В этом мире любить кого-то ещё сложнее, чем оставаться живым.
Эти слова Томлинсона кажутся слишком ужасными и правдивыми. Малик решает промолчать о своих планах на будущее, он лишь нежно обнимает Клио и оставляет легкий поцелуй на ее виске. — Эй, Гарри! — зовет друга Лиам. — Чем займется внебрачный сын матери Терезы? Стайлс медленно откидывает волосы назад, и мне кажется, что сейчас из-за всех кустов должны выбежать папарацци, чтобы запечатлеть этот момент. Рукава его белой рубашки закатываются, обнажая многочисленные татуировки, парень усмехается из-за прозвища, которое дал ему Пейн, и на щеках появляются обворожительные ямочки — только из-за одного этого действия можно основать новую религию имени Гарри Стайлса. — Если ты продолжишь так восхищенно смотреть на Стайлса, — слышу голос Луи около своего уха, — я начну ревновать, Брайтман. Шутливо пихаю Томлинсона в бок и усмехаюсь, покачивая головой. — Поеду в Италию изучать музыку и искусство. Потом вернусь и займусь Лагерем — хочу сделать из него место, в которое полубоги хотели бы возвращаться, а не откуда хотят сбежать. — Как это благородно, — холодно отвечает Сая. Иногда я даже рада, что в нашей самой безнадежной компании по спасению мира есть такой человек, как Карбоне, потому что он может разрядить любую напряженную ситуацию. Лан отвечает на каждую фразу Гарри в своей саркастично-пофигистической манере, что всегда ставит нас в неловкое положение. Всех, кроме Джианни, его вообще ничего никогда не смущает. — Италия! — кричит он так, что птицы улетают с веток над нашими головами, а Найл подпрыгивает от неожиданности. — О, мио каро, какая же это великолепная страна, просто магнифико! Я все вам покажу там: Флоренция, Рим, Верона — вам обязательно понравится! А потом я отвезу вас в Римини — познакомлю со своей семьей и невестой, покажу наш виноградник, он просто формидабиле! Искусство и вино — вот, что значит настоящая Италия! — Мне совсем солнце напекло, — оторопело спрашивает Томлинсон, — или мне показалось, что ты, мио амико, сказал «невеста»? Слава богу, что я слышала это не одна, а то пришлось бы вызывать психиатров прямо сюда. — О! — Джианни слегка хлопает себя по лбу, будто забыл рассказать нам что-то важное. — Леонора, — Карбоне мечтательно произносит имя девушки, будто сама мысль о ней физически перемещает его домой. — Мы обвенчались с ней перед тем, как я покинул Италию, это было два года назад. Когда я вернусь, мы сыграем свадьбу, и я вас всех приглашаю! Будет вино, танцы, музыка! Мы все удивленно смотрим на Карбоне, не скрывая вырывающихся смешков, пока он рассказывает о Леоноре. Его глаза загораются, Джианни даже немного заикается и постоянно говорит о том, что Леонора самая прекрасная девушка на земле. Лишь Ли-Энн не показывает никаких эмоций — единственное, что от нее исходит, это волны раздражения, а на лбу можно прочитать бегущую строку «зачем мы вообще тратим время на эти бессмысленные поиски и разговоры?». — Охренеть! У Карбоне невеста. Это заявление еще неожиданнее, чем распад The PussyCat Dolls, — присвистывает Найл. — Еще более неожиданным оказалось то, что ты знаешь о том, кто такие The PussyCat Dolls. — Все знают, кто такие The PussyCat Dolls, Малик. — Моя первая эрекция была на плакат The PussyCat Dolls, — гордо кивает Пейн. — Мы можем не повторять The PussyCat Dolls в каждом предложении? — усмехается Томлинсон, потирая переносицу. — Твоя очередь, Лан. Расскажи нам, как найдешь амазонок и на белом коне ускачешь с ними в закат. — Жду не дождусь того момента, когда больше не буду видеть это, — Сая подбородком указывает на желтые ботинки впереди идущего Лиама, которые при каждом шаге издают хлюпающий звук. — Ставлю свою задницу, что матча только что показала на мои ботинки! — Чем вообще занимаются амазонки? — интересуется Лесли. — В основном это поиски ответов на тайны, которые до сих пор остались нераскрытыми: в чем смысл статуй на острове Пасхи, есть ли какой-то внеземной разум, что скрывает Ватикан. Амазонки пытаются перевести древние документы и манускрипты, изучают магию и алхимию. — Нихрена себе! Как записаться в ваш тайный масонский кружок? Мне всегда было интересно Кеннеди убил безумный фанатик или это был заговор правительства. — Это был заговор, — безразлично бросает Лан, Лиам останавливается, открывая рот, а затем чертыхается. — Вот ублюдки! Я так и знал! Демократия погибла вместе с Джоном Кеннеди, а все потому, что миром управляет какая-то тайная организация, которая хочет… — Так, Брайтман, заряжай дальше! — откликается Зейн. — Если мы не остановим словесный поток Пейна, то от смерти Кеннеди он перейдет к убеждениям о том, что Вилли Вонка был серийным убийцей и убивал детей на своей шоколадной фабрике. Понимаю, что этот вопрос оказывается для меня слишком сложным. Если пару месяцев назад я могла с легкостью сказать о том, что больше всего в жизни мне хочется уехать из Балтимора как можно дальше и изучать историю искусств, то сейчас эта мечта кажется далекой и чужой. И хоть я проклинаю свои способности и весь божественный мир в целом за причиняемую боль, именно благодаря ему я знаю Лиама, Саю и остальных ребят. Именно благодаря ему я познакомилась с Томлинсоном, и, если честно, я уже не могу представить своей жизни без Луи. Но вслух я этого не скажу, уж точно не при всех, а то самолюбие Томлинсона взлетит до небес и больше никогда не спустится. — Сначала я бы вернулась домой, — пожимаю плечами. — Я не люблю Балтимор, но с ним связано слишком много воспоминаний, а я толком не попрощалась с этим городом. А потом… не знаю, я не была нигде, кроме Балтимора, наверное, отправилась бы путешествовать. Мне недавно сказали, что в Новом Орлеане стоит побывать хотя бы раз в жизни. Томлинсон смотрит на меня удивленно и немного нагло, вздергивая бровями, и я не сдерживаю смешка. «Да что ты говоришь? Значит, мысленно ты уже гуляешь по улицам Нового Орлеана, держа меня за руку, маленькая фанатка?» — вот, что выражает его взгляд. Я совру, если скажу, что не представляла нас с Луи за пределами Лагеря, совершенно обычными и свободными людьми. Не уверена, что Томлинсон предложил эту поездку всерьез, но в мыслях я и правда уже несколько раз оказывалась на вечерних улицах, освещенных яркими фонарями, где мы с Луи танцуем прямо на улице под доносящийся изо всех уголков джаз. — Это отличное место, — кивает парень, поправляя челку. — У кого-то хороший вкус, принцесса. Томлинсон незаметно показывает пальцем на себя, имея в виду, что хороший вкус имеется именно у него, и я с улыбкой закатываю глаза. Луи уходит вперед, отвечая на расспросы Найла, когда меня нагоняет Ли-Энн. — А мне он когда-то обещал показать Париж, — говорит она, чуть наклонившись, чтобы услышать это могла только я. — Похоже, Луи для каждого путешествия выбирает себе девушку по настроению. Пиннок мило улыбается, и проходит мимо меня, равняясь с Луи. Все это до жути напоминает какую-то дешевую американскую мелодраму, в которой королева школы пытается сжить со свету абсолютно всех, кто ей мешает, в попытках привлечь внимание главного красавчика футбольной команды. Ли-Энн тонкими пальчиками дотрагивается до плеча Томлинсона, что-то говоря ему, и я лишь покачиваю головой, смотря на это. — Вот же липучка, — кивает Лиам в их сторону. — Прилипла к Томмо, как репейник. А ты тоже молодец, стоишь и смотришь на то, как неудавшаяся копия Уитни Хьюстон подбивает шашни к твоему парню. — Луи не мой парень, — усмехаюсь я, дергая Лиама за рукав кофты, чтобы он говорил тише. — Ага, то-то вы смотрите друг на друга так, что готовы заняться сексом прямо на какой-нибудь из этих пальм. — Жаль, что у меня с собой нет кляпа, потому что я до смерти хочу заткнуть тебе рот. — Кляпом будете с Томмо играться, мне не нужны ваши секс-игрушки в моем рту. Пихаю Лиама в бок со всей силы так, что он спотыкается, чуть не упав в кусты. — Ариэль, — зовет Стайлс, по-джентельменски расчищая дорогу от зарослей перед блондинкой. — Что будешь делать, когда все это закончится? В очередной раз поражаюсь галантности Гарри, потому что он единственный, кто вспомнил о том, что дочь Посейдона еще не поделилась своими планами на будущее. — Престон устроится работать русалочкой в Диснейленд, — мгновенно отзывается Пейн. — Или будет чистить аквариумы в зоопарке. — Единственное, что в скором времени я начищу, это твою рожу. — Знаешь, меня начинает возбуждать то, как ты строишь из себя недотрогу, — Лиам оборачивается и одними губами шепчет «она меня хочет» так, чтобы это видели все кроме самой Престон. — А если серьезно? Соберешь всю свою подводную братву и устроишь гонки на катамаранах? — Я просто хочу перебраться поближе к морю, — голос Ариэль непривычно мягкий, и мы с Луи даже переглядываемся от неожиданности. — Жить в своем домике на берегу и писать морские пейзажи. Вот это заявление. Я думала, что Престон скажет, что хочет уехать в Лос-Анджелес, выйти замуж за олигарха, скупать все туфли в дорогих бутиках и не знать, что такое работа. Но я никак не ожидала услышать, что она хочет стать художницей и жить в одиночестве на берегу моря. Оказалось, что Джианни ждет невеста в Италии, Престон хочет быть свободным художником, а Стайлс намеревается получить премию «учитель года» и стать директором Лагеря полубогов. Никто не относится к этому разговору серьезно, потому что каждый понимает, что шанс на такой исход ничтожно мал. Надеяться на то, что мы живыми выберемся из битвы с Титанами, глупо — кто-то в любом случае… пострадает. А может, нам и вовсе не удастся изменить Пророчество, и мы станем следующим поколением Богов, но эти мечты, озвученные вслух, помогают нам на секунду забыть обо всем, что происходит, и поверить в лучшее. — Не понимаю, почему вы так рветесь превратиться в обычных людей, — голос Ли-Энн мгновенно меняется, когда она оказывается рядом с Луи — становится мягким и тягучим, словно мед. — Мы особенные, и наше предназначение — охранять и защищать мир, поддерживать его в балансе. А вы хотите променять магию на ежедневные походы в супермаркет и скучную работу. — Обыкновенная жизнь и есть самая настоящая магия, Энн, — отвечает Томлинсон, сбавляя шаг, чтобы поравняться со мной. — А твой-то философ. — Заткнись, Пейн. — Вот и распадется наша группа! — громче произносит Лиам. — Разъедемся по разным уголкам, Хоран отъест себе пивной живот, Стайлс усыновит всех сирот в округе, а Престон сопьется, потому что на зарплату художника не прожить. Пообещайте, что мы устроим что-то типа встречи выпускников. Встретимся лет через десять, будем вспоминать старые добрые времена и про себя ужасаться тому, какими мы стали. — Боюсь, что Джианни сопьется к этому времени, — бубнит Сая. — У меня иммунитет к алкоголю, потрясающая способность!***
Сначала казалось, что мы легко справимся с дорогой, несмотря на непроходимые участки, заросшие высокой травой. Но с каждой минутой идти становится сложнее, влажный воздух не дает возможности нормально дышать, а от жары не спасают даже раскинувшиеся верхушки деревьев, что защищают от солнца. Ариэль становится плохо из-за недостатка воды — Престон слабеет с каждой секундой, поэтому рядом с ней идут Лиам и Клио. Адамиди держит открытую бутылку воды, а Пейн подхватывает блондинку, когда она спотыкается или оседает на землю из-за усталости. Ариэль объяснила, что когда находится слишком далеко от воды, то ее организм слабеет. И хоть она отмахивается и говорит, что с ней все в порядке, даже Зейн начинает переживать. — Тебе нужно было брать стеклянный шлем, как у Сэнди из «Спанч Боба», — язвит Ли, но пару раз я и правда уловила пробегающее в его глазах беспокойство за Престон. Такое ощущение, будто из нее кто-то незаметно выкачивает все силы — лицо становится бледнее, а круги под глазами больше, да что уж там, у Ариэль не остается сил ответить на комментарии Лиама. Я и сама начинаю сдаваться. Бесконечные листья, пальмы, кусты с ярко-розовыми цветами и стрекотание цикад — такое ощущение, что мы ходим кругами. Никаким древним заброшенным городом майя даже не пахнет, хотя мы блуждаем по джунглям практически половину дня. Из происшествий за это время, помимо состояния Ариэль, только инфаркт Хорана, на плече которого оказался огромный паук. — Как ты? — в очередной спрашивает Томлинсон. — В порядке, — выдыхаю я. Чувствую руку Луи на своей пояснице, и от этого прикосновения становится физически легче. От ладони Томлинсона будто исходит прохлада, которая помогает прийти в чувства из-за удушающей жары. Как странно работают его прикосновения — обычно, когда парень дотрагивается до меня, кожу начинает приятно жечь, а сейчас, когда я больше всего нуждаюсь в холоде, Луи словно остужает меня. — Вода, — выдавливает из себя Ариэль, вцепившись в плечо Лиама. — Тебе дать воды? — обеспокоенно спрашивает Клио. — Нет, скоро будет вода. Сначала мы думаем, что у Престон окончательно слетела крыша, но когда слышим журчание воды, то облегченно вздыхаем. Мы выходим на поляну, где перед нами открывается самая потрясающая картинка, которую я только видела в своей жизни: в прозрачное озеро, мерцающее под солнечными лучами, с небольшого водопада стекает вода. В лицо летят холодные брызги, и я облегченно выдыхаю, прикрывая глаза. По каменным выступам бьёт вода, создавая прекрасную мелодию. Лиам и Клио спускают Престон к озеру, и она обессиленно падает на колени, вытягивая руки вперед и окуная их в воду. — Похоже, у нас привал, — пожимает плечами Найл и достает из кармана штанов очередной протеиновый батончик. — Ариэль нужно немного времени, чтобы восстановить силы, — произносит Адамиди, сидящая рядом с блондинкой. Мы кидаем вещи на каменные плиты, что окружают озеро, но Хоран не торопится садиться, потому что боится, что какая-то тварь сможет заползти на него еще раз. — Фантастико! Можем пока искупаться в этом чудесном озере. Джианни без стеснения сбрасывает свою гавайскую рубашку, снимает штаны, но оставляет на голове шляпу для сафари, и с разбега прыгает в воду. Ариэль тоже стягивает с себя одежду, медленно заходя в озеро. — Так, а теперь мой выход, — довольно произносит Лиам. — Эй, Престон, какая твоя любимая песня? Самое время проигрывать ее в голове, потому что я начинаю раздеваться! — Песня называется «Отвали от меня». Я смеюсь, когда Пейн прыгает чуть ли не на голову Ариэль, из-за чего она раздраженно брызгает водой в сторону Ли. Мы делимся на два лагеря: те, кто идет купаться, чтобы хоть немного избавиться от чувства жары, и те, кто предпочитает остаться на суше. Лесли пытается уговорить Найла окунуться вместе с ней, и Хоран почти соглашается, пока на его ногу из кустов не прыгает огромная лягушка ярко-зеленого цвета, Найл взмахивает ногой, словно он танцовщица кабаре, и бедная лягушка летит прямо в воду. После этого Хоран наотрез отказывается мочить даже кончики своих пальцев в этой «луже дьявола». Я сажусь на камне, скрывающимся под тенью папоротников, что растут на выступах водопада, и окунаю ноги в воду. Прохлада моментально пробегается по моему телу, и даже дышать становится легче. Только сейчас понимаю, насколько устала. Рядом со мной садится Томлинсон, точно так же опустив ноги в озеро, и достает из кармана джинсовки две помятые сигареты, одну из которых протягивает мне. Я ненавижу курить в жару, но под тенью растений достаточно прохладно, поэтому принимаю сигарету, зажигая ее лишь своим прикосновением. — Уже успела выслушать тираду от Пиннок о том, какой я мудак? — усмехается Луи, затягиваясь. — Не совсем, но что-то в этом духе она явно пыталась до меня донести, — улыбаюсь я. — Ты обещал отвезти ее в Париж? — Томлинсон хмыкает. — Это очень серьезное обещание для девушек, Луи, все равно что предложение выйти замуж. — Это было давно, Рори, и мы были детьми. Должна сказать, что я немного соскучилась по Луи. Хоть мы и провели половину дня вместе, пробираясь через зеленые дебри, мы толком не разговаривали, у меня не было возможности смотреть в ярко-голубые глаза парня столько, сколько бы мне хотелось. И эти несколько минут, что у нас есть под тенью растений у воды, для меня являются самым лучшим вознаграждением за тот путь, что мы сегодня проделали. Без разговоров с Томлинсоном я как Ариэль без воды — начинаю медленно угасать. — Слушай, я хочу, чтобы ты знала… — начинает Луи, но я тут же перебиваю его. — Ты не обязан рассказывать мне про свою личную жизнь. — Но я хочу рассказать тебе, — пожимает плечами парень. — Понимаю, что факт того, что до тебя у меня были девушки, может ранить твое нежное и ревнивое сердце, но я не хочу, чтобы ты думала, что я что-то пытаюсь от тебя скрыть или что я каким-то образом тяну свои прошлые отношения, одновременно с этим пытаясь… начать новые. — О каких отношениях ты говоришь, Луи Томлинсон? — наигранно возмущаюсь я. — Ты бесишь меня больше, чем можешь себе представить, вот и все наши отношения. Парень смеется, выпуская из легких дым, который тяжело опускается на прозрачную толщу воды. — Конечно я не тебя имел в виду, а Зейна. Но, прошу заметить, что это не я накинулся на тебя с поцелуями в отеле, — замечает он, и впервые в жизни я готова провалиться сквозь землю от того, насколько мне неловко. — Но я не могу судить тебя, будь я на твоем месте, то тоже не устоял перед искушением поцеловать такого парня, как я. — Может после того, как все это закончится, тебе стоит открыть свои курсы, где ты будешь учить людей превращаться в самовлюбленных придурков? Уверена, у тебя отлично это получится. Луи снова смеется, потирая подбородок, и делает очередную затяжку. Я знаю, что наши взаимные саркастичные комментарии, которыми мы привыкли перекидываться, своего рода стали прелюдией. И, если честно, я обожаю это. Пару раз я пыталась понять, когда же стала думать о Луи больше, чем один раз в день, когда же стала ждать тот момент, когда парень подойдет ко мне с очередной шуткой в его наглой манере, когда же я стала выискивать его в толпе. Такое ощущение, что так было всегда, и сейчас я уже вряд ли смогу вспомнить момент, когда мне стал нравиться сын Бога грома и молний. — Насчет Ли-Энн, — прокашлявшись, говорит Луи. — Я понимаю, что своим поведением она пытается показать тебе, да и всем остальным, что нас с ней до сих пор что-то связывает, но это не так. Просто хочу, чтобы ты знала об этом от меня, а не мучала бедную Лан расспросами обо мне среди ночи, когда ты думаешь обо мне и не можешь заснуть. — Так вы с Ли-Энн были вместе? — Были. Когда я только попал в Лагерь, Ли-Энн уже находилась там год, поэтому она была одной из первых, кто помогал мне не сойти с ума. Мой четырнадцатилетний мозг думал, что я влюблен, но это были всего лишь детские чувства, ошибочно принятые за любовь. И со временем, они у меня прошли, а вот Ли-Энн думала, что это навсегда. Я был подростком, принцесса, мне хотелось уложить как можно больше девчонок в свою кровать, поэтому я крутил романы с нимфами и полубогинями, сбегал в реальный мир, чтобы познакомиться там с обычными девушками, но я каждый раз возвращался к Энн, потому что знал, что она ждет меня. К слову, сейчас я абсолютно не такой, как только увидел тебя, желание заниматься сексом как рукой сняло. — О, ну спасибо. Этот комплимент навсегда останется в моей памяти. — Со всеми, кроме тебя, разумеется. И ты не думай, что я какой-то там обмудок, который изменял Пиннок направо-налево, я тысячу раз пытался объяснить ей, что у меня нет к ней романтических чувств. Конечно, я бесконечно благодарен ей за то, что она была рядом, и, возможно, когда-то я по-детски любил ее, но это время давно прошло. Ли-Энн до сих пор думает, что мы будем вместе, и у меня уже не хватает сил, чтобы объяснить ей, что это не так, тем более что сейчас мне чертовски нравится одна саркастичная и постоянно недовольная девушка. Стараюсь сдержать глупую улыбку, которая появляется на лице сама по себе. До этого Томлинсон говорил, что я нравлюсь ему, но это было сказано между делом, словно это его очередная шутка. Сейчас, когда Луи говорит о своих прошлых отношениях, доверяя мне историю своей жизни, его слова звучат серьезнее. — Что за девушка? Познакомишь? Томлинсон грустно усмехается, покачивая головой, и отклоняется немного назад, руками опираясь на шершавый камень. Мне всегда тяжело давались признания, особенно в чувствах, да и искренние разговоры совсем не моя вещь, но я не хочу, чтобы Луи думал, что я не чувствую того же, что он чувствует ко мне. Между нами есть что-то, и мы оба это знаем. Отклоняюсь так же, как это сделал Томлинсон несколько секунд назад, и рукой задеваю его ладонь. Наши мизинцы соприкасаются, но я не спешу убирать руку, только чувствую, как Луи слегка поглаживает мои пальцы. И этим действием я признаюсь, что мне тоже чертовски нравится один самовлюбленный и заносчивый парень. — Забавно, ведь сначала я искренне тебя ненавидел, — расширяю глаза от неожиданного заявления, на что Томлинсон издает смешок. — Наверное потому, что на одной из первых наших встреч я подогрела подошву твоих кед, а не кинулась тебе на шею. — Это безусловно задело мое самолюбие, но все было не совсем так, — Луи выдыхает, а затем слегка прищуривается, пытаясь вспомнить то, что кажется, было словно в прошлой жизни. — Когда ты жила в Балтиморе с Лиамом и Саей, я иногда навещал ребят, чтобы убедиться, что с ними все в порядке. Пейн постоянно рассказывал мне о тебе, и я искренне возненавидел тебя, потому что твое появление в Лагере означало бы только одно — начало Пророчества. Я тогда только смирился с тем, кем являюсь, с тем, что моя семья мертва, начал принимать людей в свою жизнь. Лагерь стал мне домом, а ребята новой семьей, и я просто не мог позволить какой-то девушке разрушить все это. Так уж вышло, что ты против своей воли стала последним механизмом, которого не хватало, чтобы Пророчество начало вступать в силу, потому что в Лагере не было лишь дочери Аида. Я умолял Хирона о том, чтобы Ли и Сая не рассказывали тебе правду как можно дольше, всегда находил новые предлоги, которые откладывали этот разговор — так я пытался уберечь себя от потерь, которые тянет за собой вся эта легенда о двенадцати полубогах, я просто был не готов терять кого-то еще, принцесса. Внимательно слушаю Луи, и впервые парень отводит глаза, не желая смотреть в мои. — Один раз я встретился с Пейно, и он снова начал рассказывать о том, какая ты классная, как вы проводите время вместе, что он больше не может молчать, и меня взбесило это, ведь Ли и сам понимал, что с твоим появлением в Лагере мы, возможно, подписываем себе смертный приговор. В тот вечер я впервые решил посмотреть на тебя и пришел в парк, который находится напротив твоего кафе. Один мудозвон все пытался залезть тебе под юбку, и ты не выдержала и вылила на него горячий кофе прямо из чайника, а потом пошла на остановку покурить свои мажорские сигареты. И, смотря на то, как ты вслух посылаешь всех к черту, стоя в одиночестве, я усмехнулся и вдруг понял, что не могу тебя ненавидеть, как бы сильно мне этого не хотелось. Ты казалась мне забавной и смелой, всегда говорила все, что ты думала, даже своему боссу-извращенцу. Я сам не заметил, как стал приходить к тебе почти каждый день, просто чтобы посмотреть на тебя, узнать, все ли с тобой в порядке, и потихоньку вся боль, которая осталась у меня из-за потери семьи, из-за будущего, которого я не хотел для себя, начала уходить. Меня бесила твоя порнушная форма в кафе, я хотел помочь тебе каждый раз, когда ты приезжала к Айле, хотел поддержать тебя, когда ты навещала свою бабушку. Помнишь, когда ты впервые увидела пустых? Прости, что не появился чуть раньше, мне хотелось заставить тебя как следует просраться от страха, — усмехаюсь, вспоминая нашу первую встречу. — Когда ты работала в музее, я тоже был рядом, поэтому ты чувствовала мое присутствие. И я злился на себя из-за того, что начал позволять привязываться к тебе. Поэтому я и вел себя как полный придурок, когда мы только познакомились, делал вид, что ничего не знаю о тебе. Думал, что таким образом смогу оттолкнуть тебя от себя, но каждый раз, когда ты отвечала на мои колкости, ты будто делала шаг навстречу. И я не находил в себе сил, чтобы отступить. Прости меня, принцесса. Каждое слово Луи отдается бешеным стуком в груди, я так жадно слушаю его, что кислорода начинает не хватать, сердце пропускает удары, чтобы через секунду забиться с тройной силой. Несмотря на то, что монолог Луи заставляет тепло разливаться по всему моему телу, каждое его слово бьет, словно пощечина, и мне хочется провалиться сквозь землю, чтобы больше не слышать его голос, ведь своими словами он усиливает мои чувства к нему, будто пытается довести меня до той точки, после которой я не смогу оттолкнуть его от себя ради его же блага. Я не могу злиться на него. Понимаю, что Луи хотел уберечь своих друзей, и я не в силах винить его за это. Он всегда был рядом со мной, чтобы помочь, пусть я этого не знала, это неважно. Луи всегда был рядом. — Черт, — усмехаюсь я. — Ты ведь и правда хороший актер, Томлинсон, — Луи выдавливает из себя слабую улыбку, и я снова нахожу его руку, пальцами касаясь ладони, показывая, что я не сержусь на него. — Я не хочу терять тебя, Брайтман, не могу позволить этому случиться. Ты, сама того не подозревая, вытащила меня из всего морального дерьма, в котором я увяз, и я не прощу себе, если меня вдруг не окажется рядом с тобой в тот момент, когда тебе нужна будет помощь. — Твое желание помочь требует слишком многого, Луи. И первым пунктом в этом списке стоит твоя безопасность. Я не фарфоровая кукла, не хочу, чтобы ты тратил время на попытки спасти меня и в очередной раз вытаскивал из проблем, потому что ты можешь потратить это время на то, о чем ты мечтал. На путешествия, работу, на обычную жизнь. — Видимо, ты еще не поняла, что обычной жизни я уже не могу представить без тебя, Рори. Я ломаюсь с каждым произнесенным Луи словом. Будто меня на полном ходу выкинули из машины на холодный колючий асфальт, по которому я пролетела еще несколько метров. — Возможно ты думаешь, что я пессимистка и во всем вижу только плохое, но это не так. Я просто привыкаю готовиться к худшему развитию событий. Один раз я уже сделала тебе больно — в магазине на заправке ты пытался помочь мне, когда темнота медленно поглощала меня. Я видела ожоги на твоих руках, Томлинсон, и если бы ты только знал, как мне было жаль, и как было противно осознавать, что это все из-за меня. Иногда я чувствую, что готова сдаться, что во мне больше нет сил, чтобы прогонять пустоту, но я каждый раз вспоминаю тебя, Лиама и Саю, и это помогает мне оставаться в реальности. Если бы не вы, я бы давно сошла с ума или оказалась в Тартаре, но я не хочу, чтобы кто-то из вас подвергал жизнь хоть малейшей опасности, пытаясь меня спасти. Я чувствую себя какой-то бомбой замедленного действия и постоянно думаю о том, взорвусь я или нет. И если это произойдет, я знаю, что ты будешь рядом, но тогда все эти осколки получишь ты. Я не хочу быть той, кто сделает тебе больно, я никогда не смогу себе этого простить, и если существует какой-то персональный ад, то в своем я буду сожалеть о том, что навредила тебе, снова и снова. Ты как никто другой заслуживаешь счастья, заслуживаешь той жизни, о которой мечтаешь, и как бы мне не хотелось этого говорить, будет лучше, если ты будешь просто держаться от меня подальше, пока между нами все не зашло слишком далеко. — Ты хоть понимаешь, что этими словами ты притягиваешь меня к себе еще сильнее, принцесса? Я обессиленно качаю головой, мысленно умоляя Луи не продолжать, но он делает еще хуже: Томлинсон наклоняется ближе ко мне, заправляет прядь волос за ухо, невесомо касаясь теплыми пальцами моей щеки. И в данную секунду я понимаю, что мои чувства к этому парню появились тогда, когда я впервые увидела его в фиолетовой олимпийке около кафе. — Проблема в том, что я хочу тебя защищать, хочу ловить все эти осколки. Можешь считать меня долбаным камикадзе, мне все равно. Я бы мог оставить тебя в покое, но только если бы ты ничего не чувствовала ко мне. Но к твоему счастью, у тебя хороший вкус, раз ты запала на меня. — Я не запала на тебя, — усмехаюсь я, стараясь прогнать пелену с глаз. Черт, я не могу разрыдаться перед Томлинсоном, только не перед ним. — Запала, — кивает он и склоняется ко мне так, что между нами остается несколько сантиметров. — Как четырнадцатилетняя школьница на фотографию голого Райана Гослинга. — И что нам с этим делать? — крепко зажмуриваюсь, будто это действие способно перенести нас с Луи далеко отсюда, в место, где никто ничего не знает о Богах. — Ну, сначала я запрещу тебе смотреть с ним фильмы, потом заблокирую все фанатские аккаунты в инстаграме, чтобы ты не пялилась на него целыми сутками… — Я не об этом, — издаю сдавленный смешок. — Что делать… с нами? — Довериться друг другу, Рори, — Томлинсон сканирует мое лицо серьезным взглядом, обхватывая его ладонями. — Позволить друг другу быть рядом. Обещаю, что я сделаю все, чтобы ты не превратилась в ангела и не оказалась на темной стороне. В таком случае мне точно придется надрать тебе задницу, потому что я, вроде как, играю на стороне хороших ребят. Ангелы — так еще называют пустых. Мы с Луи сидели на бордюре около моего дома в тот вечер, когда я узнала о мире Богов, и сперва он сказал, что пустых называют ангелами.— У каждого дерьма есть красивое название.
— Прости меня, — это все, что я могу произнести. — Надеюсь, ты сейчас извиняешься за то, что сидишь тут до сих пор одетая, — Томлинсон оставляет нежный поцелуй на щеке, скулах и шее. — Потому что мы бы уже давно могли, ну знаешь, немного расслабиться после такой долгой и тяжелой дороги. — Придурок, — смеюсь я. Наверное, я слишком слабая. Позволяю парню, которому боюсь причинить вред, касаться меня, говорить все эти вещи, но по-другому просто не получается. Когда Луи так требовательно смотрит на меня, убеждая, что все будет хорошо, мне до боли в сердце хочется верить ему. А еще он говорит так убедительно, что я начинаю думать, что сама все придумала, что на самом деле никакой опасности нет. Томлинсон аккуратно тянет лямку моей майки вниз, оголяя плечо и оставляя на нем поцелуй, и из моих губ вырывается тихий стон. Хорошо, что широкие листья папоротников хоть немного скрывают нас ото всех, а то Пейн уже бы давно достал рупор и кричал о том, что нам с Луи нужно снять номер, а не устраивать эротические сцены у всех на глазах. Парень невесомо проводит пальцами вдоль моей руки, накрывая мою ладонь своей. Сжимаю плечо Томлинсона, прижимая его ближе к себе, пока парень оставляет горячие поцелуи на моей шее. Может Луи прав? Может только вместе мы можем рассчитывать на хороший исход? Громко выдыхаю, и это работает как какой-то спусковой крючок — Томлинсон резко укладывает меня на каменную плиту, впечатываясь бедрами в мои, обхватываю его шею, стараясь быть как можно ближе. Когда Луи оставляет на моих губах требовательный и жадный поцелуй, я забываю о том, где мы находимся, лишь крепче сжимаю его плечи, наверное, оставляя на его коже красные следы. Руки Томлинсона скользят по моей талии, посылая разряд тока, на что я обжигаю его кожу кончиками пальцем, и парень усмехается сквозь поцелуй. Сцепляю ноги в замок вокруг его бедер и подаюсь вперед, отчего наши грудные клетки соприкасаются. Жара медленно убивает меня, хотя солнце медленно стало скрываться за высокими деревьями. Тяжело дышу, а когда натыкаюсь на взгляд темно-синих глаз, меня будто толкают с обрыва, и желание накрывает меня ледяной волной. Приподнимаюсь, заставляя Томлинсона отклониться, и сажусь на колени Луи, стягивая с него футболку. — Ну ничего себе, — усмехается он сквозь бесконечные поцелуи. — Если бы знал, что будет такой эффект, выдал бы весь этот проникновенный монолог раньше. — Если бы ты выдал его в нашу первую встречу, я бы тебе не только брызнула перцовым баллончиком, но и засадила бы между ног. Провожу по тонким татуировкам на груди парня, когда он медленно тянет края моей майки наверх. Луи со всей силы притягивает меня к себе, и я как-то отчаянно стараюсь прижаться к нему, будто он спасательный круг, который кинули мне с корабля в открытый океан. Его руки блуждают по моей оголенной спине, Луи оставляет поцелуй на моих ключицах, и я с наслаждением выгинаю спину, отчего Томлинсон издает прерывистый выдох. Парень заставляет меня посмотреть прямо в его глаза, секунда, и он снова целует меня так, что голова идет кругом. Что-то в области сердца вспыхивает, ладони нагреваются, и я замечаю, как кончики больших листьев папоротника, что скрывают нас ото всех, загибаются, окрашиваясь в черный цвет, словно кто-то только что приставил к ним зажигалку. — Обалдеть, — довольно произносит Томлинсон, заправляя мои волосы за уши. — Хочешь поджечь все джунгли? Что же будет, когда мы все-таки займемся с тобой сексом, подпалишь километры вокруг? — Просто заткнись, — издаю смешок я. — Ну что, задроты, все отдохнули? — слышится недовольный голос Зейна. — Можем выдвигаться дальше? — Да, пора идти, а то солнце начинает садиться, — подхватывает Клио. — Где Луи и Рори? — Снимают «Голубую лагуну», если вы понимаете, о чем я. Томлинсон недовольно выдыхает мне в губы и нехотя отстраняется, чтобы крикнуть: — Заткнись, Пейно, иначе вместо «Голубой лагуны» я буду снимать что-то в духе «Криминального чтива». — О, надеюсь я буду Бутчем! Обожаю Брюса Уиллиса. — Нет, Бутчем буду я, а ты будешь Винсентом Вегой, и тогда я смогу пристрелить тебя, чтобы ты больше не болтал всякую херню! Мы с Луи усмехаемся, парень поправляет мои волосы, а затем нехотя натягивает на меня майку, покрывая лицо бесконечными поцелуями.***
После того, как Лиам всех громко оповестил о нашем с Луи «эротическом привале», все минут двадцать пытались успокоить его и убедить не засовывать водоросли из озера в джинсы Престон, и, слава богу, он послушался. Мы все-таки находим город майя, хотя городом это едва ли можно назвать: разрушенные каменные основания пирамид, поросшие мхом, стоят вокруг небольшой площади, статуи непонятных животных из неотшлифованного камня раскиданы по всему периметру, сохранилась лишь широкая лестница, по которой мы как раз спускаемся вниз. — Если мы сейчас не найдем пещеру, я ищу тачку, и мы уматываем отсюда, — недовольно бубнит Малик, помогая Клио спускаться по крутым ступенькам. — Интересно, как? — смеется Найл. — Вызовешь «Убер»? — Судя по необычайному дару Зи находить тачки, то уедем мы отсюда либо на ламах, либо на моторикше, — подхватывает Томлинсон, и Хоран смеется еще громче. — Я уже говорил о том, что в следующий раз машину будет искать кто-то из вас? — Сотню раз. После разговора с Луи мне будто стало легче дышать. Все бабские сомнения в стиле «что же он ко мне чувствует?» испарились, но я по-прежнему чувствую себя слабой эгоисткой, ведь вместо того, чтобы спасти Томлинсона от себя же, я привязываюсь к нему еще больше. Конечно, без ненавистных и прожигающих взглядов со стороны Ли-Энн не обходится, но я стараюсь не придавать этому значения, хотя, признаюсь честно, пару раз мне хотелось зарядить в нее огненным шаром. Если бы Луи не рассказал мне их историю, наверное, я бы давно подожгла копну ее кудрявых волос, но в голове с редкой периодичностью проносится мысль о том, что в какой-то степени мне даже жаль Пиннок. Она не может избавиться от чувств к Томлинсону, но, черт, иногда мне кажется, что Ли-Энн набросится на меня сзади, втыкая в спину острый кинжал. — Ребята! — спереди доносится приглушенный голос Лесли. — Вы должны это увидеть! Догоняем девушку и видим картину, в реальность которой я не могу поверить до конца: перед нами каменная скала, полностью заросшая растениями, а по центру красуется вход в пещеру, по форме напоминающий песочные часы. — Охренеть! Мы нашли ее! — радуется Найл. Вход пещеры заполнен водой, и я понимаю, что нам придется идти вброд. — Ну что, умники, и кто теперь выходит победителем из ситуации? — подмечает Лиам, указывая на свои резиновые ботинки, которые в вечернем свете горят неоново-желтым. Сканирую пещеру взглядом, и по телу бежит холодок. Конечно, я не думала, что над входом будет висеть табличка «добро пожаловать!», а встречать нас будут милые экскурсоводы, но надеялась на то, что вход в преисподнюю по версии майя будет выглядеть немного дружелюбнее. Растения тяжело нависают сверху, отбрасывая тень, отчего кажется, что внутри пещеры полная темнота. Одна лиана закрутилась так, что издалека больше напоминает петлю, и судя по тому, как все замолчали, то я уверена, что каждый смотрит именно на нее. — Да, — вздыхает Сая. — Очень мило. — Чего стоим? — весело спрашивает Малик. — Очко сжалось? — Все твои выражения такие… воодушевляющее, — хрипло произносит Гарри. Хоран нервно смеется, а я пытаюсь унять бешеное сердцебиение в груди. Если эта пещера действительно когда-то была входом в Ад, значит ли это, что зайдя в нее я почувствую связь с отцом? Будет ли Тартар пытаться перетянуть меня на свою сторону? Томлинсон не сводит с меня обеспокоенного взгляда, но я лишь коротко киваю, давая понять, что готова идти дальше. Луи подходит ко мне, переплетая наши пальцы, и мы опускаем ноги в холодную воду, двигаясь вперед. — Это будет вам уроком, — довольно говорит Пейн, с наслаждением пиная воду своими отвратительно желтыми ботинками. — Ты бы еще надувной матрас с собой взял, — говорю я, и мой голос мгновенно разносится эхом по пещере. — Он остался в другом рюкзаке. — Ты как, в порядке? — спрашивает Томлинсон, чуть крепче сжав в мою ладонь. — Все хорошо. — Если почувствуешь хотя бы малейший намек на… — Я скажу тебе, Луи, обещаю. На первый взгляд это кажется самой обычной пещерой: острые сталактиты свисают с потолка, каменные столбы, что поддерживают свод, кажутся не очень-то крепкими, пахнет известью и сыростью. Вода доходит практически до пояса, и тут уже Лиам перестает выпендриваться своими модными резиновыми ботинками. Из-за неприятного ощущения неизвестности я даже не замечаю, насколько она холодная. Вода становится прозрачнее, сквозь узкие щели просачивается вечерний свет, и я даже могу разглядеть дно под своими ногами. Когда я вижу перед собой берег, то чуть ли не взвизгиваю от облегчения. Ребята помогают нам забраться на скользкую поверхность, и я даже не удивляюсь тому, что Ли-Энн цепляется именно за руку Томлинсона, кидая при этом приторное «спасибо, Лу». Поразительно, насколько сухо внутри пещеры, снаружи не слышно ни единого звука. Если бы на улице бушевал шторм, кажется, что мы бы даже не услышали его. Нас встречает темный зал, пробивающиеся лучи закатного солнца освещают каменные стены, и создается впечатление, что они блестят, будто посыпаны пылью из кварца. — Твою мать! Хоран отскакивает, словно ошпарившись, и мы все подходим к нему: под песком и мелкими камнями лежит настоящий человеческий скелет, который сверкает так же, как и стены пещеры. — А вы думали, что майя от балды выбрали для пещеры такое название? — усмехается Томлинсон. — Вот и наша хрустальная подружка. — О, мерда! Повера рагаца! — Что бы ты не сказал, Карбоне, я подписываюсь под каждым твоим словом, — с отвращением произносит Пейн, разглядывая скелет. — Пойдемте, — зовет Клио. — Нужно успеть выйти отсюда до тех пор, пока не зайдет солнце. — Только не говори, что это из-за того, что после захода солнца мы превратимся в скелетов и будем тусоваться с новой подругой, — Хоран нервно проводит рукой по волосам. — Нет, это из-за того, что пока есть хоть какое-то освещение, выбраться из джунглей будет гораздо проще. — Да, точно. Забыл, что на самом деле все так просто. Нам повезло только в одном: в этой пещере нет многочисленных тоннелей, всего лишь один проход, который ведет вглубь, и чем дальше мы заходим, тем темнее становится. Свет от главного входа уже не освещает дорогу так ярко, но тут Ариэль достает из кармана маленький фонарик. — Закупались вместе с Пейно в магазине «Все для походов?» — издает смешок Малик. — Мог бы хоть раз в жизни поблагодарить за то, что я облегчаю вам жизнь, — недовольно произносит Ариэль, включая фонарик. Луи крепко сжимает мою руку и ведет прямо за собой, постоянно спрашивая, все ли со мной в порядке. Спустя около часа блуждания по пещере, мы ничего не находим. Ни одного намека на присутствие Мойр, ни одного знака. Когда проходит еще полчаса, нам начинает казаться, что легенда о том, что Богини судьбы находятся в пещерах Белиза, действительно обычная придуманная сказка. Изредка я поглядываю на Саю, надеясь, что Лан озарит какое-нибудь видение, которое подскажет, что мы не ошиблись, что идем в правильном направлении и что Мойры действительно здесь, но ничего не происходит. Еще через несколько минут мы доходим до конца, где нас встречает тупик. — Я же говорила, что мы никого не найдем. Ли-Энн произносит эту фразу настолько идеально, будто она репетировала ее перед зеркалом, дожидаясь момента, когда сможет утереть всем нам нос. — Я смотрю, тебя прямо распирает от радости, — фыркает Лиам. — Может закажешь самолет с охренительно огромным плакатом «я же говорила, что вы облажаетесь»? — Нужен какой-то знак, — тихо произносит Лесли, оглядываясь по сторонам. — Никто не говорил, что найти Мойр будет легко, может быть нужно просто сосредоточиться и найти какую-нибудь подсказку? — Мы прошерстили каждый сантиметр, — пожимает плечами Стайлс. — За все время, пока мы здесь находимся, ничего не произошло. — Нет, — качаю головой я. — Мы проделали такой путь не для того, чтобы уходить вот так сразу. Мы могли погибнуть уже несколько раз, но мы здесь, не это ли судьба? Если бы Мойры не хотели видеть нас, они бы поменяли наш курс, сделали что-то, что заставило бы нас передумать их искать, но мы здесь. Встретиться с ними — вот, что нам предначертано. И тут как по заказу земля под нашими ногами начинает вибрировать, стоять с каждой секундой становится все сложнее, и когда я падаю, Луи мгновенно оказывается рядом со мной, чтобы поймать. Это землетрясение продолжается несколько секунд, а потом голубая вспышка, что стремительно летит из тоннеля, по которому мы только что шли, проносится мимо нас, заставляя тупиковую стену исчезнуть, и взрывается, отбрасывая миллионы ярких огней. И эти огни освещают огромный зал, посередине которого раскинулось дерево, похожее на плакучую иву, словно сделанную из чистого хрусталя. Голубые огни отражаются от стеклянных листьев, светясь так ярко, что приходится загораживать глаза рукой. Когда зрение привыкает к освещению, я опускаю взгляд вниз, и мое сердце начинает биться с бешеной скоростью. Лиаму не приходит ничего умнее в голову, как выдать: — Добрый вечер, уважаемые Мойры. Раз уж вы тут плетете нити человеческих судеб, забацаете мне заодно и рождественский свитер?