— Представь, что ты стоишь на линии, — Луи берет меня за плечи и подводит к нарисованной линии, на которую я встаю. — Все, что справа — это твоя жизнь. Неважно, где: в Лагере, в твоей квартире, на Пандоре, важно лишь то, что это жизнь. Все, что находится слева от тебя — это темная сторона. Когда ты пользуешься силами слишком часто, особенно, когда не научилась держать их под контролем, то, — Томлинсон наклоняет меня влево, — тебя перетягивает на темную сторону. — Под темной стороной ты имеешь в виду Тартар? — Да, — серьезно произносит Луи. — Это очень мощная штука, Рори, и если не научиться контролировать свои способности, то они сведут тебя с ума. Перетащат на сторону Тартара, убьют или сделают из тебя пустую. Последнее происходит редко, для того чтобы это произошло, полубог должен обладать достаточно агрессивной силой.
Это она! На полу в церкви нарисована точно такая же линия, которую чертил Луи в амфитеатре. Я шла по ней к алтарю, как по тонкому канатному мосту, подсознательно боясь оступиться, но ведь… Ведь потом я дотронулась до статуи и упала, оставляя полосу на полу где-то в стороне от себя. И этот дым чертовски похож на тот, который выпускали из своих рук пустые в вагоне метро, когда Томлинсон с легкостью избавился от них, протыкая извилистым ножом. А еще статуя, находящаяся у алтаря, была мной. Я боялась подойти сама к себе, боялась дотронуться, мой разум отвечал на вопросы, которые задавала себе я. Значит, вот, чего я боюсь? Себя? Боюсь потерять контроль и превратиться в существо без души? Я оступилась в церкви, не устояла на линии, не смогла удержать баланс — можно ли считать это знаком? Предупреждением о том, что это неизбежно случится со мной в жизни, и никто не сможет меня спасти? Не знаю, сколько времени я размышляю о том, что видела в церкви перед тем, как яркая короткая вспышка ослепляет меня, а затем я вижу человека, старательно отряхивающего свою толстовку. Так, наверное, у меня поехала крыша, потому что… — Когда вернусь, позвоню сантехнику, — бормочет знакомый голос. — Давно пора пожаловаться на это дерьмо. — Томлинсон? Парень оборачивается, и я действительно вижу перед собой Луи: в той же толстовке и кедах, в которых он был, когда мы согласились на ледяные спа-процедуры. — Не думал, что скажу это, но я рад тебя видеть, Брайтман, — усмехается он, и я облегченно вздыхаю, потому что это точно Луи, я уверена — не мираж, не копия, не астральная проекция, а реальный Томлинсон. — Я был бы рад, если бы оказался здесь с моделями Victoria’s Secret, но ты тоже неплохая компания. Мне хочется с разбега влететь в Луи и обнять его, потому что с его присутствием страх одиночества растворяется, я понимаю, что волноваться не о чем, пока Томлинсон рядом со мной. — Ты что, фанатка всех этих султанских штучек? — понимаю, что Томлинсон смотрит на закрученную рубашку на моей голове, которая похожа на чалму. — Попробуй постоять под палящим солнцем несколько минут, — с упреком произношу я. — Твоя голова взорвется, как чокопай в микроволновке. — Мы тут вдвоем или кто-то еще собирается заглянуть на вечеринку в стиле сафари? — Без понятия, за то время, пока я здесь, появился только ты. — Сама судьба сводит нас вместе, Брайтман, задумайся об этом. Боже, я никогда не думала, что буду радоваться надоедливым шуткам и глупым намекам Томлинсона, но сейчас это спасает меня, словно я утопающий, которому кинули спасательный круг. На фоне голубого неба глаза Луи кажутся светло-серыми, на лице мягкая улыбка, и я просто не могу оторвать от него взгляда, потому что боюсь, что как только я моргну, Томлинсон исчезнет, снова оставляя меня одну. — Можешь так долго не смотреть, просто скажи уже, что я хорошо выгляжу, не стесняйся. — Спасибо, — быстро выдыхаю я. — За что, принцесса? — За то, что ты здесь. Знаю, что это не тебя надо благодарить, но все равно спасибо. Ухмылка сходит с лица Луи, уступая место пониманию и заботе. Внутри меня все переворачивается, я чувствую такое облегчение просто из-за того, что Томлинсон рядом со мной, что он может знать, что нам делать и как отсюда выбраться, что он сможет помочь мне, если я вдруг стану терять контроль над своими силами. — Сколько ты тут торчишь? Поднимаю голову наверх, чтобы посмотреть на солнце, но оно по-прежнему находится в зените, точно так же как находилось, когда я только попала сюда. — Я не знаю. С момента, как я попала сюда, прошло достаточно много времени, но солнце… оно не двигается. Такое ощущение, что оно никогда не зайдет. А еще это значит, что тут никогда не наступит ночь, а жара никогда не спадет. Мы еще немного стоим на месте и ждем, пока яркая вспышка появится снова, чтобы увидеть кого-то из нашей фантастической команды по спасению мира, но даже спустя несколько минут ничего не происходит. — Как думаешь, кто-то еще появится? — спрашиваю я, и Томлинсон хмурит брови. — Не знаю, но нам точно не стоит стоять на месте, нужно найти выход отсюда. — А если выхода нет? — Выход есть всегда, Брайтман. Никогда бы не подумала, что настолько банальная фраза, взятая из клишированных киношных диалогов, может меня успокоить. Хотя, думаю, что дело не в словах, дело в самом Томлинсоне. Сколько раз он спасал меня, просто находясь рядом, я доверяю ему, в том числе и свою жизнь. Томлинсон внимательно осматривает свои руки, и на кончиках пальцев появляются белые искры, сопровождающиеся характерным электрическим потрескиванием. Искры пляшут на его ладони, словно танцуют ламбаду, соединяясь в небольшой белый шар, от которого в разные стороны тянется тонкая электрическая паутина. Вид у Луи такой обычный, будто он в руке держит не молнию, а мяч для бейсбола. Замахивается и кидает этот шар как можно дальше, он взрывается, разнося по пустыне раскат грома, и белыми искрами падает вниз. — Всегда проверяй свои силы, когда оказываешься в незнакомой местности. Есть места-ловушки, в которых твои способности могут не сработать, чем раньше ты это поймешь, тем больше шансов у тебя будет на то, чтобы спастись. — Можно сказать, что я уже сделала это, — слегка покачиваю головой я, сомневаясь, следует ли мне говорить Луи о странных красных линиях под моей кожей. — Как ты? — подозрительно спрашивает Томлинсон, косясь на мои ладони. — Если не брать в расчет то, что мы застряли посередине магической Сахары одни без компаса и воды, то все достаточно неплохо. — Твой сарказм как всегда чудесен, но я не про это, — Луи хмурит брови, осматривая меня. — С твоей силой происходило что-то странное, да? Слишком долго молчу, смотря в глаза Томлинсона, и он уже наверняка понял, что со мной действительно случилось что-то необычное. — Я хочу знать, если с тобой что-то случится. Ты должна сказать мне, если ты почувствуешь, что перестаешь справляться с силой, Брайтман, и я не прошу, я требую этого. Луи резко обрывает диалог, давая понять, что больше не хочет это обсуждать и разжигать во мне панику, вот только он немного опоздал: я как раз думала о потери контроля до того, как он появился здесь. И если вдруг у меня снесет крышу, я хочу, чтобы Томлинсон бежал как можно дальше от меня, потому что только в таком случае я не причиню ему вреда. Луи идет впереди, пока я плетусь за ним, отставая на несколько метров. Мы похожи на заблудившихся туристов в африканской пустыне, которые опоздали на свой автобус, потому что устроили фотосессию в барханах. Томлинсон на ходу снимает с себя толстовку, и я как полная идиотка смотрю на его оголенную спину. Все руки забиты татуировками, мышцы напряжены, а слегка загорелая кожа блестит на солнце. Господи, только не поворачивайся ко мне лицом, иначе я точно потеряю контроль. — Я даже спиной чувствую, как ты насилуешь меня взглядом. — Не льсти себе, Томлинсон. У тебя просто на спине какой-то жук, вот я и пытаюсь выбрать угол и как следует тебе вдарить, — слышу смешок Томлинсона и поспешно добавляю: — Чтобы убить жука, разумеется. — Разумеется, Брайтман. Господи, как закрыть свой рот? Луи останавливается и оборачивается, кинув мне насмешливый взгляд, и я очень сильно стараюсь не смотреть на его тело, но эти чертовы татуировки на груди так и притягивают внимание. В Томлинсоне идеально все: челка, которую он постоянно поправляет пальцами, голубые глаза, фирменная ухмылка, татуировки по всему телу. Да что уж там, даже его сарказм мне нравится, уж не знаю, поняла ли я это до нашего поцелую или после. Ну вот, приехали, кажется, что мне начинает нравиться сын Зевса, может в Лагере есть от этого какое-то лекарство? — Кстати, ты тоже можешь снять майку, — Луи играет бровями, облизывая нижнюю губу. — Все-таки тут очень жарко, не хочу, чтобы тебе стало плохо. — Придурок, — тихо бормочу я с улыбкой. Нам так и не удалось поговорить о Пророчестве, я до сих пор не знаю, что видел Луи в церкви, и раз уж я более-менее разобралась в своей голове, то вполне вправе спрашивать это у Томлинсона. — Луи? — Меня уже напрягает то, что ты обратилась ко мне по имени, — говорит он, ожидая, когда я с ним поравняюсь. — Да, Рори? — Что ты видел в церкви Оракула, когда мы слушали Пророчество? Мои волосы подхватывает откуда-то взявшийся ветер, и если бы я не знала о том, что Луи управляет электричеством, то подумала бы, что его дар — управление погодой с изменением своих эмоций, потому что сейчас в светлых глазах мелькает удивление от неожиданно заданного мной вопроса. — Мой дом в Миннеаполисе, — коротко отвечает он. — И что там было? Луи качает головой, словно внутренне борясь с желанием рассказывать мне о своих страхах. Я не свожу с него взгляда, показывая, как внимательно слушаю, и в конце концов Томлинсон сдается. — Я будто попал туда после того, как пустые ворвались домой и… Словно я бежал, чтобы спасти свою семью, но не успел. Они ужасно выглядели, будто из них выкачали всю кровь, а я просто смотрел на это и понимал, что ничего не могу сделать. Каково это — попасть в родной дом, где вся твоя семья мертва, с полной уверенностью, что это твоя вина? Мне становится стыдно, что я жаловалась на готическую церковь, потому что это ничто по сравнению с тем, что пришлось увидеть Луи. — А потом голос из нашего радиоприемника, что стоял на кухне, начал рассказывать Пророчество. Ветер усиливается, превращаясь в резкие и сильные порывы, и мы с Луи смотрим на небо: прежде ярко-синее, сейчас оно затягивается плотными серыми тучами. Томлинсон даже надевает толстовку (что меня немного расстраивает) и уже открывает рот, чтобы задать мне тот же вопрос, но я начинаю говорить раньше: — Я была в старой готической церкви, — продолжаем идти рядом, — стояла на той черте, которую ты рисовал мне в амфитеатре, когда объяснял, почему важен самоконтроль. Подсознательно я всегда шла четко по этой линии, но потом упала куда-то в сторону. Не знаю, насколько можно верить всему что я увидела там, и является это чем-то вроде предупреждения, но если что-то случится, я хочу, чтобы ты не… — Перестань, — резко бросает Луи. — Если что-то случится, я никуда не уйду и помогу тебе. — Я не хочу причинять тебе вред, Томлинсон, хоть ты и бываешь жуткой занозой в заднице, — Луи издает смешок, а затем останавливается, пристально смотря мне в глаза. — Я не оставлю тебя, Рори, — мягко говорит он, пальцами приподнимая мой подбородок, заставляя посмотреть на него. — Один раз я уже не смог защитить тех, кто мне дорог, я не допущу этой ошибки снова. От этих слов мне становится так приятно, что если бы не жара и мое и так раскрасневшееся лицо, то Томлинсон бы увидел румянец от смущения и стебал меня всю оставшуюся жизнь. За всеми этими божественными штуками я не могу разобраться, что происходит между мной и Луи. В начале он казался мне высокомерным придурком с раздутым эго, но при этом мне было интересно узнавать его. Меня обижало, когда он уходил от темы и не хотел что-то говорить мне о себе. Сидя в своем домике, я ждала, когда же Томлинсон зайдет ко мне и позовет курить или просто сядет рядом в библиотеке. Я не замечала этого из-за всего, что происходит, но сейчас, после этих слов, я понимаю, что Луи дорог мне несмотря на то, что знакомы мы не так давно. В этом мире год за десять, и во мне прочно живет чувство, будто я знаю Томлинсона давно. Яркая вспышка привлекает наше внимание, и мы оборачиваемся: где-то позади нас стоит человек с горой литых мышц, и даже если бы у меня было самое дерьмовое зрение в мире, я бы поняла, что это Илай. — А вот и участник конкурса бодибилдеров, — хмыкаю я, размахивая рукой. — Саммерс! Мы здесь! Илай как-то растерянно оглядывается и пошатывается, словно находится на грани обморока, а потом и вовсе падает на колени. Прищуриваюсь и вижу, что все лицо парня в крови — неестественно яркие капли стекают со лба прямо в глаза, грязная одежда порвана, жуткая равна на ноге зияет бардовым пятном на фоне песка. — Нужно помочь ему, — обращаюсь к Луи я, и мы двигаемся в сторону Саммерса. — Тормози, Брайтман, — парень резко останавливается, вглядываясь вдаль, и ловит меня за плечо, не позволяя сделать и шага. Горизонт становится серым, сильный ветер поднимает песок, и все это похоже на какую-то бурю, стремительно приближающуюся к нам. Солнце сменяется серыми тучами, а плотная стена из густого тумана надвигается все быстрее. — Что за хрень? — тихо спрашиваю я. — Помогите мне! — слышится басистый голос Илая. — Пожалуйста! Стою между Луи и Саммерсом, не зная, что делать. Я всегда была уверена в том, что не смогу подвергнуть свою жизнь риску, спасая кого-то, но сейчас, когда Илай стоит там, и на него стремительно приближается туманная хрень, я готова попробовать. — Мы не можем оставить его! Томлинсон качает головой, но подходит ко мне, и мы бежим в сторону сына Афины. Когда ураган доходит до относительно близкого расстояния, я могу разглядеть, что весь песок, который остался за ураганом, из ярко-оранжевого превращается в белый, будто эта буря уничтожает за собой все, высасывая жизнь. — Илай, — спокойно начинает Луи, — приятель, вставай. Просто не оборачивайся и иди сюда, как можно быстрее. Вижу мокрые дорожки на щеках парня, и эта картина буквально заставляет мое сердце раскалываться на части. Мы находимся так близко к нему, я точно знаю, что мы сможем помочь. — Просто вставай и иди к нам! Томлинсон не прекращает смотреть на бурю, заставляя Илая подняться. Только так мы можем спасти его, потому что если сами побежим к нему, то погибнем все. — Обещаю, что я поговорю с Зейном, и он больше не скажет ни одной шутки насчет твоих мышц, просто иди, мать твою, быстрее! Саммерс медленно встает и плетется в нашу сторону, но скорость урагана значительно больше — меньше минуты, и он доберется до нас. — Отлично, а теперь переключи свою коробку передач минимум на третью скорость! Илай старается идти быстрее, его шатает в разные стороны, но в какой-то момент он просто останавливается и качает головой. — У меня больше нет сил, я не могу. Спасайтесь сами, пока не поздно. И надерите задницы Титанам, знаю, что у вас все получится. — Мы никуда не пойдем без тебя! — в панике кричу я. — Это сильнее, чем я. — Саммерс, чтоб тебя! Тут парень начинает пятиться назад навстречу туману, и я порываюсь в его сторону, но Луи крепко хватает меня за руку. Не успеваю я и слова сказать, как ураган появляется прямо за спиной Илая, парень делает шаг назад, погружается в серую картинку и… Он просто растворяется, превращаясь в пыль. Секунда — и на месте, где только что стоял самый сильный воин Лагеря ничего не осталось. — Брайтман! Я бы так и стояла, смотря на это дерьмо, но Луи рывком тянет меня за собой. Мы бежим в противоположную от бури сторону с такой скоростью, с которой только возможно, ноги вязнут в песке, с каждой секундой сил остается все меньше. Все тело ноет, заставляю себя бежать через боль, но все же значительно сбавляю скорость, по сравнению с Томлинсоном, отчего рука выскальзывает из его ладони, и я падаю на колени. — Вставай, Рори! — кричит на меня Луи, поднимая за плечи и сильно встряхивая. — Сейчас не время для привалов с палатками. — Я больше не могу, — шепчу я, тяжело дыша. Мне больно даже моргнуть, я не чувствую ни рук, ни ног, ничего, каждый глоток воздуха обжигает легкие и кажется, что я способна взорваться изнутри. — Можешь, Брайтман, все ты можешь! — Томлинсон обхватывает ладонями мое лицо, заставляя посмотреть в голубые глаза. — Я не оставлю тебя здесь, так что сейчас я отдаю свою жизнь в твои руки, Рори, и только ты решаешь, что с ней делать. Черт, Томлинсон столько раз спасал меня, столько раз доставал из всякого дерьма, а я стою и ною тут, как настоящая баба, из-за того, что больше не могу бежать. Луи не умрет из-за меня, уж точно не сегодня и не таким образом. Томлинсон крепко сжимает мою ладонь, и мы вновь убегаем от убивающего все живое тумана, и эта гонка кажется бесконечной. Пустыне нет конца, мы можем бежать так часами, но нам все равно никуда не спрятаться. Ветер дует в спину, и я понимаю, что туманная стена совсем близко, и тогда, когда я уже начинаю принимать стремительно приближающуюся смерть, песок под нашими ногами рассеивается, земля раскалывается на маленькие кусочки, которые с каждой секундой отдаляются друг от друга, и, подняв глаза, я замечаю, что это происходит и с воздухом. Все превращается в пиксельную картинку, которая расплывается перед моими глазами, но Луи не останавливается, крепко сжимая мою ладонь. Впереди образовывается яма, которая расплывается в разные стороны, словно кто-то капает разъедающей кислотой на пластик: сначала появляется дыра, края которой сгорают и заворачиваются, а затем пропасть становится больше, с каждой секундой двигаясь прямо на нас. Как мило, что нам предоставили выбор: умереть от урагана или разбиться насмерть. Хочу крикнуть, чтобы Томлинсон остановился, но Луи лишь дергает меня за руку, потянув на себя, земля под ногами растворяется, и мы камнем летим вниз. Вокруг лишь легкая белая дымка, будто мы падаем сквозь облака. Дымка почти исчезает, и я вижу перед собой мокрый асфальт, на который лечу со скоростью реактивной ракеты, и не успеваю я даже взвизгнуть, как ударяюсь о землю, кажется, пробивая дыру к центру земли. Резкая боль пронзает все тело, и то, что я чувствовала раньше, когда исследовала пустыню, словно любительница сафари, не идет ни в какое сравнение с тем, что я испытываю сейчас. Меня будто избили бейсбольными битами, а потом кинули под колеса трактора, в голове не укладывается, как я вообще осталась в сознании. Томлинсон лежит рядом и чертыхается, скорее всего из-за того, что он испачкал толстовку, а не из-за того, что ему больно. — Ты жива, принцесса? — спрашивает он голосом человека, который стремительно летел с огромный высоты на мокрый асфальт. — Черт, сама не до конца понимаю. Меня как будто пропустили через мясорубку. Луи издает смешок и, скорчившись, поднимается, помогая мне встать на ноги. Зрение немного затуманено от боли, я часто моргаю, чтобы понять, где мы находимся, но болезненные ощущения, словно по волшебству, уходят очень быстро. Я и Луи стоим посередине дороги ночного города. Похоже на то, будто мы попали в кадр какого-то молодёжного кино: вдоль дороги стоят милые белые домики с ухоженными клумбами, фонари тускло освещают улицу, аккуратно подстриженные газоны и зеленые деревья, освещаемые луной — такой себе типичный пригородный район Америки. Единственное, что напоминает мне о том, что мы находимся в несуществующем мире, это неестественная тишина. — Тут так тихо, что я слышу, как делятся мои клетки, — бубнит Томлинсон. — Может, ты сделаешь хоть что-нибудь? — доносится недовольный голос откуда-то со стороны. — Или мы так и будем сидеть и ждать магический автобус, который отвезёт нас на Олимп? — Слышь, человек-амфибия, раз такая умная, возьми и сама придумай план по спасению, — слышу до боли знакомый голос, и непонимающе смотрю на Луи, который также стоит в лёгком шоке. Мы идём на голоса и заворачиваем за угол, где видим обычную автобусную остановку. — Для чего-то же ты тут появился! Уж явно не для того, чтобы просиживать штаны, этим ты и так занимаешься в Лагере! — Как же ты меня достала, Престон! Жаль, что пребывание здесь с тобой, это как грязный воздух — я не выбираю, дышать им или нет! Сначала нам с Луи кажется, что у нас коллективно поехала крыша, и мы просто пялимся на Лиама и Ариэль, которые сидят на остановке, словно они плод нашего воображения. Неоновая вывеска магазина напротив освещает их, отражаясь цветными бликами в лужах. — Пейн? — оторопело зову я, и друг оборачивается. — О, подруги, слава Богам Олимпа! — Лиам подскакивает с узкой железной скамьи и бежит в нашу сторону, широко раскинув руки для объятий, куда сгребает и меня, и Томлинсона. — Я так рад, что вы здесь, больше мне не придётся слушать нытьё Престон в одиночку! Пальцами крепко сжимаю плечи Лиама, вдыхая запах перечной мяты (он любит просто так есть зубную пасту), и этот аромат подтверждает тот факт, что Пейн настоящий, а не обман этого мира, чтобы свести нас с Луи с ума. — Давно вы здесь сидите? — спрашивает Томлинсон, радостно похлопывая друга по спине. — Дольше, чем хотелось бы, — раздражённо произносит платиновая блондинка. Помнится, я была согласна даже на компанию Престон, что ж, я ошиблась. Как только я вижу эту селёдку, глаза закатываются сами по себе. — И всё это время ты не могла закрыть свой рот хотя бы на секунду! — воет Лиам. Видимо, местная русалочка его явно достала, она даже мёртвого поднимет своим бесконечным недовольством. — Вы были до этого где-то еще? — интересуюсь я. — Да, — отвечает Престон. — Я была в какой-то пещере… — Неудивительно, тебе там самое место, — фыркает Пейн. — Очень долго шла, и в какой-то момент просто увидела выход прямо на эту лицу, где уже сидел… — Престон взмахивает рукой в сторону Лиама, — он. А вы? Мы с Луи переглядываемся, вспоминая об Илае. — Мы были в пустыне, и… — Илай мёртв, — заканчивает за меня Луи. Жду, когда Престон отпустит язвительный комментарий в духе «ну надо же, на тренировках был самым лучшим, а на деле…», но даже она молчит, видимо, осознав всю опасность ситуации. В голове сразу появляется картинка того, как Илая поглотил серый туман, превращая самого сильного человека в Лагере в пыль. — Что с ним случилось? — тихо спрашивает Ариэль, обнимая свою талию руками. — Не знаю, — с сожалением выдыхаю я. — Все это выглядело так, будто он просто решил сдаться. — А я был в парке аттракционов, — весело произносит Лиам, а потом передергивается, вспоминая все подробности его пребывания там. — Правда потом за мной погнался до ужаса стремный и уродский клоун, кстати, — парень поворачивается в сторону Престон, — он был очень похож на тебя. Я решил крутить педали, пока мне не дали, и в итоге оказался здесь. И нужно еще хорошенько подумать, кто хуже: ты или адский клоун. — Значит, что-то заставляет нас перемещаться, — бубнит Ариэль, игнорируя комментарии Пейна и садясь на скамью на остановке. — Престон, — зовёт Луи, — вспомни, перед тем как оказаться здесь, что ты делала, о чём думала, что говорила? — Я что, помню? — Так значит напряги свой рыбий мозг и вспомни! — Пошёл ты! — выкрикивает Ариэль, а затем хмурит брови, складывая руки на груди. — Не знаю, я просто шла по коридорам пещеры, думала о том, как бы выбраться оттуда побыстрее, о Пророчестве, о том, что могут напасть пустые и… — Стой, — выставляя руку вперёд, призывая Престон молчать, — ты думала о Пророчестве? — Ну да, ведь из-за него мы здесь. Я подумала, что в словах может быть какая-то подсказка, чтобы выбраться. Перед тем как появился серый разъедающий туман, мы с Томлинсоном тоже разговаривали о Пророчестве. — Там всё кристально чисто, — качает головой Пейн. — Я тысячу раз разбирал Пророчество по буквам, никаких подсказок, никакой конкретики. — Ты даже судоку решить не можешь, не думаю, что Пророчество тебе по зубам, если там, конечно, есть скрытый смысл, — хмыкает Томлинсон. И тут я вспоминаю подслушанный разговор Зейна и Луи:— Ты дослушал Пророчество до конца, да? — Да. — Думаешь, только ты услышал его полностью? — Да, иначе все уже давно подняли бы шум.
— А если, — перевожу взгляд на Луи, который стоит с напряжённым видом, спрятав руки в задние карманы джинсов, — мы услышали Пророчество не полностью? — Не городи ерунды, Брайтман, — фыркает Ариэль. — Все слышали одно и то же, мы не раз это проверяли, пересказывая друг другу текст. Не слушаю, что говорит Престон, потому что все мое внимание занял парень в чёрной толстовке. Луи делает вид, что не замечает меня, а значит, я права в своих догадках. Ладони моментально вспыхивают, но я стараюсь унять желание устроить публичное сожжение Томлинсона. Получается, он всё-таки соврал. Не только мне, всем. — Не хочу нагнетать, — доносится взволнованный голос Лиама, — но кажется пора сваливать нахрен отсюда. С конца улице по дороге растекается вязкая чёрная жидкость, похожая на дёготь, она бурлит, расползаясь по асфальту всё быстрее. — Твою мать, — устало вздыхает Лиам, — а я как идиот надел белые форсы. Мы снова убегаем от чего-то, что явно может нас убить, холодная жидкость дотрагивается до ног, обволакивая щиколотки, и Престон отчаянно машет руками, пытаясь направить поток чёрного желе в другую сторону. — Ты так и будешь игнорировать меня? — спрашиваю я Томлинсона, перепрыгивая через лужи чёрного дерьма. — Если ты не заметила, то я пытаюсь выжить. Скинешь на меня гору претензий тогда, когда мы выберемся отсюда, не переживай, я напомню тебе об этом. Вязкие щупальца хватают меня на лодыжку, поднимаясь вверх по ноге, и я направляю огненный шар, отчего жидкость шипит и пузырится. То же самое я делаю и для Лиама, когда он ногой застревает в дёгте. — Хорошо, когда твоя подруга владеет пирокинезом. Один ноль в пользу огня, водяниха! — обращается Пейн к Ариэль, которая пытается взять под свой контроль черную жидкость. Томлинсон направляет молнию в землю, дорога раскалывается, образуя расщелину, куда стекает половина чёрной жидкости. Мы заворачиваем за угол дома, но… Вместо ночного американского района нас встречает пляж с белым мягким песком, тёмно-синее спокойное море и серое небо. — А вот это мне уже нравится! Тут есть бар? Мне срочно нужно выпить. Я оборачиваюсь, чтобы убедиться, что за нами больше нет белых домов с клумбами и чёрных щупалец, и действительно: сзади меня только белый длинный пирс, у края которого стоят Зейн и Клио — парочка живо размахивает руками, громкие возгласы слышны даже отсюда, и я понимаю, что наши голубки ругаются. — Пойдёмте, — головой кивает Томлинсон в сторону ребят, — нужно держаться вместе. Ариэль и Лиам беспрекословно идут за Луи на пирс, а я продолжаю стоять на месте. Ветер настойчиво играет с моими волосами, прожигаю взглядом спину Томлинсона, и мне так хочется, чтобы здесь пахло морем, чтобы я смогла отвлечься от своей злости на сына Зевса, но, к сожалению для него, тут не пахнет абсолютно ничем. Получается, что Томлинсон соврал мне, сказав, что никогда не лгал? Наверное, следовало бы догадаться, что фраза «я никогда не врал тебе» является самой лживой из всех возможных. Я бы поняла, если бы это была Сая — она слишком загадочная, чтобы выдавать правду; я бы поняла, если бы это был Лиам — он врёт по мелочам без остановки, я уже привыкла к этому; я бы поняла, если бы врала Ариэль, Найл или Клио — я не знаю их так хорошо, чтобы они вскрывали передо мной все карты. Но я не понимаю, почему мне врет Луи. Это единственный человек, которому я доверилась здесь, и он об этом прекрасно знает. Какой же надо было быть дурой, чтобы сказать ему об этом! Несмотря на то, что я явно чувствую симпатию к Луи, я совсем не знаю этого парня — я не знаю, что у него в голове и сколько всего он ещё не сказал мне, хотя должен был. Если это касается Пророчества, то мы обязаны знать абсолютно все, не в его праве выбирать, что скрыть, а что нет. И мне становится до ужаса обидно, потому что Томлинсон думает, что я глупая девочка, которой можно запудрить мозги одним поцелуем, чтобы не вводить в курс дела. Злость закипает во мне, я крепко сжимаю ладони, чтобы хоть как-то контролировать способности, но не выдерживаю, и запускаю в спину Томлинсону волну, которая обжигает его, отчего он пошатывается, но не оборачивается. Я делаю это снова, а потом ещё. Луи останавливается, ребята странно смотрят на него, потому что парень дёргается, словно его избивает невидимый боксёр, а затем понимают, что это из-за меня. — Какого чёрта, Брайтман? — вскрикивает Пейн. Луи разворачивается, и я посылаю тепловую волну прямо ему в грудь, и Томлинсон делает несколько шагов назад, потеряв равновесие. — Давай, Томлинсон! — кричу я, подходя к парню. — Хватит строить из себя крутого парня, который знает абсолютно всё! — О чём она, Томмо? — Что ты слышал? Что ты слышал в церкви Оракула? Это явно не то, что слышали все мы, но, раз уж это дерьмо касается всех, может ты хотя бы сейчас скажешь правду? В обычно светлых глазах Луи отражается тёмное море, его взгляд слишком спокойный, будто он накачался транквилизаторами, но я знаю, что за этим взглядом стоят неуверенность и сожаление. — Успокой её, — слышу я со стороны. — Нам тут только гражданской войны не хватало. По ладоням снова бегут ярко-красные линии, и все вокруг их замечают, удивлённо смотря на меня, а потом я чувствую внезапно накатившее спокойствие, будто кто-то укутывает меня в тёплый плед. Я расслабляюсь, становится всё равно на происходящее, и красные линии исчезают. Оглядываюсь в сторону Зейна и Клио, замечаю на себе пристальный взгляд Адамиди и догадываюсь, что она явно применяет свои способности, чтобы успокоить меня. Видимо, сила Клио — это управление эмоциями других людей. — Есть что-то ещё, — лениво объясняю я, будто только что проснулась от крепкого сна, — что-то, что услышал только Луи, конец Пророчества. — Это правда? — хмуро спрашивает Пейн. — Да, — доносится голос Клио, — потому что Зейн тоже в курсе. Все оборачиваются в сторону ребят, что стоят на краю пирса. Виснет молчание, мы ждём объяснений, и до меня только сейчас доходит весь смысл сказанного Хироном: вы не вернётесь, пока не найдёте истину. Каждый раз, когда мы приближались к ней, нас переносило в другое место, и пока мы не услышим всю правду о Пророчестве, мы продолжим менять наше местоположение, будто это долбанный фильм «Восемьдесят дней вокруг света». Издалека показывается вспышка, и я думаю, что кто-то из нашего отряда самоубийц сейчас окажется на пляже, но сгусток света, больше похожий на пулю, влетает прямо в песок, отчего он разлетается в разные стороны, будто с неба кто-то кинул гранату. Вспышки продолжают появляться, одна из которых падает на пирс, пробивая деревянный пол, а затем с шипением растворяется в воде. — Мы не сможем выбраться отсюда, пока вы не скажете то, что знаете! — Всё не так просто, Клио. — Да мне плевать, просто это или нет! Мы продолжим также бессмысленно перемещаться, пока не услышим правду. Это то, о чем нас предупредил Хирон. Дождь из световых пуль усиливается, и мы понимаем, что это звоночек перед тем, как попасть в другое место. — Тебе точно не понравится это, принцесса, так что подумай хорошенько, хочешь ли ты это услышать или нет. — К чёрту мои желания, мы не сможем попасть в реальный мир до тех пор, пока не узнаем правды! — сила Клио заканчивается, и я потихоньку начинаю чувствовать снова накатывающие на меня злость и раздражение. — Хотите, чтобы кто-то из нас погиб так же, как Илай? Что ж, могу сказать, что под обстрелом из световых пуль это очень просто сделать! — Осторожно! — кричит Престон. Обернувшись, я вижу, что световая пуля летит прямо на меня, и, взмахнув рукой, я взрываю её. — Говорите уже, долбаные партизаны, мы долго тут не протянем! — Пейн пытается перемещаться, чтобы не нарваться на петарду, и это выглядит так, словно мы находимся в компьютерной игре, а Лиам — глюк, который постоянно мелькает перед глазами. — Если мы победим Титанов, то нам придётся… Всё происходит так, словно мы в грёбаном фильме: вспышка летит прямо в спину Клио, но Зейн хватает её за плечи, меняясь местами, принимая удар на себя. Тишину пронзает громкий крик девушки, она пытается вцепиться в Малика, но он успевает оттолкнуть её от себя. Адамиди рукой задевает Престон, и они падают с пирса в море. В моём горле застревает крик, когда я вижу, как Зейн падает на колени. На его лице нет никаких эмоций, Малик просто оседает на пирс, а на спине его светлого свитера медленно расплывается красное пятно. — Открывай глаза, Малик! — строго требует Томлинсон, будто просто будит друг ото сна. — Мы ведь бывали в дерьме и похуже, верно? Давай же, черт тебя дери! Зейн не отвечает, его лицо значительно бледнеет, губы чуть приоткрыты, карие глаза смотрят в пустоту, а капли крови из раны и изо рта стекают на пирс. Как загипнотизированная не могу оторвать взгляда, и к горлу подкатывает неприятный ком. Боже, меня сейчас стошнит. — Иди, Рори! — Луи встаёт и направляется ко мне, слегка встряхивая, чтобы привести в чувства. — Нет, я никуда не пойду без вас! — Не играй в героя, Брайтман, мы выберемся отсюда, обещаю! Не успеваю я возразить, как Луи толкает меня в воду, спиной ударяюсь о толстую гладь, погружаясь в холод. Я даже не пытаюсь выплыть наверх, просто смотрю на то, как серое небо сквозь солёную воду становится всё более размытым, а затем и вовсе закрываю глаза. Вода — вот дверь в следующее место. Я даже не чувствую боли, когда приземляюсь в вязкую грязь, потому что все мои мысли заняты Зейном и тем, что ребята остались там. Всё происходит слишком быстро — быстрее, чем я успеваю это осознать. Только что я кричала на Луи, а теперь нахожусь посреди мрачного леса — высокие стволы деревьев тянутся к небу, везде лишь мокрая почва и корявые ветки, напоминающие чьи-то руки, которые тянутся к тебе, чтобы задушить. Все волосы слиплись от грязи, но я не обращаю внимания на это, ища взглядом ребят. — Соберись, Клио! — Престон пытается поднять на ноги девушку, на чьих глазах только что умер парень. Адамиди то ли плачет, то ли смеётся, то ли кричит, и от этой истерики всё внутри замирает, становится до ужаса страшно и больно так, что невозможно сделать вдох. — Вставай, давай же! — Ариэль кидает быстрый взгляд на меня. — Где остальные? — Они остались там, — растерянно говорю я. Я чувствую себя такой беспомощной, потому что стою, как вкопанная, не могу даже подойти к Престон, чтобы помочь привести в чувства Клио, потому что мне страшно даже сделать движение. Мне страшно что-то сказать, страшно подумать. Сердце начинает биться с бешеной скоростью, когда я понимаю, что ни Луи, ни Лиама до сих пор нет, и я пытаюсь придумать хоть какой-то способ, чтобы вернуться обратно, хотя прекрасно понимаю, что это невозможно. Я верчусь по сторонам, пытаясь найти что-то, что может нам помочь. Всё вокруг расплывается, превращаясь в нечёткую картинку, вдалеке замечаю движение и прищуриваюсь: кто-то бежит к нам, и с моих губ срывается облегчённый выдох, когда я понимаю, что это Найл, Сая и Гарри. — Что случилось? — Стайлс моментально подходит к Клио, положа руки ей на плечи. От рук Гарри исходит мягкое свечение, и всхлипы и рыдания девушки потихоньку становятся меньше. — Что случилось? — более настойчиво повторяет вопрос Сая, и я понимаю, что не могу сказать этого вслух. — Илай мертв. И Зейн, кажется, тоже. Найл запускает руки в волосы, отворачиваясь, Гарри опускает голову, а Сая просто прикрывает глаза. Каждый отказывается верить в это, но принять факт приходится быстро, чтобы не умереть самим. — Нам не выбраться отсюда, — прерывисто говорит Клио, и я сама начинаю в это верить. — Если с Томмо что-то случится, нам никогда не попасть в наш мир. Ладони вспыхивают, и я хватаюсь за шершавое дерево, оседая на землю. Я слишком сильно переживаю за Луи и Лиама, и такие мощные эмоции не играют мне на руку, но я не могу их спрятать. Когда в глазах начинает темнеть, я вижу яркую вспышку света, и где-то в голове мелькает мысль о том, что я хочу, чтобы это была та самая световая пуля, потому что проще уже умереть и всё. У меня больше не хватает сил сражаться, я больше не могу смотреть на то, как умирают люди. — Эй, Брайтман, — голос Томлинсона для меня что-то слишком далёкое, словно я нахожусь в пластиковом контейнере, а он пытается до меня докричаться. — Посмотри на меня! Смотри на меня! Мне начинает казаться, что ублюдский мир, в который мы попали, пытается играть со мной, но сквозь пелену в глазах я правда замечаю образ Луи. Его руки лежат на моих щеках, и я быстрее хватаю его за запястья, чтобы убедиться, что он живой. — Это ты, — выдыхаю я. — Конечно я, принцесса. Не укладывай меня в гроб раньше времени, у меня есть кое какие планы на тебя. Все руки Томлинсона в крови, наша одежда в песке, а лица в грязи, но это последнее, о чём я сейчас думаю — единственное, чего мне хочется, это просто крепко обнять Луи. Он помогает мне встать, и я сразу же смотрю на Клио: она пытается взглядом найти Зейна. — Ты в порядке? — спрашивает Томлинсон, убирая с моего лица слипшееся пряди. — Д-да, а ты? Где Лиам? — Всё хорошо, он здесь, — шепчет Луи, проводя большими пальцами по моим щекам, а затем прижимает к себе, крепко обнимая. Пейн стоит со всеми, рассказывая, что существует один-единственный вариант как выбраться отсюда: услышать всё Пророчество целиком, но для этого нужно, чтобы мы все собрались вместе. — Где, блин, носит чёртового итальянца? — раздражённо спрашивает Найл. — Мартины тоже нет, — замечает Ариэль. И тут как по заказу из глубины леса, покрытой густым туманом, выходит Каррара, но… вместо карих глаз на лице девушки две зияющие чёрные дыры, а по щекам ползут свежие шрамы и красные рубцы. — Твою мать, — выдыхает Пейн. — Звездец пришёл, откуда не ждали. Гарри поспешно поднимает Клио и отводит её в сторону, Томлинсон резко оборачивается, загораживая меня своей спиной. — Как жаль, что вы не в полном составе, — наигранно вздыхает Мартина. — Зейн всегда считал меня странной, я так хотела посмотреть на его реакцию. Клио дёргается, но её сдерживает Стайлс, на что Каррара лишь издевательски улыбается. Крепко цепляюсь за предплечья Луи, чувствуя, насколько Томлинсон напряжён. Когда Томлинсон говорил мне о том, что Пророчество является проверкой, нет ли среди нас пустых, я не думала, что это может оказаться правдой, но сейчас, глядя на Мартину, ее мертвый взгляд и раны на лице, я окончательно разочаровываюсь в божественном мире. Мы могли не так часто общаться с ребятами, но, я уверена, что мы доверяли друг другу. Как так получилось, что даже в нашей бестолковой команде есть предатель? — Это уж точно, ты двинулась на всю голову! — шипит Лиам. — Так сложно было равняться с вами, — Мартина медленно наклоняет голову, и, клянусь, всё это больше похоже на фильм ужасов. — Мартина, ты недостаточно сильна; Мартина, ты недостаточно умна; Мартина, ты недостаточно способна. Все вокруг всегда были лучше, и, сколько бы я не пыталась, никто не замечал ни меня, ни моих стараний. Из-за толстых стволов деревьев показываются пустые. Их не меньше двадцати, все в чёрных балахонах, лица скрыты капюшонами, и я чувствую себя долбанным Гарри Поттером, которого окружили дементоры. — И тогда я поняла, что не хочу быть тенью, я хочу быть героем. Отдать душу Кроносу не так уж и сложно, вы можете попробовать, пока не стало слишком поздно. — Ради чего? — сквозь зубы цедит Клио. — Ради того, чтобы убить нас? Позволить Титанам превратить мир в хаос? — Милая, Титаны не превратят мир в хаос, они спасут его: уничтожив людей, нам больше не нужно будет прятаться и скрываться, не будет никаких правил и запретов. Разве это не то, о чём каждый из вас мечтает? — Не такой ценой, испанская ты мочалка! — зло произносит Лиам. Вдруг Каррара замирает, она быстро моргает, и вместо двух черных дыр на ее лице вновь появляются красивые светло-карие глаза. Девушка испуганно на нас смотрит, оглядывая свои руки, полностью покрытые шрамами, и я замечаю, как на ее щеке сверкает слеза. — Простите меня, — тихо произносит она, борясь со слезами. — Это было сильнее меня, я просто не могла бороться. — Мартина, — Клио аккуратно освобождается из рук Гарри, делая шаг вперед. — Ты сильнее этого. — Посмотри на меня, — Адамиди вытягивает ладонь вперед, Мартина с нерешительностью и сожалением смотрит на руку девушки, а по ее щекам водопадом текут слезы. — Давай же, ты одна из нас, просто возьми меня за руку. — Простите меня, — снова повторяет она, после чего желает резкий вдох, слегка пошатнувшись, а черные дыры вновь появляются на бледном лице. Выражение лица испанки меняется за секунду — злой оскал заставляет тело покрыться мурашками, Мартина неестественно поворачивает голову, встречаясь со мной взглядом, и усмехается. — Рори, — обращается ко мне Каррара, и я вздрагиваю. — Я знаю, тебе тяжело, так позволь себе свободу, позволь эмоциям выбраться наружу. Сколько можно контролировать себя, сколько можно блокировать свои силы? Вот увидишь, на стороне Тартара не так плохо, как тебе говорят. Томлинсон крепче сжимает мою ладонь, посылая электрический разряд, что позволяет мне оставаться в реальности и не поддаваться на уговоры девушки. — Это очень заманчивое предложение, но… пошла ты нахрен, стерва! Томлинсон со скоростью света кидает в Мартину молнию, яркие искры разлетаются в стороны, и все, кто до этого стоял неподвижно, приходят в движение. Успеваю заметить, как Клио нападает на пустого, уворачиваясь от тёмного дыма, что исходит с его рук. Злость буквально съедает Адамиди, девушка с лёгкостью запрыгивает ему на шею, резко поворачивая его голову, и Хоран тут же вставляет извилистый клинок ему в грудь. — Ну что, повеселимся, задроты? — хмыкает Томлинсон. Обернувшись, вижу, что на меня идут двое пустых. Их непонятный шёпот заполняет всё пространство, из рук, сокрытых широкими рукавами мантий, исходит туман, и я даже не успеваю подумать, прежде чем направить в них огненный шар. Я могу чувствовать наэлектризованный воздух от способностей Луи, и от осознания того, что он стоит рядом со мной, во мне просыпается ещё больше сил. Найл взмахивает рукой, перемещая кинжал, и из ниоткуда появляется Пейн, который ловит его, и с разворота вонзает в сердце ещё одному ублюдку. Сая дерётся так, словно только что сошла с экрана «Убить Билла», но когда я замечаю, что густой дым охватил её шею, пытаясь лишить воздуха, я посылаю маленькую искру прямо чёрную пропасть, заменяющую глаза пустому, где она взрывается, и Лан ловко убивает его. Всё происходит так быстро, что мне кажется, что кто-то просто поставил всё вокруг на перемотку: я только и успеваю, что раскидываться огненными шарами, пытаясь убедиться, все ли в порядке. Лес превращается в полигон: отовсюду только и слышны крики и просьбы быть осторожнее, яркие разноцветные вспышки, вперемешку с густым темным туманом, мелькают перед глазами, электрические разряды, шипение и хруст веток под ногами — все смешивается в один непонятный звук. Когда разозлённая Мартина посылает чёрный луч в сторону Стайлса, который сражается с пустым, то я не успеваю даже среагировать, как Сая бросается вперёд, загораживая Гарри и принимая удар Каррары прямо в сердце. Лан оседает на колени и, выдохнув, из ее рта появляется тёмная жидкость. Гарри пытается привести Саю в чувство, но, видимо, это такая магия, от которой даже Стайлс не может излечить. — А вот за это ты ответишь, испанская крыса! Лиам растворяется в воздухе, а затем появляется за спиной Мартины, разворачивая ее лицом к себе, чтобы ударить кулаком прямо по лицу. Нет, только не Сая. Над Стайлсом и Лан появляется едва видимый маленький купол, который закрывает их от опасности магии каждого из нас. Гарри все еще пытается излечить рану Саи, видит, что у него ничего не выходит, но не сдается. Мне хочется кричать так громко, насколько это возможно, но всю панику я превращаю в злость, которая течёт по венам ярко-красными линиями. Взмахом руки, Найл подкидывает Мартину вверх, я запускаю в неё тепловым ударом, и её плащ загорается. Она падает на землю, а я подбегаю к ней, дотрагиваясь до лица, которое плавится под моими прикосновениями, но что-то отбрасывает меня назад, и я больно ударяюсь спиной о влажную почву. Каррара поднимается, её лицо всё в ожогах, но она упорно идёт прямо на меня. И когда мне кажется, что силы и физические, и магические, и моральные, подводят меня, вверху появляется яркая вспышка. Джианни будто падает с неба, крепко держа в руке бутылку с вином, которой по случайности ударяет Мартину по голове. Удачливый, мать его, Карбоне, собственной персоной! — Мама миа, вот это у вас вечеринка, почему не позвали раньше? Он наклоняется, чтобы поднять солнечные очки, которые упали у него со лба при падении, и над его спиной проносится чёрный густой туман, даже не дотрагиваясь до парня. Твою мать, сколько он отдал жизней, чтобы быть настолько фартовым? — Давай, Томлинсон! — кричит Пейн, растворяясь в воздухе для того, чтобы через секунду появится в другом месте. — Если не скажешь сейчас, кто-то ещё может пострадать. — Если мы победим Титанов, то нам придётся занять место своих родителей. — Если это твой очередной прикол, Томмо, то ты нашёл явно не то время для шуток. — Я не шучу, Лиам. Если мы победим, то следить за долбанным сохранением мира во всем мире придется нам. Мы станем следующим поколением Богов. Земля под ногами начинает дрожать, яркие лучи словно пробиваются через пространство, уничтожая картинку тёмного леса. Не удержавшись на ногах, я падаю, крепко зажмурившись. Холод сковывает всё моё тело, я понимаю, что не могу дышать, и когда распахиваю глаза, вижу перед собой звёздное небо, которое застилает толща воды. Резко вынырнув, я жадно глотаю ртом воздух и осматриваюсь по сторонам: двенадцать ванн стоят на поляне северного леса под яркой луной. Громкие вздохи и кашель по очереди разрезают таинственную тишину. Всё произошедшее кажется лишь секундой, словно я проснулась от дурного сна. Рядом с моей ванной стоит хранитель, его полупрозрачные пальцы лежат на моих плечах, и я быстро вылезаю из ванны, будто боюсь, что он снова силой опустит меня под воду. Мы снова в реальности, и вот уж не думала, что когда-нибудь скажу это, но я до ужаса рада, что оказалась в Лагере.