***
Когда в прихожей Клеменс снял с Алекса верхнюю одежду, в нос ударил едкий запах давно не стираной (точнее, никогда не стираной) одежды, кислого пота и ядреного «букета» того бомжатника, где бедный ребенок проживал. Клеменс критически осмотрел одежду мальчика – явно не по размеру, взятая, очевидно, бесплатно где-нибудь на раздаче для неимущих, она просто рассыпалась от грязи. - Матти, дорогой… - Клеменс легко дотронулся до руки супруга, - Я думаю, это не критично, если мы сядем ужинать на полчаса позже – Алексу нужно принять ванну. Нельзя садиться за стол таким грязным. - Клем… У него вши! – вскрикнул от неожиданности Маттиас. Его лицо исказила гримаса брезгливости и отвращения. Черное, продолговатое насекомое выползло из роскошной рыжей шевелюры и вызывающе-нахально прогуливалось по конопатой щеке. - Ничего страшного, милый… - голос Клеменса оставался предельно спокойным. Он приобнял Маттиаса, и, глядя в его глаза, ласково улыбнулся - Кто из нас в детстве не цеплял вшей хотя бы раз? Я как-то привез вшей из летнего лагеря. Но ведь это легко поправимо! Знаешь, что?.. Сходи-ка в аптеку за препаратом от вшей, а я пока приготовлю для малыша ванну. Не успевший раздеться Маттиас вышел.***
Клеменс вымыл ванну, и пока она наполнялась водой, стал раздевать Алекса, складывая его одежду в пластиковый пакет. - Это на выброс. Прости, приятель, но носить это нельзя. Стиральная машина с этой грязью не справится. Ребенок не протестовал. - О! А это что?! Клеменс стянул с мальчика футболку и увидел, что худенькое тельце ребенка сплошь покрыто синяками разных сроков давности. Некоторые синяки практически сошли и пожелтели, но некоторые были совсем свежими, иссиня-лиловыми. - Малыш, тебя бьют? Мама и ее приятели? – голос Клеменса задрожал, а на глазах выступили слезы. Его сердце разрывалось от жалости к несчастному ребенку, который ничего хорошего в жизни не видел, выживал, как мог, и, судя по всему, еще и терпел побои. Он обнял Алекса и крепко прижал к себе. - Нет, это от капотов. - От каких таких капотов? - Это все Стефан придумал… - Алекс чуть отстранился от Клеменса и продолжил рассказ, - Мы со Стефаном караулим какую-нибудь машину где-нибудь в темном переулке. Я выбегаю и бросаюсь на капот. Обычно водитель выходит из машины, чтобы посмотреть, цел ли я. И тут появляется Стефан. «Господин! Вы сбили ребенка! Я все видел!» Потом он говорит водителю, чтобы тот дал ему денег, и полиция ни о чем не узнает. - И что? Водители дают денег? Изумлению Клеменса не было предела. Вот это сюрприз! Алекс оказался не только воришкой, но еще и вымогателем! - Когда как… - вздохнул Алекс, - Иногда дают. А иногда водитель говорит, что сам сдаст нас в полицию, так как его видеорегистратор все записал, и на записи видно, что я бросился на капот машины специально. В таком случае мы со Стефаном ноги в руки и бежать! - А кто такой Стефан? - Взрослый парень… Ему лет восемнадцать или двадцать… Он меня убьет! Алекс испуганно посмотрел Клеменсу в глаза. - Это еще почему? - Краденые телефоны и кошельки я тоже приношу ему. Телефоны он потом продает и дает мне за них немного денег или еду. А сегодня я ему ничего не принес… - Не бойся, малыш! Никто тебя пальцем не тронет! Я обещаю! – Клеменс снова прижал голову ребенка к своей груди. Ванна наполнилась теплой водой. Клеменс взбил туда немного ароматной цветочной пены и усадил в нее Алекса. - Извини, малыш, но, чтобы выселить твоих «квартирантов», придется состричь твои шикарные волосы. Так будет надежнее. В парикмахерском искусстве я не силен, поэтому голову побреем. Да ты не переживай – волосы отрастут быстро. Клеменс принес ножницы, и стал отрезать медно-рыжие пряди, складывая их в полиэтиленовый пакет. Затем он намылил голову Алекса и достал одноразовый бритвенный станок. - Не шевелись! Иначе я могу порезать тебя! Тут в ванную комнату зашел Маттиас и подал Клеменсу несколько пакетиков с препаратом от педикулеза. - Вот… Взял себе и тебе для профилактики. Вдруг мерзкие насекомые переползли с него на нас.***
Минут через сорок обритый наголо и одетый в футболку Клеменса Алекс сидел за обеденным столом вместе с Клеменсом и Маттиасом. На столе, приятно щекоча ноздри, дымился ужин. - Ух ты! Сколько жрачки! – зрачки мальчика расширились. Он жадно, по-собачьи, стал складывать еду в рот и судорожно, не жуя, сглатывать. - Алекс, малыш… Не торопись! Никто у тебя еду не отнимет! Так тебе может стать плохо! Есть надо, не торопясь, тщательно пережевывая! – пытались вразумить его Маттиас и Клеменс, но Алекс их не слышал. - Кажется, всё! – громко рыгнув, Алекс откинулся на спинку стула. - Рыгать за столом некрасиво. Это отбивает аппетит у других. И, когда наелся, надо сказать спасибо… - начал было отчитывать мальчика Маттиас. - Любимый, слишком много событий за один вечер… Давай отложим воспитательный процесс на потом, - положив ладонь мужу на бедро, негромко сказал Клеменс, - Я постелю Алексу в гостиной, а ты помой посуду, пожалуйста. Клеменс чмокнул Маттиаса в щеку и вместе с Алексом встал из-за стола.***
- Побудь со мной еще немного, - лежа на чистом постельном белье, Алекс дотронулся до руки Клеменса, который сидел рядом на краешке дивана. - Спокойной ночи, малыш, - Клеменс погладил ребенка по бритой голове и поцеловал в щеку. «Бедный, бедный ребенок!» - стучало в его мозгу – «Ведь ему никто никогда не читал книжек на ночь, не рассказывал сказки, не целовал перед сном и не желал спокойной ночи!» - Знаешь… На самом деле никто из нас никогда не остается совсем один. У каждого есть свой ангел-хранитель. Он невидим, но он есть! И он всегда рядом. Вот и твой ангел-хранитель стоит сейчас вот тут (Клеменс указал на пустое пространство около мальчика), и, когда ты уснешь, будет охранять твой сон. - Правда? - Стопудово! Отяжелевшие веки ребенка опустились, и, когда его дыхание превратилось в мерное сопение, тихонько вышел из гостиной, прикрыв дверь.***
В спальне Клеменса ждал Маттиас. Негативные воспоминания минувшего дня - ужасный, зловонный притон, потерявшая человеческий облик женщина и ее собутыльники, рассказ хрупкого, беззащитного ребенка о том, как великовозрастный хрен заставляет его красть телефоны и бросаться на капоты машин, безжалостно навалились на Клеменса с новой силой. Он уткнулся в грудь супруга, ища у любящих рук и губ облегчения душевных страданий. - Матти… Как же так?.. Как вообще такое возможно?.. Клеменс плакал. Его тело сотрясала мелкая нервная дрожь. - Любовь моя, ты слишком впечатлителен,- целуя любимого, Маттиас помог ему раздеться, - сейчас мы пойдем в душ и просто смоем этот день.***
- Так лучше. Значительно лучше, - сказал Клеменс, когда они с Маттиасом вернулись в спальню, - Но, все равно, мне хочется выпить чего-нибудь покрепче, чтобы забыть ту ужасную квартиру и тех, если их можно так назвать, людей… - Есть способ лучше! – Маттиас загадочно улыбнулся, зажег аромалампу и достал гель для массажа. Клеменс лег на живот, и ласковые, нежные, легкие пальцы заскользили по его спине, снимая мышечные зажимы. Тело мало-помалу расслаблялось, разум очищался от негатива. Закрыв глаза, Клеменс, слабо постанывая, наслаждался волшебными руками любимого. Руки Маттиаса скользили по позвоночнику Клеменса все ниже и ниже, горячие губы целовали шею и плечи. Подушечки пальцев спустились по промежности к анусу, легким касанием описывая вокруг него окружности. Маттиас уже готов было ввести пальцы внутрь тела супруга, как тот слабо запротестовал. - Матти, любимый, извини… Я сегодня и в самом деле здорово перенервничал. Давай сегодня просто ляжем спать… - Как скажешь, любимый, - Маттиас лег рядом с Клеменсом, накрыл их обоих одеялом, и, когда Клеменс повернулся к нему лицом, припал губами к его губам. Как хорошо иногда просто лежать рядом, целуя и лаская друг друга! Маттиас и Клеменс наслаждались пьянящими, сносящими голову поцелуями, посасывая губы друг друга и проникая языками друг другу в рот. Внезапно Клеменс почувствовал, как кто-то дотронулся до его плеча. Они с Маттиасом, вздрогнув от неожиданности, резко открыли глаза: перед ними в свете дрожащего пламени аромалампы стоял Алекс. Поскольку Маттиас и Клеменс всегда жили исключительно вдвоем, то вешать замок или шпингалет на дверь спальни, чтобы ее можно было закрыть изнутри, не было необходимости. - Твою ж мать! Тебя что, стучаться не учили? – сердито проворчал на ребенка Маттиас, - Чего тебе? - Не учили, Матти. Никто его этому не учил, - мягко сказал Клеменс, - Что случилось, малыш? - Меня тошнит… - опустив глаза, захныкал Алекс. - А я тебе что говорил – ешь медленно. Отвернись. Я не одет. Когда Алекс отвернулся, Клеменс набросил на себя халат и повел ребенка в туалет. Алекса стошнило. Клеменс налил ему в стакан воды, и, напоив, снова уложил в постель в гостиной. - Пусть это будет тебе уроком, - ласково приобняв ребенка, сказал Клеменс, - В следующий раз, когда тебе захочется что-то проглотить, не жуя, вспомни, как тебя тошнило, и ешь медленно, хорошо все пережевывая. - Ты добрый, - опустившись на подушку, вздохнул Алекс, - А Маттиас – нет. Я ему не нравлюсь. И он не хочет, чтобы я тут был. - Ну что ты! – Клеменс вновь погладил малыша по голове и поцеловал в щеку, - Матти добрый, и он на все готов ради тех, кого любит! Просто… Как тебе объяснить?.. Иногда между взрослыми людьми происходят вещи, которые дети видеть не должны. Ты зашел к нам в спальню немного не вовремя, вот он и занервничал… Ладно, закрывай глазки… Завтра нам всем предстоит многое чего сделать.***
Когда Клеменс, усыпив Алекса, вернулся в спальню, Маттиас придвинул к двери тяжелое кресло. - Вот так-то лучше! Завтра надо будет врезать замок. - Матти, пожалуйста, будь с ним помягче! – крепко прижимаясь к любимому и целуя его грудь, сказал Клеменс, - Малыш столько всего натерпелся в своем столь юном возрасте!