******
Искаженное лицо дрожало в чёрном зеркале, обрамлённое белой рамкой. Сжимая пальцами горячий бок кружки, Агрест задумчиво рассматривал его уже не первую минуту. И к кофе так и не притронулся. Всякий раз, когда жидкость успокаивалась, он делал экономное движение рукой – отражение на поверхности его «американо» снова начинало движение. Воображение пририсовывало страшные, ненужные детали. Адриану мерещился мертвец из сегодняшнего кошмара. «Это не сон. Это – Миракль…» - Что ты делаешь, позволь спросить? – сухо поинтересовалась Натали, глядя на подопечного поверх очков. Чашка дзынькнула по блюдечку – Сенкер допила уже вторую порцию. Натали терпела. Долго. Не вмешивалась в его простой мыслительный процесс. И всё-таки сдалась. - Изучаю сложный внутренний мир, - негромко ответил Адриан, снова взбалтывая кофе. – Говорят, человеку многое открывается – стоит только хорошо выспаться. Хотел бы я попробовать. - Сложный внутренний мир кофейных зёрен? Полно – они раскрыли тебе всё что можно, достаточно только сделать глоток. Но, по-моему, ты просто тянешь время. Спешу напомнить – внизу тебя ждёт машина. - Мнение – кривое зеркало. Какая, в сущности, разница, где ты отражён? Что тебя отражает? Фото, или чашка кофе? Правды нет ни там, ни там. Натали пальцем поправила очки. - В сущности, - произнесла она, - до правды никому нет дела. Боюсь, что покажи фотограф правду – ей ты не обрадуешься. Но суть не в этом. Видишь ли, есть такая вещь как «работа». Рада, что с ней ты познакомился. Не научился относиться к ней ответственно – вот это огорчает. Сегодня тебе предстоит работать. На себя. На свою репутацию. Неужели тебе всё едино – таскать по ночам розы, или позировать перед камерой? Адриан поднял полный иронии взгляд. - Мы про деньги сейчас? - Про перспективу. Про общий уровень. Про творчество, в конце – концов. Если тебе надоело быть моделью… мог бы попросить, и меньше чем через год стал бы востребованным художником. Или фотографом. Но тебе плевать, я вижу. Ты плывёшь по течению, Адриан. Поиски себя – глубокая яма. - Быть фотографом, - буркнул Агрест, отпивая остывший кофе, - у меня здоровья не хватит. Но вы правы. Пойду-ка, поработаю. Всё равно рядом с вами даже у Далай Ламы скукожились бы чакры. Какая уж тут медитация. «Я должен что-то сделать. Но что?» Сенкер ответила холодным взглядом. Агрест, не дожидаясь очередной нравоучительной реплики, поднялся из-за стола. Но она настигла его у дверей столовой. - Ты можешь убежать, Адриан, - сказала Сенкер, и голос её эхом отразился от высокого потолка. – От меня, от себя. Но это всё пустое. Ты хочешь иного. Сбежать от отца, а от него не скроешься. Он всегда с тобой. Он – твоя природа. - Он сам неплохо бегает, - не оборачиваясь буркнул Адри. – Да так, что я за ним уже устал гоняться, и решил топать в противоположном направлении. Вообще, в мире есть куча интересных вещей, помимо отцовского равнодушия. И мадемуазелей, которые читают нравоучительные нотации по этому поводу. «Например, армия мёртвых Нуаров. Пришлось бы тебе такое по вкусу, Сенкер? Или вы найдёте для такой оказии пару замечаний в викторианском стиле?» - Легко быть смелым грубияном с теми, кто тебя любит. «Я просто устал, и мне снятся кошмары. Это нормально. Любому на моём месте нужна помощь психиатра». Адриан спустился по широкой лестнице – устланные ковром ступени скрадывали звуки шагов. Миновал залитый светом белый мраморный холл. Выскользнул в приоткрытую створку двери. День располагал к прогулке – медитативной и неспешной. Обещал он так же безоблачную, усыпанную звёздным ковром ночь. Ему хотелось надеть костюм и размяться. Хоть прекрасная погода и не гарантировала, что он не сделает какую-нибудь глупость, из-за которой жить не захочется. Машина ждала его у открытых ворот. Чёрный, даже с виду тяжёлый тупоносый «Роллс-ройс» - наверняка бронированный. Когда дело касалось безопасности, отец переставал быть патриотом. Тонированные стёкла подняты, мотор тихо урчит, готовый сорвать громаду с места. Печально вздохнув, Агрест отворил тяжелую дверцу. Прыгнул на заднее сиденье, недовольно поёрзал на чёрной коже кресла. С неприязнью окинул взглядом салон: панели красного дерева, дорогая обивка потолка. И непроницаемая для взгляда и звука перегородка, отделяющая его от водителя. Дорогая обстановка раздражала Адри. Любой предмет, ассоциирующийся с дороговизной навевал, как минимум, меланхолию и желание оказаться где-нибудь подальше. Это касалось и банальных рюш с позолотой, и современных представлений о респектабельности. Было в этом что-то неживое, фальшивое. А еще это напоминало об отце. Дверь бесшумно захлопнулась. Машина плавно двинулась с места. Агрест проводил взглядом колонны ворот. Подумав немного, постучал в стекло. Перегородка медленно сползла вниз. Открыв взору спинку водительского кресла, резную панель, и… знакомый затылок. Немой вопросительно посмотрел в зеркало салона. Адриан с трудом подавил желание выпрыгнуть из машины. В тот вечер, когда эта молчаливая нянька прикончила Жекруза, Адри какой-то глубинной частью души надеялся, что Немого схватят. Но тот, живучий как таракан, и вёрткий, подобно змее, ушел. Чтобы с утра объявиться в особняке. - Куда едем? – мрачным тоном осведомился Агрест. Немой ткнул пальцем в экран навигатора. Конечная точка маршрута – где-то за городом, робот прожил маршрут протяженностью в двадцать пять километров. Парень поймал себя на том, что гладит пальцем серебро печатки. - Блестяще, - вздохнул Адри, - это надолго. Как скоротаем время? Может, в города поиграем? Или страны? Молчание – знак согласия. Чур, я первый! Мордор*. Водитель, не меняя равнодушное выражение лица, нажал на кнопку. Стекло поползло вверх. Агрест пожал плечами. Его такой расклад вещей более чем устраивал. Скинув кроссовки, он улёгся на сиденье. Достал из кармана телефон. Ближайшие часа два он решил скоротать с пользой – потратить их на то, чем не нашлось времени ночью. Раз уж сегодня ему предстояло стать частью интриги Хлои, нужно быть к ней готовым. Он начал изучать сетевую жизнь Буржуа. Педантично, достойно сыщика-любителя. Наскоро пролистал страницу на Фейсбуке. Затем настал черёд Инстаграм. Здесь было за что зацепиться глазу. Да и тексты, явно написанные копирайтерами, Адри нашел вполне сносными. «Итак, Хлоя любит тёплые страны. Особенно песчано-морскую их часть. Иначе откуда такая тяга к открытым купальникам?.. Н-да. Но чтобы попасть на ближайший пляж проще сесть на самолёт». Так что этот вариант Агрест отмёл сразу. Парень решил поискать подсказку в локации, выбранной Буржуа. Он наскоро вбил адрес, и разочарованно вздохнул. Судя по всему, сниматься предстояло в каком-то складском помещении, построенном еще в начале прошлого века. Ничего особенного: самый обыкновенный лофт – фотографы изрядно потаскали его по таким местам. Это может быть как помещение, отданное на растерзание богемной тусовки. Так и самая обыкновенная «заброшка» с соответствующим антуражем: битым кирпичом, пылью и негодующими взглядами крыс из тёмных углов. Снимать там можно что угодно. Агрест вернулся к Инстаграму, и бегло просмотрел последние залитые Хлоей «истории». Здесь набрался пяток скучных (на взгляд Адри) отчётов о «шикарных» заведениях Парижа. Фотография сделанная с высоты мансарды особняка Буржуа (видна Эйфелева башня, внизу подпись – «из Парижа с любовью»). Последняя история, в которой нашлась зацепка, смотрелась как форменное издевательство. Буржуа, надувая пухлые губки, обещала подписчикам нечто «радикальное» и «особенное». - Зараза, - нахмурился Агрест. Бросил в окно недовольный взгляд – час пролетел, будто не бывало. Машина летела, ловко лавируя в потоке где-то в районе семнадцатого округа Парижа. Судя по всему, Немой решил воспользоваться стилем вождения в духе недавней ночи. Это значило: либо они доберутся за полчаса, либо не доедут никогда. На этот случай такого детективного провала у Агреста имелся козырь в рукаве. Печально вздохнув, он открыл телефонную книгу, и выбрал контакт Альи Сезар. Девушка ответила сразу после второго гудка. - Какие люди, - хмыкнула она, - я заинтригована, мсье Агрест! - Приготовься, - сказал Адриан, - сейчас будет очень странный вопрос. - Оу. На фоне он услышал знакомые голоса Нино и Маринетт. «Только Луки для полного комплекта не хватает». - Это очень… тонкая тема, не могла бы ты, ну… отойти подальше? - Что-что? Включить громкую связь? - Алья Сезар, - жестко произнёс Адриан, - я – тот человек, который отделяет тебя от бесконечных подколок Лахиффа. И ангел, который заботливо перенёс на софу, а потом бегал по комнате с ведром! Имей в виду. - Ладно, ладно, - сдалась Алья. – Выкладывай. Буду нема как могила. - Я кое-что задолжал Буржуа. Если конкретно – фотосессию. Скажем так, мы оба знаем какой Сатаной она бывает. И я обращаюсь к тебе, как к подающему надежды журналисту с вопросом – «что она, чёрт побери, может задумать». Съёмка через полчаса, и я ничего не нарыл. - Ну-у, мсье Кюлье**, - хохотнула Алья, - маловато времени-то, не находишь? Пораньше никак? Дал бы ты мне денька два, и я б накопала тебе такое, отчего твои волосёнки стали бы еще светлее. А так могу отделаться только смелыми предположениями. - Кюлье? – возмутился Агрест. - Конспирация, - промычала сквозь губы Сезар. – Так вот, внемли, Фауст. Начнём с того, что мы с тобой знаем о Буржуа. Во-первых, и, наверное, последних – она в тебя втюхалась по уши. Очень необычно для такой стервозы, но факт. Так что вряд ли она будет копать тебе волчью яму. - «Втюхалась»? – поморщился Агрест. – Она меня недолюбливает! Я для неё – как собственность. И потом, даже если ты была бы права, думаю её здорово взбесило то что я э-э-э… погулял с Маринетт. Понимаешь? Сезар устало вздохнула. - Точно же. Я уж и забыла какой ты дуб. Тебя ж все «ненавидят» и «недолюбливают». Н-да. Ну тогда давай продолжим. Что ещё… она ведёт блоги, и ей вечно нужны шопленые фотки. Ты, вроде как, в узких кругах знаменитость, так что ей, как личности медийной, это в плюс… - Блестяще, - буркнул Агрест. – Запишу-ка тебя как «капитана очевидность». - Ну чего ты ещё хотел? – огрызнулась Сезар. – Ты мне времени не дал. Больно признать, но ты имеешь дело со звездой – блогером. Она на рекламу вваливает годовой бюджет нашего лицея! О, чуть не забыла. Хлоя у нас еще и дизайнер. Есть своя линейка одежды, бутики открывает… Машина мчалась сквозь пасторальный, залитый солнцем пейзаж. - Вот оно! - едва не крикнул Адри. – Что последнее в её коллекции? Или радикально-новое? Быстрее! - А-а-а, - раздосадовано протянула Алья. Кажется, ей стало неудобно от того, что не догадалась сама. Гордость была уязвлена дважды. И как блогера, и как журналиста. – Чёрт. Ну да, верно. Еще летом она обещала запустить довольно смелую линейку… Связь беззвучно оборвалась. На экране высветился значок разряженной батареи. - Серьёзно?.. Он едва сдержал порыв метнуть ненадёжный телефон в окно. Автомобиль сбросил скорость, и, шурша покрышками, свернул на грунтовую дорогу. Покачиваясь на ямах, он мчался мимо строя кипарисов, высаженных на обочине. Но вскоре их скрыла поднятая колёсами жёлтая пыль. Адриан с тоской подумал, что можно попросить Немого зарядить смартфон от прикуривателя. При условии что водитель не прикинется еще и Глухим. Но времени оставалось – чуть. И Агрест, смирившись с участью, остаток пути пялился в потолок, обитый белой кожей. Наконец, Роллс-ройс сделал еще один резкий поворот. Местность за окнами потемнела – автомобиль остановился где-то под крышей. Немой опустил стекло, и кивком указал подопечному на дверь. Адриан вышел из машины. И удивлённо завертел головой – Немой привёз его в какой-то древний то ли гараж, то ли ангар. Сводчатые потолки красного кирпича, узкие окна-бойницы. По углам громоздится ржавое железо – жалкие останки тракторов, элеваторов и прочей хитрой аграрной техники. Должно быть, в похожем месте гангстеры Аль Капоне устроили «день святого Валентина» для несговорчивых конкурентов. А уж если знать тёмную «вторую жизнь» Немого – ситуация обретает дополнительную пикантность и глубину. Водитель нетерпеливо погудел. В пыльной стене открылась стальная дверца. Навстречу Адриану выбежала симпатичная девушка. Цокая каблуками по нервному бетону, она поспешила навстречу. - Мсье Адри! Я – младший менеджер проекта, – прощебетала она. - Мы вас не ждали так рано. Машина резко сдала назад. Круто развернувшись, выехала из гаража. Словно бы Немому были даны инструкции отрезать Адриану все возможные пути к отступлению. - А. – констатировала девушка, глядя, как опускается на пол облако пыли. – Понятно. Но это к лучшему, можем работать в расслабленном режиме. Идёмте! Тесным коридором она провела его к старой винтовой лестнице. - Раз уж режим расслабленный, - попытался пошутить Агрест, - можете обращаться ко мне на «ты». Там, где работал я, так делали всегда. - Спасибо, конечно, - без тени иронии произнесла менеджер, - только за такую фамильярность к вам начальство оторвёт мне голову. Буквально – в этих руинах очень просто сгинуть. Не обижайтесь. - Что ж во мне такого особенного? - Этого нам знать не положено, мсье Агрест. Сначала мы думали что вы, извините, будете требовать куропаток с трюфелями. А теперь вот даже не знаю. Она бросила ему через плечо нервную, напряжённую улыбку. - Меня зовут Ева Массо. Я – пиар менеджер бренда Буржуа. Это на бумаге. А по факту – обе её руки. - О, значит вы в курсе, что меня ждёт. - Я в курсе, что вы «не в курсе». И, боюсь, мне было велено ничего вам не говорить. Если хотите знать моё мнение, Адриан, это неверный подход. Вы – профессионал, модель с огромным опытом работы. Если бы мадемуазель Буржуа предложила что-то способное навредить вашему имени, ваш менеджер нипочём бы не согласился. Однако, вы здесь. - По всему, вы слишком высокого мнения обо мне. - Отнюдь. Вы работали с Лейбовиц, Вейбером, Лашапель. Вам даже повезло сотрудничать с Линдбергом. Хлоя девушка невероятных талантов. Но, строго между нами, ей не хватает собранности и дисциплины профи. Мне пришлось бы истрепать километры нервов, прежде чем я уговорила бы поработать с ней хоть одного из этих мэтров. Она помолчала, размышляя. Агрест же чувствовал, как щёки наливаются румянцем. «А ведь я и впрямь веду себя, словно начинающий дилетант. Что бы ни случилось, я, в первую очередь, модель. Работа с мастерами – не моя заслуга, но… ». Но теперь падать в глазах коллектива сделалось… невозможным. Лестница вывела их в очередной длинный коридор. Только в этот раз дальний конец его был освещён так ярко, что Адриану казалось, будто он попал в тоннель метро, и сейчас на него мчится многотонная громада поезда. Шум и гам, царящий впереди, эхом доносился почти механическим гулом. «Вот я и дома». - Вы, должно быть, знакомы с фотографом. Мастером Винсентом Джузеппе, - произнесла она тоном, каким обычно описывают особо ядовитую змею, а не известнейшего в Париже фотографа. – Это очень кстати. Поскольку, видит Бог, я не понимаю и половины из того, что пытается мне сказать эта итальянская истеричка. Адриан рассмеялся. - О да, знаком. Что ж, думаю, я сумею перевести всё то, что он от вас хочет. Они вышли в просторный зал с высокими потолками. Когда-то давно здесь была комната отдыха для обслуживающего персонала: в два человеческих роста каркасные окна, настоящий камин, белая штукатурка. Но стёкла давно никто не мыл, и они покрылись толстым слоем грязи – теперь с трудом можно различить, какое сейчас время суток. Штукатурка осыпалась – сквозь неё алел источенный временем кирпич; камин зарос пылью и паутиной. А роскошная некогда мебель, обитая красной кожей, выглядела как самый обыкновенный, непригодный для реставрации хлам. Другими словами, идеальная лофтовая локация для фотосессии. Теперь зал ожил: рабочие принесли сюда исполинские, похожие на краны штативы, согбенные под весом металлических бочек софитов. Были штативы и попроще – тяжелые, высокие закрепленные на колёсах. Их венчали современные коробки софт-боксов. Возле одного из кранов, на стремянке, суетился рабочий. Его товарищи бестолково метались внизу. Их преследовал, размахивая руками, мсье Джузеппе. Как всегда, в экстравагантных клетчатых штанах, старомодной рубашке без воротника, и фото-разгрузке, которая больше всего похожа на самые обыкновенные подтяжки. Высокий, худой фотограф едва не падал под весом четырёх фотокамер. - Idioti! Cretini in credibili! Logiuro, если б ваши madre видели вашу работу, они бы родили вас назад! Ева Массо, удручённо вздохнув, ускорила шаг. - Мсье Джузеппе! Что-то случилось, пока меня не было? - А, мадемуазелле maldestro, il problema в том, что ничего не поменялось! Хотя я просил, я слёзно умолял этих… sciocchi, поменять уже свет! - Итак, - произнёс Агрест, подражая тону покойного Жекруза, - его не устраивает свет. - О! – крикнул Джузеппе, округляя глаза. - Mia madre! Мои глаза не есть обманывают меня! Адриано! Адриано Агрести! Луч солнца в царстве idiozia! Он рванулся навстречу, заключил Адриана в крепкие объятия – объектив упёрся Агресту под рёбра. - Так в чём конкретно il problema? – сухо спросила Ева. Джузеппе, наконец, отпустил парня. Скорчив недовольную гримасу, он прижал руку к сердцу. - Никогда, - произнёс он, - слышите, больше никогда не оскорбляйте этим pronuncia святой lingua italiana! Il problema во всём! Только посмотрите, что вы притащили! Здесь четыре софт-бокса! Один стрит-бокс! Хотя я просил всего лишь три окта-бокса! И два стрита! Неужели это так много, когда человек просит у вас окта-бокс? Или вы не знаете, что это такое?! - Если бы вы чаще прибегали к французскому языку, избегая святых словечек… - начала было Ева. Но фотограф прервал её решительным жестом. - Ни слова больше. Будем работать с тем, что есть. Но я требую, чтобы вы поменяли лампы! Это terribilmente, они светят на пять тысяч двести! Мы что, хотим превратить этих ангелов в cadaveri? Моя madre плюнула бы мне за это в глаза, и перестала называть своим сыном! Срочно, слышите, urgente, поменяйте их так, чтобы я видел пламя свечи! Ева в отчаянии посмотрела на Агреста. Тот, с трудом сдерживая хохот, объяснил: - Лампы вспышек слишком «холодные». Он боится, что модели будут выглядеть как синюшные трупы. Ему нужны лампы на две двести – это тёплый оранжевый. - А, - вздохнула девушка, - так бы сразу и сказал. Но как по мне, так разницы никакой. - Non parlo francese, donna stupida? –взвизгнул фотограф. Он нажал на кнопку переходника одно из фотоаппаратов.- Dai un'occhiata! Лампы вспыхнули так, что Агресту показалось, будто кто-то подорвал целую пачку световых гранат. Рабочий возившийся с софитом начал тереть глаза. И, начав терять равновесие, взмахнул руками. Чудом уцепился за кран штатива; да так и повис на нём, смешно дрыгая ногами – стремянка с грохотом упала на пол. - La mamma è la mia donna! Romperà l'attrezzatura! - Твою-то мать, - застонала Ева. – Эй вы, помогите ему! Он шею свернёт! Нас засудят! Она повернулась к Агресту, и извиняющимся тоном пояснила: - Это первая моя крупная фотосессия. Не уверена, что всё должно идти именно так… - Пока всё как обычно, - улыбнулся Агрест. – Однажды на меня упали декорации, и я два месяца ходил с гипсом на пальце. О! Еще как-то раз у нас взорвалась тепловая пушка, и студия сгорела к чертям собачьим… - А… - Ева растерянно моргнула. – Господи, да снимите же его! Пользуясь замешательством, Джузеппе ухватил Адриана за руку, и поволок куда-то во мрак. - Vergine Maria, - проныл он, - как же тяжело работать с дилетантами! Но вы, signore, мне поможете! Да-да! Вы сумеете справиться с этой bestia! - Мы о Хлое сейчас? – осторожно спросил Агрест. - Oh si! Sto parlando di una bionda dal seno grande! - Гранде… сэ… но… - пробормотал Адриан, пытаясь перевести сказанное. – Ах, да. Маэстро, с Хлоей не справится и другая Хлоя. Даже если одну из них накачать стероидами. Вам придётся работать с неподатливой фактурой. - No, no! Mi è stato detto che ha iuna relazione meravigliosa! Вас она послушает. Но прежде вы должный пройти в гримёрку. Выглядите просто ужасно… что с вами случилось? Вас били ногами?.. - Я работал. Джузеппе втолкнул парня в занавешенную куском ткани комнату – дверь, если когда и была здесь, то давно покинула видавшие виды стены. В дальнем конце помещения команда наскоро установила столик с огромным, обрамлённым лампами, зеркалом. На столике расположились чемоданы с кучей отсеков, в которых, как знал Адри, хранились кисти, кисточки, косметика и прочая ерунда, без которой гримёр - визажист нипочём не явится на работу. Возле столика стояла лампа с оголовьем в виде кольца. На противоположных краях стола расположились девушки – мадемуазели, не таясь, курили, стряхивая пепел на пол. - Принимайте работу, belle fate! Девушки подняли тяжелые взгляды. Мысленно измерив объём предстоящей работы, та, что сидела справа, выпустила облачко дыма: - Кошмар. Снимай рубашку. Агрест удивлённо посмотрел на фотографа, но тот лишь мелко закивал. Пришлось повиноваться – парня усадили на высокий стул. Но защитный пеньюар набрасывать не спешили. С минуту они переругивались незнакомыми терминами. После чего всё-таки пришли к однозначному выводу – работы предстоит много. Успеть бы. - Эти картофельные мешки под глазами нужно убрать, - констатировала гримёр, - что делать с царапиной на подбородке? Закрываем? Она зашла за спину. И тихо ахнула. - Парень! Как ты жив остался?! Что это за… - Grandi cicatrici! Великолепно! То что нужно! Превратите эту царапину в такие же шрамы! И добавьте на груди. Обязательно! Агрест, нервничая, заёрзал на стуле. - Мы что, без верха снимаемся? – осторожно спросил он. - Si, si! E senza pantaloni! - Без… «панталони»?! Фотограф не удостоил его ответом. Всё внимание переключилось на спину. - Это что, специально так? Очень ровные, - бормотала визажист. – Шрамирование?.. - Упал с мопеда, - буркнул Агрест. – Работа курьера полна оправданного риска. - Упал прямо на тигра? Газонокосильщика?.. С тигром? Агрест промолчал. Не рассказывать же увлекательную историю про акуму по прозвищу «Хлыст». Сам себя он звал «Ковбоем», но настоящим камненосцам запомнился только оружием. Полтора года назад он повеселился от души. Правда, благодаря Леди его удалось связать, и лишить фальшивого камня. Нуар и Рюко, как самые рьяные, перед славной победой заработали пару шрамов. И, минимум, неделю постельного режима. «Впрочем, - не без иронии подумал Адри, - Рюко досталось больше. Мне-то всего-навсего пришлось спать на животе. А вот ей непросто было даже сидеть…» Он закрывал от удара Леди – которая не сказала потом и «спасибо». Рюко, по всему судя, закрывала уже их. И, к своему стыду, Нуар не сказал «спасибо» уже ей. Не до того было. А после вспоминать о ранах стало… как-то неудобно. В конце-концов, квами умели заботиться о хозяевах. Они сращивали кости и ткани – хотя лечение ран, нанесённые из миракля, им давалось очень тяжело. - Нам нужен бунтарский образ, - пропел Джузеппе, направляясь к выходу, - этакий bandito, giovane ribelle! Fate delle fate! Работа гримёра не бывает быстрой. Это тяжёлый, изнуряющий спину труд. Но как же непросто приходится модели! В лицо веет жаром лампы. В спину сквозит холодом. Ты не можешь двигаться, и, как назло, начинает чесаться нос. Скула. Затем вообще всё тело. Но тебе не позволено прикасаться к гриму – неосторожное движение, и работу придётся переделывать. Самое скверное, что модели категорически запрещается даже потеть. Потом тебе придётся полтора – два часа прыгать, вставать в неудобные позы, жариться под лампами софитов. Сохраняя при этом контроль над образом и телом. И не дай Бог смахнуть пот со лба. Для этого есть специальный человек с салфеточкой… Агрест уже начал забывать, какие это муки – фотосессия. Два часа, которые растянулись для Адриана сутками, живо освежили воспоминания. «Нет, всё-таки возить цветы, это не только легче. Это еще и какая-никакая романтика…» Только сегодня мучения дополнились новыми ощущениями – грим покрыл не только грудь, но и ноги. Так что когда «феи», цокая языками, закончили работу, в зеркале он увидел нового себя. Без случайных прыщей и сеточек лопнувших капилляров. Без мешков под глазами и расчёсанного носа. С волосами, аккуратно уложенными стилистом. В одних только трусах. - Мне бы одеться, - жалобно прохрипел Адриан. – И попить. - НЕТ, - в один голос ответили «феи». – Только попробуй! Адриан спрыгнул со стула. - Ладно, - произнёс он, - погуляю в неглиже. Но мне бы подготовиться к съёмке, приобрести настрой… я вообще не понимаю до конца, в чём участвую. «Хотя нет, это я как раз понимаю». - Все вопросы – к Буржуа, - заявила стилист, - вторая гримёрка справа. Только не обтирайся о стены, у нас не почасовая оплата. Агрест нацепил тапочки, и громко шаркая, покинул комнату. Далеко уйти не успел – его поймала еще одна незнакомая девушка. И, всучив свёрток, велела срочно переодеться в гардеробной. Чувствуя недоброе, Адри развернул пакет – на пол едва не выпали узкие даже на вид трусы. Самые худшие опасения сбылись. - Я жестоко отомщу, - пообещал себе парень, направляясь в гардеробную. Уже примеряя перед зеркалом «обновку», парень услышал жалобный писк той части души, которая отвечала за оптимизм. «Зато не пришлось сидеть еще час, ожидая, пока на тебе заколют – зашьют в пиджак не по размеру!» Адриан со вздохом изучал отражение. В его голове никак не вязался образ «бунтаря» и молодого человека, который по ошибке купил бельё детского размера. - Разве что, - пробормотал он, строя зеркалу рожи, - это такой бунт против здравого смысла. Хм… если так, то он удался. Он глубоко вздохнул, пытаясь вернуть прежнее чувство уверенности. «Камеры бояться нельзя, - произнёс он давно заученную мантру, - камеры не существует. Меня – не существует. Тело – инструмент. Вперёд, Агрест! Это сложнее, чем быть курьером, но ты справишься!» Он поднял к потолку кулак, и отражение повторило его жест. - Вперёд! – произнёс Адриан. Шторка за спиной шурхнула. В гардеробную заглянула стилист, которая до этого выдала «костюм». - Ну чисто Бетмен, - хмыкнула она. – Осталось только трико подобрать. Агрест, тяжело вздохнув, поплёлся к гримёрке. Несколько секунд переминался с ноги на ногу, пока, наконец, не собрал волю в кулак. Здесь так же не оказалось двери. Он попробовал постучать по косяку – звук вышел тихий, едва различимый. Ему никто не ответил. «Ладно, - мстительно подумал Агрест, - ты сама напросилась». Решительным жестом он отодвинул портьеру. И тут же нырнул обратно, в коридор. Увиденного хватило, чтобы понять – на съёмочной площадке он не один будет в белье. Раздался звонкий девичий смех. - Синьоре Адриано! – гаркнул Джузеппе, выныривая из темноты. Так внезапно, что Адри испуганно подпрыгнул. – Случилось невероятное, я добился от этих somaro, чтобы они правильно работали. Вы уже были у Буржуа? Девочка готова? Не дожидаясь ответа, он отодвинул «дверь». Окинул оценивающим взглядом, и прицокнул языком. - Ottimo! Dessert per gli occhi degli uomini! – произнёс он, складывая пальцы щепоткой. - Посмотри, Агрести! Разве это не прекрасно? Хлоя, до этого сидевшая к зрителям спиной, повернулась на стуле. Фотограф приторно ахнул. - Muse incarna! Вроде бы, ничего нового Агрест не увидел – недаром полчаса провёл в инстаграме Буржуа. Но то были купальники. Бельё же несло какой-то новый, смущающий шарм интимности. Тонкая, искусная вышивка в виде виноградной лозы покрывала чашки, которые эффектно приподнимали грудь; зелёные ветви тянулись к тонким на вид – слишком тонким для такой тяжести! – бретелям. Взгляд Адриана, против воли совершил путешествие вниз к узкой талии, кубикам пресса. Затем метнулся наверх, к лицу. Последнее отрезвило – равнодушное, с лёгкой примесью презрения выражение Хлоиной мордашки напомнило, с кем он имеет дело. - Мсье Джузеппе, не заливайте пол слюнями, нам по нему еще ходить, - произнесла она. – Адрикин, готов? - Нет. - Отлично! За работу!******
- Я запустила линейку белья, - объясняла Буржуа, пока рабочие, по указаниям Джузеппе, убирали из кадра лишние предметы. – Мужского и женского. Современные дизайнеры узколобы, и не понимают, что пары должны быть созвучны во всём. Особенно – в интимной обстановке. Ужасно видеть рядом с собой мужчину в вытянутых панталонах. А современное женское бельё?.. У него нет лица, нет стиля. Человек в постели должен выглядеть дорого и достойно. - Ну, если он планирует себя там продавать, то да. Конечно. - И вот опять эта странная ирония. Откуда она? Посмотри на меня, и скажи, что тебе не нравится. Адриан промолчал, наблюдая, как фотограф меняет настройки света. Вспышки, направленные на стены и мебель показались ему слишком яркими. - Это не фоновый свет, это merda! – бормотал он. – Я просил этого coglione настроить контровый, а в итоге получил рисующий! Всё нужно делать самому! - Ручная вышивка, - продолжила Хлоя, большим пальцем оттягивая бретель, - бессмертна. - Вне сомнений. Но я-то здесь причём? - Мне нужны лучшие модели! Подходящие. Что ж поделать, если лучший – это ты. Не надевать же мне эту красоту на плоских коров? Ты и сам знаешь – работал с ними. У них больше «двойки» бывает только при дерзком участии ретушера. Поэтому свой бренд я представляю лицом. Адриан скорчил гримасу, в которой сторонний зритель прочитал бы всё. И даже больше. К счастью, Хлоя очень редко смотрела по сторонам, особенно если рядом не наблюдалось зеркала. Винсент хлопнул в ладоши. Рабочие исчезли с площадки. Незнакомая Агресту девушка уселась за ноутбуком. Где-то в тени на цыпочках перемещались гримёры. С гулом заработали вентиляторы софитов. Съёмка началась. Будто и не было многомесячного перерыва. Маэстро, как всегда, перемещался прыжками, делал первые снимки навскидку, давая моделям время расслабиться. Камера щёлкала затвором, пиликала система фокусировки. Когда Джузеппе требовался другой объектив, он не тратил время, и просто брал следующий фотоаппарат. Агрест с удивлением заметил, что легко вливается в съемку. Мышцы лица расслаблялись, а затем выдавали нужную эмоцию – в такие моменты он видел себя как бы со стороны, тело принимало заученные позы. - Агресте, больше экспрессии! Это не снеп! Вот так, перфекто! Молодец! Девочка, не зажимай «коробочку», расслабься! Хлоя с удивлением осмотрела локацию, но никакой коробки не нашла. - Он имеет в виду корпус. Ты прижимаешь руки к бокам, и запираешь «коробочку», - прошептал Адриан. - Сама знаю, - поморщилась Буржуа. – Не один ты умный. И снова щелчки, прыжки. Модели перемещались – посидели на софе, полежали на диване. - Disgustoso! Девочка, моя фамилия Джузеппе, и, видит Vergine Maria, это я вытачивал тебя из дерева! Кто-то в темноте громко хихикнул. - Я не бревно, - рявкнула Хлоя, сдувая с глаз прядку. – Я полжизни училась у лучших балетмейстеров! Танцовщица экстра-класса! - Bene, mostra come puoi! Я хочу видеть хищницу, а не французский багет! Девушка встала рядом с Агрестом в сложной, напряженной позе. - Mostrami passione, donna! Этого мало! Нужна искренняя страсть!Прижмись, не бойся, non ti violenterà! Наверное. - Ах так! Она обвила его руками, прижала к себе. Агрест, попытался подыграть, но вышло фальшиво. За что получил новую дозу ругани на итальянском. - Адриан, что с тобой? – прошептала Хлоя. – Я тебя пугаю? Сосредоточься. - Ты профессионал, Агрест, что с тобой случилось?! – орал Джузеппе. – Даже мул сыграл бы лучше! Ещё десять минут мучений не принесли ничего нового. У Агреста просто не получалось сыграть. Он видел не модель – а просто Хлою. Самую обыкновенную Хлою, которая маячила перед ним всю жизнь. С надменным холодом в глазах. Ироничной усмешкой на губах. Может быть, не будь между ними вечного стеклянного барьера – или если б он знал её лет на десять поменьше, сессия сложилась бы иначе. - Нужна пауза, - решила Буржуа. – Я сменю комплект. Может это его расшевелит. Если нет, то я даже не знаю. Джузеппе развёл руками. - Не огорчайся, Агрести, succede agli uomini. Адриан, в самом мрачном настроении, удалился в гримёрку. И снова ужасы грима, снова лампа печёт лицо. «Самое паршивое, - с тоской думал Адри, - что я подвожу всю команду. Чёрт!». Он предпочёл бы страдать в одиночестве, но планы разрушила Хлоя. Адри увидел в зеркале, как сдвинулась в сторону портьера, пропуская девушку, одетую в белый гостиничный халат. Она сделала лёгкое, непринуждённое движение рукой – стилист и гримёр молча покинули каморку. Модели остались одни. - Адрикин, - странным, тёплым тоном произнесла Буржуа, подходя ближе. – Я хочу, чтобы эта съёмка была удачной для нас обоих. Но если ты не можешь, или устал – просто скажи. Не веря ушам, Агрест, открыл рот. Закрыл его, не найдя что ответить. - Я хочу знать, что происходит, - продолжила Буржуа. - В перерывах между ланжери – съёмкой? – усмехнулся Агрест. – В оригинальности подхода к человеческим душам тебе не откажешь. - Я хочу знать, - с нажимом повторила девушка. На мгновение лицо её приобрело обычное надменно - равнодушное выражение, - что происходит у нас. Парень смеясь помотал головой. - У нас, Хлоя, ничего не происходит. Я тебя не понимаю. - У нас, это, переводя на понятный тебе французский – значит между нами. Я хочу знать, что ты думаешь. По этому… поводу. - Чего-о?.. – Агрест удивлённо заморгал. – Я не хочу тебя обидеть, но… Полные губы Хлои сложились в тонкую линию. - Твоя жизнь наполнилась странными женщинами, Агрест. Ладно Лайла. С ней… всё понятно. Но Дюпен – Чен? – произнесла девушка таким тоном, будто увидела, как из-под кресла выползает огромный таракан. – И эта… рыжая. Она же старуха! Какой кошмар! - Вот именно, - фыркнул Адриан, - кошмар! Потому что это не твоё дело! - Это моё дело, - жестко произнесла Буржуа, - раньше в твоей жизни была только я. И всё было нормально! Адриан на секунду потерял дар речи. Затем, даже позабыв что сидит в одних трусах, возмущённо взмахнул руками. Спрыгнул с кресла. Раздражение и гнев, накопленные за безумные недели, наконец, нашли выход. Он жалел только, что рядом не было отца. - Ты ничего не знаешь о моей жизни, Буржуа, - произнёс он полушёпотом, боясь сорваться на крик. – Ничегошеньки! А хочешь узнать? Вот слушай: мой папаша, похоже, валит людей налево и направо. Что само по себе хреново. Но при этом, Хлоя, он уже три года забывает о моём дне рождении, и перепоручает его Сенкер! Да и она ничем не лучше, вся в босса – каждая эта дата, просто апофеоз тупизны и невнимательности! Он бы мог быть лучше, мог бы просто попробовать! Но он не хочет. Три года как нет моей матери – нам обоим пришлось… тяжело. Но он даже телодвижения в мою сторону не сделал! Ему просто наплевать! Потом женщина, которую я люблю, даёт мне от ворот поворот, подсылая любовничка! И этого будто бы мало! Теперь за мной по пятам носится какой-то маньяк. Из-за него погибла девушка, а невинный парень, похоже, будет остаток жизни сидеть за решеткой. И я ничего не могу с этим поделать! Единственный человек, который хоть что-то знал, мёртв, а его дом сгорел! Агрест запустил пальцы в волосы. Попытался успокоиться, глубоко дыша. - Адрикин, я знаю… Память, подлая и неугодливая, прорезала разум вспышкой молнии. «- Адрикин! Я поймала лягушку! Давай посадим её в банку! - Ва-а-а-у! Давай! Тока она там сдохнет. Крохотная девчушка, с длинными, до земли светлыми волосами, затопала ножками. Из синих глаз брызнули слёзы. - Не-е-е-т! Тогда давай отпустим! Вместе! - Давай! Только надо отпускать в пруд…» - Ты. Ничего. Обо мне. Не знаешь, - прошептал он. - А ты - обо мне, - тихо ответила Хлоя. - Нет, - замотал головой Адри. Он уличающе ткнул в девушку пальцем, - я знаю о тебе достаточно. Ты задумала этот кич, чтобы… я не знаю зачем! Чтобы отомстить мне? Развлечься? Я попросил тебя о помощи, и ты помогла, но взамен устроила дебильный балаган! Ты вечно задираешь Дюпен-Чен, и её друзей, хотя они ничего плохого тебе не сделали. Что ж будет дальше? Наймёшь киллера, чтобы её устранить? Или прилюдно обольёшь помоями, как в дешёвом кино? Между нами пропасть, Хлоя, и она никогда не сомкнётся! Ты живёшь в каком-то альтернативном мире, где ты – королева, а кругом одни холопы! Я живу в мире, где все равны! Боже! Если бы ты родилась пораньше, и сошлась с отцом, над Парижем открылся бы портал Инферно! Парень тяжело дышал, глядя, как маска спокойствия покидает красивое лицо. Хлоя боролась, душила подступающие слёзы. - Извини, - буркнул Агрест, отводя взгляд, - но это правда. Оставь меня в покое. Он направился к выходу. Нужно одеваться, и ехать в город. Съёмка испорчена, но о карьере модели он уже давно перестал думать. А поражение? Ему не привыкать. Пальцы ухватили его запястье. Агрест остановился, непонимающе глядя на руку. - Стой, - очень тихо произнесла девушка. Развернула его к себе лицом. Такой Хлою ему ещё не доводилось видеть. Растерянная, слегка растрёпанная, огромными влажными глазами, и губами, сведёнными дрожью. Впервые она показалась ему настоящей. И красивой – природной красотой, которая включает не только маску, но и душу. - Я знаю, - сказала она, сжимая запястье, - что три года отец дарит тебе авторучки. Он поручает дело Сенкер, а она забывает о твоём дне рождении. Я тоже забываю… но… неужели ты сам хорошо помнишь все даты?.. В любом случае, я дарю тебе подарки. Я поздравляю тебя. И пытаюсь повлиять. Если ты заметил – твой отец стал мягче. Это моя работа. Девушка шмыгнула носом. - Еще я знаю, кто твой отец. Я знаю что это он убил… того… фараона. Жекруза. - Что? – прошептал Адриан, невольно делая шаг назад. - Я знаю, что эта рыжая стерва, которая крутится вокруг тебя, разгуливает с поддельным паспортом. Может быть она агент жандармерии? Или вроде того. Мне всё равно, кто шлёпнул ту девку, даже если это был ты… хотя я в это не верю… я бы сделала всё, чтобы тебя вытащить! - А взамен попросила бы заключить дьявольскую сделку? - Адрики-и-и-н, - простонала Хлоя, часто моргая. – Я сделала это, чтобы хоть как-то отвлечь тебя от этой ерунды. Развлечь. Ты же правда профи, может быть… тебе это нравится? А я… просто хотела в этом поучаствовать… с тобой. Агрест замотал головой, пытаясь прогнать наваждение. - Нет, нет, нет, Хлоя, я не настолько туп… - Получается, что туп, - произнесла девушка, пытаясь улыбнуться. Кончики губ дрогнули – и только. - Я всё это время следила за тобой, и не лезла… раз тебе не надо… но, потом случилось это… я поняла, что тебе страшно и больно, и я… Она вздохнула, опуская взгляд. - Да, я всё запорола. Агрест почувствовал, как мир уносится куда-то прочь. Наверное, так душа прощается с телом. Если прежде ему случалось испытывать неловкость, то сейчас были побиты все рекорды. Он не знал что говорить. И что делать. На секунду он даже поверил… нет, захотел поверить. Ведь эта вера решила бы все его проблемы. В одно мгновение он пытался прогнать в голове всю свою крохотную жизнь, чтобы найти, сравнить, сопоставить факты. И, вроде бы, они сходились. Но что-то, как кость в горле, мешало поверить в красиво сплетённую сказку. Интуиция? Может быть. - Хло… с чего мне выпала такая… честь? «- Хло, Хло! Пойдём смотреть на уток! - Я не могу! Мама не пускает… надо домой… - Жалко… - Не жалко! – девочка показала язык. – Я сбегу! В небе ярко светило солнце. И мама была жива». Хлоя подняла на него взгляд влажных глаз. Криво улыбнулась. И ничего не ответила. - Я… наговорила лишнего, прости. Сегодня я стала… убийцей иллюзий. Тебе совсем не обязательно было знать о… - Дети! – по коридору пронёсся голос Джузеппе. – Вы собираетесь сниматься, или что?! - Да! – крикнула Хлоя, меняясь в лице. Не стало растрёпанной, напуганной девчонки. Её место заняла обыкновенно-надменная Буржуа. – Отвали! Фотограф пробурчал что-то недовольно. Да слуха донеслось только: - …чем бы вы там не занимались, надеюсь, это поможет. - Ладно, - вздохнул Агрест. – Идём. Но насчёт отца… мы должны поговорить. - Послезавтра, - тоном, не требующим возражений, ответила Буржуа. В глазах блеснул дьявольский огонёк. – Хочешь, покажу второй комплект? Адри пожал плечами. Вреда не будет. Тем более что сейчас он чувствовал себя… виноватым. Это могло бы хоть как-то разбавить странную, неуютную атмосферу. Еще никогда он так не ошибался. Первым быстрым движением девушка развязала ремень халата. Вторым – сбросила его на пол. - Это называется «бодикэйдж». Нравится? На девушке не было ничего, кроме хитро сплетённых ремешков. И ей это удивительно шло. «Пусть это будет последнее за сегодня моё приключение», - с тоской подумал Агрест. И, как всегда, снова ошибся.******
- Адриано! Работай, accidenti! Больше агрессии, умоляю! Агрест показал объективу средний палец. Щёлкнул затвор камеры, блеснули вспышки. Снимок наверняка отправился бы в корзину, не догадайся Хлоя в этот момент лизнуть Адриана в ухо. - Ottimo! Terrific! Это ведущий снимок сессии! Теперь в новом стиле! «Наверное, помог разговор». Съемка шла как по маслу. Партнёры влились в навязанные роли – по крайней мере, Агресту так казалось. «Ведущих» снимков набралось уже не меньше десятка. - Любовь! Покажите мне amore! Между вам искра! Ну! Адриан вздохнул. Расправил плечи. От злости и негодования не осталось и следа. Он заглянул в глубокие, синие озёра глаз партнёра, надеясь найти там привычную надменность. С которой, как оказалось, было очень удобно работать. Но нашёл что-то иное. Что-то… новое. То, чего на самом деле жутко боялся. Что тенью преследовало его с первых дней коллежа. Иногда пугало. Но чаще – просто раздражало. Тонкие пальцы заскользили по плечам, вызывая волну мурашек. Грудь упруго коснулась кожи. Лица оказались так близко, что слышен стал не только запах её духов. Но и шелест горячего дыхания. Она смотрела неотрывно, с непривычным теплом. Не просящим, или преданным, как показалось вначале – как должны смотреть влюбленные. Во взгляде было что-то новое. Непонятный, пугающий жар. Хлоя чуть приоткрыла рот, и реальность вздрогнула, качнулась. Адри где-то на границе сознания понял - никогда прежде на него не смотрели так. И уж точно он не испытывал такие ощущения. Если только в далёких, забитых принципами уголках подсознания. Свет померк – хотя вспышки били по глазам. Исчезли звуки – хотя должно было остаться пиликанье камеры, и щелчки перезаряжающихся ламп. Длинные светлые волосы щекотали нос. Он тонул в светлых глазах. И, что самое странное, Агерст почти физически чувствовал, что и она тонет. Эта безмолвная взаимность сковала тело так, что Агрест забыл как дышать. В животе, а затем во всём теле разгорался непонятный жар. Сейчас он снова видел ту напуганную, растерянную девчонку. С ресницами, мокрыми от слёз. «Но я НЕ ЛЮБЛЮ эту женщину, - крикнуло сознание, - это ядовитый кинжал, завёрнутый в шёлк! Я люблю ДРУГУЮ!» «Неужели, - прошептал новый, незнакомый голосок. – Ты уверен?» Он почувствовал, как соприкоснулись, всего на мгновение, носы. Но не видел ничего, кроме бесконечно-глубоких глаз. Ровных стрелок бровей. И приоткрытых полных губ. «Я НЕ ЛЮБЛЮ её! Я просто НЕ МОГУ». «Конечно-конечно. А ты помнишь, как она вплетала цветы в эти длинные волосы?..». Нужно было отстраниться. Прямо сейчас, немедленно. Стушеваться, покраснеть – и попросить перерыв. Но напряженное тело не слушалось. Он чувствовал, как её холодные пальцы нашли его кисть. Крепко сжали. Девочка, с которой он играл в парке десять лет назад, светловолосая, и смешливая… выросла. Той Хлои, с которой он делился секретами, качался на качелях, подбрасывая ноги к синему небу, не стало. Её заменила жестокая, надменная сука. «И я ненавидел её за это! Почему ты не могла остаться такой же милой, почему? И почему я так странно на тебя смотрю?». Он похоронил воспоминания, и поклялся никогда больше к ним не возвращаться. Но вот… вернулся. И, самое ужасное, теперь Недоступная близость околдовывала. Чувства, контрастные, как жареное мороженое, мутили разум. «Это безумие! Очнись, Агрест, это просто игра». Кажется, даже сердце перестало биться. А затем случилось совсем странное. Реальность задрожала призрачным маревом. Так случалось, когда он входил в Миракль. Но только не теперь – появилось еще одно новое ощущение. Теперь он понял, что бывает, когда Миракль входит в него. «И, - с ужасом понял Агрест, - в неё тоже!». При этом он не чувствовал Плагга – не было этого болезненного покалывания, ломоты в мышцах. Просто Миракль вдруг решил сам по себе просочиться в реальность! Другой, принадлежащей квами, частью сознания – что также случилось впервые! – он увидел что происходит на самом деле. Будто бы увидел со стороны. От их тел толчками шли волны невидимые глазу смертных волны энергии. Они тревожили реальность. Удар за ударом, как колокольный звон будит горожан. И Миракль проснулся. Что-то ударило с той стороны. Сила рвалась из скрытых темнотой углов. Сочилась из древнего, вспученного паркета. «- Я могу почувствовать другого камненосца? Как чувствует Плагг? – спросил как-то раз Агрест. - Да, - с улыбкой ответил учитель, - видишь эту губку? Я проливаю на неё чернила. Теперь они высохнут, и перестанут пачкать руки. Представь, что чернила эти не снаружи, а глубоко внутри. Но когда я сожму её в руке, чернота проявится… так же и с вами. Миракль, мир грёз, пропитывает ваши тела, и это незаметно внешне. Но если вы сожмётесь – то есть испытаете потрясение, связь проявится. Другой камненосец не сможет это не почувствовать. Даже без квами. Это одна их причин, почему опасно расставаться с камнем надолго. Ведь он – ваша часть. - А что это за потрясение? Любовь? Учитель рассмеялся. - Нет. Потрясение тела. Боль… или… что ж, ты достаточно взрослый, чтобы понять… желание. Любовь, это чувство иных сфер. Потрясение связано с тем, что вы, европейцы называете гормонами. С этим потрясением для вселенной вы становитесь как бы тяжелее, проминаете ткань, и Миракль начинает попадать в наш мир…» В глазах Хлои погасла теплота – теперь в них поселился холод страха. - Что?.. – прошептала она. – Что происходит? Ты?.. не чувствуешь?.. «Ты, чёрт побери, камненосец! – хотел произнести Агрест. Но, на его счастье, язык отказался повиноваться». - Нет, - ответил, наконец, Агрест, поглаживая пальцем печатку, - но ты ничего не бойся. - Угу… «Она просто не может быть камненосцем. Это невозможно. Это нелепо! Миракль, тварь, не отбирай у мира этого ребёнка! У неё ещё есть шанс! Пусть она останется нормальной». Но Миракль не отвечал. Он продолжал гудеть в стенах и тенях. Софиты заморгали. - Здесь не проводка, а настоящее merda, - буркнул фотограф. - Это не проводка, - прошептала Хлоя, глядя на Агреста, - это… это… «- Есть способ проверить, кто перед тобой, - произнёс в голове голос учителя, - нужно просто… надавить на рану». Парень кожей чувствовал дрожь чужого тела. Девушка придвинулась ближе – на плечо упала мягкая волна волос. Адриан мягко подался вперёд. Он опоздал всего на крошечную долю мгновения которое решает будет действие закончено, или нет. Хлоя опередила его. Чужие, мягкие, горячие губы коснулись его губ. Их вкус напоминал вкус ягод. Где-то под полом негодующе вскрикнул Плагг. Ему вторил другой голос – женский, тонкий. Миракль торжествующе взревел, круша границы реальности. Металл кольца раскалился так, будто его только что достали из горна. Все приборы, какие только могли исторгнуть свет, вспыхнули – зал утонул в слепящем облаке. Со щелчком взорвались лампы – на головы посыпался дождь мелких, горячих осколков. - Santo Cielo Vergine Maria, - проныл в темноте фотограф, - если я успел это заснять, «Хассельблад» мой! **** В конце слушаем StabatMater - Woodkid