История одного дежурства

Карета скорой помощи была не самым экзотичным транспортом, на котором доводилось ездить Ушакову. В старших классах школы родители на все лето отправляли Витю в Пензенскую область, к родственникам отца. Развлечений там было раз, два и обчелся, и ребята иногда договаривались с местными мужиками поработать на совхозной технике — комбайнах, тракторах, а один раз даже удалось побывать за рулём камаза. Все были довольны: парням — развлечение, водителям — отдых, пусть и вполглаза. Уже позднее, в армии, Ушакову приходилось гонять совершенно разные машины, и по большому счету он наловчился ездить на чем угодно, лишь бы были колеса или гусеницы. Но ведя через московские пробки машину скорой, Виктор все равно нервничал — никак не удавалось отключиться от того, что происходило в этот момент за его спиной, и сосредоточиться на дороге. Не верилось, что это Костян лежит сейчас в салоне без сознания. Костян, который всегда приходил на помощь по первому зову, который принимал все сложные вопросы на себя, пытаясь оградить от них друзей. Кулыгину звонил Виктор, когда Таня попала в больницу, Кулыгин прикрывал его пьяные прогулы дежурств. Не говоря уже о том, что именно Константин пошёл в тот злополучный банк, в котором отчаявшийся клиент захватил в заложники весь персонал. Хотя как раз он вовсе не обязан был делать это по должности. И самое паршивое — в глубине души Ушаков не сомневался, что пойдёт Кулыгин, а свое участие предложил так, формально. Как должное все восприняли и сегодняшний поступок Константина, когда тот вызвался отнести бомбу подальше от машины. А теперь они уже полтора часа сидят здесь и ждут, когда закончится операция. Когда и чем… От горечи дешёвого кофе уже сводило скулы, когда в дверях приёмного покоя Ушаков увидел Арефьеву с Рыковым. Чтобы он ни говорил последнему, Виктор испытал облегчение при их появлении. Он устал уже от переживаний за Костяна, про которого третий час не было никаких известий, за Раю, которая впала в какой-то ступор и не реагировала на все его шутки и подначки, за Ломагина, который, Ушаков видел это, держался из последних сил и все чаще хватался рукой за сердце. Но Ломагин делал вид, что все в порядке, а Ушаков — что верил ему. Однако теперь, когда адекватных, по мнению Виктора, людей в их компании прибавилось, можно было попытаться уговорить доктор-Юрича обратиться к местному дежурному врачу, раз уж они протирают штаны не где бы то ни было, а в Склифе. — Что? Какие новости? — выдохнула Арефьева, подбегая к ним. Ушаков пожал плечи. — Операция идёт, — коротко отозвался Владимир Юрьевич. Рыков перевёл взгляд с бледного Ломагина на растрепанную, потерянную Раю и вопросительно посмотрел на Виктора. Мол, что же ты не бережешь товарищей? Ушаков только недовольно передернул плечами. Что он мог сделать? Помочь в силах только хорошие новости из операционной, а пока остаётся ждать. — Что у вас вообще там произошло? — продолжала допытываться Ольга. За то время, что они добирались в больницу по пробкам, она, обычно умеющая держать себя в руках, на этот раз изрядно себя накрутила. Неизвестность пугала и заставляла придумывать все новые версии случившегося. Владимир Юрьевич поведал вновь прибывшим историю их последнего сегодняшнего вызова, одновременно подумав, что ещё не раз, и не два придётся все это повторять полиции — ненормального сдали им на руки, и предстояло, вероятно, какое-то расследование обстоятельств обнаружения и взрыва бомбы. «Да хоть сто пятьдесят раз готов рассказать, лишь бы с Костей все было в порядке», — загадал Ломагин. Через некоторое время Арефьева, полюбовавшись на состояние Тартаковой, куда-то увела её, и мужчины остались одни. — Доктор-Юрич, — вкрадчиво начал Витя, — давайте какого-нибудь местного эскулапа попросим, он вам давление померяет? — А можем и пленочку снять. А то вид у тебя какой-то неважнецкий, — присоединился к уговорам Рыков. — Нормальный у меня вид. Устал просто, — недовольно отмахнулся Ломагин. Ему и в самом деле на какое-то время показалось, что отпустило, к тому же неловко было беспокоить местных врачей — не для того они в Склифе работают, чтобы друзьям пациентов давление мерять, — наверняка своей работы хватает. Рыков с Ушаковым только недовольно переглянулись. «Видал?», — одними глазами пожаловался Виктор: «А ты меня упрекал! Его попробуй, уговори». Павел только сердито махнул рукой. Когда у Владимира Юрьевича уже было устойчивое ощущение, что они провели в приёмном покое целую жизнь, в конце коридора показался немолодой врач — тот самый, который крикнул дежурной медсестре: «Я взял», когда они с Ушаковым вкатили на каталке Костю. Ломагин на деревянных ногах поднялся со скамейки и вцепился в плечо Ушакова, почувствовав, что в него самого точно также вцепилась вскочившая Рая. — Кто здесь с Кулыгиным? — спросил было врач, но через секунду уже сам заметил их компанию и двинулся к ним: то ли запомнил в лицо, то ли обратил внимание на форму со скорой. «Операция прошла успешно», — сквозь нарастающей шум в ушах услышал Владимир Юрьевич. — Доставили вы его вовремя, осколок мы извлекли, лёгкое зашили. Сейчас он ещё не отошёл от наркоза, а завтра, думаю, его можно будет навестить. Только хотелось бы не всей толпой, — ещё раз окинув их взглядом, добавил доктор. — А что, он тоже врач? — поинтересовался про Кулыгина хирург. — Да! — выдохнула бригада одновременно. Врач усмехнулся: — Он сам был менее последователен, когда перед операцией в себя пришёл. Сначала сказал «да», потом — «нет». Ладно, отдыхайте, — добавил он, и отошёл к регистратуре заполнять карту. Рая с каким-то стоном выдохнула и облегчённо разрыдалась, повиснув на шее у Ушакова. Арефьева выглядела так, словно боролась с желанием подбежать и расцеловать сообщившего им хорошие новости врача. Через минуту она взяла себя в руки и сказала, обратившись сразу ко всем: — Так, через десять минут жду всех в машине. Так и быть, доставлю по домам. Бригада Ломагина завтра отдыхает, а у тебя, Павел Дмитриевич, извини, внеплановое дежурство. — Так и быть, отдежурю, — усмехнулся Рыков и уже на ухо Ольге добавил, — Только при условии вкусного ужина. — С меня сметана — смеясь, уточнил он, полюбовавшись возмущением в глазах Арефьевой.