Unseen

В том, что моим отцом оказался Бог подземного мира, я нашла много ответов на вещи, которые раньше меня не особо волновали, но, благодаря этому небольшому факту моей биографии, они стали понятнее. Во-первых, я поняла свою тягу к истории искусств — Лиам сказал, что увлечение такими предметами заложено у некоторых полубогов на уровне ДНК, что-то вроде внутренней тяге к тому, что как-то касается их семьи. Во-вторых, до меня дошло, что моя любовь к темноте досталась мне от отца, потому что под землей, как я могу предположить, не очень-то и светло. И, в-третьих, мои способности к пирокинезу основаны на силе огня, а Аид, по легендам, способен подчинить себе весь подземный огонь, из которого сотворен Ад. Звучит все это, конечно, не очень оптимистично. На самом деле новость о том, что мой отец Бог смерти не подарила мне облегчения, наоборот, я пришла к выводу, что лучше бы мне было вовсе об этом не знать. Легче было думать, что мой отец полицейский, убитый на задании, или путешественник, которого накрыло лавиной на очередном восхождении в гору. Как можно хоть немного смириться с мыслью о том, что твой папаша забирает души людей и сжигает их в огне по кругу, день за днем, целую бесконечность? Конечно, я могу утрировать, потому что Сая сказала, что Аид самый скрытный из всех Богов, о нем практически ничего неизвестно, и от этого становится еще тяжелее. Но вряд ли он готовит оладушки и плетет украшения из бисера. Надо хотя бы загуглить его фотки. Я узнала про Лагерь немного больше, чем просто «место, в котором ты будешь в безопасности». Лагерь не видят обычные люди, и в него не могут попасть монстры благодаря куполу, который защищает его. Нормальные родители рассказывают своим детям о том, что они полубоги, в раннем детстве, и в одиннадцать лет отправляют их в Лагерь, чтобы они могли изучить свои силы, историю и самозащиту. Вообще попасть в Лагерь можно сразу же, как полубог узнает о своей принадлежности, не важно, сколько ему лет, но чем дольше ребенок не знает всей правды, тем опаснее ему находиться в реальном мире. Томлинсон сказал, что мне повезло в том, что я до сих пор жива, но сказано это было не ободряюще, скорее, с каким-то упреком или удивлением. Мы решили, что переночуем в квартире, хотя Сая и Луи были против этого. Сатанистов (я до сих пор не могу назвать их ангелами), которые знали, где находится наш дом, убили пару часов назад в вагоне метро, так что переживать не о чем. Был вариант отправиться к Лиаму, и я сразу поняла, что Пейн живет один — нет никакого отца, из-за которого они переехали в Балтимор, нет матери и сестры. Вся выдуманная семья была лишь прикрытием. Точнее, мать и сестра правда есть, но они находятся слишком далеко от Мэриленда, и сам Лиам последний раз видел их очень давно. Я настояла на том, чтобы остаться у себя, раз мы можем это сделать. Неизвестно, когда в следующий раз я смогу вернуться в свой дом. Пока Луи и Сая обсуждают дальнейший план действий (что больше похоже не на разговор, а на пьяную потасовку, потому что они постоянно кричат друг на друга и размахивают руками), я неохотно перемешиваю хлопья в тарелке с молоком, а в голове навязчиво пульсирует фраза «что будет дальше?». Передо мной полная неизвестность, и я вот-вот сделаю шаг к ней навстречу. Напротив меня отодвигается стул, на который садится Пейн, внимательно меня осматривая. — Как ты? — Ну, — отодвигаю тарелку от себя, — сложновато сравнить это чувство с каким-то еще, ведь раньше мне никто не говорил, что я дочь Бога подземного царства. Наверное, я в порядке, но не уверена на все сто процентов. Между нами возникает пауза, и мне до ужаса хочется, чтобы Лиам рассказал мне любой бред о том, как он побрил ноги или в очередной раз спалил кухню, пытаясь научиться фламбированию по видео в Инстаграме. Но теперь возникает логичный вопрос: притворялся ли Лиам смешным и беззаботным парнем, или он такой и есть даже за чертой реального мира? — Можно тебя кое о чем спросить? — Отвечу на любой твой вопрос, Брайтман. Хотя бы потому, что мне нужно искупить перед тобой вину за свое молчание. — Как ты узнал о том, что ты полубог? Пейн тяжело вздыхает прежде, чем начать говорить. — Мне было пятнадцать. Вообще-то, своей силой я начал пользоваться намного раньше, но никому не говорил об этом, особенно родителям, потому что боялся, что они подумают, что я совсем поехал на своих видеоиграх, и закроют в чулане, поставив один стакан воды на неделю, — я усмехаюсь, лениво раскидывая по тарелке размокшие хлопья. — Я слишком увлекся перемещениями, и в один момент пустые нашли меня, и напали на всю семью, нам чудом удалось спастись. После этого мама и рассказала мне обо всем. Она не хотела отпускать меня в Лагерь, говорила, что у меня не будет нормальной жизни, что все, что нам нужно сделать — это переехать жить в другое место, но я понимал, что чем дольше остаюсь рядом с семьей, тем больше опасности представляю для нее, так что я нашел карту с координатами Лагеря и ушел, оставив записку. Они не видели меня с тех пор, но я иногда заглядываю к ним. Так, смотрю на расстоянии, чтобы не наводить пустых на след. Каково это — смотреть за своей семьей со стороны, не имея возможности обняться с матерью или сестрой, потому что этим ты можешь привести их к гибели? У меня нет родных, но даже от одной мысли о том, что такое могло бы произойти со мной, бросает в дрожь. — Так кто же твой отец? — складываю руки на груди, откидываясь на спинку стула. — Посейдон, Аполлон… хотя на сына Аполлона ты не особо тянешь. — Эй, с чего это? Я ведь следующий секс-символ Америки! — Ну, для меня ребенок от Аполлона — это… — внимательно смотрю, как Лиам пытается вытащить пальцами кусок колбасы, который застрял у него между зубов, — кто-то более утонченный. — Мой отец Гермес, — вопросительно смотрю на Пейна, давая понять, что я не настолько сильна в мифологии. — Брайтман, не позорься, — Лиам выжидающе смотрит на меня, ожидая ответа, но я лишь качаю головой, поджав губы. — Вестник Богов, покровитель торговли и странствий, а еще проводник душ умерших. Поэтому-то меня и послали присматривать за тобой, Хирон подумал, что мы найдем с тобой общий язык. — Пожалуй, я пока не буду спрашивать о том, кто такой Хирон, — издаю смешок я. — Поверь, ты будешь приятно удивлена. — План такой, — резко говорит Сая, стукнув руками по столу. — Мы находим Айлу, и у тебя будет не больше десяти минут, чтобы поговорить с ней. Мы и так переночевали в месте, которое знают пустые, они запросто могут найти нас, так что действуем быстро, — бесцветно говорит Лан, и я узнаю в ней Саю, которую я знала до всей этой канители с божественным генеалогическим древом — такая же серьезная и неэмоциональная. — Как мы доберемся до лагеря? — спрашивает Лиам. Я решаю не влезать во все эти дела, потому что все еще чувствую себя не очень комфортно, обсуждая суперспособности, богов и все остальное, от моих вопросов и комментариев вряд ли будет хоть какая-то польза. — Я связался с Зейном, — кивает Томлинсон. — Он приедет за нами через пару часов. — Мать твою, только не Зейн! — хнычет Пейн, скатываясь по стулу вниз. — Что он пригонит на этот раз? Рикшу или сразу катафалк? — Если подкинешь какой-нибудь быстрый способ добраться до Лагеря, я буду только рад, — пожимает плечами Томлинсон. — Разве мы не можем перенестись магическим образом? — спрашиваю я, разводя руки в стороны. — У вас это неплохо получается. — Мы не должны привлекать внимание, — поясняет Лиам. — Пользоваться силами в человеческом мире можно только в случаях защиты. — Простите, не знала, что вы списывали правила поведения для божественного мира с «Гарри Поттера», — хмыкаю я. Пока все суетятся, обсуждая, по какому маршруту лучше добраться до лагеря, мой взгляд падает на плиту на кухне. Что ж, я дочь Аида в конце концов, думаю, что заставить конфорку работать я смогу. Сосредотачиваюсь на плите, мысленно представляю, как вспыхивает маленькое пламя, аккуратно шевелю пальцами под столом, но даже спустя несколько минут ничего не происходит. — Слишком сильно замахнулась, — слышу насмешливый тон Луи. — Попробуй начать хотя бы со спички. Заносчивость Томлинсона выводит меня из себя, но, должна признаться, если бы не его идиотский характер, то я бы даже смогла назвать его симпатичным. Ладно, он очень симпатичный, выглядит так, будто его смоделировали в Симс фанатки «Сумерек» и бой-бэндов. Несмотря на то, что мы спали несколько часов, Луи выглядит так, словно только что вернулся с оздоровительного отдыха в дорогом спа-салоне. Засохшая кровь на красной толстовке уже не так привлекает внимание, и при свете дня я могу как следует разглядеть Томлинсона: каштановые волосы спрятаны под капюшоном, голубые глаза ярко горят, каждый раз, когда этот парень задумывается, он хмурит брови и прикусывает нижнюю губу. Я вижу его третий раз в своей жизни, но уже могу сказать, что он за человек. Саркастичный, самоуверенный и наглый, готова поставить сотку, что все девушки в их так называемом Лагере бегают за ним, а он пользуется ими в зависимости от настроения: сегодня захотел блондинку, завтра брюнетку. Что-то типа главного футболиста в иерархии старшей школы — обертка красивая, а вот внутри ничего, кроме раздутого самомнения. — Мы выходим через пять минут, — решительно произносит Сая, и я киваю. — Черт, видимо пора прощаться с вайфаем, — грустно склоняет голову Пейн. — Интернет у вас в квартире летал, придется снова привыкать к идиотскому 3G, созданному для бедняков. Решаю напоследок зайти в свою комнату, и понимаю, что я просто не могу уехать без некоторых вещей, поэтому беру старый черный рюкзак и кидаю в него пару фланелевых рубашек, пачку сигарет и несколько полароидных снимков, а на руку надеваю браслет с аметистами, который когда-то подарила мне бабушка. — Ты думаешь, что мы едем в лагерь для скаутов? — усмехается Томлинсон, смотря на собранный мною рюкзак. — Еще одно слово, и, обещаю, что я спалю твои кроссовки до тла. — Мы точно не можем оставить ее тут?

***

— Я думал, что ваша квартира выглядит как клоповник, но теперь понимаю, что может быть еще хуже, — Томлинсон приспускает на нос солнечные очки, с отвращением оглядывая дом Айлы. — Не слишком похоже на райский сад, да? — Кто-нибудь уже объяснит ей, что весь этот бред с арфами, солнечным светом и райскими садами на самом деле собачья хрень? — Мы подождем тебя здесь, — строго говорит Сая. — У тебя десять минут. Смотрю на дом, мусор на дворе которого так и остался лежать с моего последнего визита, и думаю о том, нужно ли мне вообще разговаривать с Айлой. В моей голове до сих пор сидит мысль о том, что это затянувшаяся шутка от Лиама, но фокусы с фонарем, которые мне показывал Томлинсон, все же заставляют меня поверить в происходящее. С помощью Айлы я могу узнать какие-то подробности, конечно, если ее мозг еще не атрофировался от алкоголя, и она хоть что-то помнит о моем отце. Это прекрасный момент для того, чтобы расставить все точки в наших с ней взаимоотношениях, и со спокойной душой шагнуть в новую жизнь. Тяжело вздыхаю и закатываю глаза, бредя по заросшей тропинке к входной двери, которая как всегда открыта. Если бы я была грабителем, то даже не стала бы заходить сюда, потому что сразу понятно, что брать из этого дома нечего. Максимум, что можно вытащить — это пепельница и решетки из холодильника. Из гостиной слышатся голоса и, зайдя туда, я вижу свою мать в окружении непонятных людей, которые в одиннадцать часов утра уже играют в покер и пьют пиво. Запах перегара и дешевых сигарет мгновенно ударяет в нос, и на секунду мне даже становится плохо. — Айла! — я стою в гостиной уже несколько секунд, а на меня до сих пор никто не обратил внимания, поэтому я решаю громко позвать свою мать. — Айла, есть разговор! Она поднимает на меня слегка затуманенные глаза, и я сразу понимаю, что она под кайфом. Цокаю языком, потому что снова не смогу получить от нее внятного объяснения всему, что сейчас происходит в моей жизни. — Я занята, — отмахивается она. — Крошка, присоединяйся, — издает смешок до ужаса противный мужчина с сальными длинными волосами. — Сыграем на раздевание, уверен, тебе есть, что показать. Гостиную оглушает пьяный смех всех, кто сидит за столом, а мне становится настолько противно просто присутствовать тут, что на мгновение я серьезно думаю о том, чтобы послать всю эту идею с семейным разговором к черту. — Не заставляй меня вытаскивать тебя из-за стола силой. — Посмотри на себя, Рори, — Айла одаривает меня насмешливым взглядом. — Думаешь, что ты и правда сможешь заставить меня что-то сделать? — Она, может, и не сможет, — слышу голос позади себя. — Зато смогу я. Оборачиваюсь и замечаю заходящего в гостиную Луи. Его взгляд даже меня заставляет испугаться, такое ощущение, что он способен взорвать весь дом вместе с моей матерью и ее сомнительной компанией, даже не моргнув. Томлинсон встает впереди, закрывая меня спиной, складывает руки на груди и продолжает прожигать Айлу самым злым взглядом из всех, которые я когда-либо видела. Не знаю, почему Луи решил помочь мне, но мысленно я безумно благодарна за его поддержку. — Не знала, что у тебя появился парень. Может он сможет занять пару сотен баксов? — Я смогу занять тебе койку в больнице, если ты сейчас не поднимешь свою задницу и не ответишь на парочку важных вопросов. — Валили бы вы отсюда, — зло шипит незнакомый мужчина, больше похожий на пропитого байкера из девяностых. — Свалить отсюда сможешь только ты, причем вперед ногами. — Слышишь, сосунок, что из того, что я сказал, тебе непонятно? — рычит мужчина и устремляет невменяемый от злости и наркотиков взгляд на Луи, и на секунду мне становится страшно. — Видимо, я тебя не понимаю, потому что у меня не было лоботомии. Взгляд Луи настолько серьезный, что мне даже не верится, что он в принципе может быть таким. Даже в метро, когда он раскидывался молниями в разные стороны, убивая пустых, он смеялся, а в его взгляде горели задорные искры, будто он не сражается со злодеями их мира, а играет с друзьями в настольную игру. Сейчас Томлинсон больше похож на мраморную статую — напряженный от макушки до кончиков пальцев ног. — Детки, вы немного отвлекаете меня от важных дел, — говорит Айла, беря в руки бутылку с пивом, и делает долгий глоток, специально играя на нашем терпении. — Загляните-ка через часок и, обещаю, я дам вам свое благословение. Мои нервы сдают слишком быстро, чем мне бы того хотелось, и я не успеваю даже подумать, как бутылка в руках матери разлетается на мелкие осколки. Айла чертыхается, вытирая руку о свою кофту, а затем изумленно смотрит на меня. — Клянусь, если ты сейчас же не поговоришь со мной, то это произойдет с твоей головой. Я вижу, что она хочет что-то сказать, но в итоге лишь хлопает себя по ногам прежде, чем встать с таким недовольным видом, словно ее отправляют на каторгу. Но по моему небольшому фокусу, думаю, что она поняла, в какое русло перейдет наш разговор. Мать проходит на кухню, и, шепнув Томлинсону «спасибо», я направляюсь за ней. Луи коротко кивает и взглядом показывает, что будет ждать меня на улице. Айла отходит от меня на пару метров, аккуратно присаживаясь за стол, и я легко могу прочитать в ее глазах легкий страх. Правильно, ей следует бояться меня и четко отвечать на вопросы, если она хочет как можно быстрее вернуться к своей компании в целости и сохранности. — Не хочешь ничего мне рассказать? — спиной облокачиваюсь на кухонный гарнитур, не отводя взгляда от Айлы ни на секунду. — Разве на этом свете существует хотя бы одна причина, по которой я должна отчитываться перед тобой? Кидаю взгляд на настенные часы — у меня осталось не больше четырех минут, нет времени, чтобы ходить вокруг да около. — Как долго ты планировала скрывать от меня тот факт, что мой отец совсем не человек? Удивление, мелькнувшее на лице моей матери, дает понять, что этим вопросом я выбила ее из колеи. Отлично, это как раз то, что мне сейчас нужно. — Рори, Рори, Рори, — издает нервный смешок Айла, покачивая головой. Она нагло откидывается на спинку старого скрипучего стула и смотрит на потолок, пожелтевшие пятна от воды на котором въелись туда навсегда. — Я, кажется, говорила тебе, что нужно тщательнее выбирать травку, в наше время очень много химии, от которой кроет на несколько дней. Сейчас, когда мои эмоции поутихли, я понимаю, что не смогу воспользоваться своей силой, но решаю резко поднять руку, чтобы припугнуть мать, и это работает. Айла дергается на стуле, трусливо загораживая лицо руками. — Так значит, унаследовала папочкины силы, — противно цокает языком она, а во взгляде читается зависть и презрение. — Почему ты не сказала мне о том, кем на самом деле является мой отец? — Потому что ты не достойна этого знать. — Ты мне испортила всю жизнь, — сквозь зубы цежу я. — Всю жизнь. Когда все дети гуляли со своими мамами, выбирали выпускные платья и поддерживали друг друга, единственное, что делала ты — возвращалась домой с разными мужиками пьяная в стельку. Ты никогда не интересовалась моими делами, не помогала мне, но мне на это плевать. Я не хочу, чтобы такой жалкий человек, как ты, имел ко мне хоть какое-то отношение. Я не держу на тебя зла или обиды, лишь чувствую жалость и отвращение. Ты худшая дочь и мать, которую только можно представить, но несмотря на это, мы с бабушкой всегда разгребали за тобой дерьмо, в ответ ни разу не услышав элементарного «спасибо». Я давала тебе деньги и вытаскивала из полной задницы, так что правда — это вещь, которую я заслужила. Я знаю, что мои слова никак не тронули Айлу, но высказаться необходимо было мне. В секунду становится легче, будто кто-то открыл окно в душном помещении, и я выдыхаю всю тяжесть, которую носила на своих плечах из-за ситуации с Айлой. — Обойдемся без проникновенных монологов, ладно? — устало закатывает глаза мать. — И что ты хочешь услышать? Раз ты пришла ко мне с этим вопросом, значит, уже знаешь, кем является твой отец. — Я хочу понять, почему ты не сказала мне этого раньше. — Потому что это не твой мир, — Айла подается вперед. — Твой мир среди людей, таких же бесполезных, как ты сама. Зачем дарить тебе надежды о каком-то магическом будущем, когда ты с человеческим не можешь разобраться? Ты такая же, как я, так почему тебе должен быть открыт вход в божественный мир, а мне нет? Тем более, ты оказалась немного полезнее для меня, чем я думала: как ты там сказала? «Разгребала дерьмо»? Да, именно это ты и делала. Очень выгодно иметь такую исполнительную дочь. Не могу поверить, что Айла держала в тайне от меня мое же происхождение из-за зависти и удобства.  — Ты не достойна быть частью высшего мира, — выплевывает она. — Если у меня нет способностей, почему ты должна их иметь? Я должна злиться на нее, злиться так, чтобы на шее выступали вены, а дыхание перехватывало, но я не могу сделать ничего, кроме как выдавить из себя усмешку. — Полагаю, не нужно было давать всем подряд, тогда бы ты не залетела от Бога, и не родилась бы я. — У меня сейчас жуткое похмелье, — машет рукой Айла. — Поговорим как-нибудь потом. Она всячески отмахивается, стараясь закрыть эту тему, и я понимаю, насколько она зла на меня, потому что у меня есть способности, которых у нее никогда не будет. Но за всей этой злостью я могу разглядеть еще и ненависть к самой себе. Она будто главный злой персонаж, который мечтает овладеть божественной силой, чтобы подчинить себе мир. Или наколдовывать бесплатное пиво. — Не поговорим, — с улыбкой говорю я, вскидывая подбородок. — Я уезжаю. — И куда же ты собралась? На поиски своего папочки? — А это уже не твое дело, — направляюсь в сторону выхода, остановившись на пороге. — И, кстати, — показываю ей средний палец, — разгребай теперь свое дерьмо сама. Вылетаю из дома, вдыхая приятный прохладный воздух, который обжигает мои легкие. Ребята стоят около дороги, ожидая меня. Лиам как всегда делает селфи, Сая отстраненно стоит сбоку, уткнувшись в телефон, а Луи сидит на бордюре с сигаретой в руках. Со стороны они похожи на обычных людей, и я усмехаюсь, потому что знаю, насколько они необычные. Насколько я необычная. — Как прощание с родственниками? — спрашивает Пейн, показывая Сае свои снимки, на которые она даже не смотрит. — Лучше, чем я ожидала. Давно нужно было послать Айлу в задницу, а тут появился хороший повод. — А я тебе говорил, на твоем месте я бы настучал на нее в наркологический диспансер, ее явно нужно отправить на жесткое промывание желудка и мозгов. Слушайте, а какой фильтр лучше: «джуно» или «нэшвилл»? — Ты что, зарегистрировался в Инстаграме? — скептически спрашивает Лан, отрывая взгляд от телефона. — Я там давно, осибори, просто на тебя не подписывался — твоей рожи мне и в жизни хватает. Пока Сая и Лиам спорят о том, что с эстетической точки зрения инстаграм Саи совершенство, а страничка Лиама больше похожа на собачью миску с протухшим бульоном, я подхожу к Томлинсону, закуривая сигарету. — Спасибо за это, — пальцем указываю за спину на дом, имею в виду его помощь с Айлой. — Да брось, — пожимает плечами Луи, обращая внимания на сигарету в моих руках. — Куришь Чапман? — я киваю. — Мажорка. Томлинсон поднимает руку, чтобы поправить волосы, рукав его толстовки съезжает вниз, и я замечаю многочисленные татуировки, которые больше похожи на детские непонятные рисунки, из-за чего я издаю еле слышный смешок. Мы еще немного молча сидим на бордюре, и я мысленно прощаюсь со своей обычной человеческой жизнью. Мне так хочется узнать о месте, куда мы едем, но за последние двадцать четыре часа я задала вопросов больше, чем за всю свою жизнь, поэтому просто сижу и курю, переваривая в голове уже имеющуюся информацию. — Ну и где Зейн? — нетерпеливо спрашивает Пейн, поглядывая на часы на дисплее своего мобильника. — Он всегда так опаздывает, когда от него зависят чьи-то жизни? — Зи задерживается всего лишь на две минуты, Лиам, — закатывает глаза Сая. — Эти две минуты могут стать решающими, мало ли мы в засаде или находимся под прицелом. С конца улицы слышится звук автомобильного двигателя, и я оборачиваюсь: к нам навстречу едет старенькая «Митсубиши» розового цвета с поцарапанным бампером. Машина один раз глохнет, и я слышу из салона отборный мат, а затем останавливается около нас. Водитель заглушает мотор и выходит, громко хлопая дверью. — Это что за домик Барби, Зейн? — насмешливо спрашивает Томлинсон, оглядывая машину. — Все, что я смог достать. Я бы на этом уродстве даже пяти метров не проехал, но ты сказал, что дело срочное. — Отлично, — фыркает Пейн. — Опять поедем на угнанной тачке. Таких парней как Зейн обычно фотографируют на обложки журналов о мотоциклах: угольно-черные волосы в беспорядке разбросаны, будто их только что растрепал ветер, руки забиты татуировками, щетина на лице и выразительные карие глаза. Они с Луи вышли с завода под названием «сексуальные парни, которые тебе точно никогда не достанутся» или все полубоги настолько горячие? Перевожу взгляд на Лиама, который корчит лицо, смотря на розовую машину, и понимаю, что не все. — Можешь идти пешком, Пейно, заодно приведешь себя в спортивную форму. Готов поспорить, что ты ел как слон в человеческом мире. — Я в отличной форме, — спорит Пейн, выставляя грудь вперед, будто в любой момент из кустов выпрыгнет папарацци, который станет фотографировать Лиама на обложку журнала «Каким не должен быть бодибилдер». — Идеальный пресс, рельефные мускулы и сильные ноги. — Ты только что описал парня своей мечты? — усмехается сексуальная копия Аладдина для взрослых и взглядом натыкается на меня. — А ты, значит, дочка Аида? Похоже, лига справедливости скоро будет в сборе. Зейн Малик, — парень протягивает мне руку в знак приветствия, — сын Ареса, Бога войны. — Нечестной войны, — подмечает Лиам. — Когда Томмо позвонил мне и сказал, что вам нужна помощь, я даже в какой-то момент поймал себя на мысли, что соскучился по тебе, Пейно. Но теперь я вижу тебя и понимаю, что мне показалось. Нихао, Сая! Лан закатывает глаза, салютуя Зейну. — Скучные вы стали, — надувает губы Малик. — Вот, что делает с полубогами время, проведенное в человеческом мире. — Зато ты слишком веселый, — усмехается Томлинсон. — В Лагере все спокойно? — Не очень-то. Все уже знают о том, что скоро приедет дочь самого Аида, а это значит, что Пророчество вступит в силу окончательно, прятать свою задницу в кусты будет уже поздно. Половина полубогов не готовы к битве или считают, что обойтись можно без войны. — А возглавляет всю эту компанию поклонников Красного Креста, конечно же, Стайлс. — Что в этом Лагере такого особенного, кроме того, что там живут полубоги, феи и хрен знает, кто еще. — Просто закрой рот и не позорься, Брайтман, — разочарованно покачивает головой Томлинсон. — Понимаю, что ты сейчас на кураже, но вынужден тебя огорчить — фей не существует. — О, прости, мне еще никто не выдал справочник о том, как у вас там все устроено. — Если представить себя рыбой, — задумчиво говорит Зейн, — то Лагерь — это что-то вроде аквариума. Там бывает довольно скучно, иногда даже некому надрать задницу, зато безопасно. — Очень похоже на летний лагерь, — доброжелательно продолжает Пейн. — Каждый день по расписанию, тебя учат всему, что должен знать и уметь полубог. Судя по реакции Зейна, он не очень-то и любит следовать расписанию. — А теперь забираемся в гигантскую вагину, которую пригнал Малик, потому что нам пора валить отсюда! — командует Томлинсон, и, давясь смешками, мы садимся в машину.

***

Оказалось, что Лагерь полубогов находится на севере Вермонта, так что дорога займет около шести часов. На полпути мы сменили тачку, угнав машину с автостоянки супермаркета, потому что розовая карета с брутальным парнем за рулем уж слишком сильно бросалась в глаза. Сая и Лиам уснули сразу же, как мы поменяли машину, а мне досталось самое идиотское место — посередине на заднем сидении. Сижу в наушниках, но как только замечаю взгляд Зейна, который ловлю через зеркало заднего вида, делаю звук тише. Готова поспорить, что парни говорили обо мне. — Хреново, — качает головой брюнет. — У нее будет меньше времени, чтобы научиться управлять способностями, даже немного ее жаль. Почему ребята не сказали ей все раньше? — Думаю, что это был приказ Герка. Появись Рори в Лагере, Пророчество могло прийти в силу раньше, никто к этому не был готов. — Можно подумать, что мы готовы сейчас. А сила ее известна? — Да, пирокинез. — Охренеть! — Зейн ударяет рукой по рулю. — А у меня гребаная энергия. Начинаю сомневаться в том, что теперь моя сила будет самой крутой. Выдержав паузу, Томлинсон спрашивает: — Кто-то узнал о…? — Нет, — поджимая губы, отвечает Зейн. — Даже Клио? — Тем более Клио. У нас и так не все гладко, если она узнает, то можно будет окончательно поставить точку. — Вы как кошка с собакой, — усмехается Луи. — Не проще не трепать друг другу нервы и разойтись по разным углам? — Проще, но когда я выбирал легкий путь? — Долго нам еще ехать? — спрашиваю я, прервав разговор. Бессмысленно слушать то, чего не понимаешь. — Не больше тридцати минут, — отвечает Зейн. Пейзаж за окном значительно изменился за последний час: городские высотки поменялись на густые деревья, людей заметно все меньше, небо неспеша окрашивается в нежно-розовые цвета. Высокие сосны достают до самых облаков, и мне очень хочется выйти, чтобы посмотреть на эту красоту, но я понимаю, что никто не будет останавливаться лишь для того, чтобы посмотреть на вечернее небо. — Ты за последние пару часов не задала ни одного вопроса, — хмыкает Томлинсон. — С тобой точно все в порядке, Брайтман? — Пытаюсь меньше с тобой контактировать, ты действуешь мне на нервы. — Надо же, прямо озвучила мои мысли по отношению к тебе. — Но раз уж ты заговорил об этом, я хочу знать про Пророчество, — подаюсь вперед, положа руки на спинки передних кресел. — И не надо кормить меня фразами, вроде «ты все услышишь сама» — мне нужно знать, с чем я имею дело. Томлинсон усмехается и слегка покачивает головой. За последние сутки Луи злился на меня, подкалывал и защищал от Айлы, я не знаю, чего от него ожидать в следующую секунду. Его настроение как американские горки. — Это очень древнее предсказание, — щурится Зейн. — До конца неизвестно, кем оно было создано, но все утверждают, что Мойрами. Это Богини судьбы, но как по мне это всего лишь три старые кошелки, которым больше нечем заняться, как выдумывать всякие предзнаменования. Но, вынужден ими восхититься, эти тетки подгребли под себя всех, даже Олимпийские Боги им подчиняются. — Хорошо, — киваю я. — Что в нем сказано? — После Титаномахии Боги заняли Олимп, а Титанов свергли в Тартар, — обыденно продолжает Томлинсон, будто рассказывает о том, как правильно пользоваться чайником. — Уже много тысячелетий Олимпийцы следят за балансом вселенной, но по всем законам жанра злодеи рано или поздно снова выходят на сцену. В Пророчестве как раз и говорится о том, что Титаны восстанут против Богов и всего мира и уничтожат его, чтобы создать заново и устраивать массовые титанические оргии. — И мы единственные, кто поможет остановить этот апокалипсис, — догадываюсь я. — Я уже говорил, что ты очень сообразительная? — Да, было дело. Но с чего вы решили, что это именно мы? Насколько я помню, двенадцать полубогов смогут спасти мир, но мы же не единственные дети от олимпийцев. — Верно, — Томлинсон поправляет косую челку пальцами. — У Олимпийцев и правда много детей. — Одна Афродита нарожала целое племя. Только в Китае детей больше, — фыркает Зейн. — У Верховных Богов есть только один ребенок, так что тут сложно ошибиться с выбором спасителей мира. В лагере не хватало дочери Аида, но теперь мы готовы сражаться, если Титаны выберутся из Тартара и начнут войну. — Все это похоже на бред пьяного фантаста, — усмехаюсь я. — Как тогда остальные полубоги поймут, что именно о них упоминается в Пророчестве? — А это самое интересное! — грустно усмехается Луи. — Нам всем нужно будет пройти Посвящение, чтобы Боги убедились, что мы достаточно сильны, чтобы дать отпор и посадить задротов обратно в Тартар. — Что за Посвящение? Будем сражаться на мечах, ставить палатки и есть гусениц? — Если бы, — издает смешок Зейн. — Говорят, что это… Вдруг машина подскакивает, причем так высоко, что мы все ударяемся головами о крышу. — Какого хрена, Зейн? — сонно говорит Лиам, переворачиваясь на другой бок. — Так и знал, что ты купил права. — Не моя вина, бро, — настороженно произносит он. — Дорога уже много километров ровная, тут что-то не так. Машина подскакивает еще раз, лечу вперед прямо между сидениями, но меня ловит рука Томлинсона, не давая разбить собой лобовое стекло. — В следующий раз за рулем буду я, — сдавленно говорит Сая и неожиданно замирает. — Лан? — встревоженно произносит Луи, будто почувствовав что-то. — Лан, отвечай! — Нашу вьетнамку опять заглючило, — покачивает головой Малик. — Ни к чему хорошему это не приведет, женщины всегда предсказывают только дерьмовые новости! Я поворачиваюсь в сторону Саи и вижу, что ее лицо стало словно фарфоровое, кажется, если дотронуться до него, то оно разломается на мелкие осколки. Но хуже всего не это. Хуже всего глаза Саи, потому что ее зрачки покрыты белой пеленой, будто девушка ослепла за секунду. Пухлые алые губы чуть приоткрыты, и, несмотря на то, что нас вместе с машиной продолжает кидать в разные стороны, девушка сидит неподвижно, будто загипнотизированная. — В вашем мире что, модно проделывать фокусы с глазами? — кричу я, и парни оборачиваются. — Ну точно, видение, — шепчет Малик. — Не трогай ее, а то может психануть и снести тебе голову, Лан становится очень нервной, когда ее накрывает. Слева от машины что-то проносится слишком быстро, и это точно не другая тачка — дорога пустая уже много километров. Это что-то огромное, потому что ветер, который оно оставляет за собой, сносит нас в сторону, и мы съезжаем на обочину. Зейн резко выкручивает руль, выравнивая машину. — Я говорил вам, что у меня слабый вестибулярный аппарат? — Лиам хватается за переднее сидение, чтобы не упасть. — У кого-то есть пакетики? Иначе меня может стошнить прямо в капюшон твоей толстовки, Томмо. — Зи обязательно подставит тебе ладошки, — весело произносит Луи. — Пошли оба в задницу, никто не будет блевать в мои изящные руки! Пока нас мотает как в стиральной машинке, Сая сидит неподвижно, словно на приеме у британской королевы. Не знаю, в какой момент она возвращается из своего состояния комы — глаза снова принимают человеческий вид, Лан делает глубокий вдох, будто только что вынырнула на поверхность из глубины. Зейну становится все тяжелее держать под контролем управление автомобилем, поэтому мы едем по дороге зигзагами. — Что ты видела? — кричит Лиам, стараясь удержаться на месте. — Ну что, девочки, — коварно улыбается Сая. — Поздравляю — за нами гонится фурия. В крышу машины вонзаются острые когти, а тачка подпрыгивает так, будто она на самом деле не средство передвижения, а мячик-попрыгунчик. — Вот же скотина, — шипит Малик, постоянно проверяя боковые зеркала. — Крепко вцепилась. — Что это за хрень? — кричу я, пока Зейн пытается сбросить существо на крыше, резко сворачивая то вправо, то влево. — Посмотри в интернете фотки, — отзывается Луи. — Сейчас самое подходящее время. — Ты вообще хоть когда-нибудь можешь ответить по существу? — Только если… Но договорить Томлинсон не успевает, потому что машина переворачивается, все вокруг смазывается в непонятную картинку, а последнее, что я вижу — это длинные клыки за окном угнанной со стоянки машины.