«Моя милая доченька… Моя милая Лэя…»
Я постарался утешить его, приободрить, но разве я могу унять такую боль утраты. Дети не должны уходить раньше родителей. Это дети должны хоронить своих родителей, а не наоборот. Мужчина смотрел на меня глазами полными горя, но потом поднялся, вытер слёзы и, сказав спасибо, двинулся в сторону той самой хижины, где оборвалась жизнь его дочери, но перед тем, как окончательно уйти, он обернулся и спросил: — Стоит ли мне смотреть под простынь? — про то, что тела под простынями я ему рассказал, но я не смог сказать в каком состоянии тело его дочери и поэтому я отрицательно покачал головой, тем самым дав понять, что смотреть нельзя. К его глазам прибыла новая порция слёз и он, поблагодарив меня за то, что я уничтожил демона, пошёл за дочерью. Проводив убитого горем отца рыжей девушки, я отправился на поиски двух других семей, при этом подбирая слова. Никогда не думал, что буду ходить по семьям и сообщать такие ужасные вещи… Бедные родители. Второй семьёй, которую я нашёл благодаря помощи местных жителей, стала семья той самой черноволосой красавицы. На этот раз ко мне вышла женщина, очень похожая на ту девушку, только старше. Она смотрела на меня глазами полными надежды в лучшее, а у меня как ком в горле встал, и мой язык никак не мог вымолвить страшные слова. — Здравствуйте… это у вас пропала дочь? — тяжело начал я, смотря на женщину. Её лицо тут же исказилось печалью и тревогой. — Ох, да. Моя дорогая Хайами не вернулась вчера, я ужасно волнуюсь, у неё через неделю свадьба, и её жених тоже не находит себе места… — пока она это говорила, мне стало тяжело дышать, у меня не было сил сказать то, что произошло с её дочерью. Я боялся, что эта женщина, заслышав о произошедшем, умрёт на месте от горя. Меня бросило в жар. — Молодой человек, что с вами? Вы побледнели! — женщина обеспокоенно взяла меня за руку и придержала меня, когда я пошатнулся. — Простите… Но ваша дочь, больше не вернётся домой… — у женщины увеличились глаза, они в миг остекленели, а лицо начало стремительно меняться на ужас и неверие в услышанное. Когда суть дошла до неё, улицу сотряс ужасный женский крик, пропитанный болью. Все замерили и обернулись на нас, а я придерживал рыдающую женщину до тех пор, пока из дома не выбежал мужчина с молодым парнем. Они взяли безутешную мать за плечи и постарались успокоить, но та ничего не слышала, она кричала и спрашивала:«За что, Господи?! За что?!»
Моя душа рвалась на куски от этих криком, мне хотелось убежать, скрыться, зажать уши, чтобы не слышать этого, но я стоял как вкопанный, пока ко мне не обратился измотанный парень. При первом же взгляде на него, я понял, что это и есть тот самый жених, о котором говорила женщина. Сглотнув новый ком, я ему всё рассказал, упуская детали убийства его любимой. Парень стал белый как простыня, которой я укрыл безжизненное тело его невесты. Он схватил меня за грудки и смотря на меня безумными глазами, обвинил меня во лжи. Но потом заглянув в мои глаза, он отпустил меня и опал на землю, накрывая голову руками. У мужчины, который сдерживал женщину, тоже не было лица. Указав им направления, в котором лежит их дочь и невеста, я с тяжёлым чувством бессилия двинулся дальше на поиски последней семьи. Третью семью я никак не мог найти, никто не терял дочь, и я был в ступоре. Но под самый вечер один из пьяниц, к которому я обратился чисто наобум, поведал мне, что та блондинка была местной сумасшедшей. Ходила себе по городу, улыбалась как дурочка, стремилась всем помочь, а её сумасшествие проявлялось в том, что она могла резко остановиться и начать с кем-то разговаривать, будь-то дерево или камень, или тот же забор. На мой вопрос, где её семья, пьяница ответил: — Нет у неё ик… семьи ик… померли все, а вот ик… теперь, и она ик… пропала. Сгинула, наверное, где-нибудь ик… в лесу… — заикаясь, говорил пьяница, покачиваясь из стороны в сторону. От него ужасно несло перегаром, была бы тут Тора, она бы стояла за версту от него. — Почему вы так говорите? — меня разозлило его отношение. — Я ик… не со зла ик… Просто, ей часто говорили не ходить по ночам ик… в лес… но она не слушала… — он посмотрел на лес за моей спиной, после чего перевёл взгляд на полупустую бутылку с сакэ. — А как её звали? — раз у неё нет семьи, значит её никто не ищет, и некому её похоронить… Это просто кошмарно… Она совсем одна, я не могу оставить её тело лежать там. — Кейко… — проронил пьяница, заливая в себя новую порцию алкоголя. — Спасибо за информацию, до свидания. — поклонившись мужчине, я направился обратно к окраине. — Ага, удачи тебе, парень. — крикнул мне в след мужик, после чего тоже встал со стула и зашёл в свой дом. Когда я вернулся, у хижины на траве лежало лишь одно устеленное простынёй тело. Лэи и Хайами не было, их уже забрали родные, а Кейко осталась тут в полном одиночестве, совершенно никому не нужная. Солнце ещё не полностью зашло, и поэтому я поднял тело юной девушки на руки и пошагал в лес. Пьяница упоминал, что она любила лес, и что там она чувствовала себя счастливой. Она должна лежать там, где была счастлива. Шагая по лесной тропе, я свернул в гущу леса, где вскоре нашёл красивую поляну, увенчанную красивыми цветами разных видов. Вдохнув запах цветов, я перевёл взгляд на лицо девушки, с которого опала простыня. Её лицо не пострадало, и если бы не отсутствие руки и дыра в груди, то могло бы показаться, что она просто спит. Опустив её на траву, я закатал рукава и принялся рыть землю руками. Целый час я рыл землю без остановки, стирая пальцы в кровь, но я продолжал рыть и вскоре вырыл яму достаточной глубины, чтобы Кейко не достали дикие звери. Уже спускались предзакатные сумерки, и лес словно погрузился в траур, всё стихло, а на небе начали скапливаться дождевые тучи. Сложилось такое чувство, словно сама природа скорбит о трёх бедных душах. Выбравшись из ямы, я поднял тело Кейко и, закутав её простынёй, мягко опустил в землю, после чего накрыл её двухметровым слоем земли. Небольшой холмик я усыпал разными цветами, а у начала могилы установил самодельный крест из двух толстых палок, перевязанных шнурком, которым я подвязывал волосы. Напоследок я сплёл красивый венок и повесил его на крест. Перед уходом я помолился за её душу, тело и покой. В этот момент меня обдало приятным лёгким ветерком, который слегка развил мои волосы. Он был тёплым. Поднявшись и развернувшись к могиле спиной, я пошёл по направлению к тропе, и только моя нога перешагнула через поваленное тонкое дерево, как до моих ушей дошёл мягкий, схожий со звоном колокольчика голос:«Спасибо!»
Я резко обернулся, но никого не увидел. Пустая поляна с крестом по середине и больше ничего. Но что-то мне подсказывало, что это душа Кейко меня поблагодарила, я улыбнулся и, кивнув словно самому себе, покинул поляну, а затем и лес. Выйдя из леса, я буквально тут же столкнулся со своим вороном, который ждал меня сидя на камне. Подставив ему руку и дождавшись, когда он перепрыгнет на неё, я двинулся в сторону деревни, чтобы переночевать в местной гостинице. Ворон крикнул пару раз «Отдыхать!», тем самым давая мне понять, что торопиться некуда, и что я могу отдохнуть. Моё состояние было не лучшим, я был морально вымотан и устал больше от этого, чем от боя с демоном. При входе в деревню, я увидел того самого рыжебородого мужчину. Он, завидев меня, поднялся и, приблизившись ко мне, вдруг предложил мне у него переночевать. Я ошарашенно глядел на него, а он пояснил это тем, что хочет отблагодарить меня за то, что я вернул ему его дочь. Вернул — это громко сказано, вот если бы я привёл её домой живой, я бы ещё мог сказать, что вернул её, а так я даже не знаю. — Парень, ты убил этого монстра и отомстил за мою Лэю… Будь она жива, она бы сейчас первой вылетела сюда, дабы предложить тебе отдохнуть у нас. — говорил он, грустно улыбаясь, вспоминая свою дочь. — Я не смог ей помочь. Если бы я пришёл раньше, она бы не погибла… Простите, мне очень жаль, что такое произошло с вашей дочерью… — отводя взгляд, виновато проронил я. — Ты не виноват, это я дурак отправил её за ягодами… То, что произошло — полностью моя вина. Тебе же я могу сказать лишь спасибо. Заходи, не стесняйся, у нас в деревне нет гостиниц, и ты не сможешь найти комнаты для отдыха. — пояснил он. Деревушка была не большой, и я зря надеялся, что здесь есть гостиница. — Вы уверены? — мне до сих пор было жуть как неловко. — Конечно. — натянуто улыбнулся мужчина, стараясь не показывать боли, которая просто исходила от него сплошным потоком. — Хорошо, спасибо. — согласился я, и мужчина коснулся моей спины, после чего мы зашли во его двор, а затем и в дом. Дом внутри был огромным и тёплым, мы зашли сначала в сени, после чего уже в кухню и по совместительству гостиную. В центре был стол, вокруг которого лежали подушки, а по правую сторону от двери, в которую мы прошли, дабы попасть в гостиную, стоял небольшой столик, на котором стояла рамка с фото той самой рыжеволосой девушки. Я нагнулся к фото и посмотрел на лицо рыжеволосой. Лицо усыпано озорными веснушками, широкая улыбка, длинные кучерявые волосы и, конечно же, глаза-изумруды. Красивая… — Ты голоден, парень? Кстати, как тебя зовут? — обратился ко мне рыжебородый. — Меня зовут Сабито. — тут же ответил я, отвлекаясь от фото. — А меня зовут Курамори Накахимэ, будем знакомы, Сабито. — он снова натянуто улыбнулся. Какой же он сильный человек, он всеми силами старается не зарыдать и при этом ещё и улыбаться. Я бы так не смог, если бы я потерял Гию, Урокодаки-сана или Тору. Мой рассудок бы просто двинулся от горя. Теперь-то я понимаю, что она чувствовала, когда я едва не погиб у неё на глазах. Тора… — Угу. — кинул я и тоже слегка улыбнулся. Мы поужинали и пока мы сидели, то разговаривали на разные темы, и Курамори-сан рассказал мне о Лэе. Слушая о том, какой она была, я снова вспоминал Тору, так как они обе были схожи в поведении. Обе заботливые, обе трудолюбивые и обе очень добрые. У меня растянулась улыбка, думая об этом и о том, что Лэя была очень милой и хорошей девушкой. Её внешность такая озорная и оптимистичная, что я и не удивился тому, что она была доброй и весёлой. Жаль, что она умерла столь юной, да ещё и от лап демона. Надеюсь, она сейчас там, где ей хорошо и весело. Курамори-сан проводил меня до гостевой комнаты, после чего пожелал спокойно ночи и ушёл к себе. Я же сел за стол, поджёг свечу и принялся писать письмо для Торы как и обещал. В момент написания письма, я услышал тихие рыдания с дальней части коридора. Понятно сразу, кто это был и почему он плачет. Мне было ужасно тяжело, но моя тяжесть ничего, по сравнению с тем, что сейчас переживаю те, чьи дочери ушли из этого мира навсегда.