Maybe fall in love?

Обычно у Ацуши не было трудностей с утренним подъёмом. Не важно, спал он семь часов или два – утром стабильно выключался будильник с какой-то системной джазовой композицией, заваривался кофе, обновлялась лента в соцсетях. Сегодня юноша выслушивал будильник, пока тот не решил, что пора дать школьнику ещё пять минут. Это так затянулось, что Накаджима лишился завтрака, а на полпути к автобусной остановке неловко развернулся обратно, потому что забыл школьную сумку.  — Да! — крикнул президент в телефон, отвечая на звонок старшего Танизаки.  — Почему ты кричишь? — испугался парнишка, который за мирное утро ничего громче не слышал. Ацуши как раз бежал за автобусом, который так и не остановился. Тяжело дыша в трубку, юноша пытался собрать в кучу свои эмоции.  — Блять! — в конечном счёте выдохнул он.  — Не знал, что ты знаешь такие слова, — рассмеялся Джуничиро.  — Извини. Что случилось? — Ацуши успокоился, смирившись с тем, что опоздал. Так как это случилось по его же вине, процесс примирения был коротким.  — Раз уж ты всё равно опоздал, могу я попросить… кое о чём? — неловко.  — У тебя странный голос. Ты заболел? Накаджима не замечал в себе этой черты, но он умел выбить землю из-под ног одним лишь простым и полным какой-то невероятно искренней заботы вопросом.  — Ага, — усмехнулся Джуничиро, — так вот, не мог бы ты дать мне свои старые конспекты по истории? Это очень важно! Только твои волшебные тетради дают мне сил учить этот предмет! Не хочу снова всё завалить… После некоторых уточнений, Ацуши сбросил и снова вернулся домой. Джуничиро ещё учился в средней школе. Ему повезло стать другом юноши, который занимал первые места на олимпиадах по истории. Президент зашёл по дороге в магазин, потому что было бы грубо с его стороны ничего не принести больному человеку.  — Эй! Как тебя угораздило? — улыбнулся Ацуши, когда ему открыли дверь с неловкой улыбкой.  — Прости, я сам удивился, — хныкнул Джуничиро. Старший купил для него какие-то фрукты и злаковые батончики с шоколадом, вручил свои идеально оформленные тетради и поспешил в школу. Стоя у двери и провожая Ацуши взглядом и слабыми взмахами ладони, Джуничиро с улыбкой опустил взгляд на пакет.  — Боюсь, ни одна девушка его не заслужила. Жаль, что я не девушка… я бы тоже его не заслужил, — пробубнил Танизаки, шмыгнув носом и прикрывая дверь. Опоздание простили президенту, ведь тот впервые пришёл ко второму уроку. Даже охранник у входа удивился. День сразу не обещал особого везения. Ацуши ощутил, как уверенно начало краснеть его лицо, едва он увидел Дазая через окно, обозревающее их класс. Пришлось внушать себе, что всё, что ни делается, всё к лучшему. Внушение придало ему сосредоточенный вид. Осаму болтал о чём-то с одноклассниками, не обратив на президента никакого внимания, даже когда тот сел на своё место. Вероятно, он злится. Не может же он обижаться на него? Обижаются только те, кому не плевать, а Дазаю должно быть плевать. С другой стороны, глупо так считать, если вспомнить то, что этот парень делал для Накаджимы. Тогда, если кто-то обижен, то перед ним следует извиниться. Вот только Ацуши не понимает, в чём конкретно его вина. Что Осаму хочет от него? Если уж ему нужны какие-то странные взаимодействия, вроде поцелуев, то Ацуши не намерен делать подобное с человеком, которого не любит. Конечно, возможно Осаму привык общаться с теми, кто может целоваться без особых великих чувств — всё-таки симпатия возникает независимо от непосредственной влюблённости –, но Ацуши не такой. Пусть он сам этого не может до конца осознать, ведь ему даже банальная дружба не слишком понятна. Отношения между людьми всегда такие хаотичные, если о них задуматься? Уроки проходили в каком-то тумане. Накаджима иногда долго глядел на шатена, когда тот был занят разговорами на переменах. Тот, конечно, замечал это. Обида, вкупе с безумным желанием спать, играли на чувствах странно и Осаму ощущал некоторые приливы раздражённости. Ещё и Ацуши выглядит несколько прибитым, чем он вообще думает, когда принимает решения? Бесит. Парень ушёл, когда президент тоже покинул класс. Есть ведь вероятность, что они снова встретятся на крыше, ведь последним уроком была музыка. А ведь и правда, Ацуши был там, чем ещё больше спутал чувства. Он просто сидел тут, прижавшись спиной к сетке и обнимая колено. Определенно, Ацуши выглядит так, словно ждал Осаму, но знает ли он это сам?  — Заткнись, — произнёс Осаму, хватая чужую руку. Шатен снова кинул сумку на пол, устроившись так, словно он ребёнок, что засыпает со своей любимой игрушкой. До Дазая как-то быстро дошло, что причиной того замечательного сна в квартире Амона мог оказаться этот мальчишка, служивший теплом и признаком того, что кто-то рядом. Сейчас он собирался лишь проверить это, не спрашивая его ни о чем, не собираясь разговаривать. Накаджима уставился на него, абсолютно не понимая поведение этого хулигана.  — Найди себе какого-нибудь другого для этого в будущем. Сказал юноша, закрывая глаза так крепко, как только мог, потому что в носу начало опасно щипать, а плакать абсолютно не хотелось. Одно лишь присутствие Дазая так близко разворачивает в душе удушающее страдание. Это возмущает! Осаму правда так быстро уснул, даже урока хватило ему, чтобы восстановить силы. Он убедился: Ацуши действительно помогает ему. Но, честно, лучше бы Дазай этого не знал, ведь он не может спать с ним. Так как парень продолжал спать, несмотря на звонок, Накаджима сел, рассматривая чужое лицо. Не зря этого парня так любят девушки, да и не только девушки, — он ведь чертовски… смазливый. Хотя, кто бы говорил, Ацуши. Но у президента всё же были внешние недостатки, вроде синяков под глазами, из-за которых приходилось тратиться на патчи, или местами болезненной худобы, с которой тоже приходилось всячески бороться. Эти вещи у него с самого рождения, поэтому он привык выслушивать в свой адрес насмешки. Парень даже благодарен судьбе, ведь могло быть и хуже. Но Осаму ведь слишком привлекательный! Как такие вообще живут, не слыша никаких упрёков в сторону внешности? Вот уж, не позавидуешь. Самое странное: Дазай ведь только кажется сложным парнем. Он, в действительности, до безобразия прост. Грубый, несерьёзный, толстокожий, смазливый мальчишка! Ацуши взял в руки чужую ладонь и бездумно прижал её к своей щеке. Кажется, в то мгновение он затаил дыхание. Щёки так горели, что было страшно обжечь Осаму. Через секунду президент опомнился, отпустил чужую ладонь и вскочил, хватая собственную сумку.  — Урок закончился! — крикнул он, убегая прочь с крыши. Открывать глаза совсем не хотелось, но Дазай сделал это, приподнимая голову, огляделся вокруг, а потом снова упал на сумку. Парень перевернулся на спину и, закрывая лицо рукой, зевнул.  — Что за… ебаный пиздец? Шатен специально резко сел, чтобы убить желание лечь снова, и поднялся, собираясь уходить. На самом деле он не знал, что делать теперь. Каждый день спать на крыше с Ацуши? Каким образом ему это провернуть, чтобы ни он, ни Ацуши не привязались к этому? Испытывать чувства бывает действительно утомительно. После странного школьного дня делать что-то совсем не хотелось. Ацуши, уже по пути на остановку, забыл, что было на курсах. Было трудно даже зацепиться за что-то и постоянно хотелось плакать. К концу дня даже зубы разболелись от того, что приходилось их стискивать. Ещё немного и Накаджима провалится в эту потерянность, что тягучей и липкой оболочкой передавила горло и лёгкие. Юноша остановился у автоматов с газировкой, опустевшим взглядом изучая ассортимент. Выбор газировки, обычно, не повод долго всматриваться, думать и судорожно бегать глазами. Это самое обычное действие: бери то, что по вкусу. А если ты ничего из предоставленного выбора не пробовал? Как тогда определить, понравится ли тебе газировка? Ацуши никогда не смотрел на этикетки, его волновали цены. Со временем он стал выбирать наиболее дешёвую, но вкусную газировку, с одним только кисловатым вкусом. Ему всё время попадалась какая-то помятая банка, но вкус от этого не меняется. Сегодня мальчик потратил чуть больше денег и купил самую дорогую и привычную копеечную газировку. Он рассмотрел баночки, продолжая свой путь.  — Эта, — произнёс, отпивая дорогой напиток, — слишком приторная и горло сушит. Его не особо волновало, что какая-то дама с ребёнком с непониманием покосилась на него, проходя мимо.  — Наверное, такая нравится тем, кто любит неторопливо идти куда-нибудь… Это имеет смысл, если ты не напряжен, то и сладость не так ощутима. Выпил и забыл. Он выкинул полупустую банку, открывая вторую. Ребенок нашёл, как себя отвлечь.  — Приятно, хоть и кисловато, но жажду утоляет. Почему так? М-м, может быть, она не самая полезная? — он говорил негромко, улыбаясь себе же, — Вот и не берут её. Ох, она ведь может пропасть! Я не хочу, чтобы у меня забирали то, что мне нравится, только из-за мнения какого-то жалкого большинства! Президент добежал до остановки и сел на свободное место в автобусе, уставившись в окно. Недолгие размышления привели Ацуши к тому, что он сделал фотографию газировки и написал твит, прикрепив её. «Кто-нибудь ещё любит её?» Он читал то, что ему отвечали, всю дорогу. Оказалось, что среди его читателей довольно много тех, кто разделяет его вкусы. Многие спрашивали, куда он пропадал и что ещё за внезапный вопрос. Хоть люди своим милым поведением смущали его, но Накаджима улыбался искренне. По возвращению домой, мальчишка уже выглядел достаточно живым, хотя всё это больше напоминает отчаянные попытки навязать себе настроение. «Написал тест по алгебре просто ужасно! Уверен, наш жуткий учитель мне это припомнит…», — чуть позднее написал президент, прикрепив свою фотографию с грустной гримасой. Да, он прекрасно знает, какая часть его аудитории оценит такой вклад. Некоторые люди начали спрашивать насчёт его побитого вида и Ацуши начал отшучиваться, на что девочки с аниме на аватарках начали заваливать его изображениями с котами с нарисованными слезами. Активности хватало, чтобы полностью посвятить себя смартфону. Осаму, подзарядившись энергией, не знал, куда себя деть. Он бродил по тому же мосту, на котором за одну ночь произошло так много всего, что так быстро забыть непросто. Он вспоминал, что говорил парнишке тогда и, на самом деле, эти слова тоже были какого-то рода защитой. Дазай просто хотел, чтобы Накаджима перестал лезть туда, где ему точно не место, пытаться быть сильнее, чем есть. На самом деле Осаму так устал. От всего абсолютно. Все вокруг постоянно говорят, что у школьников просто замечательная жизнь, но Дазай столько всего увидел за свои годы, что просто хотел умереть. Ему было абсолютно плевать на все, но из-за президента что-то внутри разгоралось, заставляя так яростно его защищать. Так сильно загоралось, что шатен даже обиделся из-за того, что Ацуши его бросил утром и просто ушел. А если бы он опять ввязался в какую-нибудь потасовку?! Просто кошмар. В итоге Осаму вернулся к Амону, решив посидеть с ним просто так. Этот парень хороший друг, на самом деле. Может, не очень хорошо живет, но из тех, кто точно не кинет, не выгонит и всегда готов поговорить. Да и за словом к нему в карман лезть точно не нужно было. Амон был тем, кто знал все о Дазае Осаму, и то, насколько все плохо, тоже. В этот вечер на вопросы об Ацуши шатен отвечал общими словами, сам думая, что курсы у президента закончились час назад, что район, в котором он учится, довольно благополучный — значит этот магнит для проблем должен спокойно добраться до дома. Какое-то время Дазай с Амоном сидели молча, попивая чай. Такие ночные посиделки были некой традицией и устраивали обоих парней. Хозяин квартиры копался в телефоне, в поисках нового фильма. Листал блоги каких-то людей, что разбирались в хорошем кино, делая скриншоты. Даже предложил Осаму посмотреть вместе какую-нибудь комедию. Но, листая один из блогов, нашел репост и, честно говоря, действительно удивился.  — Эй-эй-эй, Осаму, посмотри. Это не тот малыш, что сбежал от тебя утром? Парень повернул телефон, показывая фотографию Ацуши и, не давая задержаться глазами на экране, вернул себе телефон, переходя в блог неизвестного побитого мальчишки.  — Ого, а у него довольно много подписчиков. Такой милашка, ха-ха. Дазай не особо интересовался таким, поэтому мало что понял, глядя на Амона непонимающими глазами. Ацуши активно отвечал всем комментаторам, что привлекали его внимание, жаловался на то, что у него сбился режим сна и много шутил. Последний твит от него — это пожелание на ночь, написанное довольно мило и мягко. Восторг у Амона был жутко заразительный, но Осаму оставался холодным, даже когда его названый старший братец подсел к нему, чтобы показывать аккаунт президента было удобнее.  — Он такой милый, Осаму! Где ты его нашёл? — щебетал взрослый парень своим эмоциональным голосом.  — Смотри, он тут многим нравится… Лишь после этих слов шатен забрал телефон у Ра, принявшись листать аккаунт самостоятельно, всё больше убеждаясь в чужих словах. Что за маленький идиот этот Ацуши, — думал Осаму, — вечно он ведёт себя всюду так, словно его ничто и никогда не тревожит, словно любит всех. Дазай отложил телефон. Повторяя себе под нос тихое «дурак», он стал ритмично биться лбом об стол. На каждый удар приходилось одно «дурак». Как понять этого мальчика? Как лучше выразить то, насколько Осаму не способен отказать себе в защите Накаджимы Ацуши? В нём было что-то очевидно сломанное, вот только… что это? Девушки и парни, с которыми Осаму сближался, в конечном счёте, не были ему настолько небезразличны. Это ведь всё ещё его игра? Сегодня получилось проснуться вовремя. Ацуши распланировал весь день, твёрдо уверенный, что новые занятия пойдут ему на пользу. Ему предстояло встретиться с работодателем вечером — хочет устроиться официантом. Да, это будет утомлять, зато труд и усталость точно отвлекут его от лишних чувств. На самом деле, эти побеги от реальности внутреннего «я» в реальность, где нужно общаться с людьми и заработать деньги на свои нужды, были своеобразным извращённым эскапизмом. Накаджима иногда так уставал, что приходилось посещать больницу чаще и лежать под капельницами. Каждый раз он думал, что в следующий раз подобного не случиться, но обязательно что-то срывало его планы по восстановлению здоровья. Вот и сейчас, нагружая свой график, Ацуши решил ничего пока не говорить Наоки. Будет видно, справится он в этот раз или нет.  — Я уеду на несколько дней, — спокойно произнес Наоки, заполняя судоку.  — Ясно, — сухо ответил президент.  — Не забывай что-нибудь есть. Деньги я оставлю, — Наоки поднял пустые глаза на юношу, чтобы изучить его эмоции.  — Не надо, у меня есть, — уже более уверенно.  — Пока не вернусь, на курсы не ходи. После школы иди домой. Ацуши оставил кружку в раковине, подхватил сумку и направился на выход.  — Не говори со мной, как с ребенком. Это противно, — бросил он, скрываясь за дверью. Уемура спокойно посмотрел в журнал и резко опустил кружку, от чего дрогнул весь стол. Дазай пошел в школу сразу от Амона, поэтому с собой были только вчерашние уроки. Парень не посчитал нужным идти на предметы, которых в его сумке не наблюдалось, поэтому прогуливал их на крыше. Он посетил историю, на которой можно было просто слушать какие-нибудь занимательные рассказы и снова вернулся на крышу, в ожидании обеда. Осаму делал вид, что не обращает внимания на президента, но сам часто наблюдал, сравнивая его с тем мальчиком из блога. А ведь в той соцсети совсем другое общество, отличающееся от школьного. Это Осаму понял быстро. Однако, там вряд ли есть кто-то, кто поможет Ацуши справиться с собой. Что-то всё же повлияло на чувства, превращая их во что-то чрезвычайно давящее. Проще говоря, Осаму не понимал, чего он вообще хочет сейчас. Даже на сон было абсолютно плевать, плевать было на все, но была какая-то, словно более глобальная, озабоченность. Когда он ловил взгляды маленького президента, на долю секунды всё прояснялось, а в следующую долю уже становилось неясно, что же это всё-таки было. Стоило шатену прикрыть глаза, лёжа на привычном участке крыши, как голос Ацуши снова его потревожил.  — Ты пойдёшь на следующий урок? — спросил Ацуши, опустившись рядом и поднимая чужую чёлку, — дождь вот-вот пойдёт, ты намокнешь. Что вообще не так с его чёлкой?  — Какой следующий? — неохотно задал встречный вопрос шатен.  — Алгебра, — Ацуши вздохнул, чуть улыбнувшись. В свободной руке юноши была тетрадь, в которой тот расписывал примерную программу на грядущий школьный фестиваль. Он отложил милую тетрадочку, несмело сосредоточившись на чужих волосах. Его удивило то, что они были вовсе не мягкими, хотя выглядели иначе. Очевидно, Осаму не из тех парней, что намеренно покупают шампуни с «не слишком мужественным» запахом, которые лучше промывают и заботятся о волосах. И почему Накаджима об этом всерьёз задумался?  — Алгебра? — задумчиво протянул шатен, — не хочу видеть этого Куни-как-там-его-сенсея.  — Ну, так… ты уже выспался? — произнёс президент, неловко отстранив ладонь. Дазай зевнул, скорее от скуки, нежели от усталости.  — Я не спал.  — Не спал? — удивился Ацуши, — почему?  — Сенсей может сам за тобой явиться. Может, пойдёшь в другое место? Не хочу, чтобы эту крашу закрыли из-за прогулов, — Ацуши добавил это, со скрываемым волнением.  — Сегодня ты более сговорчивый, хах, — усмехнулся Осаму.  — Ты ведь сам сказал мне вчера… заткнуться, — пробурчал юноша. Разве что-то могло заставить его послушно выполнить это, кроме чувства вины? Дазай убрал длинную светлую прядь, чтобы посмотреть на личико Накаджимы.  — И куда мне пойти, раз принцессе так дорога эта крыша? Неужто тебе так понравилось тут со мной спать? Куда? Да Осаму, пока произносил всё это, уже определился с направлением. Ему с таким поведением только нахуй. Дазай и сам считал себя придурком. Честно. Но не мог сдержаться от таких высказываний, особенно после вчерашнего. Ацуши почувствовал, что серьезно нервничает сейчас. Вот уже минуту он мнёт собственные пальцы, Приходилось отводить глаза от чужих ладоней, ведь возникало желание снова прижать их к лицу.  — Могу закрыть тебя в кабинете студсовета. Там пару уроков никого не будет, — нарочито уверенный тон, чтобы не возникло чувство, словно Ацуши тут заботиться о каком-то Дазае собирается.  — Давай быстрее, чего разлёгся? Схватился за чужое запястье, потянув за собой. Осаму быстро сориентировался, потянув парнишку на себя, в итоге прижимая его к сетке.  — Прямо закрыть? Изолировать? А ты со мной не останешься? — он произносил это негромко, а голос его лишился прежней скуки.  — Зачем тебе выслушивать ругань на алгебре? Скажи, что работал в студсовете… ну, или тебе поплохело. В мире есть вещи, намного интереснее уроков с этим деспотом. Казалось бы, Накаджима все еще сжимал запястье шатена, намекая на то, что он им управляет, но Осаму все равно сильнее. В ушах застучала кровь. Ацуши сам не ждал от себя такой реакции, но ударить в грязь лицом он никак не мог.  — Что интереснее? Твои неумелые домогательства, как сейчас? — с усмешкой высказал президент, — перспектива так себе — я лучше крики послушаю. После такой неслыханной наглости Осаму открыл рот от возмущения.  — Неумелые? Неумелые?! Ты обалдел что ли? Теперь парень сам взял за запястье мальчишку, потянул с крыши и потащил в сторону кабинета студсовета.  — Открывай давай. Ни одна девушка и ни один парень еще не посмели сказать, что его домогательства «неумелые». В его семнадцать все были довольны! Реакция Осаму запутала президента, ведь он мог быть уверен в том, что… это так мило. Кажется, осмыслить это до конца Ацуши никак не мог. Что он делает? Почему просто выполняет то, что ему велят?  — Вот придурок, — пробубнил Накаджима. Мальчишка, на самом деле, не особо хотел сходить с ума из-за выходок Осаму, поэтому сейчас нервничал.  — У тебя глупые слабости, Оса-… Дверь хлопнула изнутри, едва они зашли в кабинет. Осаму прижал его к этой двери, а Ацуши, от неожиданности, выронил ключи и тетрадь, ахнув. Прежде, чем мальчишка начал возмущаться, шатен поцеловал его. Долго, мокро, невыносимо.  — Вообще-то, мне обидно, — произнёс парень. Его намерения явно выходили за рамки дозволенного, когда его язык скользнул по шее Ацуши, когда он закусил мягкую кожу.  — Ты должен извиниться. У тебя есть на это… сколько ты там сказал? Пару уроков? Всё зависит от тебя, малыш… Его голос стих, а шею поразила странная тягучая боль. Там останется метка. Именно эта боль вывела Накаджиму из ступора. Он был шокирован, а за шоком уверенно последовал страх.  — Не-… — пытался выдавить юноша. Дазай поднял его, пронося на узкий диванчик.  — Ты… лёгкий, — негромко произнес Осаму, а затем навис сверху, разводя колени президента.  — Осаму, какого чёрта?! — наконец выдал Ацуши, хватаясь за плечи шатена и отталкивая его от себя. Мальчишка упёрся ногой в живот хулигана, толкаясь сильнее.  — Не собираюсь я никак извиняться! — голос звучал истерично и перепуганно, хотя язвительность всё ещё была, как спутница шаткой гордости. Схватив Осаму за волосы на затылке, Ацуши отвернулся, чтобы быть дальше от чужого лица. Но Дазай и не думал обращать на эти тщетные потуги внимание. Он сильнее раздвинул чужие ноги, исключая возможность пинаться, завёл одной рукой обе руки президента вверх и начал расстёгивать пуговки на рубашке, чуть ослабив аккуратный галстук. Его невозможно было удержать, он так нагло кусался, грубость усиливалась из-за сопротивления.  — Что ж ты ото всех так не отбиваешься, как от меня, Ацуши? Несмотря на возможность закричать, Ацуши этого не делал. Он лишь повторял и повторял настойчивые «хватит» и «нет». Самое ужасное: он не кричал лишь потому, что не мог подвергнуть опасности Дазая. Не мог подвергнуть опасности человека, который с каждой секундой разрушает что-то очень важное в душе. Он… не мог передать собственного предателя. Руку удалось высвободить и тут же раздался громкий шлепок, от которого щека Осаму моментально стала багровой. Ещё через мгновение Ацуши пнул его в живот и скинул с себя, вскакивая с дивана.  — Да что на тебя нашло, скотина?! —крикнул Ацуши, прежде, чем расплакаться. Мальчишка выбежал из кабинета. Пощёчина была словно ведро ледяной воды. Осаму встретился с полом и ненадолго затих, затем приподнялся на одной руке, вторую приложив в щеке, и посмотрел на захлопнувшуюся дверь. Досада, невероятной силы сожаление — Дазай медленно закипал изнутри. Он поднялся и с силой пнул стул, так, что ногу поразило болью. Парень упал на колени и положил голову на диван.  — Тупая ты скотина, Осаму, и правда, —выдохнул он, закрывая глаза.