Глава XIII
Всё случилось, как и в прошлый раз – стремительное падение, полёт сквозь бесконечную белую пелену, извивающуюся трубой. Безумный аттракцион в фантастическом парке развлечений, бесконечная дорога без ощущения времени и пространства, снежно – белая, и, одновременно, пульсирующая всеми цветами радуги. Где из реального только разум и ощущение тела. Подошвы кроссовок приблизились к сверкающему зеркалу портала. Вежливо притормозили перед блестящей плёнкой амальгамы, за которой виднелась, словно расплывшаяся в мареве палуба чужого корабля. А затем подошвы коснулись плёнки. И она со звоном лопнула, как лопается мыльный пузырь. Тело, на мгновение – и одновременно вечность! – потерявшее вес, снова обрело его. Агрест ухнул вниз, с полутораметровой высоты. Приземлился, касаясь пальцами рук шершавого дерева досок. Поднялся, осматриваясь. Другая палуба, другой корабль. Освещенный огнями длинный туристический катер, какие по выходным рассекают узкими носами стальные воды Сены. В центре палубы установлены ряды едва заполненных до половины креслами. Появление Агреста не прошло незамеченным – скучающие туристы выворачивали головы, шептались на незнакомых языках, а кое-кто беззастенчиво показывал соседям на него пальцами. Сидящая поодаль старушка – божий одуванчик, подняла камеру. И, не глядя в видоискатель, нажала на затвор фотоаппарата, ослепив парня вспышкой. - ПО ПРАВОМУ БОРТУ ВЫ МОЖЕТЕ ВИДЕТЬ НАБЕРЕЖНУЮ СЕН – БЕРНАР, - орал мегафон гида. Мужчина, в мятой одежде и со скучающим выражением на плохо выбритом лице одной рукой держал у рта рупор. Другая была занята телефоном. Гид умудрялся совмещать приятное с полезным, ведя экскурсию, и развлекая себя поиском чего-то интересного в сети. - ПРИСМОТРИТЕСЬ, И ВЫ УВИДИТЕ ИЗУМИТЕЛЬНО ПОДСВЕЧЕННУЮ АРТ-ПЛОЩАДКУ «МУЗЕЯ СКУЛЬПТУРЫ ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ». ПЛОЩАДКА РАСПОЛОЖЕНА НА ТЕРРИТОРИИ ЖИВОПИСНОГО САДА ИМЕНИ ТИНО РОССИ… Агрест метнулся к борту. Его сейчас совершенно не занимал ни Росси, ни сад. Куда интереснее был старенький, играющий рождественскими огнями буксир, неспешно выписывающий циркуляцию на середине реки. Всего в каких-то пятистах метрах от туристического судна. За ним, подпрыгивая на волнах, мчались аквабайки. И, что хуже, к преследователям присоединился набитый алжирцами катер с хищными обводами корпуса. На глазах Агреста горе - моряки едва разминулись с бортом буксира, и резко заложили лодку вправо, заходя на второй «круг». Даже такой «сухопутной крысе» как Адри, одного взгляда было достаточно, чтобы понять. Стоит алжирцам приноровиться, и катер сумеет пришвартоваться борт к борту. Чтобы завершить дело блистательным абордажем. - Ты выкинула Пчелу, - пробормотал Агрест, цепляясь пальцами за борт, - ты выкинула меня. Какого черта ты вообще собралась делать?! Впрочем, ответ напрашивался сам собой. С минуты на минуту Банникс появится здесь, откуда один путь – на дно. Вплавь до берега не добраться. «Да, но почему она медлит?..» Пальцы сжали металл поручней. В любом случае, медлить больше он не имел права. «Это она думает, что заперла меня в клетке… может, с лодки я никуда не денусь, но зато я могу кое-что сделать на ней». Не раздумывая больше ни секунды, Адриан бросился к скучающему гиду. Только сейчас он заметил нового пассажира. Поднял от телефона удивлённый взгляд. Агрест ловко выхватил из его руки мегафон, пробормотав «извините, надо». - …сад знаменит… эй! Эй, парень! Агрест метнулся к корме, где под вялыми порывами ветра трепыхался трёхцветный флаг Пятой Республики. Парень потерял секунды три, возясь с кнопкой мегафона, но быстро разобрался, и поднёс рупор к губам. - ЕБАНАШКИ, - пронеслось над рекой. Буква «и» превратилась в тонкий писк, Агрест, морщась, постучал кулаком по мегафону. После чего продолжил послание: - АЛЖИРСКИЕ СОБАКИ, ЧЁРНЫЕ АНКЮЛИ, ТУПОРЫЛЫЕ УГЛИ, МАТЬ ВАШУ ТАК… Он на секунду прервал поток ругательств, призывая на помощь весь нерастраченный креатив. Но, как назло, муза сквернословия покинула голову – на ум приходила всякая банальщина. - ВОЛКИ ДРАЛИ ВАШИХ МАТЕРЕЙ, - крикнул Агрест, - И Я ВМЕСТЕ С НИМИ БЫЛ. Я – АДИАН АГРЕСТ, ТУПОРЫЛЫЕ НИГЕРЫ, И Я НА ДРУГОЙ ЛОДКЕ! НА КОТОРОЙ, ВАМ, БЕЗМОЗГЛЫЕ ОСЛОЛЮБЫ МЕНЯ НИКОГДА НЕ ДОСТАТЬ. ВЫ ЕЁ НЕ НАЙДЁТЕ. ДАЖЕ ЕСЛИ ПАЛЬЦЕМ ТКНУТЬ НА КАРТУ – ТОЛЬКО КАРТЫ ВЫ ЧИТАТЬ НЕ… Гид с воплем попытался отобрать мегафон. И Адриан не нашел ничего лучше чем, выкрутив ручку громкости, направить мегафон уже на него: - ЧЕРНОЖОПЫЕ СВИНЬИ, - сообщил он гиду. И тот, зажимая руками уши, в ужасе отступил. – СДЕЛАЙТЕ МИЛОСТЬ, И УТОПИТЕСЬ ВО СЛАВУ НЕПТУНУ! Туристы, сообразив, что скучная экскурсия начала превращаться в элегантный французский перфоманс, достали телефоны. Капитан выглянул из-за обруча штурвала. Белая форменная кепи сбилась на затылок. Глаза лезли из орбит. Он быстро заработал руками, направляя катер к берегу. А к Агресту уже спешил плечистый мужчина в ярко-оранжевом спасательном жилете. Сотрудник береговой службы. Но Адриана мало волновал этот «вышибала». Всё его внимание было приковано к алжирцам. Которые не могли оставить без внимания столь дерзкие заявления. К экскурсионной лодке, ревя двигателями, уже мчались аквабайки, оставляя за кормой белый пенный след. С секундным запозданием из-за туши буксира вынырнул изящный силуэт катера. Задумка удалась. «Да. Но что делать дальше?» Агрест, выдав последнее замысловатое ругательство в сторону реки, размахнулся и бросил мегафон в пробирающегося мимо кресел охранника. Громкоговоритель с противным писком отскочил от лысеющей головы. И, продолжая визжать, скрылся за бортом. - Вызывайте полицию! - вопил гид, размахивая руками. - Вот именно, - рыкнул Агрест, уворачиваясь от цепких рук палубного стража порядка. Он выиграл несколько метров, перемахнув через сиденья. Пользуясь тем, что оранжевый жилет, потирая ушибленный лоб, никак не мог определиться с какой стороны обойти препятствие, двинулся дальше. Через молчаливых туристов. К острому носу катера. Он кожей почувствовал, как завибрировал Миракль. В душе надеясь, что к нему на выручку явилась Пчела, повернул голову. Но нет. На корме, под флагом, стояла Банникс. Сложив руки под грудью, она чуть повернула рыжую голову на бок. И заячьи уши забавно качнулись. - Я вот думаю, - произнесла она, - тебе аплодировать, или шею свернуть? Вроде жалко – Париж ещё не видел такого эпического дебила. Агрест, перепрыгивая через очередной ряд, показал ей средний палец. - Хотя лучше будет оставить всё как есть, - продолжила Банникс, наблюдая как Агрест ногой отпихивает ретивого охранника. – Ты и сам рано или поздно убьёшься. Их взгляды встретились. Его, полный ненависти и подозрения. И её – насмешливый. - Хотела я перещёлкать этих доходяг. Но раз ты такое шумное хамьё, сам разгребай эту кашу - крикнула она. Подняв руку над головой, щёлкнула пальцами. – Я устала и замёрзла, Агрест. Адью. - Что?.. Но вопрос повис в пустоте. Банникс, мазнув ушами, провалилась сквозь палубу в снежно-белую круговерть. Адриан растерянно моргая, замер с поднятой ногой. Охранник не мешкая этим воспользовался. Вытащил парня на свободный участок палубы. Повалил на пол, прижимая лицом к влажным доскам. Впрочем, Агрест уже не видел смысла сопротивляться. Корабль медленно, но верно подходил к причалу. С пирса бросили швартовочный линь, стукнула о край борта доска трапа. Двое мужчин в полицейской форме скрутили парню руки, рывком поставили на ноги. И поволокли к берегу. Игнорируя с ног до головы мокрых, и очень мрачных алжирцев. Которые уже забирались на пирс. Сейчас Агреста занимали два вопроса. Отважатся ли темнокожие бандиты атаковать его прямо сейчас. Судя по нервным движениям, и косым взглядам, обилие туристов и двое полицейских их не сильно смущали. А ещё Банникс… «Почему она ушла?.. Зачём всё это? Или она… пытается меня защитить? Даже если так, то Ирэн всё ещё может быть убийцей Боне. Может быть, девушка много знала. Или как-то угрожала мне лично. Жекруз прав. Я нырнул с головой в события, не разобравшись толком где короли, где пешки и какие вообще правила у этой игры». Алжирцы, прижимаясь друг к другу плечами в похоронном молчании следовали за полицейскими. Не слышно сирен, не видно сине – красного света «люстр». Что значит только одно – бедолаги попросту дежурили на причале. И ещё не знали, какая жирная «рыбка» приплыла к ним из чёрных вод Сены. - Пятый пост, что у вас? Ответьте, - прохрипела рация. Фараон коснулся кнопки, и, не сбавляя шага, пробубнил: - Вандал на туристическом катере, приём. - Приметы? Приём. - Подросток, европеец, волосы светлые, глаза зелёные, одет в брюки, сорочку и классический жилет. Приём. Рация секунду молчала, словно размышляя. - Доложите, не видно ли неподалёку темнокожих мужчин. Негроиды, одеты, предположительно в чёрные куртки и… Полицейские обменялись испуганными взглядами. Один из них рискнул обернуться, и тут же упёрся щекой в ствол покрытый каплями ствол пистолета. Второй потянулся было к висевшей на поясе кобуре, но алжирец в один прыжок срезал разделяющее их расстояние. Хорошенько размахнувшись, он ударил рукоятью оружия по затылку. Страж порядка рухнул на доски трапа. Хватка ослабла. И Агрест без труда вывернулся из цепких рук. Свободный путь только один – вперёд, к берегу! И Адри побежал. В спину неслось шипение рации. Грохнул выстрел. Над плечом пропела мерзкую мелодию пуля. Снова испуганные крики: Агресту не нужно было даже оборачиваться, чтобы сказать, что сейчас происходит на палубе. Туристы легли между сидений, надеясь спастись от шальных пуль. Команда, скорее всего, сделала то же самое. - Нападение на патруль, повторяю… угх… А второго полицейского наверняка обезвредили ударом в челюсть. «Но если ты собиралась меня спасать, то какого чёрта бросила сейчас?!» Пирс примыкал к узкому переулку, сложенному из старых портовых построек красного кирпича. С глухими, забранными решётками окнами. Этот переулок наверняка вился змеёй вдоль реки, чтобы затем выйти на шумную набережную. Но как добежать до неё живым?! Пока добрую службу сослужил узкий пирс: ботинки преследователей грохотали по доскам. Но алжирцы наверняка мешают друг-другу, и не могут развить приличную скорость. Палить убегающему в спину так же не удавалось: алчущие крови товарищи толкались, стремясь поскорее оказаться на твёрдой земле. Агрест спрыгнул на старый, украшенный проросшими сквозь трещины одуванчиками морщинистый асфальт. Нырнул за укрытие стоящих возле пирса помойных баков – пуля щёлкнула по выкрашенному в зелёный металлу. - Банникс! – рявкнул парень, пригибаясь до земли. – Ирэн! - Ага! – раздался из темноты насмешливый голос. – Как что сразу «Ирэн». Нет, нет, дорогой, я ещё не забыла, как ты подбил мне глаз. БУМ – БУМ – пули без труда пробили тонкие жестяные стенки баков. Первый, и на вид самый злой алжирец спрыгнул на асфальт. Адриан, понимая, что даже если ему и удастся добежать до проулка, то укрытия там не найдёт. Улочка тянулась метров на двадцать вглубь, прежде чем изобразить что-то вроде поворота. Тяжело дыша, Агрест поднялся на ноги. «Умирать, так стоя». «Можно попробовать нырнуть в воду, - равнодушным тоном предложила Баст». - К чёрту всё, - буркнул Адриан, глядя, как алжирец, нервно облизывая толстые губы берёт его «на мушку». Стрелять темнокожий преследователь не торопился. Скорее всего, первоначальный план в духе «увезти подальше и разобрать по кусочкам» всё ещё казался ему куда заманчивее скучного убийства. Темноту проулка прорезал свет фар. Чёрный седан, ревя двигателем, чиркнул стену крылом, с трудом войдя в поворот. Передние колёса бешено вертелись, толкая машину вперёд, к пирсу. Седан, сделав лихой разворот, с визгом затормозил, подставляя алжирцам тёмный бок. Стёкла дверей с жужжанием поползли вниз. На опешившего стрелка уставились длинные стволы винтовок. Алжирец растерянно переводил прицел с машины на Агреста. И обратно. Его товарищи замерли на узкой деревянной полосе. Раздумывая, стоит ли броситься в воду, или устроить самоубийственную стрельбу. Секунда размышлений тянулась томительно – долго. Но верх взял инстинкт самосохранения. Преследователи, стараясь не делать резких движений, сложили оружие под ноги. Подняли руки к затянутыми тёмно-синими облаками небу. - Вы, дебилы, знаете, чей это сын? – донеслось из машины. Сгрудившиеся на пирсе алжирцы смущённо молчали. И только тот, что никак не мог определиться с целью, ответил: - Агереста. - Тогда не удивляйся. Раздался громкий хлопок. Из окна авто выпорхнуло облачко дыма – словно курящий водитель решил пожалеть салон, и не портить его запахом сигарет. Алжирец схватился руками за живот. На дрожащих ногах сделал шаг назад. И кулём упал в тени баков. Адриан содрогнулся так, словно это ему пуля прошила живот. И это его тело бьётся в конвульсиях. Скребёт каблуками по грязному асфальту, будто бы пытаясь вернуть сквозь рану утекающую жизнь. Оставшиеся в живых преследователи, не сговариваясь, попятились назад, к кораблю. - Не стреляйте! – тихо сказал Агрест. Он хотел крикнуть, но голос изменил ему, и скатился до шёпота. «Я не прощу этого ни ему. Ни себе. Клянусь». - Ultima ratio regum, - произнёс незнакомец из машины. – Последний довод королей. В переулке снова мелькнул слепящий свет фар. Неспешно и вальяжно к причалу выкатилась стальная туша белого лимузина. - Ночной вояж окончен, - сказал неизвестный, - отец ждёт. Живее, мальчик. Живее.******
Дверь лимузина захлопнулась, обрезала все посторонние звуки. Резко стих шум моторов. Вой сирен. Почти в полном безмолвии машина тронулась с места. Черное авто охраны нырнуло в узкий переулок, лимузин неспешно последовал за ним, чудом вписываясь в крутой поворот. Мир померк за тонированными стёклами. Остался только салон, обитый белой кожей, лампы над головами. Адриан и Габриэль. Отец, вопреки обыкновению, сел напротив – хотя обычно он предпочитал перемещаться отдельно от сына. Нервным движением разложил столик. И, словно извиняясь за минутную слабость, аккуратно положил на него руки. Пальцы барабанили по дереву. Габриэль размышлял, глядя куда-то сквозь сына. Адриан подумал, что сейчас лучшим выходом было бы прикинуться обыкновенным подростком – воткнуть в уши капельки наушников, и погрузиться в богатый внутренний мир. Но телефон благополучно потерялся ещё на «Свободе». Да и лишний раз выводить из себя отца – не слишком оправданный риск. Кондиционер с гулом гонял воздух по просторному салону, распространяя запах кожи и полироли. - А почему, - тихо спросил Адриан, - лимузин? - Иного бронированного авто под рукой не оказалось, - сухо ответил старший Агрест. - О. Отец молчал. Сын старательно делал вид, что сохраняет невозмутимое спокойствие. Хотя руки, после пережитого мелко подрагивали. Адреналин отхлынул, и тело запоздало реагировало на стресс. Габриэль потянулся к бару. Точными, выверенными жестами, достал стакан, бутылку виски. С хрустом свинтил крышку – янтарная жидкость плеснула на стекло. Мужчина, не делая пауз, опрокинул напиток в себя. Шумно выдохнул, скривив лицо. И затем устремил на Адриана взгляд холодных глаз. - Эдриан, - произнёс он, сцепляя узловатые, длинные пальцы, - нам предстоит непростой разговор. Парень кивнул. - Когда твоя мать была жива, - сказал Габриэль, болезненно жмурясь на слове «мать». Напрягся и Адриан – если речь зашла о маме, разговор будет действительно непростым. Отцу эта тема давалась тяжело. Пожалуй, это единственная тема, способная вывести его из себя. - Мы старались не думать о твоём будущем. Наверное, мы просто боялись, и откладывали на последний момент. А, может быть, мы надеялись, что образумится само - собой. Габриэль горько усмехнулся. - Так оно и вышло. Ты вырос. Твоё будущее стало настоящим. Отец нервным, быстрым движением стянул с носа очки. Потёр пальцами переносицу. - Нет… мы кое-что рассчитывали. Что ты станешь выдающимся художником. Или музыкантом. Ты пройдёшь этот непростой путь сам, без нашей помощи. Мы просто дадим тебе место для взлёта, - он сделал жест ладонью, изображая самолёт, силой двигателя отрываемый от взлётной полосы, - дадим тебе топливо. Мы были молоды и глупы, Эдриан. Теперь я это ясно вижу. Этого недостаточно. Увы. По крайней мере, для нашей семьи. Габриэль помолчал, нервно барабаня пальцами по столешнице. Ослабил узел галстука, и снова потянулся к бутылке. - А что не так с нашей семьёй? – весело спросил Адриан, смотря, как наполняется бокал. – Мамы нет, на сына пытаются повесить убийство, отец крутит тёмные делишки. Казалось бы, нет места для кризиса, кругом сплошное взаимопонимание… - На нас висит груз, - перебил его Габриэль. - Проклятие. Проклятие ответственности, Эдриан. Мы – не просто семья. Мы семья, способная кое-что изменить в мире. - Ну да. Парой фараонов меньше, и вот мир изменился… Рука Габриэля на мгновение замерла, не донеся бокал до губ. А затем продолжила движение. - Ты не можешь, - тихо произнёс отец, со стуком ставя пустой стакан на столешницу, - влипать в неприятности, как другие подростки. Надеясь, что тебя вытащит богатый папочка, или дружки. Ты не можешь просто так устраивать мордобой в ночных клубах, а затем бегать от шаек мигрантов. Ты не имеешь на это право. Потому что этими действиями подставляешь не только себя, но и тех, кто стоит рядом. - Где-то эту песню я уже слышал. Агрест пронзил сына ледяным взглядом. - Я ехал сюда, и думал, - сказал он, - где тот момент, где перелом, когда ты начал катиться вниз. Что я упустил?.. Адриан искренне рассмеялся. - Ой, даже не знаю! Может, когда держал меня взаперти, как дрессированную мартышку?.. или когда не стало матери, и я приходил к тебе каждый день, а ты был очень занят? Или когда ты не в состоянии был даже спросить, что я хочу получить на день рождения?.. Когда ты интересовался моими делами отец, ты звонил мне по телефону, и при этом мы оба были дома! Я чудом, просто чудом понял, какой это был сюр, - он нервно зарылся пальцами в волосы. – Неужели ты думал, что этот кошмар будет продолжаться вечно?! Голос сорвался на крик. - Я был занят нашим будущим! Твоим будущим! - О да, подпольная империя сама себя не построит! Отец наградил его насмешливым взглядом. - Если бы ты знал, - усмехнулся он, - чем я на самом деле занимаюсь… - Я бы нахер поседел!!! Он встал, но лимузин притормозил, и гравитация вернула парня в мягкие объятия кресла. Габриэль молчал. Под кожей играли желваки. Затем он глубоко вздохнул, и примирительно поднял ладони. - Да. Я был не прав. Я ужасный отец, Эдриан. Но я не мог, просто не мог тебя в это допустить. Тебе не место в том мире. Ты слишком… чист. Ты ведь и сам это понимаешь. -Мне не нужно место в том мире, - рявкнул Адриан, тыча в Габриэля пальцем. - Мне нужен был отец! Но ты слажал, и здорово слажал! Я думал, что смогу простить тебя. Я думаю так и сейчас. Но я НЕ ХОЧУ тебя прощать. Вот настолько ты испортил наши отношения. Настолько, что я хочу прямо и честно сказать – я тебя ненавижу. Парень тяжело дышал. Габриэль стоически перенёс этот эмоциональный шторм. - Дети часто говорят такое родителям. И всегда жалеют о сказанном. - Ну конечно… - Да, - кивнул отец. – Мы все – лишь тени своих отцов. Запомни это, Эдриан, и передай сыну. Ты поймёшь. Потом. Как и я. Годы спустя, когда стал отцом, а ты вырос. Твоя мама… «Укокошила бы тебя, клянусь, - подумал Адриан, сверля отца взглядом». -…дала бы мне пощёчину, если бы узнала, что случилось за эти два дня. Это – дело моих рук. Моего бездействия. Но есть шанс всё исправить. Если ты мне поможешь. Адриан всплеснул руками. Сложил их на груди, выжидающе сверля взглядом белый пиджак и чёрную рубашку. Ему не хотелось видеть его лицо. Не потому что он его боялся – он уже разучился бояться. Просто потому, что было почти физически неприятно. - Я не буду, - предупредил Адриан, - участвовать в твоих делишках. - Не будешь, - согласился Агрест. – А если попытаешься, я отошлю тебя в Норвегию. Или Канаду. И, прежде чем мы перейдём к делу, я расскажу тебе, что случилось. Он косо глянул на бутылку. И, переборов соблазн, убрал её обратно в бар. - Сегодня днём мне позвонил мсье Буржуа, - сказал Габриэль, захлопывая створку. – Ты его знаешь. Он нерешительный, и очень мягкий человек. Говоря прямо, без моих действий он никогда не стал бы не только мэром… даже старшим продавцом в магазине. Однако, у него есть дар – заводить друзей. И мы с ним друзья. Но сегодня… Тонкий палец указал на потолок. - …сегодня он позвонил мне, и впервые в жизни наорал. Не как мэр. Не как друг. Как отец любимого ребёнка. И знаешь, я его понимаю… представь, что какой-то… подонок снимается с твоей дочерью, при этом голышом, а затем выставляет этот позор на всеобщее обозрение. Представим, что ты – не просто обыватель. Ты мэр первого города Франции, и твоя репутация, это твоя кровь. Это воздух, которым дышишь. Твоя карьера, считай, разрушена. Но кроме того… это урон твоей чести, как отцу. Твою дочь лапают, и лапают прилюдно. Палец опустился на столешницу. - Это скандал, я не шучу, мирового масштаба. Враги Буржуа сейчас с пеной у рта бьются в экстазе. И сейчас же СМИ враждебно настроенных стран мусолят эту новость. Дочь мэра Парижа, столицы Франции – шлюха! Адриан подавленно молчал. Последствия он обдумать как-то… не успел. - Это не порнуха. Обыкновенная фотосессия. Ты сам знаешь, что в мире глянца это не более чем… - Это для тебя, - перебил его Габриэль, повышая голос, - мир глянца – родной. Это для тебя – нюд не «порнуха». Подавляющее большинство используют глянец как приправу для дерьма. Им нравится жрать из этого корыта. Всё что выходит за рамки их скучной жизни, им, как вы говорите «в кайф». А ещё им нравится опускать известных людей до своего уровня. Если бы снимки вышли в журнале, тогда, возможно, удалось бы сгладить углы. Но сейчас… враги Буржуа не проспали момент, и нанесли удар. Через парочку тупых подростков. Парень сдался под пронизывающим взглядом отца. Уставился на обтянутые мятыми брюками колени. - Меньше чем за двое суток, - продолжил развивать успех старший Агрест, - вы натворили дел, которых хватит, чтобы разрушить всё, что мы с Буржуа создавали годами. Он кивнул на окно. Адриан проследил за его взглядом. Котреж вырулил на дорогу Маза, стиснутую с двух сторон бетонными стенами. Над прозрачной крышей мелькнула тень – лимузин пролетел под аркой моста Аустерлица. Машины вошли в плотный, неспешный поток. Слева, справа, впереди и сзади ярко светили алыми габаритными огнями парижские авто. Поток вынес кортеж на путаную развязку, где увяз в заторе. - Смотри, - произнёс отец, показывая на левое окно. За дорогой и зелёно-рыжей стеной деревьев виднелись уродливые стеклянные коробки офисов. Мэрия не позволила им дотянуться до неба, как это было бы в Америке. Но эпоха брала своё, и чудовища, вопреки задумке авторов, уродливые и массивные, равнодушно взирали на парижан тысячами глаз – окон. Пять этажей сплошного стекла отражали жёлтые пятна фонарей, белые росчерки фар. Алые стоп-сигналы изгибались в кривых зеркалах окон, превращаясь в таинственные, начертанные кровью иероглифы. Но Агрест – старший указывал не на них. Его внимание привлекла толпа темнокожих мужчин и женщин. Они двигались от набережной, неся на согнутых спинах сложенные лотки и туристические рюкзаки, забитые китайскими безделушками. Любой Парижанин узнал бы в них привычных глазу приставал, которых в центре – пруд – пруди. - Дно туристического ремесла, - произнёс Габриэль. – Эти паразиты не платят налоги. При виде полиции либо устраивают драки, либо бегут. Они оттягивают на себя часть городской казны, разоряя Париж. И это – лишь верхушка айсберга… - Им надо на что-то жить, - буркнул Адриан. - Им есть на что жить, - парировал Габриэль. – Хотя бы на пособия по безработице. Но доза героина сейчас стоит дорого, недолго и разориться. Министерство труда готово дать работу, но марать руки и набивать мозоли, это для них – настоящее оскорбление достоинства. Адриан насмешливо фыркнул. Усмешка не ускольнула от Габриэля. Он раздраженно зыркнул на сына, без труда уловив на что тот намекает. - В шестнадцать, - сказал Габриэль, - я работал в порту. Грузчиком. Но мы о другом. Мы о паразитах. Которые уже сколотили банды и разделили округа между собой. Они не хотят работать. А тех, кто хочет, жестоко наказывают. И под угрозой расправы отправляют торговать китайским дерьмом. Благие начинания правительства – целые районы, отстроенные недавно, превращаются в ульи этой нечисти. Их дети превращают коллежи в настоящий Ад. Дети достойных родителей под влиянием дружков мечтают стать гангстерами. Парень молчал. Ему было что возразить, но интересно, во что всё-таки выльется невероятно (по меркам Габриэля) эмоциональный монолог. - Париж теряет деньги. Детей. Лицо. Полицию расстреливают чёрные, как мазут, алжирцы. И всё это случилось потому, что правительство запуталось в собственных ногах. Его законы придуманы для послушных французов, которые просто хотят жить. Но у этих – законы не жизни, выживания. Выживает сильнейший. Им невозможно противостоять мягкими методами. Они понимают один язык. Язык войны. - То есть ты с ними воюешь, - осторожно предположил Адриан. - Мы их цивилизуем, - ответил Габриэль. – Мы выполняем грязную работу, о которую не хочет мараться правительство. Мы – лейкоциты этого организма. И сейчас успешно справляемся. Агрест-младший вспомнил перепуганные лица алжирцев, и невольно подумал что да, методы запугивания работают великолепно. Правда, не похоже было, что «мазут» цивилизовался. - Я трачу средства на коллежи. На больницы. Чтобы те, кто пережил наши методы, смог влиться в общество. - Как благородно, - сказал Адриан. – Неугодных, надо полагать, ты запихиваешь в газенваген. Отец промолчал. Он задумчиво смотрел на плетущихся мимо мигрантов. - Мы считали, что репрессий достаточно, - произнёс Габриэль, не отрывая взгляда от улицы. – Что стоит подождать, и гниль схлынет сама – собой. Но сегодняшний инцидент показал, насколько сильно мы заблуждались. Требуется чистка. От последних слов, произнесённых равнодушно – взвешенным тоном у Адриана по спине пробежали мурашки. - На «почищенное» место подтянутся такие же бедолаги, - сказал он, - кладбищ не хватит хоронить всех, кого вы «почистите». Это если закрыть глаза на чудовищность мероприятия. Сопоставимую, отец, с ужасами нацизма, - он помолчал, до боли закусив губу. А затем продолжил: - Интересно, вы в вашем ку-клус клане уже придумали кидать зигу?.. или всё впереди? Нет желания записать меня в Агрестюнгенд?.. Вопреки ожиданиям, Габриэль сложил тонкие губы в улыбку. - Я рад, что ты не одобряешь наших методов. Выходит, хотя бы здесь я добился своего. Меньше всего мне хочется, чтобы из моего сына вырос палач. - Но мы тени своих отцов, - язвительно напомнил Адри. - Да. Не забывай об этом, когда захочется ощутить в руках тяжесть оружия. Адри подмывало задать главный для себя вопрос. «Зачем ты убил Жекруза? Зачем ты убил его и себя – в моих глазах?..». Но не задал. Потому что знал «зачем». Жеркуз умер, потому что вредил «делу». Отец - Габриэль умер по двум причинам. Первая – потому что в нём не осталось ничего живого. Вторая – потому что он не нужен «делу». Всё до прозы просто. - Итак, - произнёс Адриан, все ещё думая о покойном детективе, - из-за меня появился удобный повод устроить Парижскую резню… чем вы там пользуетесь?.. впрочем, не важно. Какая же роль отведена в этом кошмаре для меня? Он посмотрел в глаза отцу. Он хотел, чтобы тот прочитал – «ты мёртв для меня. Ты – чудовище. Тебя, какого представлял я, никогда не существовало». Потому что не хватало духа произнести это вслух. - Тебе нравится Хлоя? – как бы между прочим спросил Габриэль. - А тебе? – язвительно ухмыльнулся Адриан, с ужасом понимая куда клонит отец. – Если да, боюсь огорчить. По всему судя, ей нравятся смуглые парни. - Ей нравится бесить отца, - поморщился старший Агрест. – Это нормально для её возраста. Подростковый бунт. Делает всё, только бы наперекор… прямо как ты сейчас. Отсюда этот алжирец и его дикие друзья. Но всё-таки. Ты не ответил на вопрос. Адриан уже успел приготовить ответ, достойный лаконичных спартанцев. - Нет. - Это безбожное враньё, - вздохнул отец. – Будь иначе, ты бы не принял её предложение. Впрочем, то же самое Хлоя ответила своему отцу. Между вами много общего. - Общего между нами столько же, сколько у раскалённого прута и холодной воды. Сунь – зашипит. Но я не удивлён, что ты противоположного мнения. Ты меня совершенно не знаешь. Да и о Хлое ты знаешь только то, что она успешно изображает из себя дуру. Хотя на самом деле ей нравится играть людьми в шахматы. И у неё это получается. Адриан не промахнулся. Отец его совершенно не слушал. Он продолжал смотреть в окно: светофоры приветливо загорелись зелёным, и поток авто неспешно тронулся. Вечерний Париж, особенно мрачный под плёнкой тонировки, нуарной картинкой пробегал мимо дверей. - Я не могу оставить всё как есть, - произнёс Габриэль, глядя на своё отражение. – Но и давить на тебя не могу. Совсем скоро ты станешь совершеннолетним, и я не смогу удерживать тебя дома. Но пока тебе шестнадцать… мне это доступно. Адриан выдохнул сквозь зубы. К этому он был внутренне готов, и новость принял стоически. - У тебя есть невероятный талант – сбегать. Ты буквально растворяешься на пустом месте, - старший Агрест улыбнулся мыслям, - так что в этот раз я учту эту твою особенность. Я мог бы держать сына под колпаком и выставить семь кордонов охраны, но это… нелепо. Как ты выражаешься «сюрреализм». Мы поступим иначе. Он перевёл взгляд на сына. - Если ты сбежишь из-под домашнего ареста, я лишу тебя права на наследство. - Что? – Адриан удивлённо вскинул брови. – Даже так? А что лицей?.. моё образование? - Уж как-нибудь ведущий спонсор сего заведения договориться с руководством. За образование не беспокойся. Тебя и Лайлу подготовят к выпускным экзаменам. Адриан пытался держать себя в руках. Но так устал, что не было сил – он в ярости саданул по столешнице. Петли жалобно скрипнули. Лежащие на ней очки подпрыгнули, и со звоном упали на пол. Отец, как всегда, переждал бурю с лицом капитана, семь раз обогнувшего мыс Горн. Без единой эмоции. - Это первое испытание твоего мужества, - предупредил Габриэль. – И преданности своей семье. Он выдержал многозначительную паузу. - Правительство закопалось в собственных противоречиях. И я очищу город от этого мазута. Тебе же, Эдриан, выпал шанс совершить мужской поступок иного рода. Ты исправишь ситуацию, погасишь конфликт. За Буржуа стоит цепь из влиятельных людей – дело их рук рушится по твоей вине. Я – в их числе, Эдриан. Но ты можешь их выручить, и приобрести влиятельных друзей. Ты можешь поступить не просто как мужчина. Как настоящий Агрест. Как мой сын. - О Боже, - прошептал Адриан. – Нет, нет, нет. Ты не можешь так поступить. Даже не продолжай. - Однако, я продолжу. Не знаю, какие отношения между тобой и Хлоей. Но мне почему-то кажется, что, минимум, дружеские. Кажется, она тебя любит. Хотя на этот счёт я могу ошибаться… в любом случае, это дело не требует дружбы или любви. Всё что нужно – самоотверженность. Безусловно, Хлоя девушка с непростым характером. На твою беду она – копия матери. Но и у тебя имеется хребет. Как минимум, ты достаточно упрям чтобы подавить все её… неприятные стороны. Адри слушал, открыв от удивления рот. Мир сделался нереально – ярким. Как дешевая игрушка. Таким же глупым, смешным и фальшивым. - Она никогда не согласится!.. - Ошибаешься, - пожал плечами Габриэль. – Опять ты тонешь в своих иллюзиях. Я звонил ей сегодня. Нам хватило пятиминутного разговора. Удивительно, как крепко было понимание между нами. И ты можешь биться в истерике, крушить этот броневик, но она уже согласилась. - Нет!!! – рявкнул Адриан. - Да, Эдриан. Да. В ноябре будет праздник, который наши друзья собираются с размахом отметить в Отеле-де-Виль. Будет бал Конца осени. По законам Пятой Республики вы уже вошли в подходящий возраст. И вот на этом празднике, прилюдно, ты сделаешь… Адриан рывком поднялся. Навис над отцом, сжимая кулаки. Продолжая чувствовать себя маленьким и ничтожным. - …ей предложение. А новость о вашей помолвке мы отправим в печать уже завтра. - НЕТ!!! - Я хочу, чтобы ты сделал это добровольно, Эдриан. Ради своей семьи. Но на случай твоего знаменитого упрямства, и странной для меня нелояльности мы с мсье Андрэ знаем, как тебя переубедить. В любом случае, ты женишься на Хлое Буржуа.