слова звучали неприятно и отвратительно. И пусть оскорбляли не Орлеанского, а его пассию, где-то в груди он почувствовал как по телу вместе с кровью разливается злость и ненависть. Не задумываясь ни секунды, Филипп ударяет парня, с которым он еще пару минут назад дружелюбно беседовал, по лицу. Тот отшатывается, сжимая руки в кулаки, нанося ответный удар. Орлеанский отшатывается, проливая на себя алкогольный напиток, чувствуя как во рту скапливается теплая кровь из разбитой губы. Не особо заботясь о бокале и о его содержимом, темнокурый со злости бросает его на пол, слыша звонкий стук разбитого стекла, а после с кулаками кидается на обидчика Шевалье, валя его на пол, нанося четкие удары по его лицу. — Филипп?.. Че вы стоите как уебки?! — Лоррен заметил развернувшуюся на полу драку и, матерясь, полез выручать своего Месье, попадая под хаотичные удары незнакомого ему парня, пытаясь стащить его с распластавшегося на полу Филиппа. Когда это все же удалось, светлокурый пнул парня ногой куда-то в ребра, вызвав у него не то хриплый стон, не то хриплый смех. В любом случае звучало это отвратительно. — Филипп? Любовь моя, как ты? — де Лоррен почти сразу оказывается у лежащего на полу юноши, помогая ему осторожно сесть, обеспокоенно разглядывая его лицо. Выглядело не ахти, но, по крайней мере он успокаивал себя тем, что ни одна кость по его наблюдениям не сломана. Все остальное пустяки, заживет к следующей недели. Орлеанский промычал что-то нечленораздельно, принимая помощь, морщась. Они ушли с вечеринки слишком рано по меркам Шевалье. Но и черт с ним. Филиппу нужно было обработать раны, да и отдых бы ему явно не повредил. Было решено ехать на квартиру к Лоррену, а иначе Филипп бы отхватил от Луи по первое число. Впрочем, он и так отхватит от него, ему ведь по любому придется вернуться домой, так что Людовик в любом случае увидит следы побоев. Квартира Филиппа была не особо большой, но довольно уютной и обставленной со вкусом и некой роскошью. Оказавшись на кухне, Орлеанский с интересом рассматривал ее, пока белокурый ходил в ванную за аптечкой. — Тебе тоже досталось, — проговорил юноша, когда Филипп опустился на стул напротив него, неопределенно пожимая плечами. Свое собственное лицо сейчас заботило его меньше всего. — Ну и пусть. — Спасибо. — М? — Спасибо, что полез в драку вступаться за меня. — Я не мог не вступиться. Орлеанский чуть улыбается уголками губ, но после морщится, хмурясь, когда Шевалье начал промывать его лицо смоченным в воде ватным диском от засохшей крови. Было больно и неприятно, но Филипп старался стойко переносить все действия Лоррена, понимая, что своим болезненным шипением он лишь усугубит ситуацию, а ведь белокурый старался. И старался он исключительно ради него. — Теперь моя очередь, не убирай аптечку, — Филипп мягко накрыл кисть Шевалье своей ладонью, не позволяя тому закрыть аптечку. — Твое чудесное лицо нужно тоже обработать. — Вряд ли оно сейчас чудесное, — усмехается белокурый, но руку с белой крышки аптечки послушно убирая. — Тш, — Орлеанский покачал головой, приложив указательный палец к губам Шевалье, а тот, лукаво улыбнувшись, коснулся языком подушечки его пальца, норовя взять его в рот, но Филипп, усмехаясь, успел убрать палец до того, как блондин стал бы вытворять с ним не самые пристойные вещи. Филипп старался действовать нежно и аккуратно, боясь причинить своему тезке дополнительную боль. Он буквально с трепетом промывал и обрабатывал его ссадины, но де Лоррен все равно шипел от боли, позволяя себе отпускать комментарии по поводу того, что над ним издеваются и его мучают и вообще его никто не любит. — Шеви, пожалуйста, успокойся, я стараюсь быть очень нежным, а ты ведешь себя как капризный ребенок, — не выдержал Орлеанский, закатывая глаза и немного строго смотря на юношу. — Мне больно! Ты издеваешься надо мной, мон шери! — капризно воскликнул Лоррен, жалобно смотря на Орлеанского, поджимая губы и тем самым вызывая у темнокурого лишь желание смеяться. Настолько милым и забавным был блондин в этот момент. И ведь не скажешь, что это создание вытащило его из драки и вообще было готово порвать всех и вся, кто посмел бы обидеть Орлеанского. — Давай так, если ты посидишь тихо минутку, то я тебя поцелую? Лоррен явно не ожидал такого заманчивого предложения, пару секунд неверяще втыкая на довольно улыбающегося Филиппа, а после согласно кивнул, явно больше не собираясь стонать и причитать. Казалось бы, обычный поцелуй, что такого? Но для Лоррена он будет особенным, не таким, как предыдущие. Это будет поцелуй, который он завоюет не своей наглостью и бесцеремонностью, а искренностью и нежностью. Это будет другая победа. Более сладостная, чем другие. Орлеанский сдержал свое обещание. Как только он закончил, он мягко обхватил теплыми ладонями лицо белокурого, ближе притягивая его к себе и с нежностью целуя его манящие губы, чувствуя, как его осторожно обнимают за талию, с трепетом отвечая на поцелуй, сминая его губы своими, неспешно наслаждаясь ими, желая прочувствовать весь их вкус и всю их неповторимость. Они целовались долго. Достаточно долго для того, чтобы задохнуться или потеряться во времени. Достаточно долго, чтобы сойти с ума и раствориться в маняще-мягких губах другого.