Край света и тьмы

В маленьком деревенском трактире царили теснота, шум и духота. Кормили тут всех из одного котла, порции были небольшими, но еда — более вкусной, чем офицерские пайки в заведениях Монетной Стражи. Курт сосредоточенно выскребал из деревянной миски остатки каши со свининой, когда к нему вразвалочку подошел Рольф. Вид у него был довольным и хитрым — наверняка опять ходил в штаб. В последнее время он подозрительно часто увивался вокруг капитана Зиглинды. — Тебе еще одно письмо, — Рольф взмахнул перед носом Курта конвертом. — Прямиком из дворца, небось? Тот нахмурился, отложил ложку и протянул руку: — Не твое дело. Дай сюда. Ухмылочка приятеля стала окончательно похабной. Он покрутил письмо, посмотрел на просвет и даже понюхал: — Бабенку из благородных приручил? Вон, почерк какой, весь в завитушках. И печать сургучная, с гербом. Видать, хорошенько приласкал, раз уже третье строчит. Ну, колись, кто она? Какая на ощупь? Желаю знать все подробности! — Отстань! — буркнул Курт, вырвал из его рук конверт и вышел из трактира. На то, чтобы отшутиться, у него не было ни сил, ни желания. Настроение который день держалось на отметке «паршиво». Кампания, изначально заявленная, как акция по устрашению взбунтовавшегося города, незаметно превратилась в двухмесячную беготню по лесам и болотам за бунтарями, ушедшими в партизаны. Долгие патрули, мелкие и бессмысленные стычки, нервирующие засады, вечные холод и сырость, постоянный недосып, а часто — нехватка продовольствия и боеприпасов — действовали на солдат разлагающе. Злыми, как осы, ходили все — что офицеры, что рядовые. Свою роту Курт держал в ежовых рукавицах, но на отдыхе между вылазками его бойцы успевали наслушаться товарищей из других подразделений, и тоже потихоньку начинали роптать. К тому же он умудрился словить пулю в бедро, и рана никак не желала заживать, заставляя хромать. Но генерал Торстен сказал Зиглинде, что принцу д’Орсею позарез нужна голова зачинщика, и его совершенно не волновало, как эту голову добудут. Проклятый принц, язву ему в печень! И далась ему эта голова... Да мятежный бургомистр наверняка уже давным-давно окочурился от беготни, холода и недоедания. Курт неприязненно покосился на письмо в своей руке. Еще одна причина не любить принца. Сделал из него посмешище на весь батальон! «Гувернантка», «наседка», «кормилица» — чего он только не наслушался за эти полгода. И это сейчас, когда принцевы сопляки еще мелкие и в частых тренировках не нуждаются. А что ему делать дальше, когда нужно будет встречаться с ними ежедневно? Курт обреченно вздохнул и отправился на конюшню, чтобы вскрыть конверт без помех. Пусть лучше и дальше думают, что ему строчит письма какая-нибудь дамочка. Первым выпал листок, заполненный торопливыми буквами и украшенный парой клякс. Это от Константина, разумеется. «Добрый день, мастер Курт! Я же угадал, сейчас день? Ну, просто от Серены до вашей дыры ровно двое суток езды, и вряд ли курьер поскачет ночью. Как там твои подвиги? Много мятежников убил? Надеюсь, ты поймаешь самого главного уже скоро, а то мы начинаем скучать. И бегать по плацу без тебя вовсе не так весело. У меня получилось подтянуться на перекладине целых восемь раз! А у кузины — всего пять, но ей простительно, она же девочка, да и младше меня на целый год. Хотя, когда мы подрались вчера с противным Пьером Леграном, глаз ему подбила именно она. Жду, когда начнем тренироваться с оружием — я бы вызвал этого дурака на дуэль. Будет знать, как обзываться! Но вообще, у нас тут скучно. Опять новый бесполезный урок прибавили — астрономию. Думал, будем смотреть в телескоп на звезды, а там опять надо считать. На войне, наверное, веселее. Разъезжай себе на коне, размахивай мечом, убивай врагов. Кузина со мной спорила, но что бы она понимала! Именно война делает нас настоящими людьми, так ведь? У тебя уже появились новые шрамы? Они очень здорово выглядят — героически. Тоже хочу что-нибудь такое. Но пока мне просто расквасили нос, и он опух. Совершенно не героически, эх. А можешь привезти что-нибудь с войны? Не голову, ей пусть отец радуется. Но настоящий трофейный кинжал, например? Ну ладно, я уже устал писать. Возвращайся поскорее! К.». Второе послание выглядело куда более опрятно. Почерк со старательными завитушками принадлежал как раз Гринблад. «Здравствуй, дорогой лейтенант Курт! Сегодня исполнилось ровно два месяца, как ты уехал. Искренне надеюсь, что твои дела неплохи: ты не ранен, не голодаешь и не мерзнешь. У Полли, нашей горничной, был кузен Виктор, который тоже служил в Монетной Страже, но не в нашей, а в телемской. Она недавно рассказала мне, что, когда он бежал в атаку под обстрелом пушек, ему оторвало руку, и он чуть не умер. Но из Стражи ему пришлось уйти, и он стал нищим, а потом все-таки умер, только уже от малихора. Я не спала всю ночь, думала о тебе. Дядя Клод меня успокоил, сказал, что у бунтовщиков нет пушек. Но ведь есть ружья! Мне кажется, что война — это ужасно, мы даже поспорили из-за этого с Константином. Было бы просто замечательно, если бы вы успели поймать главных заговорщиков до первого снега. Мама говорит, если успеете — дядя выплатит вам премию. Потому что зимой воевать дороже. Я была бы очень признательна, если бы ты нам хоть раз ответил. Мы с Константином очень без тебя скучаем и ждем. С наилучшими пожеланиями, леди де Сарде». Курт насмешливо фыркнул, вложил оба письма обратно в конверт и бережно спрятал его за пазуху. Пожалуй, надо бы действительно черкнуть им как-нибудь пару строк в ответ. Он зашагал к своей роте. Завтра выступать в новый рейд, следовало проверить обмундирование и состояние солдат. И провести с ними воспитательную беседу. По необъяснимым причинам настроение с отметки «паршиво» сдвинулось на «сносно». Все-таки здорово, что у бунтовщиков нет пушек.