Une faute avec des yeux bleues

Шевалье играл с чувствами Филиппа, но делал это так искусно и умело, что никто не замечал подвоха. Филипп же тоже вел свою игру, но более искреннюю, медленно подбираясь к этой белокурой бестии со спины, желая развязать атласные ленты его маски, чтобы стянуть ее, застать Лоррена врасплох, таким, каким он являлся на самом деле. А тот и не чувствовал подвоха. Блондин не привык, чтобы с ним были искренним, не привык к такому нежному обращению к себе, к глубоким и многозначительным взглядам, которыми его одаривал Орлеанский. Обычно все реагировали иначе, буквально тая от слов и жестов блондина, а Филипп был не таким. Он был другим. С иной волшебной реакцией. — Ну что, кто идет на последнюю пару? — живо интересуется Лоррен, когда одногруппники вышли с семинара, лениво потягиваясь и залезая в свои смартфоны. Франсуаза, держащая в руках журнал посещаемости, вопросительно вскинула изящную бровь вверх, догадываясь, что сейчас скажет эта белобрысая бестия и уже готовя свой ответ на это. — А ты что, не идешь? — вопросом на вопрос отвечает Орлеанский, смеряя де Лоррена внимательным взглядом, чуть склоняя голову набок. — Разумеется нет. Что там делать? — Шевалье вздергивает нос, смотря на Филиппа как на дурака. Как можно пойти на последнюю пару, если можно пойти домой? Тем более, что на этот вечер у блондина были большие планы. Намечалась крутая вписка, а это значит, что можно будет оторваться по полной, а такого шанса парень точно упустить не мог. — Учиться, Шевалье, учиться, — Филипп пожимает плечами, кажется, немного расстраиваясь. Да, пусть юноша был странной и взбаломошенно-страстной натурой, но это не означало, что Орлеанскому не нравилось проводить с ним время. Наоборот, ради этой белокурой бестии он и уходил по утрам на учебу, искренне улыбаясь и задорно смеясь. Все его подкаты поднимали настроение, несмотря на то, что и были банальными и немного глупыми. Но сам факт того, что они были обращены к нему уже льстил Филиппу, пусть он и не собирался так просто сдаваться на милость Лоррена, собираясь изрядно помучить его. Они закончат свои игры одновременно. Лишь когда один снимет маску, второй отдаст ему свое сердце. — У-у-у, кажется, ты разбил кое-кому сердце, Шевалье, — вклинивается в разговор самый миролюбивый человек в группе — Франсуаза де Ментенон. О том, что Лоррен намеревается расположить к себе новенького не знал только ленивый. И основная масса людей принимала это как очередную забаву. Ментенон была не такой. Она предпочитала не вмешиваться в подлые игры белокурой бестии, но она также видела состояние Орлеанского, который, словно росток цветка, тянулся к солнцу, впитывая любое его тепло. Вот только этот росток не учел, что это холодное ноябрьское солнце, способное лишь дразнить своими лучами и видом, даже и не думая согревать собой и давать свет для роста. Филипп вскидывает бровь вверх, непонимающе смотря на темнокурого. В его глазах могла бы мелькнуть насмешка, вот только не в этот раз. Не с, черт подери, Филиппом. Ради него он бы, пожалуй, согласился бы остаться на последнюю пару. Потому что даже порой самое холодное ноябрьское солнце способно подарить тепло. Вот только это солнце было слишком горделивым, чтобы так просто взять и сказать «ладно, я останусь». Но, благо, в своем упрямстве он не был одинок. Орлеанский тоже не собирался спускаться с вершины своей гордыни и приглашать Лоррена с собой на последнюю пару. Кто он, в конце концов, такой, чтобы заставлять человека что-то делать? Он не собирался перенимать эту мерзкую замашку своего брата. Если человек хочет чего-нибудь, он обязательно сделает это и без лишнего упрямства. — Филипп, просто пригласи его на последнюю пару. В этом нет ничего сложного. Шеви у нас очень гордый, должен же быть хоть кто-то умнее в этой ситуации, — вмешивается в разговор Франсуаза, смотря на парней и понимая, что у них никогда не получится выбить друг из друга хоть какую-то искру, пока они оба будут вести себя как упрямые бараны. Так что кто-то должен был им помочь в этом. — Что? Вот еще. Нужен он мне. Если бы он хотел пойти, то сам бы пошел, — фыркает темновласый, скрещивая руки на груди, с возмущением смотря на девушку. — Если пригласишь, то я с удовольствием пойду на последнюю пару, — вклинился де Лоррен, ухмыляясь и внимательно смотря на Орлеанского. В зависимости от того, что тот сейчас скажет будет понятно, в верном ли направлении шевалье взламывает его сердце. — Приглашаю вас на последнюю пару, шевалье де Лоррен, — ехидно-официально говорит Филипп, не особо веря в то, что эта белокурая бестия согласится. — С удовольствием составлю вам компанию, Месье, — парень отвешивает темнокурому поклон, а после, деловито взяв его под руку, он направляется с ним к лифтам. Орлеанский не имеет ничего против, слегка улыбаясь, с озорством в глазах смотря на своего кавалера и идя рядом с ним. Они сидели на самом верху в аудитории. Филиппу в этот раз было не до записи лекции, ведь все его внимание было приковано к Лоррену, который самозабвенно общался с ним обо всем и ни о чем. Возможно, думалось Орлеанскому, он странный юноша, который любит быть в центре внимания, но это лишь одна из его сторон. Он знал это. Был в этом уверен, ведь он видел как в этих зеленых глазах светится счастье; ведь он слышал его искренний смех, от которого ему и самому хотелось смеяться; ведь он видел, что только рядом с ним черти в его глазах надевают на рога нимбы, пока не горя желанием больше делать пакости. — Чем ты обычно занимаешься после учебы? — негромко спрашивает Филипп, лениво переписывая информацию со слайда и иногда поглядывая на Лоррена, залипающего в телефон и не думающего переписывать материал. — А? Еду домой. Сегодня собираюсь пойти весело проводить время. Хочешь со мной? — шевалье отрывается от телефона, даже выпрямляясь и садясь нормально и теперь внимательно смотря на темнокурого. Появиться на вписке с Филиппом было бы очень неплохо, ведь тем самым он бы дал всем понять, что он почти завоевал сердце своей новой жертвы, но с другой стороны он не мог так поступить. Ему просто было мерзко приводить в место разврата и алкоголя это светлое создание. Он не был создан для этого места. — Нет, пожалуй откажусь. Не сегодня, — Филипп усмехается, качая головой. В иной раз он бы и согласился, но теперь прекрасно понимал, что не сможет нормально реагировать на все происходящее. Все ведь знали, чем заканчиваются такие мероприятия, и пусть Орлеанский не очень хорошо знал своего тезку, что-то все равно подсказывало ему, что он не сможет отказаться от предложения хорошо и бурно провести ночь. А это привело бы к ревности со стороны Орлеанского. При чем он бы ревновал на пустом месте, ведь они с Шевалье даже не в отношениях. А давать ему лишний повод для насмешек и победных улыбок, пусть они и были восхитительны, не хотелось. — Ну, если вдруг надумаешь, пиши, повеселимся, — пожимает плечами Лоррен, немного расстраиваясь. Впрочем, это скоро пройдет. Стоит ему прийти на вечеринку, как он тут же перестанет грустить. — Буду иметь в виду, — усмехается юноша, кидая озорной взгляд на белокурую бестию. *** Он выглядел великолепно. Впрочем, как обычно великолепно. Лоррен ощущал на себе все внимательные и очарованные взгляды, но от этого не было приятно, как всегда. Нет, конечно, это не могло не радовать его самолюбие, но он вдруг с неприятной горечью осознал, что предпочел бы всем этим взглядам лишь один взгляд голубых глаз. Это напрягало, ведь у Шевалье создавалось впечатление того, что это его сердце взломали. Он никогда раньше не влюблялся в тех, с кем планировал переспать и бросить, а тут система дала сбой. Или просто у этих глубоких голубых глаз было противоядие от глупых взломов. В любом случае это не могло не настораживать. Стараясь не думать о том, что с ним творится, Филипп пожал руки некоторым знакомым юношам, а вот паре симпатичных девушек он просто поцеловал руки, обварожительно при этом улыбаясь. Ему просто жуть как было необходимо отвлечься. Так что он подошел к небольшому столику, на котором стояли алкоголь и закуски. Налив себе любимому портвейн, он сделал несколько глотков, оценивая ситуацию и думая, кто на этот раз станет его развлечением на ночь. Вокруг было много красивых людей, которым он мог просто улыбнуться и сделать пару комплиментов, и этого уже было бы достаточно для того, чтобы те раздвинули перед ним свои прекрасные ножки. Вскоре де Лоррен и правда смог отвлечься, увлекаясь алкоголем, играющей музыкой и общением с людьми, присутствующими на вписке. На его коленях уже восседал какой-то смазливый мальчишка, обнимающий его за шею и смеющийся над каждой шуткой блондина. Филипп и сам не понял, когда тот успел прилипнуть к нему, но ничего против этого не имея, лишь обнимая его за талию, изредка целуя в шею, ощущая запах его парфюма, да сигарет. Странное сочетание. Пьяный мозг юноши пытался вспомнить, как пахнет Орлеанский, но он не мог. Может, потому что был пьян. А может и потому, что просто не был с ним так близок, чтобы помнить это. Постепенно все стали разбредаться по закоулкам дома, не сдерживая своих животных желаний. Лоррен и сам пошел уединяться с мальчишкой, только сейчас понимая, что он не знает его имени. В любом другом случае он бы спросил его, а теперь понимал, что это все неважно. Что он не хочет знать, как его зовут. Прижав хрупкого брюнета к стене туалета, в котором они закрылись, Филипп впивается в его губы грубым поцелуем, кусая за губу и прокусывая ее до крови. Мальчишка тихо стонет, начиная дрожать и отвечая на этот жаркий поцелуй, руками отчаянно пытаясь стянуть с Шевалье одежду. Лоррен помогал себя раздевать, успевая стягивать и с юноши его одежду, но делая это чисто на автомате, безо всякого желания и рвения. Хотелось просто забыться, хотя что-то подсказывало ему, что это не поможет. Он бы мог продлить эту эйфорию, мог бы сидеть на полу в туалете и ловить кайф от мелко дрожащего тела и хрипло дышащего мальчишки, но он не хотел. Было мерзко и от самого себя, и от юноши, и от произошедшего. Но Шевалье не хотел. После того, как они оба кончили, он молча и слишком быстро натянул на себя одежду, умываясь в небольшом умывальнике. — Ты был чудесен, — коротко и сухо говорит блондин и удаляется под немой и ошарашенный взгляд незнакомца. Выйдя в основную комнату и заметив на столике пачку сигарет, Филипп берет ее, находя рядышком зажигалку, а после выходит на улицу, усаживаясь на ступеньки и закуривая сигарету. Никотин тут же наполнил легкие, сжимая изнутри грудную клетку, но лишь до того момента, пока Лоррен через нос не выпускает дым. Он чувствовал себя одиноко, хотя и знал, что вокруг него множество людей. Но легче от этого не становилось. Какой толк находится в толпе людей, если с ними ты не ощущаешь себя хорошо и комфортно? Шевалье покачал головой, усмехаясь. Филипп въелся в его кровь как чертов сигаретный дым. Он не мог вытравить его из своей головы, не мог забыть его глаза, в которых хотелось утопиться, не мог забыть его голос и милую улыбку. Это все буквально сводило его с ума. Словно бы он подсел на наркотик. Он знал, что пора «слезать» и брать себя в руки, но ему не хотелось. Отчаянно сильно не хотелось, ведь он никогда прежде не испытывал ничего подобного.