Unseen

Не знаю, каким образом, но я успеваю лишь моргнуть перед тем, как оказаться на лестничной клетке около своей квартиры. Пошатываюсь от легкого головокружения, все тело будто покалывает маленькими иголками, ноги подкашиваются. Смотрю на ладони, пытаясь сфокусировать зрение и унять дрожь в руках. Грудь тяжело вздымается, каждый вдох сопровождается несколькими громкими ударами сердца, и складывается ощущение, что если я позволю панике взять надо мной верх, то на меня тут же настучат санитарам, которые с удовольствием нацепят на меня смирительную рубашку. Нужно сохранять спокойствие, но… вдруг я действительно сошла с ума? — Ты привыкнешь, — неловко улыбается Лиам. — Меня первое время вообще выворачивало наизнанку. — Я даже не хочу знать, что ты имеешь в виду, Пейн. Отлично, всего за пару минут я стала героиней фэнтезийного фильма, в котором убийства, суперспособности и перемещение в пространстве являются обычным делом, и все вокруг об этом знают. Все, кроме меня. Нет, все-таки это просто дурацкий сон. Сейчас я проснусь, на кухне Сая будет готовить тосты с авокадо, а потом я пойду на работу. Потому что в реальной жизни всего, что я увидела пару минут назад, просто не бывает. В себя меня приводит звонкий удар. Я оборачиваюсь и вижу нашу соседку, которая роняет пустое мусорное ведро. Ее глаза по размеру больше похожи на два гигантских пончика, и я сразу понимаю, что она стала свидетельницей того, мы оказались около моей квартиры — эффектно появились из ниоткуда точно так же, как Лиам и его новый дружок в вагоне метро. — Не надо было есть просроченный йогурт, у меня от него всегда галлюцинации, — говорит она и со спокойным видом заходит в квартиру, закрыв за собой дверь. Круто, мне бы хоть каплю ее спокойствия. В голове крутится столько вопросов, но у меня не хватает смелости, чтобы их задать, потому что даже в собственных мыслях они звучат абсурдно. Не знаю, что только что произошло, но это явно выходит за рамки моих каждодневных нормальных дел. По субботам я обычно читаю книжки, а не смотрю на то, как убивают людей. — Какого черта? — это все, что я могу произнести. Оглядываюсь по сторонам, будто я сумасшедшая. Я не пытаюсь кого-то найти, скорее, наоборот — пытаюсь убедиться в том, что парней рядом со мной нет и что все, что случилось в метро, это мой идиотский сон, но картинка вокруг меня выглядит слишком реально, чтобы быть неправдой. Старая лестничная клетка с нарисованными на стенах маленькими граффити, холодный воздух из открытого окна пробирается внутрь дома, но я абсолютно не чувствую холода. Прямо на меня смотрят двое парней — Лиам стыдливо бегает взглядом от меня до тусклой лампочки на потолке, а вот его друг нагло осматривает меня, сложив руки на груди. Шатен выглядит так, словно устал находится со мной рядом, но сейчас меня это не особо заботит — не каждый день видишь, как у человека в нескольких метрах от тебя в руке появляется настоящая молния. Пусть строит из себя крутого сколько угодно, пока я не получу ответы на все свои вопросы, он никуда не уйдет. — Может, — недовольно произносит шатен, — мы уже зайдем в квартиру? Надеюсь, что там обстановка получше, чем тут, эти стены нагоняют на меня суицидальные мысли, — он брезгливо оглядывает пол, на котором остались липкие пятна — должно быть кто-то пролил пиво. — Мы никуда не зайдем, пока вы оба не объясните мне, что происходит, — отрезаю я, преграждая путь к двери шатену с голубыми глазами, на что он лишь смотрит на меня сверху вниз и усмехается. — Это тебе должна была объяснить твоя мать, — парень устало потирает переносицу. — И почему мы всегда должны выполнять работу за остальных? — Да кто ты вообще такой? — мое терпение подходит к концу, и, клянусь, скоро я наброшусь на этого любителя стиля девяностых. — Луи Томлинсон, — спокойно здоровается он, протягивая руку, и сам берет мою ладонь, активно тряся в знак приветствия. — Вот и познакомились, Рори, теперь можем зайти внутрь? Тут пахнет каким-то дерьмом, и меня уже начинает мутить от этого запаха и нашего разговора. — Откуда ты… — хочу спросить, откуда он знает мое имя, но потом перевожу взгляд на Пейна, и догадываюсь сама. — Понятно, — усмехаюсь я, — снова твои приколы? Завязывай Лиам, в этот раз это перешло все границы. Пейн любит подшутить надо мной. В последний раз, когда он притворился, что у него эпилепсия, я вызвала скорую, которая была уже у его дома, когда он признался, что это была всего лишь шутка. Нас оштрафовали за ложный вызов, но хуже всего было то, что я действительно повелась на его представление и пыталась хоть как-то помочь, пока ехала скорая. После этого я зарядила Пейну прямо в глаз, он еще несколько дней ходил в солнечных очках, скрывая синяк. — Понятно, — вздыхает Луи, поправляя пальцами свою челку. — Время семейных разборок, ничего страшного, мы подождем, пока вы все решите. — Рори, я знаю, что ты сейчас… в замешательстве, но дай мне минуту, и я все объясню. Киваю в знак разрешения, но Пейн виновато смотрит на меня и произносит: — Вообще-то, мне понадобится чуть больше минуты, очень много всяких нюансов. — Либо вы оба объясняете мне, что происходит, либо сваливаете отсюда нахрен и никогда в жизни больше не попадаетесь мне на глаза! — Брайтман, тебя слышно даже в квартире, ты перекрикиваешь передачу по телевизору. Я ждала этот выпуск всю неделю, но из-за твоего крика ни черта не слышно. Дверь открывается, и на пороге появляется Сая. Она замирает, приоткрыв от удивления рот, когда взглядом встречается с убийцей в кровавой толстовке. — Какие люди! — довольно усмехается она. — Так значит тебе и правда прилетело от перцового баллончика? — Ты же знаешь, я еще тот любитель острых ощущений, — отмахивается шатен. — Не могу поверить, что ты и правда здесь, Томлинсон, — Лан делает несколько шагов навстречу парня, и он дружелюбно обнимает ее, трепля по голове. Сая крепко сцепляет руки вокруг его талии, и ее даже не смущает, что толстовка Луи вся запачкана кровью. — Решил взять себе отпуск на пару дней, — с улыбкой произносит Томлинсон. — Кто же знал, что мои каникулы так сильно обломает одна блондинка. — Ты знаешь его?! Не знаю, что удивляет меня больше: люди без глаз, двойное убийство и перемещение в пространстве, либо тот факт, что Сая знакома с этим Луи Томлинсоном, кем бы он ни был. Не только знакома, она еще и широко улыбается ему. Когда я прихожу домой, Сая смотрит на меня так, словно я ошиблась дверью и забралась к ней в квартиру, чтобы украсть все ароматические масла и палочки, а сейчас она лезет с объятиями к сомнительному парню, который убил ножом двоих людей? — Давайте зайдем, — кивает Лиам головой на входную дверь, и Лан делает шаг в сторону, пропуская всех внутрь. Все не торопясь заходят в квартиру, обсуждая дела друг друга и спрашивая, как поживают люди, имен которых я не знаю, и это доводит меня до точки кипения. — Простите, что прерываю ваше путешествие по волнам памяти, но может уже хоть кто-нибудь мне объяснит, что все это значит? — взрываюсь я и резко подхожу к двери, с грохотом ее закрывая. Чувствую, как ладони начинает покалывать, и я сжимаю их в кулаки, чтобы не отвлекаться на дурацкую аллергию, которая как всегда появляется не вовремя. — Кажется, у кого-то ПМС, — равнодушно бросает Луи, но я замечаю, как заинтересованно он смотрит на мои ладони. — Дам тебе первый и последний бесплатный совет — не размахивай сейчас руками, ничего хорошего из этого не выйдет. В гостиной стоит гробовая тишина, я по очереди смотрю на всех, но останавливаю гневный взгляд на Сае, которая смотрит куда угодно, но не на меня. — Вы что, реально не сказали ей ничего? — Томлинсон выглядывает из-за шеренги, в которую выстроились эти трое, и смотрит на Лан, слегка приподняв бровь. — Отвали, Томмо, это оказалось немного сложнее, чем мы предполагали. — У вас же было куча времени, что вы вообще делали? Смотрели бабские ромкомы и заказывали пиццу по акции? — Между прочим, пепперони с двойным сыром просто бомба, — скромно добавляет Пейн. — Если что, я все еще стою здесь и жду объяснений, — зло складываю руки на груди. — Так что сейчас самое время для того, чтобы рассказать мне то, вы что хотели. — Рори, — Сая тяжело выдыхает, запрокидывая голову назад, — я знаю, что во все это будет сложно поверить, но, прошу, просто выслушай нас до конца. В фильмах такие слова не сулят ничего хорошего, и я уже не уверена, хочу ли я знать всю правду того, что происходит. — Ты не просто девушка, Рори. Вообще-то, мы тут все не обычные люди, — пока Лан начинает объяснять мне какую-то удивительную историю, шатен идет на кухню и по-хозяйски открывает верхние полки шкафчика, вытаскивая оттуда тарелку с конфетами. — Черт, как более деликатно преподнести эту информацию взрослому человеку? — Не тяни кота за яйца, Лан. Ты полубог, Брайтман. Бум, вот тебе правда, — обыденно заявляет Луи, выбрасывая шуршащий фантик от конфеты на стол. И тут я начинаю так громко смеяться, что меня саму это пугает. — Слушай, — говорю я, пытаясь успокоиться, — не знаю, где тебя откопал Лиам, — обращаюсь к оторопевшему Томлинсону, который начинает жевать несчастную конфету медленнее, — но играешь ты правдоподобно, я даже поверила на секунду. Все, Пейн, сворачивай лавочку, твой розыгрыш удался, но я очень устала и хочу отдохнуть. Уже иду в комнату, но замечаю встревоженные переглядывания всех, включая Томлинсона, и тут я понимаю, что… это не розыгрыш и не идиотский прикол авторства Лиама Пейна. Сканирую друга взглядом — он выглядел таким виноватым и нерешительным только один раз в жизни, когда уронил мой кошелек с зарплатой в пруд в местном парке. — Нет, — усмехаюсь я, качая головой, — это нереально. — Возможно, мы не те люди, которые должны тебе рассказывать об этом, — вновь начинает Сая, — но мы единственные, кто может это сделать. Во мне все еще сидит мысль, что все это репортаж для глупой передачи в стиле «Скрытая камера», и если я хотя бы на секунду поверю в то, о чем говорит эта троица, то мое глупое выражение лица будут транслировать по всем телевизорам Балтимора. — Ты никогда не задумывалась о том, почему всем детям на ночь читали сказки, а тебе древнегреческие мифы? — спрашивает Лиам, и я сразу же вспоминаю свою бабушку. — Классический прием, — фыркает Томлинсон, принимаясь заваривать чай в кружке с надписью «ненавижу понедельники». — Буду относиться к своей внучке, как к особенной, но ничего ей не скажу, чтобы потом, в самый важный момент, она в непонимании выпучивала глаза и кивала как китайский болванчик. Кстати, у вас есть зеленый чай? — Это правда, Рори. Все, что ты слышала о Богах, об Олимпе и Тартаре, нимфах, божествах и монстрах — все это правда, и ты часть этого мира. Меня будто ударяют пыльным мешком по голове, и я не совсем понимаю, как реагировать на сказанное Лиамом. Мне стоит вызвать санитара или сразу звонить в 9-1-1, потому что, кажется, у всех массово и капитально поехала крыша. — Я что, по-вашему, долбанный Перси Джексон? Я никогда не была из тех, кто ждал свое одиннадцатилетие, чтобы получить письмо из Хогвартса, не хотела попасть на голодные игры, не мечтала о парне-вампире, я вообще не верила в сказки и не думала, что что-то выдуманное возможно, поэтому сейчас эта информация не вызывает у меня восторга или волнения, напротив, только тревогу и осознание того, что моя нормальная человеческая жизнь меня вполне устраивает. Мне не нужна магия и суперспособности, я просто хочу работать и учиться, как все обычные люди. — Ты ребенок от Бога и человека, — твердо и быстро произносит Пейн, надеясь на то, что с этого раза я полностью приму информацию. Но не каждый день ваш друг говорит вам о том, что вы полубог. — Секунду, — усмехаюсь я, — вы сказали, что я дочь «бога», — пальцами изображаю кавычки, на что Луи тихо цокает. — Но моя мать не особо-то и тянет на «Мисс Мэриленд», не говоря уже про что-то божественное. В голове автоматически возникает образ Айлы после ее недельных гулянок. Если боги действительно такие, то я не удивляюсь тому, что Канье Уэст хочет стать президентом, терроризм процветает, а в кино идет пятидесятая часть «Форсажа» — должно быть, боги положили на этот мир огромный хрен. — А кто говорил про твою мать? — Томлинсон даже не смотрит на меня, когда это произносит, продолжая вальяжно расхаживать по квартире с кружкой чая, рассматривая книги на полках, словно он долбанная английская королева. Если сейчас они говорят правду, то картинка, как бы странно это не звучало, начинает постепенно складываться в голове. — Мой отец бог? — Сегодня что, парад очевидных вопросов? — Нет, сегодня день бесполезных язвительных комментариев от человека, которого даже ни о чем не спрашивают, — огрызаюсь я. — Ты знаешь, что иногда Боги спускались на землю и влюблялись в людей, — подключается Сая. — Так и произошло: твоя мама влюбилась в Бога, и появилась ты. Это и есть та причина, по которой ты никогда не видела отца, мы тоже своих предков не видели. — Только на картинках, — соглашается Лиам. — Но все мы знаем, что там изображена неправда. Это все равно, что смотреть на фотки Кендалл Дженнер — восемьдесят процентов из них фотошоп. — Это невозможно, — качаю головой я. — Если вы сидите на анаше или экстази, то лучше скажите об этом сразу, сейчас вылечить наркозависимость проще простого. Обещаю, что я вас не кину и буду поддерживать, пока кто-то не умрет от ломки. — Ты ведь замечала в себе кое-что необычное, — Сая игнорирует мои комментарии, которые никак не относятся к делу. — Твои ладони, — опускаю взгляд на руки, до сих пор сжатые в кулаках, — это не аллергия, твоя сила заключается в руках. Ты никогда не пользовалась ей, но применение силы заложено в тебе с самого рождения, поэтому она и вырывается наружу. — И какая же у меня сила? — Этого никто не знает, она у каждого индивидуальна, — отвечает Лиам. — Я могу перемещаться во времени и пространстве, именно поэтому ты часто испытывала ощущение дежавю рядом со мной — я возвращался на несколько мгновений назад, если понимал, что говорю что-то не то и выдаю себя раньше положенного. Сразу же вспоминаю сегодняшнее утро в торговом центре, когда мне показалось, что я два раза задаю Лиаму один и тот же вопрос. — Твои ладони начинают гореть только тогда, когда ты нервничаешь или боишься, — нехотя киваю Сае, потому что она оказывается права. — Ты не можешь держать под контролем силу, поэтому она возникает сама в период сильнейших переживаний, это что-то вроде защитной реакции. Тебя никто не учил контролировать и пользоваться своими способностями, но после полного совершеннолетия это неизбежно — они будут вырываться самостоятельно, и если ты не научишься ими управлять, то все может закончиться очень плохо. — Например? — Например, твоей смертью, — легко заканчивает Луи, делая глоток чая. Просто замечательно. — Допустим, что все, о чем вы сейчас говорите, правда, — говорю медленно, будто пытаюсь саму себя убедить в том, что это действительно так. — Почему вы говорите мне об этом только сейчас? Мы знакомы год, Лиам, — поворачиваюсь к Пейну, который виновато смотрит на меня. — За целый год ты не сказал ни слова. Ты единственный человек, которому я доверяла все, Ли, а ты не сказал мне о том, кем я на самом деле являюсь? — Я не мог сказать тебе, — в карих глазах Пейна читается сожаление и растерянность. — Если бы от меня это зависело, то я рассказал бы тебе все сразу же. Прости. — Почему ты не сказал этого раньше? — настаиваю на своем я. — Я расскажу тебе все, обещаю, но только тогда, когда мы все будем в безопасности. Сейчас у нас слишком мало времени, а рассказ достаточно долгий, примерно на две пачки попкорна. — Ничего страшного, — издает смешок Томлинсон. — Ты ждала правды год, сможешь подождать еще немного. Ну все, он меня достал. Резко разворачиваюсь, впившись злым взглядом в заносчивого парня в окровавленной толстовке. По всему телу разливается жар, ладони начинают гореть, и вместо того, чтобы сжать руки в кулаки, я решаю расслабиться и немного пошевелить кончиками пальцев — заодно и пойму, обманывают меня, рассказывая о способностях, или нет. Ухмылка с лица парня медленно исчезает, и он резко устремляет взгляд вниз. — Что за хрень, Брайтман? — Томлинсон перепрыгивает с ноги на ногу, будто стоит на горячих углях. — Выключай свою сковородку! — Она что, подогревает подошву его обуви? — тихо спрашивает Сая Пейна. — Ли, это значит… — Ускорение молекул. — Ничего себе, я не думала, что ты знаешь что-то умнее, чем слово «энциклопедия». — Хотя бы ты не заводись, терияки. — Заканчивай, Жанна Д’арк! — Томлинсон перекатывается с пятки на носок, постоянно передвигаясь по комнате. Гипнотизирую Луи взглядом, не в силах его отвести. Состояние такое, будто я готова упасть в обморок: все вокруг становится темным и мутным, комната кружится, и я даже не знаю, как умудряюсь стоять на ногах, голоса слышны так, словно я нахожусь в огромном аквариуме, но я продолжаю смотреть Томлинсону прямо в глаза, сжигая подошву его кроссовок, едва перебирая пальцами на руках. — Притормози, Рори! — Лиам кладет руку мне на плечо, и только из-за того, что я отвлекаюсь, все заканчивается. Комната в миг прекращает движение, голоса слышны отчетливо, а зрение становится ясным. Ого, это был настоящий приход. — Это мои любимые кроссовки, Брайтман! — возмущается Луи, ставя кружку на стол. Подошва его обуви обгорела, а внизу на джинсах остались черные пятна, словно их намазали углем. — Да что со мной не так? — отчаянно спрашиваю я, смотря на спаленные шнурки Томлинсона, а потом на свои руки. Никогда бы не подумала, что в какой-то момент начну бояться саму себя. — Все в порядке, — успокаивает меня Сая, но я замечаю ее встревоженный взгляд. — Ты решила попробовать воспользоваться своей силой, но пока не можешь ее контролировать, поэтому тебе сложно остановиться. — А можно как-то отмотать время назад, чтобы я не знала обо всех этих богах и способностях, чтобы у меня не было этой долбаной силы? — взрываюсь я и непроизвольно взмахиваю рукой, отчего ваза на кухонном гарнитуре мгновенно лопается и разлетается на сотни маленьких осколков. — Эй-эй-эй, — Томлинсон встает передо мной, опуская руки на плечи. — Гарри Поттер, если ты сейчас не успокоишься, то переубиваешь всех к чертям. У меня, знаешь ли, еще куча планов, тем более мне совсем не хотелось бы умирать в этой… — Луи брезгливо осматривает нашу квартиру, — в этом месте. Всегда думал, что я достоин более героической смерти. Заглядываю в голубые глаза, чувствую, как пальцы Луи успокаивающе разминают плечи, и учащенное дыхание понемногу приходит в норму. Закрываю глаза и стараюсь забыть о жжении в ладонях, думая о чем-то отдаленном, вроде карибских пляжей и пина коладе с засахаренными вишнями, которую специально для меня подносит Райан Рейнольдс без футболки. Странно, но работает. — И что делать дальше? — озвучиваю вопрос я, который последние пару минут пульсирует у меня в голове, отдаваясь сильной болью в висках и полным непониманием. Что-то мне подсказывает, что мне больше не придется работать в кафе, навещать Айлу раз в месяц и мечтать о поступлении на факультет истории искусств. По всем законам жанра фэнтезийного кино такие непримечательные люди как я, которые в момент узнают о своих сверхспособностях, покидают город и отправляются спасать мир. — А дальше мы все вместе поедем на вечернюю ярмарку, купим сахарную вату и покатаемся на розовых пони, — с нарочито довольной улыбкой произносит Луи. — Это ведь самый очевидный исход после всего сказанного нами. — Нам придется уехать, — начинает Сая, но я выставляю руки вперед, прося ее остановиться. — Причем как можно скорее. И не могла бы ты не размахивать передо мной руками? — Да, конечно, уехать. Только захвачу свой медицинский полис, и можем выдвигаться на Олимп. — Рори, это… — Мне срочно нужно покурить. Хватаю пачку сигарет и куртку, вылетая из квартиры, словно мне дали мощный пинок под задницу для ускорения. Выбегаю на улицу в расстегнутой куртке, холодный ветер поднимает вверх мои волосы. Накрываю лицо руками, ледяными пальцами пытаясь привести себя в чувство, и сажусь на бордюр, закуривая сигарету. Я дочь бога? Звучит настолько же абсурдно, как если бы мне сказали, что на самом деле я была рождена в другой вселенной, где все девушки ходят в желтом, а парни едят только помидоры, призывая радугу по четвергам, а на землю меня спустили инопланетяне на своем модном космическом корабле, украшенным плакатами Джастина Бибера. Дым проникает в легкие, мне становится гораздо легче, и я прикрываю глаза. Несмотря на то, что вся эта история кажется полным бредом, она объясняет многие вещи: частые ощущения дежавю с Лиамом, скрытность Саи, непонятных людей, которых я встречала в последние несколько дней, мою аллергию, почему я никогда не видела отца. Но в этой истории все равно есть пробелы. Почему моя мать не рассказала мне об этом? Почему не рассказала бабушка? Что со мной будет дальше? Мне придется оставить дом и работу, мечты об учебе, но ради чего? Буду ли я спасать человечество как Кларк Кент, или меня поймают ФБР и будут использовать как подопытную мышь? Как так получилось, что в один вечер вся моя жизнь рухнула, а те, кого я считала друзьями, столько времени врали мне в лицо? Перемещения в пространстве и времени, молнии, магический дым — может, они еще и единорогов грудью вскармливают? Чем больше я начинаю думать об этом, тем больше и верить, и мне становится сложно отличить реальность от… господи, да о какой реальности я вообще говорю. Мысли разбредаются, словно многочисленные ходы в лабиринте, переплетаясь, соединяясь и снова расходясь. Из лабиринта в моей голове, похоже, нет выхода. Сзади меня слышится щелчок зажигалки, и через секунду справа от меня на бордюр присаживается Луи. — Многовато информации для одного вечера, да? Особенно для тебя. — Это что еще значит? — Как я успел заметить, а я считаю себя очень наблюдательным человеком, ты не особо отличаешься сообразительностью и умом. Но прежде чем ты подогреешь мою задницу, должен сказать, что держалась ты не так плохо. Я ставил пятьдесят баксов на то, что ты впадешь в истерику и расплачешься. Профиль Томлинсона освещает мутный свет от фонаря. Его скулы кажутся такими острыми, что о них запросто можно порезаться, только прикоснувшись, обычно светлые глаза в полумраке кажутся темно-синими, косая челка из-под капюшона падает на глаза. Опускаю взгляд вниз и натыкаюсь на следы крови на красной толстовке Луи. — Кто это был? — Томлинсон следит за моим взглядом и также опускает голову, рассматривая багровые пятна. — Ангелы, — коротко отвечает он, затягиваясь. — Не очень-то они были и похожи на ангелов. — У каждого дерьма есть красивое название, — хмыкает Луи. — Это что-то вроде падших ангелов, мы называем их пустыми — полубоги, чей разум использует Кронос, или люди, которые продают ему свои души и прислуживают в надежде обрести бессмертие или божественные способности, чтобы когда-нибудь взойти на Олимп. — Кронос? — уточняю я. — Ты имеешь в виду титана из древнегреческих мифов? —  Томлинсон удивленно поднимает бровь. — Должен сказать, что я приятно удивлен тому, что ты знаешь хоть какие-то базовые вещи. — Это какое-то безумие, — качаю головой. — Зачем им нападать на меня? — Ты единственная из детей двенадцати Богов-Олимпийцев, кто остался в неведении о своей настоящей судьбе. К тому же, ты легкая добыча, потому что разгуливаешь по Балтимору, как по Бродвею, да еще и без особого присмотра. — Боги-Олимпийцы, отлично, — бубню себе под нос я. — Раскрываются все более интересные детали моей жизни. Даже если я и осталась такая одна, зачем они… — Они хотят тебя убить, — просто отвечает Луи, разглядывая медленно тлеющую сигарету. — Посмотрел на тебя лично, теперь убедился, почему они так сильно этого хотят, ты просто невыносимо упрямая. Я усмехаюсь и качаю головой, закуривая вторую сигарету. Томлинсон ловко достает еще одну из-за своего уха, маленькое пламя зажигалки на секунду озаряет его лицо, и я пользуюсь этим шансом, чтобы получше разглядеть Луи. — Почему именно сейчас? За двадцать один год ничего подобного, а тут за несколько дней сразу трое придурков. Забыла, как вы их называете. — Пустые, — напоминает Томлинсон. — Они ищут полубога по запаху, особенно он чувствуется в момент использования силы. Сначала ты жила со своей матерью, от которой пахло наркотой и бухлом, как от роты пьяных солдат, а потом с Саей, которая специально зажигала свечки и устраивала ароматерапию, чтобы перебить твой запах. Плюс, дерьмовая работа в кафе помогала, потому что запах вашей жареной курицы еще хуже, чем духи моей троюродной бабушки — что-то среднее между кетчупом и дохлой кошкой. А сейчас твои способности становятся слишком сильными, чтобы маскировать их под запахом свечек за доллар. — Значит, Сая защищала меня, — киваю сама себе, принимая информацию. — И Лиам тоже. — Да, ребятам не повезло. Возможно, это действительно была ложь во благо — Лиам и Сая хотели уберечь меня, но неужели за все это время они не могли посвятить меня в правду моей же жизни? Около трехсот шестидесяти пяти дней я зря работала в кафе, терпела Шона, свою мать, искала любую подработку. Все, что было сделано за это время время, было сделано впустую. Чувствую на себе взгляд Томлинсона. Должно быть я выгляжу совсем хреново, раз он начинает меня утешать. — Все не так плохо, как ты сейчас думаешь, Брайтман. Со старой жизнью придется попрощаться, но она была у тебя, мягко сказать, дерьмовая. — Откуда ты знаешь, какая у меня жизнь? — Пару раз навещал Лиама и Саю, заодно и на тебя посмотрел. Надо же мне было знать, с чем предстоит иметь дело. Издаю смешок, потому что… черт, потому что Томлинсон прав. Мою жизнь нельзя назвать хорошей, так за что мне держаться? — По крайней мере, ты хотя бы пожила по-человечески, — слабо похоже на ободрение, но, подозреваю, что это максимум утешительных навыков Томлинсона. Мне очень хочется спросить у Луи, как и когда он узнал о том, что является сыном бога, но я сдерживаюсь. И так задала сегодня слишком много вопросов, да и это еще не конец, так что оставлю допрос Луи до лучших времен. Сначала мне нужно понять, что делать со своей собственной жизнью, прежде чем лезть в чужую. — И что теперь будет? — Боюсь, что ответ тебе не понравится, но у тебя, вроде как, нет другого выбора. — Можешь добивать меня, я готова ко всему, — выбрасываю окурок прямо на дорогу перед собой. — Отсутствие выбора меня уже не пугает. — Тебе нельзя оставаться здесь и шляться по улицам Балтимора так, будто ты в мюзикле «Звуки музыки», потому что тебя могут убить в любой момент. Конечно, я был бы не против такого расклада, это избавило бы меня от кучи работы, но, к сожалению, именно ты нам нужна, чтобы Пророчество исполнилось. — Конечно, — хмыкаю я, — всегда есть какое-то Пророчество. — Это же классика, — усмехается Луи. — Я здесь как раз из-за него. — Должно быть что-то серьезное, раз ты отвлекся от поедания винограда и игре на арфе, или чем там занимаются полубоги. — Ага, а каждое воскресенье мы отвечаем на молитвы верующих в Твиттере, — закатывает глаза парень. — Пророчество, — напоминаю Луи я. — Точно. Пришло время его исполнять, а для этого нам очень нужна ты. — Что такого в этом Пророчестве, раз вы не можете обойтись без одной девчонки, которая только и умеет, что жарить курицу? Луи ждет пару секунд прежде, чем заговорить снова. Парень смотрит в пустоту, и сразу понятно, что ему не особо по душе рассказывать об этом Пророчестве. — Вкину тебе спойлер: все двенадцать детей Богов-Олимпийцев должны собраться вместе, чтобы победить Кроноса и не дать ему превратить Землю в пыль. Просто потрясающе. Итак, что мы имеем: двенадцать больных на голову отпрысков, которые кидаются в людей молниями, поджигают предметы и перемещаются во времени, главный злодей, который хочет уничтожить человечество и, конечно же, охота на самую никчемную и бесполезную участницу этого перфоманса (это я себя имею в виду). Почему мне никто не сказал, что тут снимают фильм? — А чего-то более клишированного вы не могли придумать? — Прости, Брайтман, в следующий раз обязательно попросим тебя придумать кончину Вселенной так, чтобы было оригинальнее. Луи тушит сигарету об асфальт, оставляя руки лежать на коленях. Мы оба смотрим перед собой: он думает о том, как бы уговорить меня пойти вместе с ними навстречу своей новой резко появившейся жизни, а я думаю о том, теряю ли я что-то, если соглашусь на эту авантюру, которая звучит как сценарий к голливудскому блокбастеру. — Естественно, все нюансы этого Пророчества ты мне не скажешь. — Даже если бы я сам их знал, вряд ли бы это сделал — ты не внушаешь мне доверия, чтобы раскрывать все секреты. Тем более, нужно же хоть как-то подогревать в тебе интерес к миру Богов. — Ты сказал, что у меня особо нет выбора… но хоть какие-то варианты есть? — На твое счастье, их не так много, не придется много напрягаться и анализировать: либо ты остаешься здесь, и тебя со стопроцентной вероятностью убивают, либо ты идешь вместе с нами в Лагерь. — Я так понимаю, что Лагерь — это место для таких, как ты, — киваю я. — То есть, мы..? Не могу произнести вслух, что я полубог. — А ты делаешь успехи! — восторженно восклицает Луи. — Уже озвучиваешь вслух очевидные вещи, так держать. Это все равно лучше, чем твои бесконечные уточняющие вопросы. — Просто держи в голове мысль о том, что за любое сказанное тобой слово, которое мне не понравится, я могу поджечь твою модную прическу. — Так ты думаешь, что у меня модная прическа? — Поверь, я много о чем думаю. Например о том, как бы тебе врезать, чтобы ты меньше болтал. Луи улыбается, пристально смотря на меня, а затем отворачивается, устремляя взгляд в ночную даль. Парень выглядит расслабленным даже после того, как убил двух… пустых, словно делает это каждый день перед завтраком. А я до сих пор не могу отойти от полученной информации о своем происхождении. — Лагерь — это место для полубогов, — озвучивает за меня последнее слово Томлинсон. — Местечко дерьмовое, но по крайней мере, там нас никто не убьет. Считай это университетом, только вместо математики и литературы будешь учить мифологию и боевые искусства. Сможешь размахивать мечом, а не перцовым баллончиком. — Господи, я и забыла об этом, — усмехаюсь я. — Слушай, я теперь вообще могу говорить «господи»? Это не становится каким-то оскорблением из моих уст? — А я могу не отвечать на этот вопрос? — Просто нереально. Значит, Афродита, Посейдон и черт знает, кто там еще есть — это правда, — говорю я сама себе, в очередной раз пытаясь разложить информацию по полочкам. — Реакция у тебя просто потрясающая. Сначала злишься, потом восхищаешься, скажи честно, у тебя биполярка? — издает смешок Луи, поправляя челку тонкими пальцами. Я вспоминаю то, как Томлинсон выпустил из своих рук молнию, и я хочу увидеть это еще раз. Мне становится дико интересно узнать обо всем: где находится этот Лагерь, какая сила у Саи, мне хочется посмотреть на остальных полубогов и услышать Пророчество. Мне хочется заглянуть в мир, который кажется невозможным, хочется увидеть то, чего я не видела раньше, хоть это и пугает меня. — Ты у нас значит разбрасываешься молниями? — спрашиваю я Томлинсона, положив голову на колени. — Что-то вроде. Могу управлять электричеством. — Покажешь? Если сейчас произойдет что-то нереальное, то я окончательно поверю в то, что все, что происходит со мной, это правда. Луи усмехается, оглядываясь по сторонам, и, убедившись, что на улице нет никого, кроме нас, сосредотачивает свой взгляд на фонаре напротив: секунда, и он гаснет. Он даже не пошевельнулся, неужели для него это настолько элементарно? — Не так впечатляюще, как молнии в поезде, но тоже сойдет. Луи протягивает свою ладонь, сжатую в кулак, ко мне, и когда он разжимает пальцы, на его руке сияет маленький искрящийся белый огонек. Он подкидывает его, воображая себя игроком в волейбол, и направляет его точно в фонарь, который сразу же зажигается. — Охренеть, — на выдохе произношу я. — Это твоя жизнь, Брайтман, привыкай. Видимо, ты можешь ускорять молекулы, взрывая или сжигая предметы. Если потренируешься, думаю, что сможешь управлять огнем. — Погоди, — разворачиваюсь лицом к Луи, собирая в голове всю информацию, которую я только знаю про древнегреческих богов. — Меня уже пугает начало твоего предложения. Голубые как небо глаза, молнии, электричество… — Ты что, сын Зевса? — Браво, — Томлинсон пару раз звонко хлопает в ладоши. — Ты безумно догадливая, Брайтман. — Черт! Черт, это нормально, что я говорю «черт»? Я ведь, вроде как, дочь бога, немного неловко теперь ругаться. — Можно я и на этот вопрос отвечать не буду? Боюсь, что не придумаю достаточно остроумного ответа. — Ты прости, что я прыснула в тебя из баллончика, — извиняюсь я, осматривая лицо Луи, на котором не осталось ни одной раны. — И за кроссовки тоже прости, но, согласись, ты умеешь действовать на нервы. — Это мой талант, — пожимает плечами Луи. — Кто-то умеет петь, кто-то вращает жезлы, а я профессионально умею надоедать. Я встречаю новый день сидя на бордюре рядом с сыном Зевса. Слышится хлопок металлической двери, и мы с Луи оборачиваемся: на улицу выходят Сая и Лиам, что-то активно обсуждая. — Ребята, нам лучше валить отсюда, пока остальные не узнали, что мы здесь, и не захотели убить, — серьезно говорит Лиам. — Хрен его знает, кто сейчас находится в Балтиморе и ищет нас в надежде прикончить. — Нас ищет еще кто-то, кроме пустых? — уточняю я, поднимаясь с бордюра. — Ты даже не представляешь, сколько тварей хотят избавиться от полубогов: минотавры, гидры, фурии… — Хорошо, я поняла. Проще было бы спросить о том, кто нас убить не хочет. — Рори, — от аккуратного тона Саи не осталось и следа, на его место вернулась наглая и слегка пофигистическая манера речи, к которой я так привыкла, — так ты идешь с нами? На секунду на меня нападает паника: что мне делать в мире, о существовании которого я узнала полчаса назад? Все, к чему я привыкла, находится в Балтиморе, но резко я понимаю, что Лиам и Сая не принадлежат реальному миру, они часть непонятных Пророчеств, невозможных способностей и Лагеря, и если они уйдут сейчас, то я останусь одна. Смотрю в их глаза и понимаю, что во всем, что они рассказали мне, нет ни капли лжи или выдумки. В это поверить сложно, но это правда — в нее часто невозможно поверить. — Видимо, — кидаю взгляд на Томлинсона, — выбора у меня не особо много. — Луи усмехается, кивая головой. — Только одно условие: мы поедем, куда скажете, но для начала я должна поговорить с Айлой. — У меня тоже есть к ней пара вопросов, — хмурится Лиам. — Как можно было не сказать, что она залетела от одного из Верховных Богов? Ребята уходят, бурно обсуждая неправильность действий моей матери, и тут я понимаю, что не узнала самого главного. — Последний вопрос, — все оборачиваются и вопросительно смотрят на меня. — Кто мой отец? Моя новая компания переглядывается, будто просит друг у друга разрешение на то, чтобы рассказать мне об этом, и, наконец, на лице Луи появляется слабая ухмылка: — Твой отец Аид.