Заблудшие

      Вик с трудом подавил улыбку. Правая нога болела — боль пронизывала тело, вызывала неуместные волны жара. Мысли поплыли не в то русло. Он ненавидел, когда его ранили — это грозило потерей контроля, который был так необходим. — Не знаю, — выдавил Вик. — Не знаю… Ты знаешь. Последнюю фразу он сказал раздраженно. Потом взял себя в руки. Лицо приняло более осмысленное выражение: — Нога побаливает, но вроде могу шевелить. Не сломал. Вик понял, что ответил не то. Не так. Надо делать ходы, а не играть в поддавки. Разозлился на себя. Теперь боль воспринимал наказанием. — Сможешь идти? — побеспокоился изобретатель. Белобрысый выкопался из снега и тяжело поднялся, пошатываясь. Правая утеплённая штанина порвалась на голени. На коже виднелась глубокая ссадина и кровь. — Давай помогу, — изобретатель снял рюкзак и полез за аптечкой. — Нужно перевязать! При виде крови по телу Вика снова прошла волна жара. Ладони вспотели и тут же замерзли. Жар и холод. Дикое, сводящее с ума чувство. На языке он почти физически ощутил солоноватый привкус чужой крови. А потом неожиданно запрокинул голову и рассмеялся. Пещера вторила эхом. Иннокентий достал бинт и, применив свои не самые лучшие навыки в оказании первой помощи, кое-как перевязал рану. О дезинфекции он не заботился — вряд ли будет зараза на скале в таком холоде, решил он. Вик не сопротивлялся. Ситуация его забавляла. Сейчас он ей поддался, потеряв над собой контроль. — Спасибо, — абсолютно равнодушно поблагодарил парень. Зато перестал смеяться. — Смотри, похоже, ущелье переходит в туннель и уходит куда-то под горы, — тяжело и задумчиво произнёс изобретатель, указав в сторону, где смыкались своды ущелья и царил мрак. — Туннель идет вроде вверх — мне кажется, это наша единственная возможность не замёрзнуть тут к чертям. Иннокентий полез в карман. — Эх, не зря я не выложил фонарик, не зря, — слабо улыбнувшись, пробормотал он. — Как знал. Всё-таки я выдающийся человек. Боль. Боль. Боль. Она пульсировала в висках, пульсе, ударах сердца. Виктору дико захотелось ощутить чужие страдания. Причинить их. Он искренне пожалел, что именно он получил рану. С другой стороны поясного ремня был спрятан в чехле скальпель. Вик часто носил его там. Так что он всегда сможет сделать желанный ход. Изо рта вырывался пар. Холодно. Очень холодно. Волны жара постепенно угасли, но болезненные фантазии ещё теребили мысли Вика. Теперь они стали делаться навязчивыми. Он начал терять над собой контроль. Иннокентий поднялся, убрал аптечку, надел рюкзак, включил яркий светодиодный фонарик и побрел вперёд, поманив Виктора жестом. Ноги проваливались в снег. Местами снег доходил до груди, заставляя не идти, а ползти по его поверхности, загребая руками, словно тюлень на песке. — Зачем ты это делаешь? — вдруг прохрипел за спиной Вик, пытаясь догнать «проводника». — Зачем борешься? — Мы должны выбраться! Иначе замёрзнем нахрен! — прорычал изобретатель, барахтаясь в снегу, но, тем не менее, продвигаясь вперёд метр за метром. — ЗАЧЕМ? — Вик прокричал, требуя ответа. Лицо парня перестало выражать наивно-уважительное отношение. Теперь оно было жестким. В кристально-голубых глазах мерцал безумный огонек. Лавина снега будто смыла маску. — Блять! — сплюнул Иннокентий, продолжая бороться со снегом. Ему казалось, что горы, буря, снег, странный попутчик — всё превратилось в единого Врага, некоего демона или духа, всей своей могучей силой пытающегося раздавить и сокрушить его. Иннокентий бился со стихией, как с живым врагом, яростно и с ненавистью. Оказавшись у входа в туннель, к своему удивлению он нащупал камень под снегом и встал на ноги, тяжело дыша и отряхиваясь. — Люди умирают, — вещал и полз за ним нежданный товарищ по-несчастью. — Смерть — это естественно. Её надо учиться принимать. Ей нужно радоваться, когда она приходит. Смерть… это приятно. На скальных стенах туннеля, едва заметные из-за изморози и эрозии, кое-где проглядывали необычные, геометрически правильные узоры и символы, аккуратно выбитые в камне. Путники, выбитые из колеи случившимся, не обратили на них внимания.  — Меньше неси чушь, больше двигайся, — зло окрикнул спутника псевдоучёный, растирая замёрзшие пальцы. — Или оставайся здесь подыхать, если хочешь, — Иннокентий побрёл дальше, с всё возрастающим удивлением понимая, что камень под снегом удивительно ровный. — Ты боишься умереть. Я чувствую твой страх. Не отгораживайся от него. Проникнись. Вик не замечал ничего, кроме спутника впереди. Цели. Пешки. Жертвы. Иннокентий не был в его вкусе. Но чем-то цеплял. Фигура, которую надо скинуть с шахматной доски. Конкурент в партии жизни. Вик зловеще усмехнулся. Фонарик выхватывал из темноты туннель впереди. Иннокентий, чувствуя одновременно ярость, страх и любопытство, шагал вперёд всё быстрее. Спустя добрую сотню метров туннель перегородила ровная стена из белого камня. В стене виднелась толстая полукруглая дверь из того же белого камня, наполовину задвинутая в стену. По обеим сторонам двери шли непонятные письмена. Символы немного напоминали буквы греческого алфавита своим изяществом, плавностью и причудливостью, но не являлись ими. Сам камень почему-то казался очень древним, будучи на удивление целым и нетронутым временем. Иннокентий замер, прикусив губу и глядя, как самый настоящий баран на новые — или очень древние, но ранее невиданные — ворота. Виктор старался не отставать. Усилием воли он заставил себя идти не хромая. Боль подбадривала, отвлекала от холода, настраивала мысли на нужное русло. Парень снова улыбнулся. Полубезумно, с затаенным предвкушением. — Почему ты замер? — спросил парень, остановившись за спиной. Иннокентий не ответил, водя лучом фонаря по письменам. — Что это? — спросил он озадаченно, прослушав собеседника. Виктор, наконец, перевёл взгляд на стены. Его абсолютно не заинтересовали странные надписи. — Я могу перевести, — вдруг солгал Вик с серьезным выражением лица. — Что это за язык? — пробормотал Иннокентий. — Я видел. Во сне. Мне снилось это место. И ты. Это судьба, попасть нам сюда! — Никогда такого не видел. — Знаешь, что написано здесь? — Вик провел пальцем в перчатке по буквам. — Что? — ошалело бросил изобретатель. — Здесь повторяется только одно слово. Весь текст — это одно слово, написанное снова и снова. — Но это… комбинации символов разные! — возразил мужчина, теребя заросший подбородок. — Нет! Их надо сложить в мыслях правильно. Ты просто не знаешь, как. А я понял. Во сне, — Вик буравил взглядом мужчину, — Потому я и приехал сюда. Потому и пошел за тобой. — Не морочь мне голову! — сорвался на крик изобретатель. — Что ты несёшь?! Какие сны? Ты говоришь это, чтобы меня запутать! Ты сумасшедший! Изобретатель зашагал в дверной проём. — Здесь только одно слово. И это — «конец», — подытожил Вик. За дверью снег закончился — остался лишь холодный белый камень. Своды коридора покрывали сложные узоры, напоминающие то ли снежинки, то ли экзотические цветы. Кое-где на потолке висели непрозрачные белые сферы в обрамлении металлических листьев, будто волшебные яблоки. Через пятьдесят метров коридор начал заворачивать направо и упёрся в ещё одну дверь — на этот раз открытую едва ли на четверть. Есть шанс протиснуться, но только с трудом. Внезапно изобретатель ощутил головокружение. Тело укололи ледяные иголочки. Сердце забилось как безумное. Подступила жуть. Но неприятное чувство схлынуло так же быстро, как и пришло, оставив лишь лёгкое покалывание в кончиках пальцев и затылке. Виктор шел за ним, как завороженный. Вдруг белобрысый ощутил, будто волна холода обняла его изнутри, а тело закостенело. Будто он… умер. — Я — мертв? — вдруг спросил Вик. — Тебе лучше знать, — огрызнулся Иннокентий, глядя в проём, откуда дул слабый, но очень холодный ветерок. — Похоже, иного пути нет. Дверь не двигается. — Здесь летают души. Я слышу их голоса, — отстранённо произнёс странный спутник псевдоученого. Сняв рюкзак, Иннокентий принялся протискиваться, кряхтя от натуги. — Или духи. Слышишь? — продолжал парень, обведя рукой залу. — Подтолкни! — попросил Иннокентий. — Хватит болтать! Выберемся и поговорим! — Они говорят, что мы оба умрем, — жутко произнес Вик, не собираясь помогать. Белобрысый хотел видеть чужие страдания. Наблюдать агонию, даже если потом наступит его очередь. — Ыырр, — не самому худому псевдоучёному удалось продвинуться на пару сантиметров. Наконец, справившись с паникой и выдохнув, он оказался на той стороне двери. — Смерть будет прекрасна среди льда. Холод убережет от тлена и запечатлит наши тела в вечной агонии! — с неподдельным восхищением выкрикнул Виктор. Высунув руку, мужчина затащил к себе рюкзак.  — Пролезай, ты тощий. Что, любишь сказку Андерсена про Ледяную Деву? — усмехнулся Иннокентий. — Зачем ты бежишь? — Виктор последовал за ним, парень был худее и почти без труда протиснулся следом. — Так и не ответил. — Мне нужно… закончить исследование, — неожиданно для себя ответил он. — Я живу… именно за этим. Да, за этим! — закончил он уверенно и, будто среагировав на эти слова, по далёкому потолку пещеры разлился слабый зеленоватый свет, холодный и неземной. Пещера оказалась просто гигантской — дальняя часть терялась в темноте. Ширина составляла не меньше чем пятьсот метров. Потолок поддерживали огромные белые колонны, похожие на деревья. Их «кроны» и излучали свет. На них виднелось множество овальных окон. С пола пещеры поднимались здания резких, но элегантных форм, явно позаимствованных у снежинок и других кристаллов. Некоторые шпили доходили почти до потолка пещеры, что отстояла от пола более чем на сто метров. На улицах немыслимого подземного города росли жутковатые и прекрасные прозрачно-стеклянные деревья, ныне голые и мёртвые — или спящие до лучших времён. От двери вниз шла лестница, вырезанная в камне. Город казался созданным из снега — был он белым и мерцающим даже в столь тусклом свете. На улицах стояли столбики, напоминающие фонари, но они не светили — какой уже век или тысячелетие? — Это… это… не люди, — пролепетал одними губами изобретатель. — Но молнии… Зачем бесплотным дома и лестницы? Что это… Что это, о боже… Виктор не удивился открывшемуся пейзажу. Ему было все равно. Попутчик поглотил его внимание. И ему нужно было привлечь его. Любой ценой. — Прекрасное место, чтобы окончить путь, — пафосно произнёс парень. Он обошел Иннокентия и опустился перед ним на колени, раскинув руки в стороны почти театрально. Поймал взгляд. — Убей меня. Я редко играю в поддавки, но ты не такой, как другие. Убей, — вдруг, предложил Вик. — Кто ты? Кто ты, признавайся? Ты отсюда?! — взгляд горе-исследователя налился яростью и страхом. В руки лёг ледоруб. — Я? Отовсюду, — Вик довольно улыбнулся. — Перейди грань, ну же. В тени, в нише в паре метров от двери, стояла высокая неясная фигура, сложившая руки на груди, будто в насмешке. Иннокентий отступил назад и вскрикнул, заметив фигуру. Луч фонаря метнулся в нишу… статуя. Просто статуя. Искусно раскрашенная. Человек? С шестью пальцами на руках! В красно-серебристом комбинезоне, в элегантном металлическом шлеме. «И глаза — нет, это что-то другое, не человек», — подумал Иннокентий.  — Кто ты такой, сволочь? — заорал он на Вика. Перехватил ледоруб, приготовившись защищаться в случае необходимости. Виктор рассмеялся. Он наслаждался, что вывел Иннокентия из себя. Напугал. — Я сам дьявол в человеческой шкуре. — Где мы?! — в растерянности выкрикнул изобретатель. — В ледяном аду. Ибо заслужили. — Мы в Гренландии, не в аду! Это какая-то древняя цивилизация, мы мало знаем про прошлое Земли, — оборвал его мужчина. — Я выберусь и приведу археологов… стану знаменитым, как ни один из археологов прошлого. Куда там Шлиману с его Троей… Да, я первооткрыватель… Мы ведь живы! У меня есть тело! Вот, вот оно, я жив! Мы попали в ущелье, где тайный город! — повторял он. — Ты ничтожный псих! Ты свихнулся! Лицо Вика стало обжигающе серьезным. — С ума сошел ты, — произнес он спокойно. — Хотел безвинного человека убить. Несешь всякий бред про открытия и тайные города. А вокруг одни скалы! Мы в пещере, друг мой. Тебе все кажется. Парень поднялся с колен. — Никакого города нет, — уверенно произнес он. Но эта уверенность пугала. — Хватит морочить мне голову, сука! — сплюнул Иннокентий. — Спускайся вниз! — Т-с-с. Успокойся, Иннокентий. Все хорошо! Хочешь, я отведу тебя домой? — Спускайся немедленно! — прорычал мужчина. — Ты кому это говоришь? — Тебе, придурок! — Не надо оскорблений. Это так некультурно. И куда мне спускаться? Виктор вел себя абсолютно спокойно. — Вниз! По лестнице, идиот ты безмозглый, баран! Парень лишь улыбнулся на оскорбления. Они его забавляли. Спутник забавлял. Виктор начал спускаться. — Ты понимаешь, зачем это делаешь? — спросил юноша. — Хватит вопросов! Спускайся! — начав осторожно спускаться за спутником, прикрикнул Иннокентий. Виктор резко затормозил. — Не надо мной командовать, — строго, как ребёнку ответил он. — Ты пообещал меня слушаться. Я старше и умнее. И в здравом уме, — процедил горе-исследователь. — Я не собираюсь с тобой играть. Я нахожусь в месте, обещающем перевернуть все представления об истории человечества. Я поделюсь с тобой славой, если ты будешь вести себя тихо, и не будешь мешать искать мне выход. — А ты думаешь, мне нужна слава? — спросил Вик, не тронувшись с места. — Мне плевать, что тебе нужно. Пошевеливайся, я уже теряю терпение! — Вот он корень твоей психологической проблемы. Вик рассмеялся и с места не сошел. Нарочно. — Ты меня достал. Я предупреждаю тебя в последний раз, — прошипел Иннокентий, дрожа от бешенства и страха. Всё окружающее казалось издевательством, фантасмагорией. Спутник казался средоточием паутины бреда и эссенцией зла, мешавшего ему разобраться в происходящем. Виктор повернулся лицом к Иннокентию, смотрел на него немигающим змеиным взглядом. — Твоя проблема в том, что ты боишься смерти, — Вик смотрел на него совершенно бесстрашно. — Если избавишься от страха — обретешь силу и спокойствие. Как я. Хочешь, научу? Иннокентий, взревев подобно раненому медведю, вскинул ледоруб и бросился на спутника.