Сфабрикованное дело

      Керем с легкой улыбкой на устах наблюдает за ней. Ему кажется, что в гневе она очень красивая. А еще красивая, когда улыбается. И когда глубоко задумывается о чем-то своем. Наверное, она просто красивая. Керем не знает, как правильно реагировать на эту красоту, поэтому просто улыбается.       — Что ты улыбаешься? Что улыбаешься? Мы ведь даже не знаем друг друга!       — Почему не знаем? Ты Айше, — Керем старается изобразить саму невинность, хлопая густыми ресницами.       Это срабатывает, девушка на мгновение замирает, губы приоткрываются в растерянности. Керем не может сопротивляться искушению вновь взглянуть на эти губы. Хотя, кого он обманывает, одним взглядом тут не насытишься. Он бы многое отдал за возможность вновь поцеловать их. Оглушительное чувство эйфории не вмещается в его груди, и Керем делает судорожный вздох.       — Ты смеешься надо мной? Твой отец всерьез думает, что у нас отношения! Почему ты не переубедил его? Почему промолчал?!       Если бы он сам знал, то наверное объяснил бы ей, почему. Но он не знает. Та решительность, с которой отец заявил, что поженит их, впервые в жизни не вызвала у Керема приступа паники, он встретил эту новость спокойно. И даже... с радостью?       Нет, вряд ли он по-настоящему рад. На реплику отца о том, что Керем наконец-то определился с будущей женой, тот реагирует со смешанными чувствами. Он никогда и никого не рассматривал именно в этом качестве. Какой должна быть его спутница жизни? Та, которая и в печали, и в радости будет рядом до самой старости? Пожалуй, такой, как эта девушка.       Отзывчивой.       Рассудительной.       Красивой.       С такими восхитительными, мягкими губами, которые хочется зацеловать до беспамятства.       Керем целовал много губ в своей жизни, непозволительно много, и теперь ему стыдно. Стыдно за каждую девушку, которой он касался, заранее зная, что на следующее утро просто сбежит. Стыдно перед... Конечно же, перед собой.       Можно утешать себя мыслью, что те девушки были прекрасно осведомлены о нравах молодого повесы, но что-то в темном блеске глаз Айше обличает его, пробуждая совесть. Нет, нельзя, нельзя больше утешаться. И касаться больше нельзя, вот так, безответственно.       Случай с Гизем наглядно показал, что ждало бы Керема в скором будущем. Точно не известно, где и когда, но он преступил ту невидимую черту, что отделяла его репутацию от статуса испорченной, и теперь ему ясно виделась гибель от рук любой мало-мальски бойкой особы, желающей выйти замуж во что бы то ни стало.       Размышления о касаниях без ответственности приводят его к крайне приятным воспоминаниям. Ведь успел же, успел коснуться Айше! Керем мечтательно прикрывает глаза и видит задравшуюся выше колен юбку, мерцающую даже в полутьме молочную кожу... Соблазн был слишком велик, утешает он себя, никто бы не удержался.       Тогда Керем потерся щекой об эти колени, словно желая оставить Айше на память ощущение прикосновения. Он знал, что не имел на это права, но все равно сделал. Просто потому что он — Керем Йигитер. Просто потому что мог.       С поцелуем же дело обстояло совсем иначе. Девчонка просто околдовала его добрым сердцем, манким взглядом карих глаз и застенчивым румянцем на щеках. На этот раз Керем почувствовал себя жертвой умело расставленных сетей, но подозревать Айше в том, что она поймала его на крючок, он не мог. Его поймала сама жизнь. Сама судьба стала рыболовом, а глупая рыбешка по имени Керем сидела сейчас в кабинете отца и глупо улыбалась, глядя на раскрасневшееся лицо приманки.       Отец возвращается с чашкой чая, которую и протягивает Айше. Та глядит на дымящийся напиток с непониманием в глазах.       — Ну, молодежь? Обсудили дату? Айше, дочка, выпей это.       — Дядя Мухсин! — восклицает девушка, не притрагиваясь к чаю. — Послушайте меня, я — Айше Озкайалы, дочь вашего покойного друга... Вы верите мне?       — Как можно? Конечно, верю, доченька.       — Мы с Керемом... с господином Керемом... в общем, с вашим сыном... мы не знаем друг друга!       — Ах, красавица! Тебе совершенно нечего стыдиться. Зато я знаю этого негодника! Вскружил тебе голову клятвами в вечной любви? Вскружил, вскружил, даже думать нечего! Не выгораживай бесстыжего, на этот раз ему не отвертеться!       Господин Мухсин поворачивается к сыну и недовольно хмурит седые косматые брови. Керем прекрасно понимает, что на его лице запечатлено самое идиотское выражение из возможных, но ничего не может с собой поделать. И продолжает улыбаться.       — На самом деле, — продолжает отец, — когда ты допрашивала ту девушку, Гизем... Уже тогда я почувствовал, что между вами с Керемом что-то есть. Конечно, это была ревность...       — Что?! — задыхается от негодования Айше. — Что?.. Какая ревность, дядя Мухсин?       — Ну, ну, — успокаивающе похлопывает ее по руке отец. — Это нормально, ревновать своего возлюбленного.       — Мы не! Мы.. не!..       Керему очень трудно удержать широту улыбки в рамках приличия и не расхохотаться, как последнему идиоту, уж очень забавное у Айше лицо. Телефон господина Мухсина неожиданно звонит, отец поднимает палец в извиняющемся жесте и вновь выходит из кабинета.       — Да что ты все время улыбаешься? Ты больной какой-то? Или же нет... — темные глаза суживаются подозрением. — Я знаю! Ты поспорил, да? Я видела в кино!       Ему очень интересно, что же она такого видела в кино, и он приподнимает брови, как бы предлагая ей продолжать. Айше злится еще больше и становится еще прекрасней.       — Поспорил с друзьями, что сможешь обвести вокруг пальца какую-нибудь наивную дурочку, да?       Керем отрицательно качает головой.       — Это все смеха ради? — она подходит ближе, и он в который раз любуется плавными линиями женственной фигуры.       Интересно, есть ли у нее парень, влюблена ли она в кого-то, или может на сердце затаилась неразделенная любовь? Керему очень хочется узнать ее поближе, не в том, обычном для него, смысле, а действительно понять, какая она.       Возможно, она, как многие девушки, мечтает выйти замуж за хорошего парня, завести семью, детей, заниматься домом и бытом?       Почему-то, когда Керем представляет Айше женой работяги с окраины, настроение его портится. Нет-нет, она достойна большего, гораздо большего. Ее обтянутые юбкой бедра просто наталкивают его на мысль о детях, их рождении и — что самое приятное — их зачатии. Девушка с такой фигурой просто создана для того, чтобы стать матерью. Разыгравшееся воображение подсовывает ему милую картинку двух очаровательных созданий: кудрявого темноволосого мальчугана с голубыми глазами и темноглазой девочки с густыми русыми волосами.       Идеально.       На самом деле, Керем понимает, насколько сейчас наивен в своих размышлениях. Как этого ничтожно мало для того, чтобы создать настоящую семью, но для него — для него этого неописуемо много.       Он понимает, что никогда уже наверное не дождется от себя твердого решения жениться по своему желанию, не возьмет ответственность за свои поступки и за жизнь другого человека. Поэтому даже то, что он мечтает о детях — невероятный прогресс.       Как объяснить это Айше, Керем не знает. Он не уверен, что она хоть что-то почувствовала полчаса назад, когда их губы впервые соприкоснулись. Но она точно не такая девушка, которая будет вешаться на шею. Нет. За такими девушками нужно бегать самому, их нужно добиваться, красиво ухаживать, прикладывать усилия.       Конечно, она стоит того, но Керема до ужаса пугает возможность отказа. Ведь гораздо проще, когда двое заинтересованы в одном и том же. Не нужно напрягаться, переживать, что-то делать. Иной раз достаточно просто подмигнуть...       — Я ни с кем не спорил и не собирался обводить вокруг пальца. Знаю, ты вряд ли поверишь...       — Угадал! Не поверю! Я уже устала от этого спектакля! Расскажи отцу правду и покончим с этим!       — Хорошо.       Ее брови взмывают вверх.       — Хорошо?       — Прости, что не сделал раньше, ситуация была не из простых. Тут одна девушка, следом другая...       — Типичный Керем Йигитер, — ворчит Айше себе под нос, но он-то слышит.       — Типичный, значит...       Он не обижен, по крайней мере, пытается не обидеться, ведь глупо обижаться на правду. Только сейчас он понимает, как неприглядно выглядит для мира глазами этой девушки.       Айше настороженно смотрит на него, пока Керем подходит ближе.       — Я хотел бы стать нетипичным, — серьезно говорит он. — Хотел бы измениться. Никогда не хотел, на полном серьезе думал, что жить как живу до старости — это и есть счастье.       Она не отходит, слушает его внимательно, хоть и с недоверием. Это немного приободряет.       — Знаешь, повстречать так внезапно того, кто тебе поверил, несмотря ни на что, просто поверил, похоже на чудо. Говорят, что меняться надо для себя, а я... я наверное слишком слаб для этого. Но ради кого-то другого, для того, кто верит в меня, я бы хотел стать другим.       Айше поднимает на него внимательный взгляд еще больше потемневших глаз. Под этим взглядом Керему одновременно и жарко, и холодно, ему хочется то ли сбежать, то ли раствориться в этих бездонных глазах.       — Ты веришь, что я могу измениться?       Она растеряна. Смущенно теребя краешек блузы, Айше отводит взгляд.       — Наверное... Наверное, да.       Керем делает еще один маленький шаг, приближающий его к застывшей без движения фигуре.       — Прости меня за тот поцелуй, такого больше не повторится! В смысле, без твоего согласия не повториться...       Он видит, как она вновь краснеет. Интересно, ей понравилось? Как же ему хочется повторить, но на этот раз по-настоящему, показать, каким может быть поцелуй между мужчиной и женщиной: страстным, испепеляющим, выжигающим из легких весь кислород...       — Ничего, — произносит Айше. — На это я не сержусь.       — Правда? — с надеждой переспрашивает он.       Возможно, она не против повторить? Хотя, нет. Конечно же, против. Серьезные девушки не могут поощрять такой вид выражения симпатии. Но Керем не знает, что делать, как показать ей свои — самые серьезные в собственных глазах — намерения.       Айше кивает.       — Сходим куда-нибудь? После работы? Я не знаю, что тебе нравится, но очень хотел бы узнать, — Керем смешно запинается, как самый отпетый двоечник, вызванный к доске.       — Так ты скажешь отцу?       — Конечно, — заверяет он. — Не волнуйся, я все улажу.       — Можно сходить, — улыбается она застенчиво. — Только не сегодня, я обещала быть дома в семь.       — Хорошо, — легко соглашается Керем. — Когда тебе будет удобно.       Еще раз улыбнувшись ему на прощанье, Айше выскальзывает за дверь. Широкая улыбка вновь возвращается на лицо Керема. Давно уже он не чувствовал такого умиротворения.       ***       Вечером того же дня в доме госпожи Мелихат раздается настойчивый стук в дверь. На пороге обнаруживается семейство Йигитер в полном составе. Мужчины держат в руках коробки в цветных обертках, женщины — букеты цветов. На переднем плане гостевой делегации красуются господин Мухсин и Керем. Последний одет с иголочки: в дорогой светло-синий костюм, белоснежную рубашку и брюки, настолько хорошо сидящие по фигуре, что сложно не залюбоваться. Волосы Керема уложены по последней моде, а глаза сияют ярче уличных фонарей.       — Госпожа Мелихат, — мурлычет господин Мухсин приветливо.       Женщина, ошарашенно сложив руки на груди, отступает в глубь дома.       — Простите нас за этот спонтанный визит, — продолжает гость. — Но, уверяю вас, мы действуем исключительно в интересах наших детей — Керема и Айше.       Где-то в комнате слышится жуткий грохот. Это Айше, лишившись чувств, валится на пол, и металлические ложки, которые она несла в столовую, следуют ее примеру.