История одного дежурства

Спустя полчаса они втроём сидели в приемном покое Склифа. Точнее, сидела одна Рая. Ушаков наворачивал круги по коридору, Ломагин то и дело выходил во двор покурить. Руки дрожали, в груди ощутимо кололо. Владимир Юрьевич рассосал уже обе остававшиеся у него таблетки валидола и выбросил пустой блистер. Перед глазами то и дело всплывало лицо Кости, когда тот шёл к ним от этой злосчастной бомбы — неестественно белое, словно сведенное судорогой. Ломагин гнал предчувствия и ругал себя: «Можно подумать сам краше был бы на Костином месте. Полминуты думать, что сейчас умрёшь. Что не успеешь даже моргнуть, и все закончится». Ломагин тяжело вздохнул и вернулся в приёмную. Ушаков пил очередной, уже третий по счету, кофе из автомата и уговаривал Раю на чай. Почти сразу после того, как они передали Костю персоналу больницы, Виктор получил у дежурной медсестры успокоительное для Тартаковой и практически заставил ту выпить. Но то ли успокоительное ещё не подействовало, то ли оно в принципе было не властно над Раиными переживаниями — она сидела, вцепившись в скамейку побелевшими пальцами и уставившись в одну точку — также, как сидела в машине. Иногда она, очнувшись, пыталась поймать взгляд Ушакова или Ломагина, словно спрашивая: «Все же будет хорошо?». Те кидались уверять её, что конечно будет, что все самое страшное позади, но Рая, как будто не найдя в их глазах того, что искала, вновь отворачивалась. Так прошло ещё полчаса. Ломагин разрывался между желанием покурить и пониманием того, что это не лучшая идея для его не вовремя разнывшегося сердца. Он уже и так несколько раз ловил на себе внимательный взгляд Виктора, когда, задумавшись, непроизвольно тянулся рукой к груди. — Сколько же ждать? — простонала Тартакова. — Райка, возьми себя в руки. Ты же пусть и не хирургическая сестра, но все-таки имеешь отдалённое отношение к медицине. Очень отдалённое, — протянул Виктор, скептически оглядев коллегу. — Должна понимать, что не скоро дело делается. Зато, если ты сейчас свалишься с нервным приступом, Кулыгин точно из операционной явится убивать нас с доктор-Юричем, — пытался отвлечь Раю Ушаков, но, в очередной раз не дождавшись реакции, только вздохнул. Как врач Ломагин знал: операции, подобные той, что проводили сейчас Косте, могут длиться и три, и четыре часа. Но знание это никак не помогало, а скорее даже мешало ему, особенно в те минуты, когда Владимир Юрьевич представлял возможные повреждения внутренних органов и гадал, что именно сейчас происходит в операционной. В какой-то момент Ломагин даже пожалел, что у них закончилась смена. Все-таки мотаться по вызовам было бы сейчас легче, чем сидеть здесь и ждать. Владимир Юрьевич даже подумал, не позвонить ли Арефьевой, не напроситься ли на вторые сутки, когда его осенило: «Арефьева! Надо же предупредить!». — Витя, — позвал он Ушакова, — ты Ольге Кирилловне звонил? — Звонил, — кивнул тот, — они с Рыковым приехать собирались, но я отговорил. Обещал, что сразу отзвонимся, как что узнаем. «Все-то молодой успел», — подумал Ломагин и тоскливо огляделся. «Если в течение пяти минут не придумаю, чем себя занять, пойду курить», — решил он, благо сигарет в отличие от валидола оставалось ещё полпачки. Ушаков действительно звонил заведующей подстанции, но при этом не был так собран и невозмутим, как казалось его старшему коллеге. Арефьева накрывала на стол ужин, когда раздался звонок. — Паша, посмотри, кому там не спится, — недовольно крикнула она Рыкову. — Ушаков, — через секунду отозвался тот. — Хочешь, я сам его пошлю куда-нибудь подальше до утра, чтобы не беспокоил начальство, когда оно делом занято? — спросил Павел с улыбкой, появляясь в дверях кухни. — Давай, — кивнула Ольга, и Рыков снял трубку. — Ну что, Ушаков, не спится тебе? — усмехнулся Павел. Арефьева задумчиво осмотрела холодильник — опять они забыли купить сметану, чем теперь заправлять салат? От кулинарных мыслей её отвлек резко изменившийся голос Рыкова: — Погоди, Витя, я не понял. В какой больнице, что случилось? Арефьева вопросительно посмотрела на Павла. «Что у них могло произойти, смена-то уже почти час как закончилась», — тревожно подумала Ольга. — Так, мы приедем сейчас. Все, я сказал! — оборвал разговор Павел и растерянно посмотрел на Арефьеву. — Оля, собирайся, едем в Склиф, — произнес он. Арефьева вопросительно посмотрела на него. — Да я сам не понял, что случилось, — недовольно огрызнулся Павел. — У них там на вызове какая-то бомба то ли взорвалась, то ли не взорвалась. Кулыгин то ли эту бомбу прикрыл, то ли Тартакову. Приедем, разберёмся! — Да собирайся же! — нервно прикрикнул он, глядя на впавшую в какой-то ступор Ольгу. Арефьева очнулась, выключила плиту и кинулась в комнату собираться. Павел действительно не все понял из сумбурной речи Ушакова, но и не все, из того, что он понял, передал Арефьевой. То, что у Кости, по всей видимости, пробито лёгкое, и что за все время, пока ребята везли его в больницу, он, кажется, так и не пришёл в себя, было очень неславно. Но Рыков не хотел раньше времени пугать Ольгу. Все-таки со всеми Ушаковыми «кажется», «я сам не понял, как» и «да не знаю я точно» оставался шанс, что все не так плохо, как понял Павел, а потому не нужно зря взвинчивать Ольгу. Когда они оба уже подбегали к машине, Ольгин телефон опять зазвонил. На экране высветился номер подстанции. Рыков с Олей нервно переглянулись. — Да! — крикнула в трубку Арефьева. — Ольга Кирилловна, — раздался растерянный голос Олиного заместителя, — бригада Ломагина не вернулась после смены. Машину не сдали, и Кулыгин трубку не берет, я почти час не могу дозвониться. — Не нужно никому больше звонить. Я сама разберусь — перебила Ольга заместителя и дала отбой. «Как же они довезли Костю в больницу», — подумала Арефьева, поворачивая ключ зажигания: «Вторую бригаду явно не дождались, иначе на подстанции знали бы. Не на такси же в самом деле». Навигатор, включённый Рыковым, показал сорок восемь минут ориентировочного времени в пути с учётом пробок. Москвичи разъезжались по домам после рабочего дня — улицы столицы тонули в пробках.