Unseen

— Брайтман! Брайтман, вставай! Сквозь ультразвук, который разрезает барабанные перепонки, слышу чей-то слабый голос. Скорее всего, человек кричит во все горло, чтобы достучаться до меня, но слова доносятся, словно через плотный вакуум. На мне лежит что-то тяжелое, потому что дышать становится с каждой секундой все сложнее. Пыль неприятно попадает в нос и горло, чувствую запах чего-то горелого и… крови. — Давай же, Брайтман! Распахнув глаза, делаю глубокий вдох, сразу же закашлявшись — весь воздух буквально состоит из пыли и грязи, такое ощущение, словно я вдыхаю мелкую крошку из стекла. На мне лежит отлетевшее переднее сидение, которое держит Томлинсон, чтобы оно окончательно не придавило меня. — Я что, по-твоему, Дуэйн Джонсон? — спрашивает он, и я понимаю, как тяжело ему держать кресло — кто знает, сколько он пытается до меня докричаться. — Замечаю, что в машине больше никого нет, и облегченно выдыхаю. Значит, остальные уже выбрались. Собираю в себе силы и аккуратно подтягиваюсь наверх, вытаскивая свои ноги из-под сломанного сидения. В ладони больно вонзается битое стекло, вся одежда порвана, и я чувствую, как по голове стекает теплая струйка крови. Томлинсон отпускает кресло, которое с глухим звуком падает и продавливает заднее сидение. Если бы не Луи, мне вполне могло бы сломать парочку костей, если не весь позвоночник. — Напомни мне сказать тебе спасибо, — говорю я, представляя, как легко бы сломалась моя грудная клетка, если бы Луи не держал это долбаное кресло. — Слишком много задолжала мне, Брайтман. Даже интересно, как собираешься расплачиваться. Осторожно вылезаю из выбитого окна машины, жадно вдыхая воздух. Все тело гудит, оно не подчиняется мне, и движения даются слишком сложно, будто я робот, которого только что активировали. — Вы как? — обращается Зейн к нам с Томлинсоном. — Бывало и лучше, — говорит Луи после того, как я киваю в подтверждение, что все в порядке. Смотрю на свои ладони - все исцарапанные, грязные ссадины больно щиплет. Голова гудит, а в ушах стоит громкий звон, как будто на меня надели огромный колокол и несколько раз ударили палкой. На лицо падают пряди волос, испачканные в пыли, и я быстро заправляю их за уши. На асфальте в нескольких метров от того, что несколько минут назад было автомобилем, валяются искореженные куски метала, мятый отлетевший бампер и куча разбитого стекла. Оно звонко хрустит под ногами, пока я топчусь на месте, пытаясь поймать равновесие. — Кого ждешь, Брайтман? — чувствую, что кто-то хлопает меня по спине, и от этого действия я пошатываюсь, практически заваливаясь вперед. — Или решила полюбоваться пейзажем? — Будь уверен, я придушу тебя голыми руками, Томлинсон. Несмотря на то, что все лицо Луи усеяно царапинами, а бровь сильно рассечена, Томлинсон выглядит таким веселым, будто только что вернулся с вечеринки. Его одежда порвана, засохшая кровь на красной толстовке перемешана с его собственной, волосы спутались, но в глазах сверкает такой задорный огонек, что я начинаю думать, словно Томлинсон кайфует от того, что каждый раз попадает в какое-то дерьмо. Мы обходим машину и видим, что Лиам сидит, облокотившись спиной о капот, все его джинсы в крови, а когда Сая закатывает штанину Пейно, то перед нами предстает что-то похожее на картинку из фильма Тарантино — рана на лодыжке Лиама настолько глубокая, что я вижу голую кость. Все это и без того отвратительное зрелище усугубляют клочки окровавленной кожи, которые просто висят на его ноге, словно гирлянда из флажков на День Независимости. — Что там? — спрашивает Лиам, корчась от боли. — Придется делать протез, — пожимает плечами Томлинсон. — От ноги остался только мизинец. — Ты серьезно? — с ужасом восклицает Пейн, крепко зажмуриваясь. — Твою мать, теперь шансы склеить Ану де Армас сокращаются вдвое, вряд ли она западает на безногих, пусть и красавчиков. — Безногого я вижу, — усмехается Луи, присаживаясь рядом с Пейно, — а вот красавчика не наблюдаю. Кроме себя, конечно. — Отсоси, Томмо, золотое сечение говорит, что мое лицо симметричнее твоего, а значит, я гораздо сексуальнее. — Может твое лицо и симметричнее, зато у меня по-прежнему две ноги. — Не слушай этого придурка, — фыркает Сая. — Всего лишь парочка порезов, Гарри все исправит. Лиам расслабленно откидывает голову на гору железа, что осталась от машины, пока Сая опускает его джинсы. Всем не очень приятно смотреть на окровавленную ногу Пейна. Я, конечно, не врач, но выглядит вся эта картина немного хуже, чем «парочка порезов», наверное Сая решила не пугать Лиама. Это правильно, учитывая, какой Пейн паникер. — Боже, только бы не было заражения крови, — причитает Ли. — Я делал прививку от столбняка, сидел в очереди в поликлинике два часа, если это не поможет, я подам в суд на всех врачей в этом мире! Голова разрывается, будто внутри установлен пароходный гудок. Вытираю кровь со лба рукавом свитера, оглядываясь по сторонам. Справа и слева только густой лес, а впереди нескончаемая дорога, очертания которой теряются в тумане. Все вокруг выглядит как-то не по-настоящему, словно картинку прогнали через искусственный интеллект: высокие сосны разрезают пасмурное небо, плотный туман ползет по влажной земле, а все вокруг выглядит настолько тусклым, словно на природу наложили дешевый фильтр, который поглотил в себя все краски. — Долго идти до Лагеря? — Не очень, — Зейн указывает рукой направление. — Через лес можно сократить. Поднимаем Пейна, словно фарфоровую куклу, боясь лишний раз дотронуться до него. Мы с Саей кладем его руки к нам на плечи, Лиам не показывает, насколько ему больно, но судя по тому, как он пальцами сжимает мой свитер, я понимаю, что Пейн на грани отключки. — Аккуратно и медленно перенесем его в Лагерь. Сая, — Зейн обращается к Лан, — сразу же найдешь Гарри и… — А вот насчет «медленно и аккуратно» я бы поспорил. Оборачиваюсь на Томлинсона, прослеживая за его взглядом, и чувствую, как внутри меня останавливается кровь: прямо на нас летит нечто похожее на Венома, разве что в пять раз более худое и без языка. Резкий крик существа оглушает, зубы острые, словно лезвия, все кости видны сквозь тонкую коричневую кожу, а за спиной два огромных ободранных крыла. Оно летит прямо на встречу нам с бешеной скоростью, извиваясь в воздухе, словно змея, которую только что вытащили из-под камня. И в данную секунду я понимаю, что все это правда. — Несите Пейна в Лагерь! Мы задержим эту стерву, — кричит Томлинсон нам с Саей. Лан что-то говорит мне о том, что нам нужно быстрее убираться отсюда, но я стою как вкопанная, не в силах оторвать взгляда от… фурии. Зейн и Луи выходят на дорогу, и мне кажется, что эта сучка с крыльями собьет их, как кегли в боулинге. Это настоящее самоубийство. — Мы оставим их здесь?! — Они справятся, нам надо помочь Лиаму. В себя меня приводит мычание Пейна, и мы с Саей уходим вглубь леса. Я никак не могу перестать оборачиваться на ужасающий рев фурии, перед глазами мелькают светло-голубые вспышки от молний Томлинсона и оранжевые искры, вероятно, это сила Зейна. Когда я не могу обернуться, чтобы убедиться, что с парнями все в порядке, то внимательно вслушиваюсь, надеясь распознать звук электрического разряда. Пока я его слышу, я знаю, что с Томлинсоном все хорошо. Мы пытаемся идти как можно скорее, но так, чтобы доставить Лиаму меньше боли. Голова парня иногда падает, и я понимаю, что в эти моменты он отключается, потому что тело слабеет, всем весом давя на нас с Саей, и идти становится тяжелее. — Еще немного, — из последних сил произносит Лан. — Вас разве не учили, как в таких ситуациях оказывать первую помощь? — Нога Пейна сейчас держится на одном лоскутке кожи, вряд ли тут поможет перевязка или жгут. Я не знаю, сколько мы блуждаем по лесу: счет времени теряется из-за однообразного пейзажа и нахлынувших эмоций. Вокруг тонкие высокие деревья, на которых только начинают появляться листья, ноги утопают в грязи, которая засасывает вниз — из-за этого и накатывающей с каждым шагом усталости идти все тяжелее. Становится темно, и я начинаю переживать, что Сая не вспомнит дорогу до Лагеря. — Вот он, — шепчет Лан, указывая подбородком перед собой на небольшой холм. Где-то вдалеке виднеется теплый свет от факелов, доносится запах костра, я даже могу услышать смех людей. Боже, мы совсем близко. Силы на нуле, каждый вдох дается с огромным усердием, воздух обжигает горло и легкие, и я начинаю кашлять. Ноги заплетаются и у меня, и у Саи, мы падаем на землю, пытаясь встать, а сзади все еще доносится рев фурии. — Мы не поднимем его на холм, — говорю я, опустившись на колени. — Только в Лагере мы в безопасности, — Сая тяжело дышит, осторожно сажая Лиама под дерево. — Мы сделаем Лиаму только хуже, — смотрю на разросшееся кровавое пятно на его джинсах. — О ком говорил Зейн? Кого ты должна была позвать? — Гарри, он умеет исцелять. — Иди за ним, я останусь здесь с Ли. Сая неуверенно смотрит на меня, будто еще раз спрашивает разрешения, и только после того, как я слабо киваю, Лан изо всех оставшихся сил взбирается на холм по направлению к Лагерю. Сажусь рядом с Пейном, облокотившись спиной на ствол дерева. Дыхание парня слабое, я наощупь нахожу его руку, крепко сжав ладонь. — Не вздумай умирать здесь. — Не дождешься, Брайтман, — хрипло шепчет Лиам, и я бесконечно рада, что он в сознании. — От еды, которую ты готовишь, я чувствую себя хуже. Мысленно усмехаюсь, потому что физически на это нет сил. Воздух больно обжигает легкие, ощущение, будто я горю изнутри. Не даю панике завладеть мной, потому что если это произойдет, я точно откинусь прямо под этой сосной еще раньше Лиама. Поднимаю взгляд наверх, пытаясь разглядеть вечернее небо, но за большими ветками высоких сосен не видно абсолютно ничего. Тогда я смотрю на свои руки - все в царапинах, некоторые из которых кровоточат. Темно-синий лак на ногтях потрескался, и если бы это увидела Сэм, придя я с таким маникюром в кафе, она бы не подпустила меня к себе и на метр. Уотерс помешана на прическах, макияже и аккуратном маникюре. Меня однажды чуть не сбила машина, и я всегда думала, что это самое страшное, что со мной приключалось в жизни, но, сбей меня хоть сотни раз, это не сравнится с тем, что происходит сейчас. Больше всего пугает неизвестность - что сейчас происходит с Луи и Зейном? Живы ли они? Удалось ли Сае добраться до Лагеря? Нашла ли она Гарри? Когда они вернутся за нами? Вопросы сменяются один за другим настолько быстро, что голова кружится еще сильнее. Стараюсь размеренно дышать, хоть это и приносит огромную боль и стоит титанических усилий, потому что паника, которую я хоть и стараюсь подавлять, на самом деле никуда не уходит. — Я успел оформить человеческую страховку, как думаешь, она покроет убытки, если мне будут делать ампутацию? — Твоя страховка только для серьезных случаев, сейчас с тобой все в порядке — Сая же сказала, всего лишь пара царапин. Никакой ампутации не будет. Но твой язык я хочу отрезать уже давно, чтобы ты поменьше болтал. — Я отказываюсь умирать вот так — под деревом в дырявых джинсах, — тихо выдыхает Пейн, и я крепче сжимаю его руку. — Я заслуживаю хотя бы костюм-тройку. Тем более, я так и не успел записаться на воздушную йогу, так что сегодня явно не день, для того чтобы склеивать ласты. Не даю себе думать о Луи и Зейне, которые до сих пор не вернулись к нам, и отвлекаю себя мыслями о Шоне и о том, какую барышню он привел в подсобку магазина на этот раз. Может, у нее есть перевозная секс-машина на веревочке? Или ее грудь четырнадцатого размера? Можно даже не выставлять руку, когда ловишь такси, наверное, очень удобно. Все вокруг начинает плыть, но я отчаянно цепляюсь за реальность, чтобы не дать глазам закрыться. Сейчас это может позволить себе только Лиам, мне нужно убедиться, что с ним все нормально. — Они там! — слышу взволнованный голос Саи. — Пожалуйста, Стайлс, быстрее! Не вижу абсолютно ничего то ли из-за того, что на лес опустилась темнота, то ли из-за того, что в моих глазах слишком много пыли и грязи, а может, я и вовсе слепну, кто знает. Чувствую, как кто-то присаживается рядом со мной, и позволяю себе наконец-то закрыть глаза.

***

Когда я очнусь, будет два варианта: либо я проснусь у себя дома, где Сая будет недовольно переключать каналы и жаловаться, что по понедельникам по телевизору нечего смотреть, либо я проснусь в незнакомом месте, именуемое Лагерем для полубогов, и все произошедшее ранее подтвердится. И я не знаю, чего мне на самом деле хочется больше. В нос ударяет резкий запах трав, я сажусь на кровати и мысленно считаю до трех, чтобы распахнуть глаза с готовностью принять реальность, какой бы она ни была. Раз, два, три. Передо мной комната, стены которой сделаны из цельных бревен, вместо окон натянута плотная бежевая холщовка, сквозь которую с трудом пробиваются редкие солнечные лучи. Кровати стоят в два ряда, оставляя центр комнаты свободным, несколько факелов прикреплены к деревянным столбам посередине помещения, которые помогают крыше держаться. Около каждой кровати стоит небольшая тумбочка, больше похожая на обычный пень, на которой стоит множество баночек разного размера. Анисовое масло, ветки полыни, какая-то густая каша зеленого цвета в деревянной круглой миске, куча бинтов, пропитанных травяной мазью - понятно, местная больничка. На краю кровати лежит чистая одежда: серый свитшот и обычные синие джинсы, и я переодеваюсь под одеялом прежде, чем решаю, что мне нужно выйти на улицу. В помещении достаточно темно и тихо, но как только я приоткрываю занавеску, слушающую входной дверью, то будто попадаю в другой мир: вокруг очень много людей, все о чем-то разговаривают, солнце ярко светит, ослепляя глаза. Оглядываюсь на домик, из которого только что вышла, и замечаю кривую табличку с надписью «лазарет». Мне нужно срочно найти Лиама. Из нас двоих в лазарете должен быть именно он, а не я. Черт, где же Пейн может быть? Все ли с ним хорошо? Лавирую между людьми, замечая, что некоторые удивленно и подозрительно смотрят на меня, но я не обращаю на это внимания. Мне нужно убедиться, что Лиам в порядке. И до сих пор передвигается на двух ногах. Выхожу на небольшую площадь, в центре которой находится огромное кострище с разбросанными вокруг него бревнами, по кругу стоят деревянные лавочки в несколько рядов. Это что, лагерь для скаутов? — Рори! Оборачиваюсь и вижу Зейна, облегченно выдохнув. Недавние события восстанавливаются в голове, образ фурии врывается в сознание, и по моему телу бегут мурашки. На парне надет железный жилет, больше похожий на броню, такая же защита на ногах, а в руках он держит огромный меч. И не скажешь по виду Малика, что недавно он сражался с фурией и был в шаге от того, чтобы отправиться на тот свет. — Ты как? — спрашивает он. — Оклемалась? — Да, — неуверенно отвечаю я. — Где Лиам? С ним все в порядке? — Все отлично, этот хрен уже обедает, — Зейн машет рукой в сторону какой-то огромной деревянной беседки. Видимо, тут все тащатся от стиля рустик. — А Луи? — Не переживай, — усмехается Малик, — засранца трудно загасить. Я киваю, не зная, что мне делать дальше. Все больше людей смотрят на нас с Зейном, но я догадываюсь, что большинство взглядов все-таки ловлю я, даже слышу чьи-то перешептывания, и брюнет видит смятение в моих глазах. — Забей, — Зейн берет меня под локоть, уводя в сторону длинной беседки. — Ты тут вроде новенькой в старшей школе - всем интересно, откуда ты, что из себя представляешь и все в этом роде. Просто не обращай на это внимания. Тем более, ты дочь Аида, можешь запросто подогреть их задницы, если будут тебя доставать. Я бы так и сделал. Беседкой оказывается огромная столовая с длинными столами и лавочками из темного дерева. Мы проходим вглубь, и я вижу смеющихся Лиама и Саю, которые пьют что-то из больших металлических кружек. Позади Пейна стоят что-то отдаленно похожее на самодельные костыли. — Брайтман! — радостно вскрикивает Пейн, набрасываясь на меня с объятиями. — Ну что, успела наложить дерьмеца в штаны? — Пошел ты, — шутливо пихаю его в плечо. — Учти, я и твои кеды могу подогреть, если будешь много выпендриваться. — Молодец, Брайтман, — гордо улыбается Зейн, ловко опуская меч в ножны. — Моя школа. Сначала делай, а потом думай. — Ты всю ночь провалялась в лазарете, — начинает рассказывать Сая, пододвигая ко мне кружку. — У тебя было сильное сотрясение, но Гарри все исправил. Мы решили не будить тебя, дать немного времени, чтобы отдохнуть. — А вы как, в порядке? — Все хорошо, — мягко улыбается Лиам. — Не считая этих отвратительных костылей, они никак не подходят к моему имиджу крутого парня. И я хочу опередить твой следующий вопрос - ребята убили фурию. — Кончено, мы убили ее, — фыркает Малик, будто по-другому и не должно было быть. — У тебя были какие-то сомнения? Это обижает, знаешь ли. — Хирон просил тебя зайти, как ты придешь в себя, — строго произносит Лан. — Тебе вот туда, — она указывает рукой на очередной деревянный дом. Это имя уже звучало несколько раз, Хирон явно здесь важная шишка, но я решаю не расспрашивать ребят о нем, тем более что сама сейчас все узнаю. Пока иду, замечаю, что дальше от костровой полукругом расположены одинаковые домики, похожие на те, в которых я отдыхала в летних лагерях. Над каждой дверью висит своя позолоченная эмблема, по бокам от массивных дверей располагаются пока еще не зажженные факелы. Оглядываюсь на секунду, понимая, что территория Лагеря огромна: с одной стороны ее отделяет безграничное озеро, с другой густые леса. Не удивляюсь, когда замечаю амфитеатр и огромную арену, а вот уменьшенная копия Парфенона все-таки вызывает легкий шок. Дом, в который меня отправила Сая гораздо больше домов с золотыми эмблемами: крыша обвита диким виноградом, вокруг лестницы разбиты клумбы с розовыми цветами, из широкой каменной трубы валит дым. Но какого мое удивление, когда я вижу перед массивной дверью синего цвета мистера… Кингсли. Да, того самого профессора, чьи лекции я посещала в университете. — Да вы смеетесь. — Боюсь, мисс Брайтман, это правда, — добродушно улыбается он. — Решил встретить вас в человеческом обличии, хватит с вас потрясений. — А могу ли я узнать, какое обличие у вас не человеческое? Динозавр, дракон, заяц? — Нет, — качает головой мистер Кингсли. — Я всего лишь кентавр. — Всего лишь кентавр, — повторяю я. — Хотите сказать, что у вас… — Да, у меня задница коня. — Знаете, каждый раз я думаю, что дальше не будет ничего такого, что сможет меня поразить, и каждый раз я ошибаюсь. — Поверьте, мисс Брайтман, все, что вы увидели, это цветочки. Если стремная фурия, молнии и перемещении во времени — это цветочки, я даже не могу представить, что будет дальше. — Мне сказали, что вы хотели меня видеть. — Да, — кивает мистер Кингсли. — Нужно уладить кое-какие формальности и ввести вас в курс дела. — Как вы себя чувствуете? — Все хорошо, спасибо. Только вчера я видела мистера Кингсли в аудитории на лекции, а сейчас… в Лагере полубогов. Охренеть. Мой бывший преподаватель выглядит абсолютно так же, как и на своих лекциях: шерстяной бежевый кардиган надет поверх белой рубашки, темно-коричневый галстук аккуратно выглажен, слегка вьющиеся волосы зачесаны назад. Зайдя в дом, я будто попадаю в суетливый офис: люди одеты в рубашки и брюки, все куда-то идут, заполняют бумаги за столами, отдают друг другу какие-то папки, будто это не хижина посередине леса, а настоящий офис на Уолл-стрит. Хоть снаружи дом и выглядит внушительно, внутри он кажется просто огромным: коридоры уходят куда-то вдаль, куча массивных столов расставлены в хаотичном порядке, каждую секунду то и дело слышатся хлопки дверьми. — Это что-то вроде кадрового агентства, — поясняет мистер Кингсли. — Они ведут учет всех полубогов, тщательно следят за теми, кто еще не знает о своей природе. Так мы понимаем, куда отправляться нашим подготовленным полубогам, чтобы указать другим путь. Что же, — мистер Кингсли хлопает себя по бокам, — нужно сделать вам паспорт. — Серьезно? — усмехаюсь я. — Паспорт? — Конечно. Документ, который будет удостоверять ваше божественное происхождение. Это мало похоже на паспорт, скорее больше на водительские права. На старой пожелтевшей бумаге есть моя фотография, появившаяся на карточке волшебным образом, указано имя, родственная связь, адрес лагеря. На строчке «заместитель директора Лагеря» я вижу имя Хирон, и издаю смешок, когда узнаю, что директором Лагеря является Геркулес. Хирон отдает мне мой новый паспорт, карту Лагеря и какие-то буклеты с названием и описанием изучаемых дисциплин, будто я просто поступила в обычный человеческий колледж. — К сожалению, Геркулес сейчас в отъезде, — вздыхает мистер Кингсли. — Его вызвали в божественный суд, кто-то опять завел дело о том, что все его подвиги — фикция. Не живется же существам спокойно, вечно нужно плести какие-то интриги, — разочарованно покачивает головой Хирон. — Но, когда он вернется, вы обязательно познакомитесь. Господи, я ничего не знаю про Геркулеса, даже его двенадцати подвигов не помню. Зато хорошо помню сюжет мультфильма и даже знаю одну из песен, которые исполняли музы, наизусть. — Мистер Кингсли, я… — Просто Хирон. — Хорошо, — немного мешкаю, потому что неловко видеть своего преподавателя в такой необычной обстановке. — Хирон, я до сих пор мало понимаю, что происходит. Ситуация развивается слишком быстро и сумбурно, и я хотела бы уточнить лишь одну вещь: мое пребывание здесь правда настолько важно, чтобы другие люди, то есть, полубоги рисковали своими жизнями из-за меня? Хирон хмурит густые брови, и поправляет свои длинные волосы, зачесанные назад. — Скажу вам вот что: от судьбы далеко не убежать. Ваша мать могла не говорить вам столько лет о правде происхождения, но несмотря на это вы все равно оказались здесь. Тут ваше место, тут ваш дом. Ваше пребывание здесь не только важно, оно предначертано. Вам суждено было оказаться в Лагере среди таких же, как вы. Что касается второй части вашего вопроса… что ж, хорошо, когда рядом с вами есть люди, которые готовы отдать за вас жизнь, не правда ли? Это что-то значит. А сейчас с вашего позволения, я пойду немного вздремну, день выдался суматошным. Интересно, Хирон спит на кровати или в стойле?

***

Сижу на траве около озера, глядя на прозрачную водную гладь, в которой отражается оранжевый закат — это немного успокаивает и собирает мысли в кучу. Черт, ну не могла моя мама залететь от Посейдона? Вода точно привлекает меня больше, чем подземное царство. Я ведь не похожа на дочь Аида: светлые волосы, бледная кожа, зеленые глаза. У меня нет сатанистских наклонностей, я не сжигаю все, что попадается под руку, да я вообще не злой человек. Я всегда смотрю под ноги, чтобы случайно не раздавить муравья, какая я дочь Бога смерти? Может, божественный кадровый отдел ошибся, и я вовсе не полубог? Впервые после той ситуации в метро я могу выдохнуть и на секунду расслабиться, обдумывая ситуацию, в которой оказалась. Тут так легко дышится, что от сладкого воздуха у меня приятно кружится голова. Пахнет листвой, костром и клубникой, вода аккуратно прибивает к берегу, в вечернем небе летают птицы. Протягиваю кончики пальцев, чтобы дотронутся до воды - удивительно, но она поразительно теплая для этого времени года. — Решила помедитировать? — доносится сзади меня хриплый голос, и я оборачиваюсь, увидев Томлинсона. Я настолько привыкла видеть его в красной толстовке с окровавленными пятнами, что сейчас, когда на парне надет бирюзовый свитшот и черные спортивные штаны, даже слегка удивляюсь. Вода в озере отблескивает в голубых глазах парня, делая их цвет более насыщенным, на Луи нет ни одной царапины, и я начинаю сомневаться в том, действительно ли на нас напала фурия — на Томлинсоне нет ни следа борьбы с этим существом. — Вижу, с тобой все в порядке, — равнодушно говорю я, глядя вперед. — Думала, что фурия растерзала меня на части, съев сердце? Не дождешься, я еще покапаю тебе на нервы, Брайтман. Слабо усмехаюсь, но где-то в глубине души я довольна, что увидела Луи без единой царапины. За целый день я даже немного соскучилась по его грубости и колким комментариям. Как будто это то, что удерживает меня в реальности и напоминает о жизни в Балтиморе. Доказывает, что я все еще самый обычный человек. Что я все еще та Рори, которая работает в кафе и пытается сделать хоть что-то, чтобы ее жизнь стала лучше. — Так почему ты здесь сидишь? Соединяешься с природой? Не замечал за тобой такого в Балтиморе. — Так ты следил за мной? — вскидываю брови, поворачиваясь к Томлинсону. — Не то, чтобы следил, — пожимает плечами Лу. — Просто наблюдал, когда навещал Лиама и Саю. Твоя жизнь была дерьмовой, но за ней было достаточно интересно смотреть. — Ты смотрел накуренный? Только под кайфом она могла показаться интересной. Томлинсон усмехается, поправляя падающую на глаза каштановую челку. Луи задумывается на несколько секунд, устремляя взгляд куда-то за горизонт, закатные лучи солнца красиво падают на его лицо, очерчивая острые скулы. — Она была обычной. За обычными вещами интересно наблюдать, особенно, если ты вырос здесь, — Томлинсон оглядывается на домики вокруг костровой. — Так ты расскажешь, что ты здесь делаешь? — Я… я сижу здесь, потому что не знаю, что мне делать. Буквально. — Уже была у Хирона? — Да, — веером расставляю брошюры, и Луи издает смешок. — Подумать только, у вас даже есть своя бумага, — фыркаю я, когда смотрю на листы с тиснением золотой оливковой ветви в правом нижнем углу. — Геркулес любит пафос. Пару лет назад он даже договорился с владельцем H&M, он, кстати, тоже полубог, о том, чтобы продавать футболки с логотипом Лагеря. — Собственный мерч? Не слабо. — Да никто не покупал эти чертовы футболки, — смеется Томлинсон. — Кому нужна футболка с оливковой ветвью? Разве что задротам по компьютерным играм и фанатикам мифологии. — Полубог хотел запустить свою линию одежды, — издаю смешок я, не веря своим ушам. — Звучит также абсурдно, как если бы тебя кто-то назвал воплощением хороших манер. — Герку важно, чтобы наша жизнь была максимально приближена к жизням людей. Он считает, что так легче адаптироваться к этому миру тем, кто попал сюда в зрелом возрасте. У нас даже есть своя банковская карта, которой можно расплачиваться. Томлинсон кивает в сторону золотой карточки, что торчит из-под множества буклетов. Беру ее в руки и не могу сдержать смеха, прочитав название. — «Драхма Экспресс»? Серьезно? — Про что я и говорил, — с улыбкой кивает Томлинсон. — Все, как у людей. Но на месте Герка я бы нанял хорошего маркетолога, который помог бы придумать нормальное название нашей платежной системе. Боги хотят жить, как простые смертные, не слышала ничего более нелепого. Чувствую взгляд Луи на себе, но не оборачиваюсь. Мне хочется посмотреть в его ярко-голубые глаза, в которых отражается ярко-оранжевое закатное солнце, но я держусь. Это становится похожим на наркотик: у меня возникает навязчивая мысль о том, если я загляну Луи в глаза, то я найду ответы на множество вопросов, что сейчас находятся у меня в голове, и мне станет легче. Наверное, это все из-за их потрясающего цвета, они действительно словно ясное небо, это очень успокаивает. — Пойдем, — встает Томлинсон. — Куда? — Ты же не думала, что будешь спать на улице? — кидает он через плечо. — Можешь, конечно, остаться здесь, но ставить палатку я тебе не буду. Догоняю Луи, и мы молча идем в сторону кострища, где несколько парней уже строят огромный костер, устанавливая бревна пирамидой. Девушки, что сидят на лавочках, мило улыбаются и машут Томлинсону, строя глазки, а когда смотрят на меня, то даже не пытаются скрыть своего отвращения. — А ты тут местная звезда, — говорю я, слегка кивая в сторону девушек. — У них точно есть алтарь с твоими фотографиями. — Нимфы, — закатывает глаза Луи. — Смотрят на парней, как на кусок мяса, а у меня, между прочим, — Томлинсон прислоняет руку к груди, пародируя плач, — очень ранимая душа. Я был рожден исключительно для того, чтобы связать себя узами брака с одной единственной девушкой и по огромной любви. — Актер из тебя хреновый. — При нашей первой встрече ты говорила обратное. Вспоминаю, как я похвалила актерское мастерство Луи, когда думала, что все, что со мной происходит, это всего лишь дурацкая шутка Лиама. — Это была не наша первая встреча. Наша первая встреча была у кафе. Ты посмотрел на меня так, будто я опрокинула на себя ведро с тараканами и полезла к тебе обниматься, а потом я прыснула в тебя перцовым баллончиком. — Точно, — усмехается Луи. — Как я только мог забыть про баллончик. Мы подходим к маленькому дому, над дверью которого висит золотая эмблема оскаленного трехголового пса. — Очень гостеприимно. — До этого тут весел череп козла, скажи спасибо, что начальство поменяло интерьер, — Томлинсон видит, как я с опаской рассматриваю эмблему. — Это Цербер, помощник Аида. Он охраняет вход, чтобы ни одна душа не смогла выбраться из Ада. — Хочешь сказать, что это мой дом? — Да, — кивает Луи. — Дети от каждого Бога живут в разных домах. Повезло отпрыскам Афродиты или Ареса, у них полный дом людей. Жить одному круто, но иногда бывает невыносимо скучно. Вспоминаю, что у Верховных Богов есть только по одному ребенку от человека. Значит, жить я буду тоже одна. Что ж, это меня нисколько не пугает, будет время хорошенько подумать над тем, во что превращается моя жизнь. Мы заходим внутрь, и я даже немного поражаюсь тому, сколько всего здесь есть: телескоп, старые книги, оружие. Все вокруг сделано из темного дерева, на стенах висит пара факелов, огромное окно выходит прямо на озеро, а над столом приклеена большая карта. Подойдя поближе, я понимаю, что это карта Ада. — Тут есть вещи твоего отца. Не буду показывать пальцем, — я усмехаюсь, потому что Луи указывает рукой в сторону длинного двузубца, который стоит около стены. — Это принадлежало Аиду? — с опаской спрашиваю я, не решаясь трогать оружие. — Да, когда-то. Это все, что они сделали для нас — оставили парочку вещей. Видимо, Томлинсона не приводит в восторг факт того, что его отец Зевс. Не знаю, какая семья была у него до того, как он попал сюда, и понимаю, что спрашивать его о таких личных вещах я не имею права, но о первом дне в Лагере я вполне могу поинтересоваться. — Как прошел твой первый день в этом месте? — Это очень скучная история, — отмахивается шатен, направляясь в сторону выхода. — Скоро начнется костер, так что, приходи, если хочешь. Но если ты не появишься, я не особо расстроюсь. Будет еще немного времени, чтобы отдохнуть от тебя. Дверь за парнем закрывается, и я уже представляю, сколько взглядов и обсуждений получу, появившись на костре, но меня это мало волнует. Сажусь на огромную кровать, застеленную мягким пледом, замечаю оставленную Луи сигарету и усмехаюсь, взяв ее в руки.