Самурай

Укё рванул по направлению к Киото с максимальной скоростью, не задерживаясь даже размять затекшие ноги, а ближе к концу пути так же резко свернул в Осаку. Там он, не мелочась, снял просторную комнату, несколько дней отсыпался и отъедался. Самурай за это время успел обновить экипировку и отклонить больше десятка предложений наняться в охрану – на дорогах стало неспокойно. С Укё они сталкивались только в общем зале, куда тот спускался поболтать с проезжими путниками. Кюдзо обошел зрителей, тесно столпившихся вокруг кукольника. Со времени падения Столицы выпал и сошел снег, а слухи о новой войне продолжали носиться по дорогам. Разрушение Столицы приписывали заговору против Амануси, а оборона деревеньки Канны разрослась до восстания мятежных южан (насколько Кюдзо знал, последние десять лет благородный Мори сидел на своих землях и зализывал раны). Немудрено, что бродячие артисты неплохо зарабатывали на представлениях, где выдумка густо перемешивалась с правдой. Кюдзо позабавила приписанная ему слава непобедимого бойца – он не мог воспринимать всерьез куклу, изображающую высоченного бугая с двумя алебардами, – и накануне он даже досмотрел сценку до собственной смерти, излишне трагичной на его вкус. – Слезы прекрасной крестьянки лишь укрепили его решимость, – Укё громко и с увлечением излагал свою версию, всецело завладев вниманием не только жены владельца гостиницы, завороженно опустившей поднос на стол, но и в открытую подслушивавших соседей. – Великий Амануси и великий самурай сошлись в схватке еще в Столице, и Столица пошатнулась в небе, не выдержав тяжести их шагов. Самурай занес меч... угхх! Кюдзо был не меньше поражен тем, что Укё решит проиллюстрировать рассказ замахом с левой руки – вопиющее вранье, ведь Камбей был правшой. Юноша выдернул свою ладонь из захвата самурая. – О боги, абсолютный двойник твоего бывшего плаща! Теперь тебя снова заметно за целый рю! – Поднимись наверх, – сказал самурай. Укё махнул ладонью, показывая, что услышал, и Кюдзо добавил: – Срочно. – Победил-то кто? – гаркнули от дальнего стола. Статусная одежда и покрасневший нос позволяли их обладателю определенные вольности. – Самурай, конечно, – Укё заметно потерял интерес к рассказу. – Дальнейшая судьба самурая и его друзей сложилась печально. Они женились на отважных крестьянках и погрязли в быту. Вытянутые лица Укё удовлетворили, и он поторопился откланяться. – Что за спешка? – нетерпеливо спросил он, следуя за самураем. Мертвец лежал на футоне, неловко подвернув руки. Раскрытый мешок Укё валялся чуть поодаль. Подтекающая кровь из рассеченного виска впитывалась в свернутое покрывало. Укё со стуком захлопнул за собой дверную створку. – Зачем в моей-то комнате?! На улицу не могли выйти? – Он сам. Проверь свою сумку. Укё ошеломленно уставился на Кюдзо. – Сам рассадил себе голову? Как неосторожно с его стороны... – Он резко топнул. – Мне из тебя по слову тянуть?! Что он здесь делал? Что успел сказать? – Вещи проверь, – раздраженно повторил самурай. Он мало что мог добавить. Его потревожил звук, скорее даже эхо звука – тихо прикрытая дверь в комнату Укё. Когда он появился в дверях, вор как раз наклонился над разворошенной сумкой, но, заметив чужого, рванулся к окну, нелепо споткнулся и налетел головой на угол прикроватного столика. Укё внял голосу разума и обежал комнату с такой скоростью, что Кюдзо на всякий случай не выпускал из виду ни его ни столик. Сумку он вытряхнул на пол, поворошил кучку бытовой мелочи и обескураженно пожал плечами. – Ничего не понимаю. Как теперь от него избавляться? Вряд ли вызванный следователь поверит, что кто-то пришел сюда совершить здесь харакири. Кюдзо наклонился к трупу и принялся плотно заворачивать его в покрывало. – Открой, – не тратя времени, самурай кивнул на тяжелый сундук, по крышке которого Укё нервно постукивал пальцами. Сундуки были новинкой для гостиницы и предметом сдержанной гордости хозяина. Обеспеченным гостям предлагалось запирать в них свои сумки – вместо того, чтобы опрометчиво оставлять их на футоне. – Спасибо, – осторожно сказал Укё, кажется осознав ошибку. – Дальше справлюсь сам. И, Кюдзо... В следующий раз не вмешивайся или предупреди меня. Это мое дело. – Мое тоже, – спокойно указал Кюдзо. – Я сказал, что буду тебя охранять. Лицо Укё вытянулось, став удивительно похожим на морду породистой лошади. – Когда ты такое говорил?! – У крепости, – отрезал Кюдзо. Как Укё представлял их совместное путешествие – что Кюдзо просто прогуляется рядом? Укё всплеснул руками, зацепил стоявший на сундуке светильник, поспешно подхватил его и не глядя прижал стеклянную крышку, чтобы та не звякнула. – Минуточку, так я тебе друг или враг? Шесть дней назад ты хотел меня убить, потом вдруг передумал, а теперь защищаешь? – Внезапно Укё замер и пристально посмотрел на самурая. – В Киото ты снова хочешь со мной драться? Логики в этом не было ни на ноготь. Кюдзо промедлил, подбирая слова. – Я обязан тебе, – незамысловато сказал он. Укё с чувством помянул японских демониц; впрочем, ругательство было безадресным и звучало скорее жалобно, чем агрессивно. Кюдзо нетерпеливо кивнул на сундук. Укё помедлил, затем, не поворачиваясь, вслепую набрал код и откинул крышку. На объем хозяин не поскупился – в ящик можно было свободно уложить двоих людей и хватало места третьему. – Не смотри на меня так, – Укё передернул плечами. – Они первые начали. – Потом он усмехнулся, словно поймав удачную мысль. – Туда и четвертое тело запросто влезет, правда? – Ждешь еще убийц? – Кюдзо насторожился и оглядел комнату, заново запоминая обстановку. – Я имел в ви... – Укё поднял руки в жесте "сдаюсь", – о, ладно. Уже не важно. Кюдзо втиснул труп между двумя начавшими коченеть телами, отметив одинаковые раны на голове. Легче было бы сказать, что при жизни они были просто грабителями средней руки, но Кюдзо себе не врал. – Как ты с ними справился? – Чудом. Счастливый случай. Они шли наобум. – Укё деловито пристроил свою сумку поверх наиболее чистого участка покрывала. – Послушай, я освобождаю тебя от долга, – он с надеждой посмотрел на самурая, будто всерьез рассчитывая на то, что тот развернется и уйдет. – Я ничего от тебя не требую, – теряя терпение, сказал Кюдзо. – Просто предлагаю... – Верность? – Помощь. Неожиданно ему удалось найти нужное слово – Укё успокоился почти мгновенно, только глаза сверкнули. – Помощь? О да, она мне очень нужна, – благодарно произнес он. – Это так великодушно с твоей стороны. Кюдзо не считал свой поступок чем-то особенным, но они прояснили ситуацию, и он собирался вернуться к себе. Грохот и звон заставили его, развернувшись, рвануть створку едва закрытой за собой двери. Укё вздрогнул и не менее резко шарахнулся к стене, прохрустев подошвами по осколкам разбитой бутыли. Немое молчание длилось пару секунд. – Здесь брызги были кр... красные,* – Укё ткнул в стену, в ползущее вниз вишневое пятно. Запах алкоголя усиливался. – Теперь незаметно. [Дословный перевод: "Здесь кров[авые]... маленькие пятна были".] Кюдзо медленно убрал руку с рукояти. – Я не оставлю тебя, – предупредил он, стремясь сразу закончить с проверками. – Прошу не испытывать мое терпение. Укё хлопнул глазами, протянул руку, порываясь что-то объяснить, но секундой позже отвел взгляд, смолчав. ----- Едва наступил вечер, Укё налегке покинул постоялый двор и нанес визит жильцам трехэтажного дома в городском центре. Покинул он дом далеко за полночь: выскользнул из дверей, быстро выдернул из штанов подоткнутую рубашку и шарахнулся от выступившего навстречу Кюдзо. – Как думаешь, сколько в этом городе светлоголовых меченосцев с фигурой придорожного фонаря? – возмущенно прошипел он, быстро обретя равновесие. – К утру каждая собака будет знать, что бедная девушка уже не девушка. Единственный ночной прохожий, прошедший так близко, что самурай мог почувствовать запах алкоголя, был озабочен только чистотой обуви. – У градоначальника Осаки нет ни служанок, ни дочерей. Укё, не сбавляя шага, кинул быстрый взгляд через плечо. – Не думал, что ты осведомлен о таких подробностях. Теперь он "забыл" о необходимости следить за походкой, которая стала неестественно ровной. Еще бы за задницу держаться начал. Война приучила Кюдзо к сдержанности, иначе он непременно закатил бы глаза – все маневры Укё были очевидны. Это ничего не меняло: политика интересовала Кюдзо столь же мало, сколько чужие любовные похождения. – Демоны! – в голосе спутника, наконец переставшего хромать, проскользнула досада. – Ты не к месту проницателен, Кюдзо-доно. Кюдзо непроизвольно стиснул челюсти, усмотрев в этом намек. Если Кюдзо видел хитрости Укё насквозь, то и тот наловчился угадывать настрой спутника – ему даже не требовалось поворачиваться. – Знал бы ты, сколько усилий мне пришлось приложить, чтобы ты ничего не заподозрил. Остальные не в счет. Тессай останется предан мне, даже объяви я в одиночку войну западу. Укё как будто оправдывался, хотя в этом не было никакого смысла. – Поднебесной? – переспросил Кюдзо, потрясенный подобной идеей. Последнее нападение на корабль Поднебесной империи произошло еще в период междоусобной войны и приписывалось островным пиратам. Мореходы говорить об этом не любили и предпочитали утверждать, что северный "хвост" Кошачьего острова изначально состоял всего из двух островов. – Китайцы еще не знакомы со снарядами, после которых остаются силуэты на стена... о! – Укё, едва завернув за угол, отшатнулся так резко, что натолкнулся на Кюдзо спиной. Во внешнем дворике гостиницы существенно прибавилось ездовых птиц, над которыми реял черный в темноте стяг. Укё выпустил руку Кюдзо, в которую инстинктивно вцепился, чтобы не упасть, развернулся и решительно пошел в обратном направлении. Через несколько секунд он замедлил шаг и обернулся: – Ты идешь? – Позже, – самурай кинул взгляд в глубину двора. – А-аа. Ну не спеши, я у ворот подожду. ----- Кюдзо нагнал спутника на приличном расстоянии от городских стен и без удивления отметил, что тот уже успел привлечь внимание двух оборванных ронинов. Самурай бесшумно выступил из леса за спиной Укё – этим дело могло и кончиться, но ситуацию испортил сам Укё, быстро оглянувшись и сделав шаг вбок. Разумно для человека, которому нужно проследить за тремя противниками вместо двух. Бродяги переглянулись, тут же низведя Кюдзо до своего уровня охотников за деньгами. Завершая кровавый росчерк, лишивший жизни обоих, Кюдзо краем глаза подметил проблеск за плечом и резко отшатнулся. Как оказалось, Укё всадил стрелку в глаз второму противнику – довольно хладнокровное, но излишнее действие. Кюдзо протянул ему вещи. Укё с удивлением принял свою сумку, взвесил ее в руке и закинул за плечо. – Так ты не ушел? А хвастались-то как: сейф, замок, сталь... – Плохой код, – коротко сказал Кюдзо. – Пользуйся другим. Укё поднял тонкие брови. – Подглядел? – с невольным уважением спросил он. – Я не суеверен. Кюдзо не стал настаивать. Он в приметы не верил – в отличие от богатых торговцев. В выбитых на панели цифрах остались чешуйки подсохшей крови. Кнопка с четверкой, созвучной слову "смерть", настолько отличалась от остальных блестящей, незатертой поверхностью, что на ней можно даже было разобрать двойной отпечаток. – Я предупрежу перед уходом, – вспомнив сказал он. – Обещаешь? – не скрывая расслабился Укё, смягчив гордую душу самурая. – Тебя видели в гостинице? – Нет. – Могли видеть? – настырно переспросил Укё. – Нет. – Кюдзо не стал говорить, что настороживший Укё отряд самураев сегуната всего лишь следовал к порту. Возможно, тот и сам это знал, но не хотел рисковать. ----- За неделю последующего совместного путешествия Укё доказал свою полную непригодность к быту, заодно четырежды влетев в засады придорожных бандитов. – Надо было позвать, – сказал Кюдзо после первого раза, мрачно оглядывая тела – и отошел-то пояс развязать. Укё на секунду растерялся. – Забыл, – с неподдельной и оттого еще более раздражающей досадой сказал он. После этого он, видимо, запомнил и вошел во вкус, поскольку от бандитов не столько отбивался сам, сколько ждал, пока Кюдзо с ними расправится. Тем не менее, Кюдзо увидел его в деле и разочаровался. Укё оказался средним бойцом, выкручиваясь за счет быстроты реакции и изрядной доли везения. Чувствовалось, что руку ему ставили, но не хватало силы и выносливости: откуда бы им взяться с его телосложением и отсутствием регулярных тренировок? Ему следовало вкладываться в одну стремительную атаку, а он вместо этого совершенно не подходящим образом ввязывался в затяжной поединок, быстро уставал и начинал ляпать ошибки, каждая из которых могла стоить ему серьезной раны, если не жизни. Впрочем, его беспечности хватило ненадолго – ровно до того дня, как Кюдзо на широком безлюдном тракте на секунду приостановился и направился к деревьям. – С таким отношением это первый и последний раз, когда я взялся готовить, – уязвленно сказал Укё, причина странных взглядов которого стала понятна самураю только сейчас. – Третий раз за утро. Что с тобой не так? – За нами следят из леса. – И что? – Он наведет на нас бандитов. – И пусть наводит. Дорога чище станет. А если повезет, у них есть вареная еда и нормальный навес от мошкары... Кюдзо! Укё ухватил его за руку и дернул, вынудив остановиться. Кюдзо с плохо скрытым раздражением повернулся, глядя на спутника сверху вниз. – Не хочешь меня слушать, тогда не вмешивайся, – в который раз повторил Укё, не выпуская его, – сам справлюсь. Кюдзо усмехнулся: без него путешествие Укё оборвалось бы еще вчера. Укё зло прищурился, искривил губы, но вместо готового вырваться оскорбления коротко двинул самураю под дых, поймал потрясенный выдох, испуганно расширил глаза и отскочил, выхватив меч. Кюдзо не замедлил с ответом. Звон, лезвие соскользнуло, задев противника – на рукаве костюма расплылось красное пятно. Укё вскрикнул, пригнулся. Горсть тяжелой пыли в глаза – Кюдзо метнулся вбок, ушел от короткой вибрации стрелки. Укё отскочил назад, пошатнулся, на миг теряя равновесие, взмахнул рукой, открывая грудь и живот. ----- Кюдзо рванулся вперед одним стремительным движением. Укё отпустил рукоять бесполезной катаны – меч серебристым росчерком улетел вверх. Привычно перехватило дыхание, и картинка обрела контрастность, растянув секунды в долгие кадры. Укё нырнул под сходящиеся мечи; выпрямляясь, врезал головой под челюсть, одновременно перехватил рукояти, резко докручивая и выворачивая из чужого хвата. Правая подалась чуть легче, сбивая завершение удара; Укё с разгона вывернулся за спину противнику, захватив локтем шею, рванул из ножен на поясе узкий нож, прижал под ребра. Дать несколько секунд на осознание, пока тоненькая струйка крови пропитает ткань рубашки. Хорошо, что не склонный к пустым разговорам Кюдзо ни разу не задался вопросом – почему Укё не желал его убивать? В запале Укё не раз подумывал об этом, но, остыв, отказывался от этой мысли. Втайне он симпатизировал самураю. Кюдзо мало болтал, много делал, был чужд политических амбиций и в основных своих побуждениях прозрачен для заинтересованного ума. Если бы Укё не был столь озабочен встречей с биологическим отцом, то непременно приложил бы больше усилий для налаживания отношений с этим молчуном. Второй раз Кюдзо не купится, значит, тщательно проработанный прием можно забыть. Бездарнейшее поражение. Давай, стучало в висках, делай что-нибудь. Он сделал глубокий вдох, надеясь, что голос не подведет. ----- Мечи взлетели, разрезая противника, и тут... он исчез. Кюдзо на миг ослепило резкой болью, голова мотнулась назад, и горло тут же зажало в тисках, перехватывая дыхание. – Я выиграл, – выдохнул над ухом Укё. Упиравшееся в бок острие заметно подрагивало, выдавая, как нелегко юноше дался последний рывок. От раны в живот умирают не сразу, можно успеть убить. Голова неумолимо мутнела. Самурай потянулся к горлу, но хватка мгновенно окрепла. Кюдзо не почувствовал, в какой момент осел на землю, но только тогда его отпустили. Укё отошел, все еще держа наготове нож, присел, подбирая катану – все это, не отводя пристального взгляда. Кюдзо поднялся, убрал мечи в ножны и огляделся. Чужого присутствия не чувствовалось: лазутчик предпочел убраться. – Мы все выяснили? – настороженно уточнил Укё. – Да. – Чудесно. – Укё плюхнулся там же, где стоял, вытянув ноги и бессознательно ощупывая собственную грудь, словно интуиция, позволявшая ему практически предвидеть атаки, потом сбивала его с толку и заставляла бесконечно перепроверять, в какой реальности он находится – там, где он еще жив или где рассечен надвое. – Не надо считать, что я совсем ни на что не способен. Я только притворяюсь. – Убедительно притворяешься. Укё принужденно рассмеялся. – Подкалываешь? Кюдзо не понял, но не стал над этим раздумывать. Укё перетянул поцарапанную руку, кинул быстрый взгляд на небо. Кюдзо мысленно согласился – надо идти. Однако юноша не двигался с места. – Ноги пока не держат. Кюдзо прислонился к дереву поодаль, ожидая, пока пройдет временная слабость, в которой так свободно признался его противник. Укё закатил глаза. – Кюдзо. Я намекаю, чтобы ты помог мне встать. Если нас все-таки найдут, здесь дико неудобное место для стрельбы. Укё ухватился за протянутую руку и поднялся. Кюдзо самого на секунду повело – еле заметно, но Укё напряг плечо. – Ты не бросил катаны, – решительно сказал Укё, по-женски уцепившись за локоть самурая. – Я думал, ты считаешь поединок не законченным. – Воин не бросает оружие. – Опять эти заморочки бусидо... – Укё решительно взял направление в лес. Едва углубившись в кусты, он немедленно засвистел и начал производить привычный шум, с каким ломятся сквозь кусты городские жители. Кюдзо, колеблясь между раздражением и весельем, повернул голову. Укё ответил ему безмятежным взглядом.