Самурай

Налеты начались весной, и тогда никто не связал их с Укё. Первое нападение случилось в Уэдо, куда Аямаро приехал за сыном: по мнению Аямаро, тот уже достаточно поднаторел в учебе и мог помогать отцу. В тот раз наемников явилось меньше десятка, и никто из них не владел мечом лучше обычного солдата. Кюдзо расправился с теми, кто опрометчиво выскочил во двор, и пошел проверять внутренние покои. Зарубив еще двоих и открыв очередную дверь, он наткнулся на тощего юнца. – Кто ты? – резко спросил тот. Нацеленный в грудь самураю меч должен был символизировать, что его обладатель не шутит, но на деле мальчик еле удерживал оружие вытянутой рукой. Яркая одежда на нем была слишком хороша для слуги. – Укё, – сказал Кюдзо, припомнив имя хозяйского сына. – Укё – это я. А ты кто такой? Кюдзо попытался отодвинуть клинок, мешавший ему пройти. Несмотря на наступившую тишину и отсутствие суеты, в доме могли скрываться еще убийцы. – Имя! – острие тяжело качнулось, нацелившись в живот, и мелко затряслось, перенимая на себя дрожь непривычной руки. – Кюдзо. – Кюдзо-о? Мальчик помешкал и небрежно уронил меч. Кюдзо нахмурился. – Вернись в комнату и спрячься, – сказал он. – На дом напали. – В самом деле? – переспросил Укё, выходя в просторный зал, и с брезгливым любопытством потыкал ближайшего мертвеца носком сапога. Будь это отвагой, внушило бы уважение, но отсутствие здравого смысла его не красило. Из коридора донесся топот ног, и через пару секунд в помещение ввалилась толпа. На самурая мгновенно нацелились ружейные дула. – Молодой господин, вы в порядке? Что произошло? – Какие-то дураки решили обворовать дом, – в голове юнца не слышалось особого страха, скорее возмущение. – Немедленно уберите отсюда трупы. Отец будет недоволен. – А этот человек?.. – А, это отцовский самурай Кюдзо. Слышал о нем, но впервые увидел. Пронзительный голос ввинчивался в уши. Кюдзо поморщился. Впрочем, Укё оказался полезен тем, что местная охрана не стала палить от дверей, а окружила телохранителя и опасливо следила за ним, пока Аямаро, оставшийся на попечении Хёго, не подтвердил его личность. Входить в дом правитель Когакё не стал, приказав немедленно возвращаться в защищенную городскую резиденцию. Пока слуги таскали вещи Укё, Аямаро долго и многословно выражал свою благодарность Кюдзо. Хёго отчитывал старшего охранника и не замечал неудобного положения напарника, однако заскучавший Укё напомнил о приближении сумерек. Правитель Когакё немедленно забыл о горстке наемников, которая в его прочувствованной речи уже разрослась до отряда в три десятка, и скомандовал ехать. В Когакё Укё ничем полезным не занимался, бесконечно шлялся по "веселым кварталам" и развлекался с личными служанками, от которых в доме ощутимо прибавилось суеты. Кюдзо обошелся бы без этих подробностей, но Укё считал охранников чем-то вроде мебели и его бесконечные пререкания с Тессаем, пытавшимся облагоразумить господина, вынуждены были слушать все. К досаде Кюдзо, он также запомнился хозяйскому сыну и удостоился его внимания. Мысль, что охранника на посту нельзя отвлекать, во взбалмошной голове Укё не укладывалась. – Ему трудно поговорить со мной? – обиженно спрашивал он. Кюдзо молчал. Так же молча он игнорировал предложения разделить еду и приказ показать мечи (услышав последнее, несколько спал с лица даже привычный ко всему Тессай). И только когда разозленный наследник Аямаро встал у него на дороге и потребовал объяснений, Кюдзо скупо обронил, что находится на службе. Укё фыркнул и нашел себе другую забаву. ----- На осмотре нового заводского цеха, устроенном для Аямаро, Укё незаметно исчез и обнаружился лежащим на земле в дальнем закоулке. Его бы начали искать не сразу (он бесцельно бродил по всему огромному помещению), но зоркие глаза Кюдзо приметили пропажу. Приводить в чувство хозяйского сына не пришлось – Укё сам застонал, приходя в себя, по-видимому лишь оглушенный. – Оставь меня в покое! – он резко оттолкнул руки Тессая и сел – судя по виду, тут же об этом пожалев. – Что случилось? – Все в порядке, молодой господин. – Тессай безропотно проглотил оскорбление. – Вы видели, кто вас ударил? – Ударил? Что за чушь! – Укё поднялся, с гримасой потирая затылок, и резко одернул широкие рукава рубашки, стряхнув с них металлический сор. – Если бы на меня напали, то первым делом забрали бы деньги. Я уронил кошелек, полез за ним и ударился об эту железяку. – Он злобно стукнул перекрестье труб и приглушенно взвыл, схватившись за отбитую ладонь. Кюдзо, перестав прислушиваться, вернулся на свое место за спиной Аямаро. В негромкой убеждающей речи Тессая проскользнуло имя Кюдзо, и поименованный почувствовал, как в спину воткнулся злой взгляд. На месте Тессая он бы первым делом выяснил, с какой стати молодой Укё полез в эти переплетения труб. Но Кюдзо был охранником, и причины происходящего (несомненно, известные Аямаро) его не интересовали. ----- Выстрел совпал с праздником наступления лета. Пулю, оставившую дыру в перегородке приемного зала, так и не нашли, но характерную пробоину, с расходившимися от нее лучами трещин, даже Укё не мог принять за след от слишком крупного жука. Аямаро, обеспокоенный возможной угрозой уже не только сыну, но и себе, в тот же день покинул свой дом. Укё остался запертым под охраной, от чего его характер, и до того не блиставший кроткостью, испортился еще больше; в тот же период в дом зачастил Хитоши, внеся дополнительную сумятицу. Кюдзо подозревал, что Укё сознательно промолчал о своем госте, стремясь развлечься подобным образом. Из всего произошедшего его смог напугать только ружейный выстрел, да и то ненадолго; к вечеру он уже собирался на прогулку (самоуверенно объявив, что с такого расстояния только дурак бы промахнулся), и только прямой запрет отца заставил его подчиниться. Даже Аямаро не мог закрыть глаза на беспечность сына, неоднократно повторив Кюдзо о необходимости присматривать за ним по дороге в Эдо, и кажется, рассчитывая, что в пути самурай будет сочетать обязанности охранника и няньки. Укё остался недоволен таким решением, и Кюдзо – если бы он счел нужным над этим задуматься – сказал бы, что это взаимно. Поездка нравилась Кюдзо гораздо больше, чем бесцельное времяпровождение в доме Аямаро. Но Укё, словно не видя отличий от богатого Когакё, где загулявшему горожанину чаще грозила потеря кошелька, чем жизни, то и дело норовил покинуть повозку без спутников и страшно разозлился, стоило Кюдзо пресечь эту практику. Благоразумия Укё хватило вплоть до вечернего прибытия в Хитомаму, где он уверенно заявил, что отец дал ему поручение для старосты деревни. Кюдзо, устав бороться с его безалаберностью, пошел следом. Молодой человек уверенно напросился в гости к старосте, не смущаясь уже потушенными огнями, пробыл в доме несколько часов и вышел нетвердой походкой, но в прекрасном расположении духа. Он оперся на забор, дожидаясь, пока самурай приблизится, собрался что-то сказать, и вдруг ухмылка застыла на его лице, как приклеенная. Кюдзо метнулся вбок, уходя от удара со спины, располосовал напавшего, почти вслепую достал второй промелькнувший силуэт, вскочил, оглядываясь в поисках Укё. Схваченный за шкирку, тот от испуга не мог даже верещать и лишь беззвучно открывал-закрывал рот. – Бросай оружие, – приказал скрежещущий голос похитителя. В соседних домах торопливо погасли огни. Кюдзо расслабил руку, поудобнее перехватывая меч, и вложился в резкий рывок. ***>>> – Кюдзо, иди сюда! – разнесся по цеху голос Укё. Самурай оставил свой пост у дверей. – Вот, пожалуйста, – Укё самодовольно посмотрел на старшего мастера поверх пульта с рычажками. – В два раза дальше и в сотню раз дешевле. – Дело в развитии, – уязвленно возразил тот и повернулся к Аямаро. – Если продолжить эксперименты, можно увеличить дальность связи, но вы оцените саму возможность. Передача информации по воздуху! Разве это не поразительно? – Ну да, – кисло сказал Укё, ни к кому обращаясь, но глядя в упор на Кюдзо. – Отец, у нас во дворе механические самураи. Вот это, – он сделал паузу и, наконец, перевел взгляд, – поразительно. А вашей беспроводной связью даже ребенка не удивишь. – Покажите нам чертежи, – сказал Аямаро, до сих пор предоставлявший вести разговор сыну. Подождав, пока мастер удалится в соседнее помещение раздавать указания помощникам, он неодобрительно посмотрел на сына: – Создание собственных технологий со временем окупится, а покупка чужих – нет. – У подземных жителей полно сохраненных технологий, а мы заново их изобретаем, – Укё вежливо улыбнулся, продолжая давний спор. – Прошу прощения – жителей пещер. Если бы уважаемый Кондо сейчас не покинул нас, а воспользовался собственным изобретением, я бы, пожалуй, поверил в оправданность расходов. <<<*** – Меня хотели убить, – бубнил Укё, наконец-то уверовав в этот факт. Наглости у него поубавилось, но не более того. Теперь он возмущался тем, что телохранитель не бросил мечи, когда от этого зависела его драгоценная жизнь, и не предусмотрел засаду в деревне. А сейчас они шли по лесу, где под ноги то и дело подворачивались ямы, водились хищные звери, а ветки не подстригали не меньше года. На нестриженных ветках Кюдзо заподозрил, что его подопечный повредился в рассудке. То, что они сумели оторваться от высокопрофессиональных убийц, уже было везением. Возвращаться в деревню и выяснять, что произошло с их спутниками, значило идти на неоправданный риск. Он решил направиться прямо в Эдо. На ночевку пришлось остановиться, когда Укё начал спотыкаться через каждый шаг и хвататься за руку самурая. Кюдзо вполглаза дремал, прислонившись к стволу дерева. Земля остывала, и становилось все холоднее. А тут еще спутник поднялся, подошел к нему. Кюдзо до последнего надеялся, что открывать глаза не придется, но увы. Укё стоял перед ним, недовольный и взлохмаченный. Край свесившегося с его плеча красного плаща мок в росе. – Мне холодно. Согрей меня. Кюдзо потер саднящие глаза, мечтая, чтобы ему померещилось. – Я с тобой буду спать, – раздраженно повторил молодой человек. – Мы замерзнем поодиночке. Самурай открыл рот, чтобы возразить, но передумал. Укё тем временем уже устроился. На земле ему было холодно, поэтому он, недолго думая, уселся на ноги Кюдзо, привалившись к спутнику боком. Кюдзо с мрачным предвкушением решил, что стряхнет его позже. Наутро у него болели затекшие ноги. От спящего Укё шло ровное тепло. Жаль, что он не мог всю дорогу пробыть таким молчаливым. Как и следовало ожидать, едва открыв глаза, юноша потребовал еды, воды, понести его на спине и ныл до тех пор, пока у Кюдзо не зазвенело в ушах. Звук удара отдался эхом. Укё изумленно прижал ладони к животу, скорчился и осел в дорожную пыль, неспособный даже захватить достаточно воздуха, чтобы разразиться очередным визгливым воплем. – Ты должен меня защищать, – возмущенно пролепетал он. – Я стараюсь это сделать, – сухо сказал Кюдзо. Укё кинул на него быстрый взгляд, и Кюдзо показалось, что спутник наконец-то осознал серьезность ситуации. – Плохо стараешься! Меня почти убили три... нет, уже четыре раза! А еще ты поднял на меня руку! Я все расскажу отцу, и он тебя накажет! Опрометчивость данного высказывания была очевидна для любого, кроме Укё. Кюдзо испытал желание поднять на него еще и ногу, благо мальчишка все еще валялся на пожухлой траве. Увидев, что телохранитель двинулся к нему, Укё инстинктивно дернулся отползти, но самурай всего лишь рывком поставил его на ноги. – Не отставай, – безразлично обронил он и зашагал впереди. ----- Несмотря на то, что Укё больше не пытался сбавить шаг (хотя продолжал безостановочно ныть), у обрыва над рекой, полукольцом опоясывавшей Эдо, их нагнали. В одиночку Кюдзо бы сразился с окружившими их наемниками и смог вырваться. Укё с испуганным воплем метнулся в обманчиво пустой проход, и разумеется, нарвался на приставленный к горлу нож, после чего телохранителю оставалось только опустить оружие. Их обоих обыскали и надежно связали, причем Кюдзо с толикой облегчения услышал, как возмущения Укё резко оборвались, заглушенные кляпом. Пронзительный голос сверлом ввинчивался в уши и приносил неудобство даже привычным ко всему бойцам. Что же касается Кюдзо, теперь ему ничто не мешало подумать о том, как освободиться или, на худой конец, принять смерть. Его оставили на краю поляны под охраной. Укё, как более ценного пленника, увели немного дальше, где один из похитителей, предварив свои слова ударом, в приказном тоне заявил, что они немного побеседуют. Что такого мог знать сын Аямаро, Кюдзо не представлял, но в одном у него сомнений не было – их не отпустят живыми. Сколько бы ни разболтал и на что бы ни согласился трусливый Укё, они уже слишком сильно замешаны. Едва представился случай, Кюдзо рванулся из кольца охранников, выхватил у почти-трупа свои катаны, одним взмахом превратил его в полноценный труп и перерубил веревки на Укё. На этом его везение кончилось: в бедро вонзилась острая игла. Нога мгновенно онемела и подвернулась. Кюдзо из последних сил сгреб Укё в охапку и вышвырнул с крутого обрыва. Река была глубокой, так что у юноши оставался шанс. У Кюдзо же был шанс забрать с собой кого-то напоследок, и он приглашающе оскалился, стоя на одном колене. Впрочем, от наемников бессмысленно было ждать благородства: его попросту обстреляли отравленными иглами. Все отбить у него не получилось. Тело перестало слушаться почти мгновенно – даже голову с земли не поднять. – Прыткий, – зло сказал один из неудачливых охранников, начав стягивать с Кюдзо кожаные сапоги, – зря не подрезали ему сухожилия сразу. Внезапно он смолк. Воздух вспорол свист, звук падающих тел, затем Кюдзо резко дернули вверх – голова мотнулась, перед глазами мелькнула земля и валяющиеся тела в коричневом – и приставили к горлу нож. Наемник отполз назад, прикрываясь самураем как щитом. – Отпусти его и уйдешь живым, слово даю, – вкрадчиво шепнул неизвестный, справившийся с командой опытных бойцов. Лезвие прижалось к горлу самурая плотнее, но замерло, не прорезав кожу, а в следующий момент шиноби вздрогнул и завалился вбок. Кюдзо поймали за узел веревки, оттащив от убийцы. Какое-то время тишина нарушалась только звуками шагов и шорохом одежды. Признаться, Кюдзо было интересно, кем же являлся загадочный боец. Голос казался смутно знакомым. – Ты поздно, – прорезался нервный голос Укё. Похоже, появившийся воин поспел везде. – Думалось проследить гонца до заказчика, оказалось – до любовницы, – прошелестел тот и видимо, закончив обыск, посетовал: – Пусто. Поторопился убить последнего. – Еще о нем жалеть, – злобно оборвал его Укё. – Идем отсюда. Хруст ветки, треск. Кюдзо перевернули, чужие тени заслонили от неяркого солнца. – Живой, – радостно произнес Укё. – Как себя чувствуешь, а, Кюдзо? Кюдзо промолчал по двум причинам, отличным от обычной: во-первых, у него онемел даже язык; во-вторых, показное участие на лице молодого человека навевало мысли о крайне мучительной смерти. Хитоши внезапно наклонился к самураю, черные глаза обеспокоенно прищурились. – Яд, – сказал он. – Господин, от него пахнет ядом. Ответа Укё Кюдзо уже не слышал. Делать вдохи становилось все труднее, склоненные над ним лица поплыли, а реальность размазалась, подсовывая причудливые картинки. Последним, что он ощутил, была бессильная злость.