Самурай

Свои поселения кицуне предпочитали располагать рядом с человеческими деревнями. В мирное время молодые оборотни шалили у дорог и воровали рыбу у рыбаков, а старые мудрые лисы вели с деревнями торговлю. В военные и послевоенные годы сердобольные лисицы, случалось, подбирали раненых самураев; чаще это было свойственно юным и излишне доверчивым. Лекарку крупного лисьего клана никто не назвал бы ни юной ни доверчивой, однако и ее нора не осталась пустой – на шестой год жизни Укё Варя, отправившаяся в деревню за провизией, вернулась с пустой повозкой и чумазым ребенком – единственным выжившим на пепелище. Когда глава лисьей семьи впервые увидела человеческого детеныша, тот стоял на коленях у постели раненого, держа его за руку и пытаясь нащупать пульс, словно в целом мире не было ничего важнее. – Он жив, – сказала она, желая подбодрить ребенка, и показала, как искать еле заметно подрагивавшую жилку на шее. Детеныш поднял на нее лиловые глаза, наполненные чистым восторгом. – Бьется! – удивленно сказал он. – Взаправду бьется! После этого Укё часто мелькал в лечебнице: то притаскивал нож, с любопытством исследователя наблюдая, как туманится под дыханием металл; то потихоньку разматывал повязки, стремясь заглянуть в открытую рану. Кицуне спросила, нравится ли ему смерть. – Нет, – решительно отказался Укё. – Мне безразлично, но странно... Они такие живые. Жалости к раненым он не проявлял, но и злобы в нем не было. Варя усмотрела в этом добрый знак и пристроила мальчика ухаживать за ранеными. Первоначальный энтузиазм Укё быстро угас, но появляться в лечебнице он не перестал. Через некоторое время его стали воспринимать как своего, благо потешными ужимками и лукавством он больше походил на щенка, чем на человека. Люди выздоравливали и уходили. Детеныш уходил дважды, но если в первый раз пропал ненадолго, вернулся с поджатым хвостом и никогда об этом не заговаривал, то во второй раз связи с кланом не потерял, продолжив забегать время от времени. Опытная кицуне не возражала: Укё никогда не забывал подарки и мог рассказать много полезного, не упуская, впрочем, собственной выгоды. Хитрость и удачливость были присущи ему в той же мере, что и чистокровным лисам. Сегодня горящие глаза Укё выдавали, что в его жизни случилось что-то из ряда вон выходящее. Например, богиня удачи обернулась советником самого Амануси, отыскавшим его в Уэдо, поведала ему про его высокое происхождение и дала шанс на правление страной. – Великий Амануси, – благоговейно произнес Укё и отвесил низкий поклон. – Что изволите приказать? Кицуне снисходительно ждала, пока щенку надоест крутиться перед зеркалом. Шапка пены на чае медленно оседала. Укё не стал испытывать ее терпение и вернулся к столику, приготовленному для чайной церемонии. – Божественно, – сказал он, разом осушив чашку, словно горькое лекарство. Отер губы бумажным платком, тщательно расправил его, сложил шляпу, потом лотос, снова расправил и с жаром произнес: – Я буду самым, самым лу-учшим правителем этой страны. Мудрая кицуне понимающе улыбнулась, и юноша скис. – Неужели кто-то откажется стать верховным правителем? – уныло спросил он, смяв салфетку. – Мне будет подчиняться вся Япония. Вся! – Как скоро тебе надоест играть в наследника Амануси? Через месяц или через год? – Да мне бы только на недельку попасть в Столицу, мне хватит! – Сейчас будущее рисуется тебе в радужных тонах, и ты не хочешь задумываться. Мальчик мой, Варя знает много сказок, но это всего лишь сказки. Ты действительно думаешь, что найдешь лекарство от своего страха? – Про жителей пещер вы говорили так же. – Ты, кажется, забыл, что едва не умер? И не продвинулся ни на шаг. Укё неплохо выучился приемам боя, которые самураи называли грязными, а наемники – практичными, натренировался на бандитах-ронинах в окрестностях Уэдо, но любой робот по-прежнему ввергал его в панику. Страх этот прорывался в самые неподходящие моменты, и Укё пытался избавиться от него всеми способами, кроме очевидного. – В любой сказке есть доля правды. – Укё оставил игры, вскочил и в волнении заметался по комнате, словно уходил от собак. – Смотрите, все сложилось один к одному: я услышал легенду, получил точное указание на место, где спрятан оберег, а сейчас мне выпала возможность попасть туда. Я ведь не искал нарочно. Судьба! Я собираюсь попасть в Столицу и найти его. – Сядь, – велела кицуне. Укё послушно замер на полушаге, скачком удержал равновесие и плюхнулся на циновку, подобрав под себя тощие ноги. – Тренируйся, – женщина подвинула ему пиалу. – Чем легче посланнику покажется дергать тебя за ниточки, тем больше свободы у тебя останется. – Да он после этого передумает мне помогать! У Амануси не меньше сотни клонов, выберет кого-нибудь другого. – Он уже выбрал тебя, – возразила кицуне, – и вряд ли сделал это за твой ум. Твои планы смешны. Даже не пытайся соблазнить ими матерую щуку, лучше подумай, зачем ты ему нужен. – Рассчитывает на благодарность, когда я взойду на престол, что же еще? – Нынешний Амануси бодр и находится в самом расцвете сил. Неизвестно, когда он соберется передать преемнику власть и доживешь ли ты до этого момента. Опытный политик не соблазнится такими мизерными шансами. Укё подавился глотком и отставил пиалу в сторону. – Вы имеете в виду, он собирается свергнуть Амануси? – Почему ты сразу подумал об этом? – покачала головой кицуне. – Подвести под плаху тебя намного легче. – Первый вариант меня устраивает больше. – Укё непроизвольно потер шею. – Так значит, мне надо готовить ходы отступления? – Ты не передумал? – лиса прищурилась. – Шутите! Убьют так убьют. А вот упустить свой шанс не хочу. – Хорошо, – кивнула лиса, – в ином случае тебе не стоило бы возвращаться в Уэдо. Кто знает, как посланник отнесся бы к твоему отказу. Позаботься о девочках: Юу во всем доверяет тебе, а Варя не успеет присмотреть за двоими. Укё с энтузиазмом закивал. Кицуне не стала прятать усмешку. Варя передавала беседы Укё с посланником дословно, и государственный переворот ощущался в них как медный запах крови. Она же доложила, что ее воспитанника пытаются убить. Укё долго молчал и явился сам, только когда Варя насчитала уже с десяток покушений. – Я не понимаю, – негодовал он, – кто заказчик? Советник вполне доволен моим поведением. Неужели бандиты Уэдо скинулись всей казной? – Или твой отец. Укё обдумал это, лишний раз подтвердив крепость своих сыновьих чувств. – Слишком запутанно. Зачем Аямаро такие сложности? – Ты же не думал, что, пока строится одна государственная интрига, остальные фигуры стоят неподвижно? – Женщина пожала плечами. – Тебя должно больше интересовать, кто в доме Аямаро снабжает твоего противника информацией. Заказчиком может быть кто угодно – сторонники нынешнего правителя или противники придворной аристократии. Даже у наложницы Амануси хватит драгоценностей, чтобы нанять убийц, если она сочтет, что ты угрожаешь будущему ее сына. Разве что не сам правитель, иначе тебя бы давно стерли в порошок. – Откуда вы знаете, что у Амануси есть беременная наложница? – с любопытством спросил Укё. – И вообще так много знаете об императорском дворе? Кицуне интересуются политикой? – Не только ты стремился поглядеть на мир. – Кицуне кокетливо прикрылась веером. – В свое время я была достаточно красивой крестьянской девушкой, не испорченной тяжелой работой, чтобы меня сочли пригодной услаждать взгляд правителя. Глаза Укё округлились, а рот приоткрылся. – О, – емко сказал он, явно не готовый узнавать подобные пикантные подробности. – У меня нет хвостатого сводного братика? – Нет, – рассмеялась та. – Это было давно. А про наложницу я предположила. – Жаль, – непоследовательно огорчился Укё и тут же выбросил это из головы. – Вы можете разговорить кого-нибудь из наемников, если мы привезем их живьем? – Варя уже делала это. Бесполезно: они ничего не знают. Укё поджал губы – обиделся, что его Варя не посвятила. – Тогда что мне делать? – Найти охранника. Кицуне выразилась предельно ясно, но Укё извратил все по-своему. Редкостно глупая и сложная по исполнению идея, но Укё эта двойная жизнь безумно понравилась, а Юу, не упускавшая возможности поиграть в наследника шикарного дома, с энтузиазмом отзывалась на любую просьбу его заменить. Право же, Укё был похож на кицуне даже больше, чем могло показаться. Переехав из Уэдо в Когакё, Укё стал посещать лису реже – приемный отец, опомнившись, наложил ограничения на чайные домики и связанные с ними расходы, но разговоры Вари с кицуне стали чаще и тревожнее. Любая удача должна иметь свои границы, и везение Укё становилось подозрительным. Письма, отправленные советнику, оставались без ответа, возможно перехватывались. После ранения – его Укё скрыл, но сам факт выстрела скрыть не удалось, – отец запретил ему покидать дом. Укё был вне себя, не желая ни отсиживаться дома, ни прятаться в Эдо, пока шпион не найден, однако ему пришлось смириться. Варя сопровождала его привычным образом, Юу держалась в отдалении, выискивая вероятных преследователей. Перед отъездом кицуне еще раз напомнила про необходимость держать ухо востро, не доверяя даже людям отца. Укё, со слов Вари, излишне беспечно отмахнулся и сказал, что Кюдзо (так звали телохранителя, и впоследствии кицуне слышала это имя чаще, чем чье-либо другое) не может быть шпионом. Кицуне поинтересовалась, насколько Укё готов поставить на это свою жизнь, но ответа не получила – путники отбыли. <<<*** Укё сидел у скал и смотрел на расстилавшуюся впереди пустыню. Величественная и безмолвная, она пожирала все – заброшенные крепости, куски машин, безымянные могилы. – Как тоскливо, – простонал юноша и выбросил оставшийся онигири – песка в нем, похоже, было больше, чем риса. – Вот, считай, я принес тебе поесть. Тут столько холмов намело, что даже непонятно, где твой. Не понимаю, что люди находят в кладбищах. Как по мне, ужасно унылые места. В спину ему, казалось, воткнулся пристальный взгляд, и он передернул плечами, чтобы сбросить неуютное ощущение. Ветер, гулявший в скалах, скрадывал звуки, так что если чей-то призрак и желал с ним поговорить, его голос терялся в гуле. Укё обернулся, увидев высокую фигуру, едва не взвизгнул – но сдержался, только широко раскрыл глаза, которые тут же запорошило песком. – Ой! Ты? Кюдзо застыл у выхода из пещеры. Ярость, окружавшая его, была такой осязаемой, что песчинки испуганно опадали у его ног, не долетая до лица. Он поднял мечи недвусмысленным жестом. Укё подскочил, вслепую пытаясь подцепить лямку мешка. – Эй, эй, постой! Да-давай поговорим... – почему-то это разозлило Кюдзо еще больше. – Да что случилось-то?! ----- Катана на поясе. У Укё появилось оружие, достойное аристократа. Кюдзо усмотрел в этом выход. Невозможно врать в поединке. Бой всегда показывает кто есть кто. Ему недолго пришлось искать: казалось, что-то вело его по правильному пути. Кюдзо запрещал себе думать о чем-то, кроме "сейчас": еще одного шага, еще одного пройденного отрезка, – запрещал думать о том, что взбалмошный сын Аямаро и проницательный Хитоши – один и тот же человек, иначе жар в груди становился нестерпимым. Когда вокруг была только темнота, все казалось другим. Другие интонации. Другие движения. Другие слова. Все это сбивало Кюдзо с толку, проникло в разум ложью, заставило поверить, что перед ним не Укё, а кто-то другой, более сильный и честный. Сейчас помрачение прошло – это все еще Укё, хитрый и трусливый интриган. Ничтожество. Такой человек не имел права его жалеть. Укё огорошенно хлопал глазами: не пытался бежать, не тянулся к мечу. Кюдзо рванулся вперед – Укё увернулся и проворно отпрыгнул, на заново выкрашенном лице мелькнула смесь удивления и страха. После первого необдуманного наскока самурая захватил привычный холодный азарт боя, по истечению долгой, очень долгой секунды уступивший место недоумению. Противник бегал от него, оскальзываясь на песке и прячась за камнями, надоедливо и визгливо пищал и при этом так и не обнажил собственный меч. В Кюдзо кипело холодное бешенство от того, что поединок, священный акт, перерос в убогий фарс. – Ну! – взвыл Укё, уворачиваясь. Он не мог убегать бесконечно, но пока проделывал это довольно успешно, и это преследование меньше всего напоминало сражение. Поняв, что ничего не добьется, самурай попытался загнать его к каменному склону, но быстрый торжествующий взгляд заставил его передумать. Он остановился, давая правой руке передышку. Укё настороженно замер в сотне шагов, следя за мечом, подвижное лицо искажали гримасы. Страх, недоумение, презрение, злоба, на секунду скука и снова страх. Ни пылинки правды – притворное напряжение, притворное бессилие. – Что тебе? – срываясь, выкрикнул Укё. Даже взятый темп не заставлял его беречь дыхание. – Я ничего не делал! Он исчез с пути очередного удара стремительно, одним прыжком разорвав дистанцию, и выхватил из сапога пистолет. Кюдзо метнулся за скалу, уходя от пуль, одна из которых догнала и ужалила на излете. Укё больше не стрелял. Ногу кольнуло – Кюдзо опустил глаза и увидел воткнувшийся в бедро дротик. Самурай отбросил его и внезапно пошатнулся, почувствовав знакомую кисельную слабость. У него хватило выдержки не кинуться в пустую атаку, понимая, что противник выиграл в собственной партии. – ...четыре, пять... уфф... шесть... – словно в насмешку, считал вслух Укё. На счете "двенадцать" он появился в поле зрения и встал поодаль, ожидая, пока Кюдзо полностью покинут силы. Самурай уже опустился на колени, с трудом преодолевая отраву. Досчитав до сорока, Укё безбоязненно подошел к противнику, подхватил его под мышки и потащил. Мечи оставляли в песке длинные следы – Кюдзо еще мог сжимать пальцы вокруг рукоятей, но был слишком слаб, чтобы хотя бы поднять руки. – Настоящий самурай, – пробормотал Укё и как куклу прислонил Кюдзо к скале. – Так что произошло, а, Кюдзо? Как ты меня нашел? Что-то он, наверное, увидел в чужом лице, потому что неуместное любопытство сменилось настороженностью. – Камбей? Он убит? А, ёкай с тобой, не хочешь говорить – не надо. – Он нахлобучил на Кюдзо собственную широкополую шляпу. – Бывай. – Я найду тебя, – отчетливо произнес Кюдзо. Укё хмыкнул, наклонившись сбил шляпу повыше, чтобы видеть лицо самурая. – Ой ли? Велика Япония, сейчас разойдемся – ищи ветра в поле. Найдешь, убьешь, – лицо Укё на секунду изобразило гримасу животного испуга и тут же снова скривилось в усмешке, – уверен ли останешься, что убил нужного? У Кюдзо на секунду потемнело в глазах. – Победишь – стану твоим охранником. – Что-о? Кюдзо не захотел повторять. Лицо Укё впервые стало непривычно серьезным. Он оставил ужимки и сел на корточки, оказавшись на одном уровне с Кюдзо. – Заманчивое предложение, – наконец сказал он. – А если проиграю? Самурай на секунду закрыл глаза, раздраженный нелепым торгом. – Ах да, ясно, умру. Укё сосредоточенно размышлял, мешкая с окончательным решением, и даже забыв о времени, которое сейчас играло на руку Кюдзо. – Вы, самураи, странные. Убедил, я сражусь с тобой. Тут поблизости есть бывшая крепость нобусери – хотя кому я рассказываю, ты ее знаешь. Приходи туда. Шляпа щелчком вернулась на место, закрыв Кюдзо от летящего песка. ----- "Какая муха его укусила? Хотя ты же самурай, для тебя подобное в порядке вещей: вначале накрошите друг друга в суп, потом выжившие братаются за обедом. Я был уверен, что все вращается вокруг меня, но за моей спиной постоянно что-то происходит – только успевай контролировать. Я понимаю крестьян, торговцев, аристократов – но отчаялся понять самураев. О чем вы только думаете? Только не вздумай отвечать, призраки для меня в новинку, а я боюсь, ты на меня сейчас немного зол. По сравнению с тем, как мы только что протоптались по твоим останкам, гробокопатели Тессая выглядят невинными детьми. Я, конечно, не при чем, это все Кюдзо. Однако оцени иронию: второй раз, на том же месте... как думаешь, Хёго, у меня получится лучше, чем у тебя?"