Unseen

Смотрю на свое расписание, и глаза расширяются настолько, что, клянусь, они готовы выпасть прямо из черепа: астрономия, мифология, алхимия, военная стратегия и бог знает (да-да, очень смешно), что еще. Кидаю взгляд на форму Лагеря, которая лежит в шкафу — черная кофта, джинсы, железная защита для рук и голеней с кожаными вставками, огромные ботинки. Все это больше похоже на костюмы для массовки фильмов в духе «Гладиатора», поэтому решаю, что останусь в своей клетчатой рубашке. Надеюсь, сегодня нам не придется скакать на конях, пронзая друг друга копьями, хотя я уже ничему не удивлюсь. Перед тем, как начнется мой первый полноценный день в Лагере, мне нужно встретиться с ребятами у амфитеатра — Хирон предупредил всех о том, что хочет видеть выбранного лидера от каждого дома Богов. По его словам, времени до наступления Пророчества остается мало. Я до сих пор не знаю, кем было придумано это Пророчество, что оно из себя представляет, но мысленно твердо обещаю себе узнать в самое ближайшее время все, что смогу. Выйдя на улицу, первое, что я слышу — это скрежет металла. Обернувшись, я вижу, как на поляне недалеко от Главного Дома (именно там я получала свой паспорт), десятки полубогов сражаются на мечах с такими воинственными и серьезными лицами, что кажется, что они запросто могут переубивать друг друга на простой тренировке. Тут до ужаса дружелюбная атмосфера, ничего не скажешь. Около амфитеатра стоят ребята, некоторых из них я видела вчера. Например, Клио, кудрявого шатена и того парня, с которым разговаривал Луи, правда его имени мне узнать не удалось. Не удивляюсь, когда вижу самого Томлинсона, Лиама и Саю, но до сих пор удивляюсь тому, что тут делаю я. Полубоги, выбранные пройти Посвящение. — Доброе утро, Брайтман, — улыбается Пейн, не отрываясь от игры в телефоне. — Как спалось в домике, построенным Богом смерти? — Спала, как убитая, — отвечаю я, на что Томлинсон усмехается. — Пейн, ты можешь хотя бы выключить звук? — раздраженно спрашивает Лан. — От мелодии у твоей идиотской игры у меня начинается мигрень. — Нет, куайцзы, ты обречена слушать эту надоедливую мелодию, пока я не соберу все монетки. — Я говорил, что его нельзя было выпускать в мир, — Зейн натягивает солнцезащитные очки, и я не совсем понимаю, зачем они ему, ведь на улице пасмурно. — Он как ребенок, кидается на любую игрушку. — Говорит человек, который стоит в солнечных очках, когда на улице нет ни одного луча солнца, — произносит тот самый парень, который вчера стоял с Томлинсоном, и громко смеется, запрокинув голову назад. Когда он ловит мой взгляд, то как-то неуклюже хлопает себя по лбу и протягивает мне руку. — Найл. Найл Хоран, сын Артемиды. Я пожимаю руку Найла, и от его милой улыбки мне хочется улыбаться самой. Светлые каштановые волосы аккуратно уложены, а темно-синее поло и серые узкие брюки делают его похожим на профессионального гольфиста. Присутствие парня как-то разбавляет неловкость, которую я испытываю, и уж не знаю, то ли это дар Найла, то ли он просто такой добрый и открытый человек. — Рори Брайтман, я… — Дочь Аида, спасибо, мы в курсе, — доносится недовольное фырканье с краю. Девушка с прямыми платиновыми волосами осматривает меня с презрением, и мне до ужаса хочется врезать по ее самодовольному лицу. Она стоит, сложив руки на груди, и демонстративно закатывает глаза. Пытаюсь догадаться, чьей дочерью она может быть, но кроме Круэллы Де Виль и моей учительницы по биологии, у которой, кажется, климакс был с самого рождения, на ум никто не приходит. — Престон, на твоем месте, я бы закрыл рот, а то Рори может договориться с батей, и тебя приберут в царство мертвых раньше, чем какой-нибудь придурок возьмет тебя в жены, — смеется Малик. Ну вот, я еще ничего не сделала, а уже нажила себе врага в лице платиновой блондинки в велюровом спортивном костюме цвета морской волны. — Что ты как не родная, Брайтман, — Томлинсон кладет руку на мое плечо и вклинивает меня в ряд между собой и Найлом. — Расслабься! — Мы тут все как дружная большая семья, — поддакивает Найл, активно кивая. — Ага, — фыркает Малик. — Только неблагополучная. — И как в самой настоящей семье у нас тоже не обходится без урода, — Томлинсон кивает в сторону девушки с белоснежными волосами, на что та с отвращением фыркает и отворачивается, разглядывая свой аккуратный перламутровый маникюр. — Если мы семья, то Престон точно приемная, — с умным видом подытоживает Лиам. Луи продолжает трепать меня за плечи, а я отмахиваюсь от него, как от назойливой мухи, что только смешит его. Томлинсон лезет своими пальцами мне в уши и нос, и один раз я все же обжигаю его своей рукой. — Вы ведете себя как дети, — снова говорит блондинка. — Слышите? — Малик делает задумчивый вид, оглядываясь по сторонам. — Как будто маленький писклявый комар жужжит над ухом, так охота его размазать по стенке! — Следи за языком, Зейн, — грозно произносит девушка, и я вижу, как она принимается разминать свои пальцы. — Еще одно слово, и я заставлю твою кровь остановится. — И окажешь мне огромную услугу, потому что больше я не увижу твоего надоедливого лица. — Зейн, хватит, — тихо произносит Клио, и ее голос оказывается слишком приятным, как будто она записывает его для приложения, которое включают, чтобы быстрее расслабиться и уснуть. — Доброе утро, полубоги, — перед нами появляется Хирон как раз тогда, когда блондинка поднимает руку, приготовившись взмахнуть ладонью. — Вижу, что вас только одиннадцать. — Джианни опять опаздывает, — произносит высокий кудрявый парень, которого, кажется, зовут Гарри — именно он помог Лиаму после нападения фурии, и именно с ним вчера во время костра разговаривала Сая. Его голос такой хриплый и приятный, мягкие волнистые волосы, которые хочется потрогать, достают до плеч, безупречные зеленые глаза, и я моментально догадываюсь, чей он сын. Готова поспорить на все, что у меня есть, что Гарри сын Аполлона. На тонких длинных пальцах сверкает множество разных колец, рубашка лилового цвета заправлена в расклешенные брюки, и если бы я увидела этого парня на улице, то посчитала бы его амбассадором какого-то модного бренда. — Как вообще его можно было выбрать лидером? — спрашивает Лиам. — Он ведь жутко несобранный, не то, что я. — Поверь мне, — усмехается Луи, — Джианни еще самый дисциплинированный из дома Диониса, с остальными вообще беда. Помнишь Роберто? — Его не забудешь. Какие же вечеринки он закатывал! — Спился, как только решил вернуться в реальный мир. — Ничего не поделать, — с сочувствием выдыхает Пейн. — Гены, мать их. Хорошо, что я решила надеть свою рубашку, потому что в форме из всех, кто сейчас стоит перед амфитеатром, только тот самый темнокожий гигант, которого избрал дом Афины для Посвящения. Из-за угла появляется парень с безумными кудрями, торчащими в разные стороны из-под соломенной шляпы. Его походка немного шаткая, он щурится, прикрывая голову рукой, а потом улыбка медленно расползается по его лицу, и он радостно машет нам с такой амплитудой, будто заставляет уплывший с острова корабль вернуться обратно за ним. — Мискузи, амичи, я вчера немного не рассчитал с вином, — парень отвешивает поклон практически до земли, приподнимая шляпу, и по его акценту и манере речи я понимаю, что он итальянец. Все его движения такие забавные, что мало кто может сдержать смех. Он подходит к Хирону и бесцеремонно поправляет воротник его рубашки, а затем встает в самый конец ряда, вальяжно приспуская солнечные очки на носу. — Я рад, что вы вообще нашли в себе силы, чтобы дойти до нас, мистер Карбоне, — закатывает глаза мистер Кингсли. — Я бы мог дойти быстрее, но последний бокал вина явно был лишним. Джианни подмигивает мне, но его веки склеиваются, и он сильно зажмуривается, чтобы потом распахнуть глаза. На парне надеты узкие сиреневые штаны и черная футболка, а соломенная шляпа постоянно съезжает Джианни на глаза, от чего он матерится по-итальянски и постоянно поправляет ее, но не снимает. — Я собрал вас здесь, чтобы убедиться, что каждый дом Верховных Богов сделал свой выбор, — Хирон взглядом проходится по нам, останавливаясь на Джианни. — Пусть даже не совсем удачный. Вам не мешало бы хорошенько познакомиться друг с другом, мы не знаем, что уготовило вам Посвящение, вполне возможно, что вам придется работать в одной команде. Под словом «работать» тут понимается, конечно же, спасение человечества. — Надеюсь, вы найдете общий язык, — вежливо улыбается Хирон. — На днях должен приехать Геркулес, и вы продемонстрируете ему свои способности. Мистер Кингсли уходит, оставляя нас одних, и это не очень хорошая идея, учитывая тот факт, что несколько минут назад агрессивная блондинка готова была убить меня одним взглядом. Я узнаю, что представителя от дома Афины зовут Илай Саммерс — тот самый парень, которого я видела вчера вечером в толпе восторженных представителей дома богини справедливости. Вблизи он кажется еще больше, ощущение такое, словно его мышцы сделаны из камня. И хоть Луи несколько раз называл его шоколадкой, что смешило остальных, сам Илай не выдавил даже подобие улыбки. Интересно, все дети Афины такие суровые? Или они предпочитают слово «мудрые»? У парня нет никакого дара, вроде превращений в животных и перемещения во времени, но мне говорят, что он лучший боец в Лагере, на что Малик лишь недоверчиво фыркает, поправляя солнечные очки. Гарри и правда оказывается сыном Аполлона, и я часто ловлю себя на том, что не могу отвести от него взгляда: все в нем кажется совершенным. Выбившаяся прядь, расстегнутая сверху лиловая рубашка, широкие штаны с золотыми узорами, странные туфли, загадочный взгляд и милая ямочка на щеке — все это будто создано самими Богами. Буквально. Стайлс умеет исцелять, именно поэтому мы с Лиамом так быстро встали на ноги после встречи с фурией. Неудивительно, что такому красивому парню досталась такая потрясающая сила. Еще одну девушку, с которой я знакомлюсь, зовут Мартина Каррара. Ее матерью является Гера, и как мне все рассказывают, Зевс и Гера ни разу не муж с женой. Это то же самое, что и родство Богов — было придумано древними греками от скуки уже очень давно. Ее сила мне нравится больше всего — девушка умеет исчезать и становиться невидимой. Я бы хотела обладать такой способностью, чтобы до меня лишний раз никто не докапывался. Мартина оказывается очень молчаливой — за все время, что мы находимся около амфитеатра, она не произносит ни единого слова за исключением своего имени. Зато смотрит девушка так, словно ей хватает одного взгляда, чтобы узнать про тебя всю информацию. Длинные черные волосы придают ее виду еще большей загадочности, и, если честно, она начинает меня немного пугать. — Престон, хватит корчить из себя королеву Великобритании, — бубнит Зейн. — Представишься сама или язык настолько устал, что твои слуги сделают это за тебя? Найл заливисто смеется, а девушка прожигает Малика взглядом, скрестив руки на груди. — Ариэль Престон, — ее голос твердый и звонкий, похож на тот, которым озвучивают злых ведьм в мультфильмах. — Дочь Посейдона. И тут я не выдерживаю, и усмехаюсь. — Какие-то проблемы? — вскидывает бровь Ариэль. — Никаких проблем, — давлюсь смехом я. — Забавное имя. Наступает пауза, и тут Найл снова заливается смехом, сгибаясь пополам, и заразительный смех Хорана не может меня остановить от того, чтобы не рассмеяться самой. Томлинсон тоже усмехается, покачивая головой и потирая шею. — У твоего бати точно все в порядке с чувством юмора, — сквозь смех говорит Найл. — Блин, как я не замечал раньше? — Вы что, «Русалочку» не смотрели? — спрашиваю я, на что встречаю недоуменные взгляды остальных. — Не все провели столько времени за просмотром телевизора, — фыркает блондинка. — Кто-то усердно работал, чтобы чего-то добиться. Не знаю, как вы, но я лучше пойду потренируюсь, время, проведенное с вами, абсолютно бессмысленно. Взмахнув волосами, она уходит, а вода в небольшом ручье, который огибает весь амфитеатр, меняет свое течение, следуя за ней. Эта блондинка умеет эффектно уходить. — Та еще заноза в заднице, — говорит Томлинсон, даже не смотря в ее сторону. — Должна признаться, что она еще хуже, чем ты. — Сегодня что, день комплиментов? — улыбается Луи, убирая каштановую челку, упавшую ему на глаза. — Дохлый номер, — произносит Илай, поправляя ножны, и покидает нашу компанию вслед за Ариэль. — Ведете себя, как дети, о какой командной работе вообще говорит Хирон? Его голос настолько низкий, что сначала я даже думаю, что это раскат грома. Проходя мимо, отмечаю, что я этому парню едва ли достаю до груди. Если меня когда-нибудь попросят сражаться с ним, ему следует только подуть в мою сторону, и я сломаюсь пополам. — Он на стероидах? — Это семейное, — усмехается Найл. — Да, засранцы, — говорит Зейн. — Рождаются сразу с двадцатью кубиками на животе. — И что нам делать дальше? — спрашивает Мартина, обняв свою талию. Это становится второй фразой, слетевшей с уст девушки. Она кажется такой хрупкой в своем большом вязаном кардигане, и у меня в голове не укладывается, как такую миниатюрную девушку вообще выбрали лидером для того, чтобы сражаться в битве за спасение человечества. — Думаю, что устраивать дружеские беседы бесполезно, стоит вернуться к обучению и следовать расписанию, — кивает Гарри и оборачивается ко мне. — Мы с тобой не знакомы… лично, — вежливо улыбается он. — Меня зовут Гарри. Парень берет мою руку и целует ее под протяжный стон остальных. — Не обращай на них внимания. Эти парни не знают, как нужно общаться с девушками. Кажется, мое сердце только что покорили! Клянусь, Гарри Стайлс самый обаятельный человек в этом мире! Ну, и на том свете тоже, готова поспорить. — Не думал над тем, чтобы открыть свою школу пикапа? — раздраженно закатывает глаза Томлинсон. — Выключай свой режим Казановы, Стайлс. — Кто-то же из нас всех должен вести себя как мужчина. — Ты нам еще на арфе сыграй, — усмехается Лиам, поворачивая телефон в разные стороны, будто от того, что парень наклоняет его, он соберет больше монет. Гарри просто улыбается, опустив голову вниз, поправляет свои волосы и уходит, оставляя за собой запах свежескошенной травы и чего-то сладкого. Теперь я уверенна, что так пахнет Рай. — А тебе не много нужно, да, Брайтман? — улыбается Луи, и я непонимающе смотрю на него. — Поцеловать руку, мило улыбнуться и все? Сердце дочери Аида уже растаяло? Я думал, что у тебя немного более высокие требования к мужчинам. — У меня действительно высокие требования к мужчинам, — поразмыслив отвечаю я, подходя к Томлинсону почти вплотную. — Проблема в том, что это первый настоящий мужчина, которого я здесь увидела. Ребята снова протягивают «у-у-у», а Томлинсон лишь качает головой. Чем-нибудь в этом мире возможно стереть наглую ухмылку с лица сына Зевса?

***

Когда я прихожу в деревянную беседку, являющейся в Лагере столовой, то стараюсь вести себя максимально естественно. Не пялиться на сексуальных купидонов без футболок, не смотреть под столы, разглядывая нечеловеческие ноги сатиров, и не обращать внимания на то что, что почти у каждого полубога, сидящего за массивными деревянными столами, рядом лежит какое-то оружие. Ножи в кожаных чехлах, тяжелые мечи, луки со стрелами, копья — чего тут только нет. Неуверенно прохожу вглубь столовой, затылком чувствуя, как некоторые провожают меня заинтересованными взглядами. Меня спасает Найл, который сидит за крайним столом. Парень замечает меня и приветливо машет, приглашая сесть с ним. — Привет, Рори! — здоровается он с набитым ртом. — Вообще, мы уже здоровались сегодня, но все равно привет. — Привет, — улыбаюсь я, ставя металлический поднос с едой на стол. — Должен сказать, что держишься ты достойно, — Найл едва заметно кивает в сторону всех остальных сидящих в столовой людей, явно имея в виду их неприкрытое любопытство, направленное к моей личности. — Я часто меняла школы, так что такое нездоровое внимание мне знакомо, — хмыкаю я, лениво размазывая по тарелке что-то похожее на овсяную кашу. — Если тебе вдруг потребуется помощь или просто захочется с кем-то поговорить, не стесняйся, — дружелюбно заявляет Найл, и я улыбаюсь ему в ответ. — Вообще-то, у меня есть парочка вопросов. Решаю воспользоваться ситуацией и узнать у Найла все, что он знает о Пророчестве сам. Лиам вряд ли пробовал вникать во все подробности и докопаться до истины — это не в его стиле; Сая вечно где-то пропадает, а Томлинсон слишком любит уходить от ответа и говорить загадками. Найл отодвигает поднос, заинтересованно смотря на меня. — Что ты знаешь о Посвящении? — брови парня хмурятся. — Может что-то о том, откуда оно появилось или о том, кто его придумал? — Боюсь, что мой ответ тебе не понравится, — выдыхает парень, виновато потирая затылок. — Никто не знает, откуда оно взялось. Некоторые говорят, что его создали Мойры. Те три старухи, которые придумали Пророчество. Они, можно сказать, предсказали будущее, поэтому логично, что и Посвящение тоже их рук дело. Знаешь, что-то вроде инструкции. — Ты веришь в это? В то, что Посвящение придумали Мойры? — Скорее нет, чем да, — честно отвечает Найл. — Никто не знает, что подразумевает под собой Посвящение, но это точно что-то физически ощутимое. Вроде какого-то испытания, на котором нужно будет с кем-то сражаться. Это не в стиле Мойр, они больше прутся по загадкам, предзнаменованиям и всей остальной таинственной лабуде. — Значит, это Посвящение придумали позже? — Думаю, да. Мне хочется верить в то, что его придумали наши родители. — Хирон сказал, что есть вероятность того, что кто-то умрет, — непонимающе качаю головой. — Разве родители, пусть даже они и Боги, стали бы отправлять своих детей на возможную смерть? — Предки у нас не такие, как у всех остальных, — грустно усмехается шатен. — Никто ни разу не видел своих родителей по божественной линии и не сказать, что они сами проявляли желание встретиться со своими детьми. Вполне возможно, что они давно забыли о нашем существовании или вовсе не считают себя чьими-то родителями. В конце концов, они Боги. Но хоть что-то они должны были нам оставить. Я предпочитаю думать, что Посвящение — это их рук дело. Может, оно не такое уж и страшное, как о нем говорят. Вдруг там спрятаны ответы на вопросы о Пророчестве? — А ты оптимист, да? — улыбаюсь я, глядя в голубые глаза Найла. — А что еще остается, как не вера в лучшее?

***

Разбираю все буклеты, которые дал мне Хирон, и нахожу среди карт, подарочных купонов в сувенирные божественные лавки и кратких справочников по древнегреческой мифологии свое расписание и пробегаюсь по нему взглядом. Смотрю на пожелтевший листок, наверху которого темными чернилами от руки написано: «индивидуальные навыки в девять тридцать, амфитеатр!!!». На часах только девять, и я решаю немного пройтись по Лагерю, чтобы осмотреться. Чувствую себя Дорой-путешественницей, потому что хожу по сказочному лесу с огромной картой в руках. Домики всех Богов расположены вокруг костровой, и это место можно по праву считать сердцем Лагеря — каждый вечер костер зажигается, и полубоги могут отдохнуть, греясь у пламени, после тяжелого дня. Слева от домиков находится большое озеро, вид на которое открывается с моей веранды. Кстати, моей соседкой оказывается Престон — ее дом ближе всего находится к воде по понятным причинам. Справа от костровой длинная беседка — столовая, за ней поле для сражений, прямо напротив домиков амфитеатр — прямо как в Древней Греции со всеми положенными колоннами, статуями и каменными скамейками, расположенными полукругом. После него Главный дом — хата начальства. Малиновые поля, хижина, музыкальный сад, церковь Оракула — все эти места так же отмечены на карте, но они находятся слишком далеко, чтобы идти туда на экскурсию. Подхожу к амфитеатру, замечая вдалеке Луи: он и Найл стоят на холме, Хоран при помощи телекинеза швыряет огромные булыжники в Томлинсона, а тот белыми молниями, что появляются прямо в его руках, разбивает их на маленькие части, которые разлетаются в разные стороны. Я никогда не привыкну к этой картинке. Когда я захожу в амфитеатр, то мне кажется, будто я переношусь во времени: все вокруг больше похоже на руины или место археологических раскопок. Позади полукруглой сцены стоит древняя каменная стена с несколькими входами, ступени сделаны из неровных булыжников, и на самой нижней ступеньке я вижу старого мужчину, который склонил голову вниз. Подхожу немного ближе и слышу… о, отлично, я слышу храп. Проверяю время: ровно половина десятого. Затем оглядываюсь по сторонам — может тут есть кто-то еще? Понимаю, что в амфитеатре я один на один со спящим стариком, которого мне нужно как-то разбудить. — Извините? — зову я, но мужчина даже не шевелится. — Если вы преподаете медитацию, то у вас это слишком хорошо получается. Выдыхаю и нетерпеливо стучу ногой по земле. Буравлю старика взглядом, будто от этого он проснется. — Ладно, — я подхожу ближе и слегка треплю его за плечо. — Мистер? Простите? — трясу чуть сильнее. — У нас с вами должно быть занятие, но я не уверена, что вы знаете об этом. Резко толкаю плечо мужчины, отчего он подпрыгивает на месте и коротко, но пронзительно кричит, и от неожиданности, кричу и я. — Вы кто? — сразу спрашивает старик. — У меня к вам тот же вопрос. Я Рори Брайтман. — Рори, Рори, Рори, — мужчина рассеянно повторяет мое имя и осматривает небо, будто в нем написано, кто я такая. — Точно, сын Гефеста! Отлично, теперь я еще и чей-то сын. Так и знала, что синяя клетчатая рубашка смотрится на мне слишком мужественно, нужно как-нибудь позаимствовать платье у Клио, чтобы даже у этого старика не было сомнений в том, что я девушка. — К сожалению или к счастью, я не сын Гефеста. — Как не сын? — старик достает из кармана тоги огромные очки, в которых его глаза кажутся больше в три раза. — Да, вы не сын, — утвердительно кивает он. — Из ваших уст это звучит как комплимент. — Простите меня, без очков я ни черта не вижу! Ах, да, вы Рори Брайтман, дочь Аида! — радостно хлопает в ладоши мужчина. — Я так вас ждал, так ждал! — По тому, как вы крепко спали, когда я пришла сюда, я бы так не сказала. Он моментально вскакивает со ступеньки, спускаясь ко мне. Старичок немного ниже меня ростом, одет в бежевую тогу, но ногах золотистые сандалии, ремешки которых достают до лодыжек, седые волосы сливаются с бородой, густые белые брови падают ему на глаза. Если бы я была на Комик Коне запросто бы подумала, что чувак косит под Мэрилина. — Меня зовут Клеменс, я помогу вам овладеть вашей силой, мисс Брайтман. Как-то сомнительно доверять свои способности старику, который засыпает прямо на ходу, но, видимо, другого варианта у меня нет. — Вы уже узнали, что за сила вам дарована? — Да, — я щурюсь, пытаясь вспомнить умное слово, которое сказал Томлинсон в машине, когда мы ехали в Лагерь. — Пирокинез. — Очень хорошо, — часто кивает Клеменс, потирая руки, — просто замечательно! Потрясающе! Пирокинез — это ускорение молекул, в вашей власти нагревать предметы, даже взрывать их, призывать огонь, управлять им! Вы уже управляли огнем? — воодушевленно тараторит мой преподаватель, и я едва сдерживаюсь, чтобы не засмеяться. — Ну, — вспоминаю, как подогрела подошву кед Луи. — Что-то около того. — Что ж, это хорошо, главное помните — грань очень тонка, самое важное — научиться держать баланс. — Какой баланс? — Не время для разговоров, мисс Брайтман, время вершить историю! — Клеменс вскидывает руки вверх и семенит прямо на середину сцены. — Давайте, Рори, покажите, на что вы способны! — Боюсь, что я не смогу, — подхожу чуть ближе к странному преподавателю. — Я еще не умею поджигать все подряд, когда мне хочется. — Ваши способности пока зависят от эмоций, — Клеменс ходит вперед-назад, потирая свою бороду, и я уже не совсем уверена, нужна ли я ему здесь или нет, — вам нужен эмоциональный пинок, чтобы я увидел, что вы можете. Встряска, потрясение, экшн! Луи! Сначала мне кажется, что он выкрикнул имя Томлинсона просто так — Клеменс довольно странный, и одному богу известно, что у него в голове, но когда я слежу за его взглядом, то натыкаюсь на Луи, который идет со стороны холма, засовывая меч в ножны. — Доброе утро, Клеменс! — радостно машет рукой Луи и подходит к нам. — Уже познакомились с новенькой? Правда она безнадежна? — Она не безнадежна, в ней есть потенциал! Огромный потенциал, я это чувствую! — Оу, ну спасибо за ваш неугасающий оптимизм, — бубню я. — Приятно знать, что хоть кто-то в тебя верит, даже если этот кто-то видел, как вымирают динозавры, — шепчу себе под нос я. — Луи, сынок, мне понадобится твоя помощь, — Клеменс берет Томлинсона под руку. — Видишь ли, силы Рори пока еще очень зависят от ее эмоционального фона. — Предлагаете мне создать ее эмоциональный фон? — коварно улыбается Луи, осматривая меня с ног до головы. На Луи надет железный жилет, и я должна признаться, что выглядит он в этих доспехах неплохо. Влажные волосы лежат в беспорядке, в голубых глазах как всегда горят веселые искорки, а на ногах все те же белые кроссовки, которые я не смогла спалить до конца. — Да, это именно то, что я предлагаю! — Что же, это вы по адресу, Клеменс, я просто обожаю помогать девушкам выстраивать их эмоциональные фоны. Томлинсон ухмыляется и отходит подальше от меня, пока Клеменс бежит в сторону ступенек. Мы с Луи остаемся на сцене амфитеатра одни, парень подозрительно начинает разминать пальцы, и я понимаю, что имел в виду старик, который устроился на ступеньке с завороженным видом, как в кинотеатре. — Нет, — усмехаюсь я. — Я не буду драться с тобой. — Боишься, что я надеру тебе задницу? — Боюсь, что ты будешь плакать. Ай! Я подпрыгиваю на месте, потому что чувствую неприятное покалывание, и дотрагиваюсь до плеча. Меня будто ударили электрошокером: тысячи маленьких иголочек вонзаются в кожу, и я возмущенно смотрю на Томлинсона. — Какого хрена? — Ничего личного, Брайтман, — равнодушно произносит он, со скучающим видом рассматривая небо. — Хотя, нет, тут дохрена личного. Это тебе за кроссовки и перцовый баллончик. — Я думала, что мы решили этот вопрос! Получаю еще один удар, но уже сильнее, и моя рука немеет так, что я несколько секунд не могу ей пошевелить. — Хорошо, урок усвоила. Не буду я больше тебя поджигать. Томлинсон переводит на меня свой взгляд, и от цвета его глаз мне становится не по себе: они словно горят неоново-синим как какой-то прожектор на техно-вечеринке. Ноги вибрируют, больно покалывая, я не могу сдвинуться с места. Пытаюсь успокоить свое дыхание, ведь это всего лишь Томлинсон, он не сделает мне ничего плохого. В конце концов, он уже несколько раз спасал мне жизнь, неужели для того, чтобы убить меня самому, да еще и на глазах у старого преподавателя магии? — Давайте, покажите, на что вы способны! — подначивает Клеменс. — Мне нужно понимать, с чем предстоит работать дальше. — А нет какого-то более гуманного способа для раскрытия моих способностей? — возмущенно спрашиваю я у преподавателя, взмахивая рукой в сторону Томлинсона. — Йога, медитации, гипноз, массаж, в конце концов! — Я не сторонник медленных способов раскрытия силы, — гордо произносит Клеменс, вздергивая подбородком. — Моя фишка — неожиданность и стрессовые ситуации. По телу снова пробегается разряд тока, и на этот раз от боли я не могу стоять, поэтому падаю на колени, пальцами царапая асфальт. — Хватит, Луи! — Давай, Брайтман! — в ответ говорит Томлинсон. — Не будь тряпкой. Неужели даже сила Богов не сделает из тебя чего-то стоящего? Я знаю, что Томлинсон выводит меня на гнев, чтобы я взорвала его к чертовой матери, но эти слова бьют больнее, чем ток, который Луи пускает по моему телу — Айла всегда говорила, что из меня не выйдет толка. Образ матери сам по себе всплывает перед глазами, а в голове проносятся все нерассказанные секреты, несостоявшиеся походы по магазинам, неполученные материнские советы, и я чувствую, как расцарапанные пальцы начинает жечь. Представляю, будто Луи находится в невидимой клетке, но ее прутья сделаны не из железа, а из жара пламени: воздух рядом с Томлинсоном расплывается, и по началу он усмехается, одним своим видом спрашивая: «И это все, что ты можешь?». Но спустя несколько секунд Луи становится жарко, он поправляет вырез на футболке, оттягивая его, а волосы становятся еще более влажными. Томлинсон не трогает руками полупрозрачные прутья, и я задумываюсь о том, насколько они накалены. — Решила подарить мне поход в баню? — пальцы Луи искрятся, и в клетку влетает молния, превращая ее в пыль. — Было жарковато. За все это время Клеменс не говорит ни слова, и когда я смотрю в его сторону, то замечаю заинтересованный взгляд, будто он ученый, а мы два кролика, над которыми он ставит эксперименты. — Удивишь чем-то еще или представление закончено? — с издевкой спрашивает Томлинсон. Я не знаю, что могу сделать, в голове абсолютно нет мыслей. Не разрывать же мне Луи на кусочки, хотя думаю, что сделать это пока не в моих силах. — Заканчивай этот цирк, — прошу я, поднимаясь на ноги. — Я только разминаюсь, Брайтман, — усмехается он, и в его руке появляется яркая молния. Он держит ее, словно сотни тысяч вольт для него ничего не значат, и если абстрагироваться от мысли, что мы сейчас готовы искалечить друг друга, пытаясь понять всю мощь моих способностей, выглядит эта картинка даже немного сексуально. Нет, вы только представьте: влажные каштановые волосы падают парню на лицо, в ярко-голубых глазах отражаются электрические разряды, в руке Луи воинственно держит молнию, мышцы под футболкой напрягаются, и я встречаюсь с насмешливым взглядом парня, словно он мысленно говорит мне: «Ну что, Брайтман, так и будешь вести себя, как тряпка?». Внимательно смотрю за каждым его движением, потому что если Томлинсон направит эту красоту в мою сторону, то от меня вряд ли что-то останется, разве что только пепел. — Лови на счет три, — радостно говорит Луи. — Что? — Раз. — Нет, ты не посмеешь! — Два, — Томлинсон перекидывает молнию с руки на руку, как баскетбольный мячик. — Луи, стой! — Три! Машинально выставляю руки вперед, будто они как-то помогут мне не превратиться в курицу-гриль, но вместо этого слышу глухой взрыв, словно он происходит под водой. Открываю глаза и вижу, как молния, застывшая в метре от моего лица, разлетается на сотни острых осколков. Этого достаточно, чтобы остаться не поджаренной, но то, что происходит дальше, я не могу контролировать. Осколки зависают в воздухе, а потом снова набирают скорость, меняя траекторию, и летят в сторону Луи. Он на мгновение теряется, а я как завороженная смотрю на все это, размахивая ладонями, чтобы сделать хоть что-нибудь, чтобы Луи не пострадал. Томлинсон резко взмахивает рукой, отчего осколки меняют траекторию и попадают в каменную стену напротив сцены амфитеатра. С ужасным грохотом она рушится, камни падают вниз, поднимая столбы пыли. — Невероятно! — вскрикивает Клеменс, хлопая в ладоши. — У вас действительно мощная сила, мисс Брайтман. До сих пор смотрю на Томлинсона, не веря, что он остался живой. Десятки маленьких молний были прямо у его лица, но он успел взмахом руки отмести их в сторону, и плевать, что мы только что разрушили древний амфитеатр, главное, что никто не пострадал. — Я подумаю, что можно с этим сделать! — восторженно присвистывает Клеменс и уходит, скрываясь где-то за деревьями. Черт, я только что чуть не убила человека, а этот старикан решил скрыться в лесу, чтобы поболтать с белками? Пульс глухим стуком отдается в ушах, пытаюсь успокоить подкатившую панику и выровнять дыхание. — Ты в порядке? — спрашиваю я, не в силах двинуться с места. — Не думал, что ты так сильно хочешь убить меня, — усмехается Томлинсон, пробегаясь пальцами по волосам. — Я не… я не хотела этого делать, — Луи прожигает меня внимательным взглядом. — Я думала, что молния просто взорвется. Томлинсон как-то странно смотрит на меня, хмуря брови и отводя взгляд на трибуны амфитеатра, а затем перекатывается с пятки на носок, засунув руки в задние карманы джинсов. Черт, я знаю этот взгляд. — Есть что-то еще, о чем я должна знать? — А ты думала, что тут все так просто? — Ты издеваешься? — издаю смешок я. — Пророчества, Посвящение, силы, Титаны — и ты называешь это «просто»? Даже не представляю, что может усугубить ситуацию. Томлинсон легко спрыгивает с высокой сцены, словно пару мгновений назад в него не летели острые осколки молнии, и садится на самую нижнюю ступень амфитеатра, вовсе не спеша выкладывать мне очередную правду. — Ты уже поняла, что контроль над своими способностями очень важен. И только что ты увидела, что может произойти, если ты не в состоянии грамотно пользоваться своей силой. Должна признать, что когда Томлинсон говорит не как полный придурок, то я могу находиться с ним в одном обществе больше десяти минут. Скажу даже больше: при таких обстоятельствах мне приятно находиться с ним в одном обществе. Не знаю, как так вышло, но именно Луи оказался тем человеком, который рассказывает мне обо всех тонкостях божественного мира, помогает, пусть и специфическими методами, даже иногда может успокоить. Конечно, Лиам мой друг, и я безоговорочно ему доверяю, но есть ощущение, будто Томлинсон знает гораздо больше, чем все остальные, мне хочется, чтобы именно он вводил меня в курс дела. — Необычные силы — это не дар, Брайтман, это, скорее, проклятие. Если не научиться их контролировать, не научиться понимать, как они действуют, то твои собственные способности убьют тебя. По моему озадаченному виду Луи видит, что я не совсем понимаю, к чему он ведет, поэтому Томлинсон встает, находит белый камень, валяющийся на земле, зажимает его подошвой кроссовок и чертит линию на сцене амфитеатра. — Представь, что ты стоишь на линии, — Луи берет меня за плечи и подводит к нарисованной линии, на которую я встаю. — Все, что справа — это твоя жизнь. Неважно, где: в Лагере, в твоей квартире, на Пандоре, важно лишь то, что это жизнь. Все, что находится слева от тебя — это темная сторона. Когда ты пользуешься силами слишком часто, особенно, когда не научилась держать их под контролем, то, — Томлинсон наклоняет меня влево, — тебя перетягивает на темную сторону. — Под темной стороной ты имеешь в виду Тартар? — Да, — серьезно произносит Луи. — Это очень мощная штука, Рори, и если не научиться контролировать свои способности, они могут свести тебя с ума. Перетащат на сторону Тартара, убьют или сделают из тебя пустую. Последнее происходит редко, для того чтобы это произошло, полубог должен обладать достаточно агрессивной силой. Луи кидает на меня мимолетный взгляд, в котором я успеваю прочитать сожаление, и догадываюсь, что «агрессивная сила» вполне подходит для описания пирокинеза. — Почему это происходит? — непонимающе спрашиваю я. — Мы же, вроде как, рождаемся с этими способностями, они наша неотъемлемая часть, и, по сути, не должны представлять опасности. — Чем больше ты бесконтрольно используешь свою силу, тем быстрее она тебя ослепляет. Считай, что это как другая сущность тебя, за которой всегда надо следить, что-то типа Венома. Томлинсон тянет меня за руку влево, от чего я теряю равновесие и заваливаюсь за черту, нарисованную на каменной поверхности. — В какой-то момент твои способности могут взять над тобой вверх и полностью подчинить тебя себе. Теперь я понимаю, почему все вокруг твердят про умение контролировать свои способности, ведь если не делать этого, то они запросто могут тебя убить. — Если ты не научишься контролировать их сейчас, то потом, с каждым использованием силы, тебе будет сложнее держаться за реальность, и вероятность того, что ты умрешь или потеряешь рассудок будет больше. — Кто-то уже погибал из-за своих способностей? Видно, что Луи не хочет отвечать на этот вопрос, но деваться ему некуда, раз уж он уже заговорил об этом. — Да, много раз. Несколько месяцев назад одна девчонка, Бона, сошла с ума. Она могла читать мысли и заставлять людей видеть то, что они хотят увидеть, можно сказать, она обманывала их восприятие мира. Боне слишком нравилось то, что она может оказаться в любой реальности, которую только может представить, часто бессмысленно перемещалась в придуманные ею самой миры и картинки, стала говорить всем о том, что ее способность сделает из нее всемогущую, и один раз она просто не смогла найти выхода из собственного сознания. Бона осталась в придуманном ей мире, потому что у нее не хватило сил, чтобы вернуться обратно в реальность. По моему телу бегут мурашки, и я обнимаю себя руками, чтобы не дрожать перед Луи, как осиновый лист. Так значит, убить меня могут не только Титаны и всякие монстры, убить себя могу и я сама. — И что с ней сейчас? — Они с Найлом попали в Лагерь примерно в одно время и с тех пор сильно сдружились. Как-то раз Бона сказала Хорану, что если когда-нибудь она сойдет с ума из-за своих способностей, то она хотела бы, чтобы Найл просто… — Я поняла, — отрезаю я, не желая слышать концовку. — Можешь не продолжать. Бона понимала, что с ней может случиться, и на этот случай попросила своего друга убить ее. — С тобой было что-то похожее? — спрашиваю я у Луи, боясь услышать ответ. — Было. Я хотел спалить все к чертовой матери, раскидывался молниями направо-налево, в какой-то момент мне казалось, что я полностью состою из злости, а потом все эмоции испарились, я не чувствовал совсем ничего. Не знаю, как Хирону удалось сдерживать меня, но это было похоже на ломку: мне до безумия хотелось все уничтожать. Немного расслабляюсь, потому что пока во мне нет такого чувства. Хотя, это может проявиться во мне в другом ключе, но пробежавшись по своему эмоциональному состоянию, понимаю, что пока мне ничего не грозит, и я встаю на нарисованную линию, доказывая себе и Томлинсону, что со мной все в порядке, отчего Луи усмехается. — Ты и так больная на голову, Брайтман, — Томлинсон направляется в сторону выхода. — Не думаю, что даже Тартар захочет прибрать тебя своими гадкими ручонками, там и так полно психов. Луи уходит, слегка пританцовывая, а я лишь усмехаюсь и качаю головой, провожая парня взглядом.