Все кошки Парижа

III

Последняя страница артбука легла на левую сторону, обнажив серый картон обложки. Маринетт потратила не просто часы — дни и бессонные ночи, чтобы составить книгу эскизов. Нет ни одной лишней линии, даже мимолётного штришка. Каждая черточка на месте, плотные листы надёжно заламинированы. Аккуратность во всём. Адри, открыв эскизы с первой страницы, по-новому посмотрел на комнату. Нечаянный девичник внёс толику хаоса. Но даже сейчас царство Дюпен-Чен казалось эталоном порядка и умеренности. «Каждый цвет в её работе разговаривает со зрителем. Интересно, о чём должен рассказать розовый?.. при таком подходе наверняка есть смысл…». Маринетт возле швейной машинки возилась с тряпочками. Она так старательно перебирала разноцветные «сокровища», что Адриан догадался — вовсе не лоскуты ей сейчас важны. Она ждёт вердикта. «И ведь чьего?.. Моего? Даже смешно — какой дизайнер из, прямо скажем, паршивой модельки?» Пальцы коснулись блестящего листа. Мари умело работала с геометрией и цветосхемами. Цифрами она отметила важные пояснения. Вот здесь — замша, а её объёмная текстура будет разбавлена кожей попроще. Даже Адри понятно, что крохотная машинка Маринетт нипочём не «возьмёт» кожу. Даже с замшей будут проблемы. Здесь нужны аппараты мощнее. Но, что важно, стиль Маринетт был лёгок и женственен. Ей нельзя было доверять мужской костюм. Но женские получались современными, с оттенком аристократичного изящества моды шестидесятых. - Работы просто невероятные, — признал Адриан. — Я обязан показать это отцу. Мы оба знаем, что у тебя талант, а в этот раз ты превзошла себя. Щёки Маринетт залились румянцем. - Но это… — негромко произнесла она, заправляя чёрную прядку за ухо, — это для Лицея. Адриан пожал плечами. - Можно совместить приятное с полезным. Если я за неделю найду отца в его ста пятидесяти комнатах, он наверняка согласиться одолжить нам портных. Если всё получится, тебя ждёт блестящая карьера. - Карьера, — улыбнулась девушка. — Я как-то… всерьёз не думала. Что так рано… сейчас это хобби, я учусь… Агрест иронично посмотрел на однокурсницу. - Ну ла-а-адно, — протянула Маринетт, краснея еще больше. — Не «просто хобби». Это большая услуга… я просто… не знаю… - А, — кивнул Адри, — не думай об этом. Это не услуга, это работа на карму. Чем раньше мы тебя в это дело затащим, тем лучше. Надо спешить, пока мы окончательно не расплевались с отцом. Маринетт сочувственно покачала головой. - Все так плохо? — спросила она. И тут же быстро добавила: — Прости, это не моё… - «Хорошо» не было никогда, — ответил Адриан. Скорее себе, чем Мари. — Сейчас это едва тянет на «удовлетворительно». Он решил подарить мне подарочек на семнадцать лет, и чуть-чуть ослабил лямку поводка. Только… снять повод, и ослабить — разные вещи. Он умолк, удивлённый откровенностью. Но, если посмотреть трезво — с кем еще этим поделиться? С Лахиффом, у которого на все вопросы ответ — половой? Хлоей? «Смешно» - Прости, — пробормотал он, пряча лицо в ладонях, — я не хотел на тебя всё это вываливать. Просто… Маринетт подошла тихо. Словно тень. Села рядом — парень услышал ненавязчивый аромат её духов. - Тяжело, — закончила за него Мари, — и ты устал. Но ты не «вывалил»… на самом деле… Она помолчала, собираясь с мыслями. - …на самом деле я рада хоть что-то услышать о тебе. И от тебя. Адриан удивлённо отнял ладони от лица. Наткнулся на тёплый взгляд голубых глаз. И это оказалось… неожиданно — приятно. - Ты очень скрытный, — попыталась улыбнуться Маринетт. - Не, — Агрест ответил ей тем же, — это вы скрытная, Маринетт Дюпен-Чен! Девушка хихикнула. - Хо! - Хо-хо, — произнёс Агрест, — вы, мадемуазель, просто неуловимое создание. Может, я мечтаю излить вам душу — но не могу поймать, так быстро вы от меня убегаете! У меня, знаете, накопилось. Маринетт, всё еще краснея, выпрямила спину. Схватила со стола блокнот, карандаш. И, изобразив мину, какую обычно носит мадам Бюстье, произнесла: - Хорошо. Вам удалось загнать меня в угол. Теперь нет выхода, и вы, мсье Агрест — мой пациент. Итак, что вас беспокоит? Адриан хмыкнул. - Вам в алфавитном порядке? - Как будет удобно. - Ладно, — парень вздохнул, хлопнув по коленям. — А — Агрест — старший, с ним всё понятно. Б — Буржуа, я ей должен, и ладно бы денег. Вэ… С языка едва не сорвалось «Вайперион», но Адри вовремя исправился: - …ва… ваниль… я её просто не люблю… гм… остальные буквы пока пропустим… что ж, есть еще эль — Лахифф, и Сэ — Сезар. Последняя была б ничего, кабы не храпела. Маринет хихикнула. Что-то начеркала в блокноте. «Бэ — Бражник. Вэ — Вайперион, И — Ирэн Кафлэр, Ка — квами, Эль — Леди Баг…» - Всё с вами ясно. Диагноз — трудовая неврастения. Требуется срочная терапия. Агрест не удержался, и указал себе за плечо. Там, на софе, сладко сопела Сезар. - У неё передоз медикаментами, доктор? - Именно, — с серьёзным видом кивнула Мари, — самостоятельно превысила дозу. Пусть она будет для всех нас примером. - RIP. - Ну не в этом смысле, мсье пациент! - Еще не вечер… кстати… о вечере. Внимание, сейчас добавлю неловкости… Он коротко рассказал о беседе с Томом. Маринетт новость восприняла с неожиданным мужеством. - Ну, разве это «неловкость», — отмахнулась она. — Вот сейчас я покажу как это делается… Девушка вздохнула, посмотрела в окно. И, не отрывая взгляда от темнеющих сумерек Парижа, произнесла: - Лука… ты его наверняка помнишь. Он хочет, чтобы мы встретились, вчетвером. Четвертая — это твоя… м-м-м… девушка… Агрест на секунду потерял дар речи. - Чего?.. - Двойное свидание, — засмущалась Маринетт. Взгляд голубых глаз искал на полу что-то невероятно важное. Тонкие пальцы нервно теребили страницы блокнота. — Это… была не совсем моя идея… и я пойму… - Не-е-е-т, — протянул Адриан, — то есть я хотел сказать… Он вздохнул. - Наверное, это я и хотел сказать. Маринетт поникла. - Почему?.. Ирэн будет против? Или… ты? Адриан потер пальцами глаза. Помолчал, собираясь с мыслями. У него не было сил, чтобы выкручиваться и придумывать оправдания. А если бы и были — как можно врать этому робкому ангелу воплоти? - Прости, — сказал Агрест, — я солгал. Мне очень стыдно… оправданий быть не может… просто, Лука предоставил такой удобный случай, тогда мне казалось, что это решит все проблемы. Что мы сможем нормально работать над проектом, и не будет этой глупой ревности… Вопреки ожиданиям, Мари улыбнулась. И не дежурной, понимающей улыбкой — лицо на мгновение осветила вспышка счастья. - Ой, — произнесла она, безуспешно пытаясь скрыть странную, иррациональную радость. «Похоже, её саму не сильно вдохновляет эта тупая идея», — не без удовлетворения подумал Адри. — «Или… да нет, быть не может. Очнись, Агрест. Ты — самый обыкновенный парень, и вы едва друг-друга знаете. Такого просто… не бывает в природе. Будь ты смазливый мачо без комплексов — еще ладно…» Он выкинул из головы непрошенные мысли. - Прости, — виновато повторил Адриан. — Я просто не знал, что всё зайдёт так… далеко. Да я и не думал о последствиях мы с Нино… гм… налечились. Слегка. Щёки и уши горели. Избегая прямого взгляда, он развёл руками. - Я помню, — едва сдерживая смех, произнесла Маринетт. — Вы с Ирэн друзья? Или… всё сложно?.. прости что спра… - Ерунда, — перебил её Агрест. — Уж ты-то имеешь право спрашивать. И знать. Чёрт, все мои идеи приводят в самую жо… то есть ни к чему хорошему не приводят. Он сделал паузу, мысленно пытаясь ответить на заданный Маринетт вопрос. Конечно, Кафлэр ведёт себя странно. Не зная девушку, можно было бы подумать, что она флиртует… но Ирэн — та еще колючка. Скорее всего, она просто подначивает юного коллегу. - Мы даже не друзья, — признался парень. — Просто коллеги. За пределами работы встречались пару раз, и — ничего такого. Знаешь, можно сказать, что я вообще её не знаю. Перфоманс, который она устроила на сцене, имел цель просто позлить меня. Адри вспомнил, что сказал отец — в природе не существует никакой Ирэн Кафлэр. Может быть, он рассказал об этом, чтобы я не лез к худородной девчонке? Если подумать, это было похоже на прозрачный намёк. - К тому же, — закончил Адриан, — я для неё маловат. А она для меня старовата. Маринетт хихикнула. - Что же делать, — растерянно произнесла она. — Если рассказать об этом Луке — это его дико взбесит. То же самое, если откажешься ты. Я, вроде как, уже согласилась. А если расскажем, что отказалась Ирэн — он обязательно с ней свяжется. Ты не представляешь, насколько он дотошный в таких вопросах. Дотошность не казалась Адриану большим грехом. Напротив! В себе он ценил эту черту. А еще способность быстро принимать решения. «Вот она-то и приводит меня ко всем косякам». - Я пойду на сделку с демоном, — угрюмо произнёс Адриан. — Расскажу всё Кафлэр. Может быть, удастся её заманить… вероятность небольшая, эта девушка просто непредсказуема. Но, услуга за услугу… словом, не волнуйся. Что-нибудь придумаю. - Ага, — криво улыбнулась Мари, — или попросишь Лайлу? Адриана передёрнуло от такой перспективы. - Вот уж спасибо. Лучше я куплю ручного тарантула, и скажу — вот она моя девушка. Ребята посмотрели друг на друга. И громко рассмеялись. Потревоженная Алья беспокойно завозилась на скрипучей кушетке. -До этого не дойдёт, — тихо произнесла Маринетт. — Не беспокойся, я что-нибудь придумаю… - Я заварил эту кашу, значит мне и «придумывать», — запротестовал Адриан. — Да, все мои идеи заканчиваются катастрофой, но вдруг эта станет исключением? Ты и так сделала за меня работу, на которую у работающих людей уходят месяцы! Всё настолько идеально, что мне нечего добавить. - До идеала очень далеко! Вот, смотри! — воскликнула Маринетт, аккуратно забирая скетчбук. Она раскрыла книгу, указала на один из эскизов. — Вот здесь, очень спорная… Время перестало тянуться жвачкой. Час, два, три — однокурсники увлеченно обсуждали концепты. В пылу Маринетт окончательно потеряла скованность, да и сам Адри увлёкся; мрак улетучился из головы, ушел, как едкий дым уходит в каминную трубу. Они оживлённо спорили, предлагали идеи. Очень скоро столешница была усеяна новыми набросками на вырванных из блокнота листах. Мысли скакнули далеко за пределы проекта, Мари пересела на явно любимую и болезненную тему шляпок и беретов. - Модой управляет практичность, — говорил Адриан. — Шляпки — это непрактично, они требуют ухода. В транспорте с ними неудобно. И потом, джинсы — короли низа. Брюки мнутся, это требует дисциплины. Как сочетать шляпку и джинсы? - Трилби, — парировала Мари, — ты и сам их носишь с джинсами. Они не требуют брюк, или юбки. - Но просто трилби — это скучно. Даже если приделать перья, и другую мишуру, форма-то останется! - Трилби, это не просто форма. Это — идея! Форма шляпок — стереотип! Вот, смотри… Она предложила пять вариантов — некоторые на взгляд Агреста были слишком эпатажными, и потому нежизнеспособными. Но Маринетт продолжала упорствовать: - Ты говоришь, модой управляет практичность. Ей сейчас правит эпатаж! Конечно это порождает кучу пёстрых, жутких просто вещей. Но посмотри с другой стороны: мы не обязаны идти путём Шанель. Её маленькому чёрному платью скоро стукнет сто лет! Можно сочетать оригинальность и эпатаж. Можно разделить гардероб, как это было раньше: вот это повседневное, а вот это для публики. Две стороны одного человека. Сколько дизайнеров ошиблось, пытаясь совместить первое и второе?.. - Это просто другая дорога. Как у отца — она работает на классическую элегантность. - Он работает на определённую публику, Адри! Для своего круга общения. Это люди, вроде Хлои и её семьи. Ещё недавно они носили американские брюлики из пластика, стекло страз, вместо настоящих камней. А он всё вернул назад. Но это, прости, регресс… шаг назад. - Да разве ж это плохо? Маринетт всплеснула руками. Карандаш выпал из рук, и укатился под стол. Девушка, без тени смущения, нырнула за ним, и, уже из-под столешницы, пробубнила: - Твой отец — гений. Но я думаю, что он замкнулся на одном классе. Есть же еще и простые люди, которые хотят красиво одеваться! Если привить им любовь к золоту и камням, они будут покупать позолоту, жёлтый пластик и стразы. Ни я, ни Алья такой умопомрачительной дороговизны не можем себе позволить… а дизайн Агреста рассчитан на дорогую ткань, пошив по меркам… - Габана и Гуччи продают однотипный Китай не по меркам, — ответил Адриан. Замечание об отце его слегка задело. Но только — слегка. — И цены у них чуть ниже, чем у Агреста. Отец пытается воскресить старую элитарную элегантность. - Вот именно! — воскликнула Маринетт, выбираясь из-под стола. Она наставила карандаш на Адриана. — Об этом я и говорю! «Элитарная элегантность»! Мы не переучим людей быть другими, но мы можем уловить дух времени, и подстроиться! Это «мы» сильно польстило Адриану. - Смотри. Стиль «хиппи» — появился на волне времени. А «бохо» просто пытается его успех повторить. Так что бохо — это шаг назад. Потому он и десятилетия не продержался. А Хиппи до сих пор на слуху. - Ты не веришь, что мода может менять людей, — удивился Агрест. — Но, если одеть человека в дорогой костюм по меркам, посадить его за чистый стол — вряд ли он будет вести себя как свинья. - Это если ты насильно посадишь. Наверное, недавно можно было показать фильм про гангстеров, и мальчики начали бы рядиться в пиджаки. Сейчас есть интернет! Динамичный и неуправляемый! Интернет — как ветер. А мода — корабль. Корабль под парусами не управляет ветром. Он его использует… - Если показать «высший свет» в элегантных костюмах, а не обносках, сшитых наспех — может это повлияет на людей. Как раз через интернет, — не сдавался Адриан. Он сказал это, не потому что верил. Скорее — из азарта. Ему понравилось подначивать Мари — сейчас, увлечённая, она растеряла остатки робости. Щёки алели, а в голубых глазах блестели странные, волнующие искорки. - Может быть. Но не на всех! Только на тех, кто к этому «свету» тянется. Но всё скатится к стеклу и пластику, как я и говорила… может быть, твой отец считает так же, как и ты… «Мой отец считает деньги», — подумал Адриан. — «И это у него получается хорошо. Может быть, он не гений дизайна — гений маркетинга? Я вообще начинаю сомневаться, что богатство нажито проданными коллекциями… скорее уж через них проще отмыть грязные финансы» - Ты помрачнел, — заметила Маринетт. Лицо её погрустнело. - Ничего, — произнёс Адри, движением головы пытаясь прогнать нечаянную мысль. — Это ерунда… я просто подумал… а, не важно. Не бери в голову. Маринетт придвинулась ближе. Постучала блокнотом по колену. - Мсье Агрест, я просто обязана вас выслушать! - Что если… отцу всё это не нужно на самом деле, — сказал Адриан. И, удивляясь ровному, нейтральному тону, продолжил: — Если это просто уловка? Проще доработать чужие работы, на которые у «света» подходящие ассоциации. И выдать за что-то новое. Купят… - Нет! — горячо возразила Маринетт. — У него удивительный стиль! Такого не было до, и не будет после! Агрест — это веха в моде. Если ты можешь довериться мне, как дизайнеру… просто поверь… Адриан натянуто улыбнулся. Он вдруг понял: Маринетт сегодня похожа на ангела настолько, что можно поверить во что угодно. Ангел со швейной иголкой. «Она создана, чтобы дарить красоту. Я — чтобы удовлетворять амбиции. Забавно, насколько мы разные. Неудивительно, что она встречается с этой сахарной занудой — творческих людей влечёт друг к другу». Улыбка Агреста сделалась еще кислее. В голову постучался подслушанный эпизод: обидно, когда у вполне подходящих людей случаются проблемы. Всё детство у него перед глазами был пример скверного брака. Родители Хлои разбежались, так и не найдя точек соприкосновения. В итоге девочка росла без материнского участия. «И это здорово шибануло её по голове. Хорошо еще, что моя мама успела… поучаствовать». Что-то прохладное коснулось ладони. По коже мурашками пробежал электрический разряд. Адриан медленно поднял взгляд, и столкнулся с зеркалом голубых глаз. Там, в темноте зрачков он увидел своё искаженное лицо. «Ох, как… странно» Целую вечность сокурсники молчали, пытаясь осознать, что на самом деле случилось. А когда Адри понял — начал лихорадочно соображать. Как поступить, чтобы Мари не провалилась опять в обычное состояние? Что сказать? Чтобы не спугнуть этот момент нечаянной нежности. Прежде он никогда не думал, о том, что Маринетт вообще может к нему прикоснуться. Не представлял этот момент. Не смаковал в фантазиях. И вот это случилось: неожиданное, приятное откровение. «Наверное, сейчас мне нужно, чтобы хоть кто-нибудь вот так взял мою ладонь в свою и сказал — всё будет хорошо… наверное». Они молча смотрели друг-другу в глаза. - Адри, ответь мне, — прошептала Маринетт, нервно облизнув губы. Это быстрое движение алого язычка породило новую волну мурашек. Адриан сидел, боясь даже дышать. — Скажи… только честно. - Хорошо, — шепнул Агрест, внутренне сжимаясь в комок. «Что делать?! Если она спросит о чём-нибудь… эдаком?». - Тебя кто-то преследует? — спросила она, не отрывая взгляда от его глаз. Адри готов был пуститься в пляс от восторга. «Слава Богу… не это». Сейчас он бы рассказал ей какие угодно тайны, только бы не оказаться в тисках вопросов, на которые у него просто нет ответов. Такая неловкость — слишком даже для них. - Да, — шепнул Агрест, — но беспокоиться не стоит. - Ты знаешь, кто это? Как он выглядит? - Не знаю, — ответил Адриан. — Какой-то… маньяк, возможно. Но я думаю, это воплощенная моя дурь. Маринетт с серьёзным видом кивнула. Медленно, словно нехотя, убрала руку — на коже остался прохладный, и одновременно горячий след. - Я думаю… он перестанет тебя беспокоить. Тебе нужно быть осторожным, Адри. Это очень. Очень важно. - Почему не «она»? — криво улыбнулся Адриан. - «Она»? — переспросила Маринетт, хмуря брови. На лбу пролегла тонкая морщинка. - Ну, я же не знаю «кто». Может и она. А может всё это — просто совпадение. Не забивай голову. Мари снова кивнула. С таким видом, будто уже точно решила, как поймает неуловимого маньяка. Её насупленные тёмные брови, полные тревоги глаза, серьёзный, напыщенный вид — все это показалось Адри ангельски-милым. Ему стало неудобно перед такой наивной, и открытой девушкой. Которая пригласила его в дом, уделила время, и даже попыталась разрешить сложный вопрос ревности Луки. «Лезет же всякая ерунда в голову… как хорошо, что люди не умеют читать мысли. И с чего я решил, что должен ну хоть кому-то понравиться?» Сейчас он словно бы видел себя со стороны — уставшего, с головой погруженного в проблемы. В обыкновенных джинсах, футболке. И это рядом с набросками, которые, возможно, станут ростками, из которых пробьются новые тренды моды. «Смешно…» Маринетт отвела взгляд. Задумчиво прикусила губу. - А давай, — произнесла она решительным тоном, какой бывает у человека, который впервые отважился на контрастный душ, — поднимемся на крышу? Она кивнула в сторону лестницы. - У Альи в куртке сигареты, — заговорщицким тоном добавила девушка. Адриан тихо рассмеялся. Мелко закивал. Вместе они пробрались мимо сопящей подруги. Похлопали по карманам лёгкой косухи — на пол со стуком выпала пачка. Спустя минуту обыска нашлась и зажигалка. Ребята, переглянулись, и хихикая, помчались к лестнице. Верхняя часть комнаты не поменялась: ложный этаж, где стояла широкая кровать, таил в себе секрет. Маринетт встала на матрас, приподнялась на цыпочках. Над её головой открылся люк — в комнату ворвался тихий шепот дождя. Пахнуло свежестью, запахом сырой крыши. Обмотав плед вокруг бёдер, Мари ухватилась пальцами за края люка. Приподнялась на руках, и мгновение спустя исчезла в утреннем полумраке. Адри последовал за ней. Крыша распахнулась: теперь вместо неё над головой висело светлеющее тёмно-синее небо. Восток алел рассветом — там, в разрыве покрывала туч, виднелся янтарный край солнца. И… Париж. Дюны крыш, увенчанные тысячами высоких труб — так зубцы украшают корону. Адриан подошел к каменному парапету. На плечи, обнаженную шею сыпало ледяной морохой. Сейчас город спал. Там, внизу, в лабиринте улиц тускло светили фонари. В окнах некоторых домов еще горел свет. Возможно, кто-то пришёл с работы. Или собирается пойти — не узнать. Чужая жизнь спрятана за плотной тканью штор. Мимо дверей булочной лениво проползла машина. Свернула вправо, и, ревя мотором, умчалась по пустой дороге, вдоль набережной, затянутой кисеей дождя. Маринетт поспешно захлопнула дверцу люка. Ребята, не сговариваясь, спрятались под натянутый над головами тент. Даже сейчас, на лёгком ветру он с хлопаньем колыхался, разбрасывал мелкие брызги дождя. Около стены стоял весёленьких цветов летний лежак. Семейство Дюпен-Чен то ли поленилось убрать его до весны, то ли Мари просто хотела, чтобы он остался тут. На вид он казался одиноким, брошенным, но, в то же время, относительно сухим. Ребята сели на него, и Мари одним движением укрыла обоих пледом. Слепо шаря пальцами в полумраке, достала из пачки две сигареты. Одну протянула Адриану. - Я курить не умею, — фыркнул он, прикусывая фильтр. - Я тоже, — хихикнула Маринетт. Ярко вспыхнул огонёк зажигалки, выхватывая из темноты восточные черты лица — сейчас они показались неожиданно — взрослыми. Серьёзными. Адри словно нырнул на мгновение в будущее, и теперь мог смело сказать: Маринетт останется такой же красавицей. Девушка попыталась вдохнуть терпкий дым. И тотчас же закашлялась. Агрест не нашел ничего лучше, чем постучать по узкой спине, чем вызвал волну смешанного с кашлем смеха. - Так я не подавилась, Адри, — произнесла она, вытирая слёзы. — На вот… сам попробуй. - А если я умру?.. Палец провернул колёсико зажигалки. Агрест честно попытался затянуться, но дым отказывался попадать в лёгкие, клубясь где-то во рту. - Фу, — сказала Маринетт, снова затягиваясь. Алый кончик сигареты мерцал рыжим светом, здорово аккомпанируя жёлтым уличным фонарям. — Как она эту гадость курит? Адри покачал головой, пытаясь выудить из памяти нужное слово. - Понтуется, — наконец нашелся он. — Ох! Сколько теперь у меня компромата на Алью Сезар! Еще никогда она не была так близка к рабству. - Абсолютная власть, — согласно кивнула Маринетт. И, словно вспомнив, что надо быть розовой паинькой, добавила: — Ты же не такой, правда? Она меня убьёт. - Но-но. Теперь-то не посмеет. Разве что… - Адри! - Да шучу же. Они минуту пускали дым, слушая, как дождь сыплется на крыло тента. Париж понемногу оживал — где-то вдалеке раздался автомобильный гудок. На другой стороне реки завыла сирена. Утренний холод подбирался на мягких лапах. Ребята с ногами забрались на лежак, но это не помогало — он находил их и тут. Ледяной воздух обвивал тугой лозой, насильно подталкивал два тёплых тела друг к другу. Адриан боком чувствовал жар, идущий от Маринетт. Её тепло касалось кожи под футболкой. Волна чёрных волос казалась невозможно — близкой. Лёгкий ветер разбивал прядки, и невидимые кончики щекотали нос, щёки. Секунду спустя Агрест почувствовал, что девушка мелко дрожит — по тонким пальцам, держащим цилиндр сигареты. По едва заметной вибрации лежака. Он не выдержал, и придвинулся ближе. Мари ждала этого жеста, как ждут разрешения — хрупкое тело прижалась к боку. И мир сузился до размеров залитого водой балкончика. Кадок с жухлыми цветами. Тёплого клетчатого пледа. Едкого запаха сигарет, разбавленного ароматом реки. - Ты замёрзла, — виноватым тоном произнёс Адриан, глядя на лужи в дальнем конце балкона. - Немножко, — призналась Маринетт. Голос её казался тихим, едва различимым за шелестом дождя. - Если… - Не-е-е… н-нормально… Она сглотнула. Закашлялась. Покрутила головой, ища, куда бы деть окурок. И не нашла ничего лучше, чем выбросить бычок во тьму. Адриан последовал её примеру. - Д-давай ещё посидим, — произнесла Мари, — если ты не… против… здесь красиво. - Очень. Но вдруг ты простудишься… Он умолк на полуслове — так глупо и неуместно это прозвучало. Впервые в жизни Адриан разделял тишину — настоящую, без натужного напряжения, где не нужно придумывать тему для разговора — с другим человеком. Она смешивалась красками со звуками утреннего Парижа. Создавая новый оттенок, видимый только для двоих. Маринетт снова закурила, и протянула Адриану сигарету. В этом жесте не было декаданса — простое желание простого человека сделать что-то подчёркивающее момент. Ребята курили «не в себя», пускали сизые облачка дыма под парус тента. Дождь рассказывал историю на иностранном языке. Неспешно, вкрадчиво — Адри слышал, как раскрывается перед ним хитрая фабула. От завязки к первому акту. Затем ко второму, третьему, чтобы превратиться в интригующую развязку, спокойный эпилог. Дождь шептал — Агрест не понимал ни слова. Но казалось кощунством, перебивать талантливого, древнего как мир, рассказчика. Над шпилями Нотр — Дама тянулись тёмные, низкие облака. Иглы башен царапали сизое, мохнатое брюхо. Воздушная громада ползла вперёд, не замечая ран. Не замечала она и бледных рук прожекторов, что шарили по небу где-то на уровне горизонта. Там, на дальней границе Парижа досыпали последние часы пошлые торговые центры. У владельцев вошло в привычку ставить на крышах такие вот, почти военные прожекторы. Они чувствовали, что их детища — бабочки-однодневки. Компенсировали малый срок жизни ярмарочной иллюминацией. Это закон: длинная жизнь серая и сдержанная. Короткая — пёстрая и яркая. Адри не знал, почему так. - Как так может быть, что тебе хорошо и плохо одновременно? — вдруг спросил он. И Маринетт ответила. Так же тихо, словно боясь разбудить дремлющий Париж. Они говорили. Об этом, и сотне других простых, и странных вещей. О том, как хорош летний дождь. Густой и пахнущий бензином. О том, как хороша осень без людей. О первом снеге — удивительно-белом и холодном. О том, как здорово было в детстве накинуть такой же плед на стол. Спрятаться за ним. Включить фонарик, и удивляться, сколько странных и волшебных штук сейчас случается по ту сторону завесы. Конечно же, оба мёрзли. И невольно жались друг к другу — в этом не было задуманной интимности, скорее уж интимная необходимость. В коротком перерыве, между словами и образами Адри задал себе вопрос: что случится, если он сейчас сделает какую-нибудь глупость? Если он, допустим, возьмёт её тонкие, ледяные пальцы в свои? Если она задаст вопрос — что он ответит? Он должен быть справедливым в решении, или честным? Справедливо будет уклониться. Это, пожалуй, очень мужской поступок. Некрасиво — вот так смотреть на рассвет с девушкой, которая принадлежит не тебе. Нехорошо даже думать об этом, блуждать в серых коридорах подсознания, где чужой, острозубый зверь шепчет: «обними». Что ещё хуже: дарить надежду на то, чего просто не может случиться. Но — вдруг! — его отец — никакой не монстр. Никакой не убийца. А все его страхи — просто тень усталости. Но если быть честным — всё это Адриану очень и очень нравилось. Он смаковал секунды, как сомелье смакует вино. «Вот это мгновение — терпкое, полусладкое, с нотками лихости. Оставляет чёткое послевкусие отчаяния…» «Я расскажу, — решил Адриан, — про отца, и мои страхи. Я просто не могу врать — в таких вещах нужно быть честным. К тому же, иногда решения нужно принимать вместе, а не за кого-то. Нет. Так их нужно принимать не «иногда» — всегда». - Жаль, что мы так мало общались, — произнёс он слух. — Я думал ты меня тихо ненавидишь. - Что ты! Нет! Вовсе не ненавижу! — ответила Маринетт. — Наоборот! То есть я хотела сказать… я хотела сказать… да-а, нам просто необходимо общаться. То есть не необходимо, а… а… Она задохнулась под напором слов, и умолкла. Адри улыбнулся. Тучи утянуло за горизонт. И теперь Париж сиял: позолота легла на ровные спины крыш, трубы, асфальт и тротуары. Припаркованные коробочки машин казались искусно отлитыми золотыми безделушками. Стальные воды Сены горели расплавленной медью. Стройная колонна башни Эйфеля выглядела сплетённой из тончайших нитей паутины. Восходящее солнце проходило сквозь неё, разбивалось на ясно видные в чистом воздухе лучи. И даже монолит Мон-Парнаса перестал выбиваться из гармонии Парижа. Теперь это слиток золота чистейшей пробы. Огромный, неуклюжий, но — «свой». На крыше, чуть ниже балкона, проснулись голуби. Они скрежетали коготками по металлу черепицы. Ворковали — тихо, на грани слышимости. - Адриан, — жалобно произнесла Маринетт. Девушка сжалась в комочек. Подбородок ткнулся в острые колени. — Прости, я должна тебе что-то сказать… «А я могу выслушать — это так странно… вечером всё было иначе» - Да? - Я… это глупо прозвучит… но я, кажется, готова… сказать… Адри, я… я… Она тихо пискнула, собираясь с силами. - Адри, я… Что-то гулко ударило в крышку люка. Мгновение спустя она отлетела в сторону. Из светлого проёма поднялась всклокоченная голова Альи — так перископ подлодки поднимается из пучин. Девушка уставилась на парочку, подслеповато щуря чайные глаза. - Здрассти, — хриплым голосом произнесла она, — Мари, я там испачкала коврик. Извини. Дюпен-Чен секунду сверлила подругу взглядом. А затем, не говоря ни слова, запустила в неё сигаретную пачку. Метко — картонная коробочка со стуком ударила Алью в лоб.