Все кошки Парижа

      - Это не порядки, Адриан. Это средние века!       Удивительно, как быстро растёт бардак: не прошло и дня заключения, а комната мало – помалу наполнялась атмосферой узилища. На спинке компьютерного кресла висели рубашки, футболки, а сверху, финальным жестом беспорядка, устроилась джинсовая куртка. На мятой, наспех застеленной кровати, спокойно лежали, ожидая хозяина, брюки и три пары джинс. Две из которых можно смело отправлять в химчистку.       Адриан, плечом прижимая к уху трубку стационарного телефона – мобильный благополучно потерялся ещё прошлой ночью - плюхнулся в объятия кресла. Не без гордости окинул взглядом жилище. Последние года два отец успешно приучал его к порядку, достойному образцовых казарм. Вообще младший Агрест ничего против разумной дисциплины не имел. Но за всё время отец ни разу не удосужился явиться с проверкой, подсылая вездесущую Сенкер.       И потому маленький бунт, начавшийся уже неделю как, начал набирать небывалые обороты.       Агрест заглянул в мрачные глубины кружки, где покорно ожидала мойки кофейная гуща. Спускаться вниз, и варить новую порцию было лень. Так что Адриан, со вздохом поставил кружку на стол.       - Мне кажется, - говорила трубка голосом Нино, - мы оба знаем, что ты должен сделать с этим средневековьем.       - Сжечь ведьму? – предположил Адриан.       Нино задумался. Агрест почти физически чувствовал, как тот представляет привязанную к столбу Хлою. У основания столба инквизиторы в робах уже сложили охапки хвороста, и готовятся поднести факелы. В воображении Адриана Хлоя непременно должна произнести длинную, уличающую речь. В которой обязательно промелькнут слова вроде «нелепо» и «плебеи».       - Можно и сжечь, - согласился Нино. – Но это не решит проблем… в корне. Вместо Хлои найдётся другое чудовище. Мы поменяем шило на мыло.       Адриан готов был обнять друга за это нечаянное «мы». Правда осуществить это не представлялось возможным: арест ужесточился тем, что к Адри не пускали ни друзей, ни одноклассников.       - Тебе нужно сбежать, - выдержав паузу, сообщил Нино.       Агрест печально улыбнулся. Мысль о побеге первой пришла ему в голову. И надо полагать, что – если исключить Лахиффа – не ему одному. Конечно, отец не знает ничего ни о Нуаре, ни о Миракле. И тут он противостоять Адриану не в силах.       Но вечно болтаться в Миракле не получится. Придётся выйти и где-то жить. Отец же поднимет на уши весь Париж, и достанет сына где угодно.       Адриан невольно вернулся к мыслям о загранице, и способах заработка, достойных четы Агрестов. Но тут же отбросил эту затею. При Плагге такое ещё как-никак можно было осуществить. Теперь же нарисовалась новая проблема – Баст. Она молчала больше суток, вообще никак себя не проявляя. Но Баст на то и Баст, чтобы перехватить контроль над его телом в самый неподходящий момент.       - Я уже думал об этом, - ответил Адриан, - сбежать реально. Прятаться нереально.       - Ты говоришь, как смирившийся обреченец, - укорил его Лахифф, - не таким я представлял себе человека, который ради женщины разбил мотороллер друга.       - Поцарапал. А не разбил.       - И что ты будешь теперь делать? Подставишь шею под ярмо?..       Парень вздохнул. Он складывал ситуацию и так и эдак. Пытался даже убедить себя, что не всё так паскудно и безысходно, как кажется. В конце – концов, он действительно мог бы попытаться обуздать Хлою, опасную саму для себя. Может быть, ему удалось бы даже привить ей зачатки порядочности.       Может быть, он сделал бы её счастливой.       И брак – слово, от которого ему почему-то становилось смешно – вполне мог бы сложиться. В конце - концов, у них была общая тема для общения. Миракль. Как ни ужасно, этот мир поглотил обоих.       «Камненосец, - признал Адриан, - далёк от Земли, как моряк от суши. Я всегда где-то там, в шкуре Нуара…».       Но в чём Агрест – младший был уверен точно, и что Агрест – старший никак не мог (или не собирался) понять… так это в том, что брак не сделает счастливым его. Особенно в шестнадцать лет. Да и в семнадцать.       «Да хоть в сто восемь. Я не конь, а Хлоя – не племенная кобыла. Это не должно случиться… что ж ты творишь, отец? Я – Нуар, а не просто «Адриан». Такая фигня как свадьба может случиться с кем угодно, кроме меня. Я к ней не готов. Это просто… невозможно».       Он рисовал пальцем в пыли, скопившейся за монитором.       «Нуар и Пчела. Пчела и Нуар. Мой персональный кошмар».       - Если честно, - признался Адриан, - я пока не придумал ничего лучше, чем выть в потолок.       - А если позвонить кому-то наверх? Это же нарушение прав человека! Попытаться надо, это лучше чем изображать привидение на чердаке.       Агрест насмешливо фыркнул. Нино не понимал элементарных вещей: для нормальных людей, вне сомнения, это был бы выход. Они живут в нормальном мире. Но деньги и власть очень быстро делают владельцев ненормальными. Уж это Агрест – младший понял ещё до того, как попал в коллеж.       - Нино, - вздохнул Адриан, - это закрытое общество. Каста. В него просто так не входят, и не выходят. Тут царит круговая порука, люди держатся друг за друга, и, уж поверь, такие баналы как звонки в министерства… не пройдут. Они держат руку на пульсе. Нам подошло бы нестандартное решение, которого они не ожидают, но его у меня нет. И потому я смиренно вою.       - Ты не больно-то расстроен, - буркнул Лахифф. – Может я зря тут распинаюсь?.. Может ты и не против? Скажи. Я, конечно, не одобрю. Я и Алья вообще в тихом хренаже весь день. Но ведь главное, чтобы у тебя всё было хорошо…       Из высокого, во всю стену, окна, лился яркий послеполуденный свет. Пылинки танцевали в его лучах – он беззаботно наполнял комнату холодной синевой, в тон весёлому, безоблачному небу. Бросал на белую стену тень. И в собственной тени Адриану виделось что-то неуловимо-кошачье.       - Я хочу быть свободным, - вдруг сказал Адриан. И, подхваченный потоком откровенности, продолжил: - Я хочу, чтобы меня уже выпустили из этой клетки. Чтобы я сам, сам, Нино, принимал решения. Чтобы мои проблемы были только моими. Я хочу научиться выбирать. Дышать. Жить. Вот чего я хочу. Даже если бы мне пришлось жить в подвале, с плесенью на стенах…       Он вздохнул, набирая в грудь воздуха.       - …это лучше, чем быть овощем в замке из золотого кирпича. Где нет ничего твоего, даже мыслей. Так что в следующий раз, когда тебе в голову придёт мысль упрекнуть меня в чём-то… подумай о свободе.       Лахифф умолк, рассержено сопя.       - Я тебя не упрекал, - обиделся он. – Я просто хотел сказать… Хлоя дура, конечно. Но, тока не говори этого Алье, красивая дура. Я бы даже рискнул сказать «очень», чувак. И ещё, что, может быть, ну... – парень замялся на секунду, - в общем, я видел фоточки. Скажи, там половина фотошопа, или больше?       - Нету там фотошопа, - буркнул Адриан. – Какая разница?..       «И если ты считаешь что Хлоя – дура, то ты такой же идиот, каким недавно был я, дружище».       Лахифф печально вздохнул. И во вздохе этом запечатлелась вся боль и сомнения Агреста. Можно было обойтись и без слов, но Лахифф не был бы Лахиффом, не прокомментируй:       - Мог бы соврать и пощадить друга. Аля учует мои слова через время и пространство, Богом клянусь. Но, Адри, как мужчина, я готов тебя понять!       - Да уж.       Агрест грыз губу. Он вынужден был признать: не смотря на всю мерзость ситуации, ему интересно, что думает об этом сама Хлоя. Весь день он боролся с искушением позвонить… но так и не позвонил. Ему казалось, что это действие сделало бы дело заранее решённым, и поставило в истории жирную точку.       «Интересно, а что сказал бы Плагг?..»       В душе он надеялся, что надоедливый дух откликнется, и отвесит едкий комментарий. Агрест успел соскучиться по этому чёрному паразиту – но тот молчал.       - Если надумаешь бежать, - сказал Нино, - ты мог бы пожить у меня. Честное слово, родители поняли бы…       - Они не поняли бы ничего на моменте, когда у их чудесного газона соберётся толпа мрачных мужиков, - прервал его мечтания Адриан. – Нино… я видел такое, о чём не могу тебе рассказать. И кое-что такое, о чём не хочу… просто поверь. Будет лучше, если я перестану уже впутывать близких людей в неприятности.       Кажется, Лахифф оскорбился. И Адри его понимал. По представлениям парня даже самый отбитый на голову модельер Парижа не представлял серьёзной угрозы. Эпатажный тиран – не более того.       Ему невдомёк - за хлипкой ширмой модных шмоток прячутся воронёные дула пистолетов. За этой ширмой наделённые властью люди проворачивают финансовые махинации, прячут тела неугодных людей, и решают проблемы, какие с выгодой для себя не решить в суде. Теперь Адри понял – для жадных до власти мужчин отец мог бы стать очень удобным инструментом, навроде скальпеля.       Он окинул взглядом простор комнаты. Умножил её на сто, прикидывая, сколько денег ест их особняк на одних только налогах. И мысленно смирился с тем что, увы, даже самый талантливый модельер мира с трудом потянет такую роскошь.       - Ну что, чувак? До созвона? – печально спросил Лахифф.       Адриан спешно попрощался с другом. Повесил гудящую трубку на рычаг телефона. Несколько секунд он разглядывал руку, мысленно примеряя на неё украшенную острейшими когтями перчатку.       «Ещё не время для Нуара», - решил он, поднимаясь.       Посмотрел на отражение в пыльном зеркале шкафа. Худощавый подросток в трусах и растянутой футболке. Агрест распахнул створку, и его точная копия отползла в сторону, зеркало бросило на высокий потолок солнечный зайчик. Надув щёки, он бегло осмотрел гардероб. А затем с хлопком закрыл дверцу.       - Не перед кем наряжаться, - с мстительным удовольствием произнёс он. Ему даже захотелось объявиться перед отцом вот так. Выслушать нотацию в духе «мужчина обязан быть безупречным, даже когда рядом нет дам».       И ответить какой-нибудь колкостью.       Кивнув отражению, он вышел из комнаты. Босые ступни щекотал ворс ковролина. Датчики, встроенные в лампы отреагировали на движение, и мягкие электрический свет разогнал сумрак. Адриан не строил маршрут прогулки – просто шёл, куда глаза глядят. Там, где не хватало солнца, слепящего из окон, дорогу освещали светильники.       Агрест – младший неспешно плёлся мимо открытых комнат, где под белыми балдахинами спала никому не нужная мебель. Никем не востребованные комнаты гостей остались позади, и парень бодро взобрался по лестнице, к маленькому, укрытому стеклянным колпаком садику во флигеле. Побродил между стволов экзотических деревьев; на тяжелых ветвях благоухали пёстрые цветы.       Терпкий аромат, духота и тепличное солнце приятно напомнили о матери. Это она уговорила отца разбить здесь, на высоте, небольшой зимний сад. Вообще она любила тепло и экзотику жарких стран, предпочитая наблюдать шумный и суетливый Париж за стеклом.       Удивительно – после её смерти отец не забросил садик. Исправно платил специалистам, чтобы те настраивали приборы, отвечающие за контроль тепла и влажности. Адриан знал: из-за этого дендрария в прошлом году пришлось менять часть крыши. Влага попадала в вентиляцию, сочилась по верхнему этажу, и стропила подгнили.       Но оно того стоило. Матери не стало – дело её рук росло и крепло.       - Какой судьбы ты хотела бы мне? – спросил Агрест, касаясь пальцем ярко-розового лепестка. – Мама, мама, что мне делать?..       Позеленелый от времени и влаги ангел в углу дендрария безмолвно рыдал: едва видный туман оседал на камне, скапливался крохотными лужицами в уголках глаз. И срывался тяжёлыми каплями, оставляя на скулах и щеках статуи тонкие дорожки. Высеченные скульптором губы, напротив, улыбались.       - И что я могу сделать?..       Он вдруг почувствовал себя невероятно глупо. В трусах и майке, посреди этого благоухающего великолепия. На секунду ему показалось, что этот жест – оставленный дендрарий, не более чем пластиковая фикция. И в этом улыбающемся лице скорби куда больше…       «Эта болезнь, которая убила тебя… она убила нас всех. Прости, мама, но это правда».       Адриан провёл тыльной стороной ладони по холодной, скользкой щеке статуи.       «Интересно, ты знала, чем он занимается?.. Конечно, отец не сказал мне ни слова правды. Может, не сказал и тебе. Однако, не настолько я туп, чтобы поверить в эти нацистские бредни. Он просто хочет, чтобы я не лез в это дело. Чтобы я испытывал отвращение к его работе. Не пытался встать рядом. Не мешал. Пусть будет так. Пусть я буду глупым. Кое-чему я научился у Хлои: если мир хочет, чтобы ты был блондинкой, будь блондинкой. Хочет, чтобы ты был тупым – притворись тупым. И он тебе простит вообще всё».       Зимний сад начал давить. И атмосферой, и воспоминаниями. Перед внутренним взором в солнечных лучах купалось счастливое лицо матери. Было время, когда он обращался за помощью к этому лицу. Было, да пора бы ему пройти.       Теперь не время предаваться призракам прошлого. Нужно думать самому. Не надеясь на советы – мёртвые не имеют языка.       Адриан поспешно вышел в прохладу коридора второго этажа. Не оборачиваясь, прикрыл за собой герметичную стеклянную дверь. Откуда-то издалека, приглушенная расстоянием и стенами, неслась музыка.       В сбивчивой песни гитары Адри узнал бессмертную «Dust in the Wind» группы «Kansas».       

I close my eyes

      

Only for a moment and the moment's gone

      

All my dreams

      

Pass before my eyes with curiosity

      

Dust in the wind

      

All they are is dust in the wind!

      Конечно, никто кроме Сенкер не мог бы включить здесь музыку. Да ещё к тому же на полную громкость – это барство в особняке доступно только избранным. Прислуга случалась в доме, но вела себя тише воды, ниже травы.       Адриан на цыпочках пошёл навстречу песне.       

Same old song

      

Just a drop of water in an endless sea

      

All we do

      

Crumbles to the ground, though we refuse to see –

      Надрывались динамики.       

Dust in the wind

      

All they are is dust in the wind.

      Парень миновал поворот. Арочный пролёт, с просторной гостиной, где на белые саваны мебели смотрел чёрный зёв холодного камина. А затем оказался возле приоткрытой двери. Чувствуя себя настоящим засранцем, Агрест не смог преодолеть искушение. И мельком заглянул в щель: за компьютерным столом, в одном халатике сидела Сенкер. Она сосредоточенно грызла стилус графического планшета. Взгляд устремлён на экран – там висел недорисованный эскиз мужского костюма.       «Так вот кто у нас ответственен за дизайн… как же, как же, можно догадаться»       Голос вокалиста печально выводил:       

Now don't hang on

      

Nothin' last forever but the earth and sky

      

It slips away

      

And all your money won't another minute buy

      

Dust in the wind

      

All we are is dust in the wind

      

Everything is dust in the wind…

      «Пыль на ветру. Мы просто – смешная пыль на ветру…»       Адриан вдруг подумал, что такой ответ – вполне в духе мамы. Она никогда не давала прямых указаний, только общие рекомендации.       «Это ты научила меня думать. И желать быть свободным. Мы – не тени наших отцов, Габриэль. Мы – копии наших родителей. Чтоб ты там не вытворял, выдавая труд Сенкер за свой, я ещё и на половину моя мать».       Он собирался было продолжить безмолвное паломничество по дому, но взгляд уцепился за висящий над монитором плакат. На нём хитро подмигивала анимешная девочка, в прыжке вскинув пухлую ногу – этот акробатический номер позволил художнику «засветить» снежно-белое бельё воительницы.       На полках толпились пластиковые фигурки. Адри не был фанатом японской анимации, но без труда узнал некоторых персонажей.       «Вот так дела, - хихикнул про себя Агрест, - никогда не знаешь, что скрывается за маской. Интересно, смотрит ли Сенкер хентай?.. и хочу ли я об этом знать?»       Он поспешно двинулся дальше. Но… поторопился. В полумраке задел мизинцем угол двери. И, безмолвно матерясь, запрыгал по коридору на одной ноге. Прыжки получились громкими. Настолько, что их не заглушила даже музыка.       Которая резко оборвалась. Дверь распахнулась. На пороге, широко расставив руки, всё ещё со стилом в зубах, стояла Сенкер. Синие глаза сверкали гневом из-за линз очков.       Адриан, поняв, что бежать не удастся, оперся спиной о стену. Продолжая баюкать в руках ушибленный мизинец.       - Кажется, - примирительно произнёс Агрест, - я понял, почему меня выгнали из академии ниндзя.       Шутка о Японии угодила в яблочко.       Взгляд Натали из гневного сделался просто испепеляющим. Щёки покраснели. Она сделала шаг вперёд, поспешно закрывая за собой дверь. Женщина открыла рот, но Адриан её опередил, и голоса прозвучали в унисон:       - Это просто возмутительно!       Сенкер оборвала подготовленную речь. Но, судя по стремительно распространяющемуся румянцу, подготовила тираду получше.       - Я в трусах, вы в халате, - громко произнёс Агрест. – Оба мы недостаточно одеты для светской беседы, и достаточно раздеты для интимной. Я, как жених, и так прилично скомпрометирован. Давайте лучше так: вы ничего не видели, я ничего не видел. Если вы не собираетесь как-то это дело продолжать.       Секер вынула изо рта стило. Указав им в сторону парня:       - Адри… что с вами? Что вы?.. чёрт возьми, вытворяете?.. и несёте?..       Чувствуя, что поток подколок не собирается иссякать, Адриан осторожно поставил пострадавшую ногу на пол. И отдался стихии.       - Если вы не в курсе, - сказал он надменно, - меня вчера били, по мне много стреляли. Другими словами, в крови моей бурлит тестостерон. Поэтому я счёл нужным совершить два чисто мужских поступка. Во-первых, разбросать по комнате носки. Разбросал. Во-вторых, погулять по собственному дому в белье. Погулял. Если вас не устраивает это объяснение, удовлетворитесь ещё и этим – у меня пубертат. Доброго дня.       Кивнув, он сделал попытку гордо удалиться. С этим не заладилось – мизинец всё еще болел, и парень заметно прихрамывал.       - Адри! – донеслось в спину. – Ты хотел… поговорить?..       Адриан остановился, раздумывая.       «Никогда не говорили, так с чего бы начинать?.. Хотя почему бы… и нет? Что я теряю?».       Он повернулся к Сенкер лицом. Женщина, не зная куда деть руки, тонкими пальцами теребила поясок халата. Лёгкий алый шёлк выгодно сочетался с чёрными волосами, по которым бежала широкая рубиновая прядка. На памяти Адриана, он впервые видел Натали с распущенными волосами.       Тёмной волной они падали на плечи – причёска здорово молодила, и только сейчас до Агреста дошло, что разница в их возрасте всего-то лет десять с хвостиком.       - Мне жаль, - сказала Натали, продолжая терзать завязки халата, - что всё так вышло. Правда, Адри.       Адриан удивлённо вскинул брови.       - Я правильно понимаю, - медленно спросил он, - в кои-то веки ты не разделяешь взглядов Габриэля?       Натали поморщилась. На лице отразилась внутренняя борьба.       - Разделять, или не разделять это – не входит в мою компетенцию. На мне висит много работы… будем откровенны, на мне висел и ты. Но ты вырос, и, судя по всему, со своей задачей я не справилась…       Агрест понимающе кивнул, сложив на груди руки.       - Не оправдывать надежд - это моё призвание Натали. Не расстраивайся.       Сенкер вздохнула. Несколько секунд напряженно размышляла, но затем махнула рукой.       - Ты меня не понял. Или понял, но ёрничаешь, - она подняла на него синие глаза. – Я никогда не работала с подростками. Пришлось читать много литературы, но ты… сложный. Первое время я считала, что ты просто неуправляемый бунтарь. А потом до меня дошло, что это не бунт, это реакция на мир, который тебя окружает.       Она закусила губу. Внутренняя борьба продолжалась, но личное мнение пока побеждало сухой подход.       - Я просила тебя быть мягче к отцу. Я просила его слушать – не потому что так велено. Потому что это было бы правильно. Но я в твоём мире новичок, и не понимала того, что понимаешь ты. Извини. Однако… я верю, что ты найдёшь в себе силы его принять и простить.       Адриан промолчал. Для отца «принять» недостаточно. «Подчиниться» - вот подходящее слово.       - У тебя были все шансы вырасти избалованным индюком, Адри, но случилось чудо. Это для меня странно. Ты вырос неглупым человеком, который постоянно задаёт вопросы. Я не думаю, что Габриэля устроил бы первый вариант. Ты мне не поверишь, но именно о таком сыне он и грезил. Который сможет принимать сложные решения в сложные времена. И думать своей головой.       Она убрала стило в карман халата. И, расправив плечи, продолжила:       - Ты похож на отца, нравится тебе это или нет. Лично от меня это – комплимент.       - Ты знаешь, чем занимается отец, на которого я похож? – в лоб спросил Агрест.       - Знаю, пожалуй, больше твоего. Этого достаточно, чтобы иметь о человеке мнение, и понимать, что ты не знаешь и четверти от того, что нужно знать. К большому сожалению. И видеть… положительные черты. А также некоторое сходство.       Они несколько секунд играли в гляделки. И Адри уступил, не видя смысла лишний раз «бодаться» с женщиной, которую, скорее всего, очень скоро перестанет видеть совсем. Но и от мысли, которая уже давно закралась в голову, похоронить не смог.       - В тебе говорит любовь.       Вопреки ожиданиям, Сенкер мягко улыбнулась.       - Ты неверно трактуешь наши отношения, Адри. Я никогда не займу место твоей матери. Ни для тебя, ни для него. Он любит её. И будет любить.       - Я бы никогда не встал между вами, - неожиданно для себя произнёс Адриан. – Не только потому, чтобы он стал прежним… счастливым… потому что это было бы неправильно.       Улыбка сделалась теплее.       - Это потому, что ты старше, чем кажешься на первый взгляд. О чём я и говорила… ты юн, Адри, но по-хорошему юн. И мне жаль, что на тебя выпало такое испытание как эта… девочка. Брак меняет людей, изменит и тебя. Это неизбежно, её влияние… словом, безумно жаль этого славного Питера Пена. Мир многое потеряет, но если ты постараешься…       Она вздохнула. Покачала головой, явно не веря, что здесь помогут хоть какие-то старания.       - Ты можешь мне… помочь? – тихо спросил Агрест.       Сенкер повела плечом.       - Как?.. если бы я могла. Габриэль упрям. У него есть план, и этот план в любом случае исполнится. Понимаешь, он знает, что так будет лучше. И всё на этом. Это чисто мужской взгляд на вещи. Мы, женщины, видим мир под другим углом. Мы знаем, как вас меняет одно присутствие жены.       Она нерешительно потянулась к очкам, собираясь снять. Но одумалась, и опустила руку. Достала из кармана стеклянный прямоугольник телефона. Быстро набрала текст, и показала его Адриану. Агрест подошёл ближе, и услышал запах духов, который за два года сделался частью дома.       «Однако, у тебя всегда будет шанс спастись, - прочитал Адри. - Есть кое-что, о чём я не должна тебе рассказывать. Это… преступление по отношению к Габриэлю. За такое, Адриан, меня должны уволить и истребить физически. Как предателя. Но если я этого не сделаю, это будет преступление по отношению к тебе. Я долго думала, и если б ты не заявился, может быть, я бы и не решилась… сейчас ничего не говори, просто следуй моим указаниям. Возможно, нас прослушивают»       Она нервно облизнула губы. Кивнула в сторону комнаты.       - Похоже, тебя заинтересовала моя коллекция, - наигранно – бодрым тоном произнесла она, - хочешь, покажу? Другого шанса посмотреть не будет.       - Я ошеломлён, заинтригован, - буркнул Адри, возвращая телефон, - и вибрирую в нервном нетерпении.       Короткий обмен понимающими взглядами, и Сенкер открыла перед ним дверь комнаты. Адриан шагнул внутрь – запах духов здесь чувствовался особенно сильно. Агресту показалось, будто он покинул знакомый, постылый дом. И случайно очутился в чужой квартире. Светлой, тщательно прибранной.       Ни пылинки, ни намека на беспорядок. Широкая кровать тщательно застелена. Полки, шкафчики, комод – всё выполнено в нейтральной светлой гамме. Разве что плакаты, множество плакатов как-то выбивались из атмосферы спартанского порядка.       На столешнице лежит аккуратная стопка папок – получив молчаливое разрешение, Адриан пролистал страницы. И почувствовал, что снова возвращается в сказочный домик Маринетт. Те же светлые тона, нарисованные руками эскизы.       Он с улыбкой перевёл взгляд на фигурки. Аккуратные ряды дисков в пластиковых и картонных коробках. Львиную долю места в комнате занимали полки, на которых толпились сборники манги, торцами обложек создавая пересечённые иероглифами изображения большеглазых героев.       Сенкер скользнула мимо, случайно задев его боком. Быстрыми движениями она освободила от книг одну из полок. За ней сверкала начищенной сталью дверца сейфа. Место вертящейся ручки на ней занимал небольшой, мерцающий синим, экранчик. Женщина быстро приложила к нему большой палец.       Что-то зашуршало внутри сейфа, звонко щёлкнуло. И дверца бесшумно отворилась.       - Вот это должно тебя заинтересовать. Оно, честно сказать, изменило и мои взгляды на вещи. Когда почитаешь – вернёшь, - сказала Натали, запуская руку внутрь сейфа. Порывшись пару секунд, она извлекла на свет большую фотографию.       Протянула её Агресту. И Адриан непонимающе уставился на собственное улыбающееся изображение. Здесь ему лет четырнадцать. Какая-то незнакомая белая куртка «гангстерского» кроя (и когда это он носил такую ерунду?), футболка с замысловатым принтом. Толстая цепь оттягивает худую шею. В ухе золотая серёжка.       Не иначе как результат фотосессии, о которой он успел сто раз забыть. Правда сам взгляд фотографа ну никак не походил на профессиональный. Так снимают друзей знакомые на камеру телефона. Лениво и безвкусно.       Адриан перевернул фото – на обратной стороне пустой белый лист.       - Кажется, это я уже читал, - пробормотал Адриан.       Сенкер страдальчески воздела к потолку глаза. Ткнула аккуратно подпиленным ногтем на фото, и повторила:       - А ты всё же почитай. Это другая редакция. Выпущенная другим издательством. И с другим переводом. Совсем не похоже на оригинал, Адриан. И ещё, кое-что, очень важное…       Поколебавшись мгновение, она подошла вплотную. Пальцами уцепилась за футболку, резко притянула к себе. Горячая мягкая грудь, обтянутая шёлком коснулась его плеча. В ухо дохнул жаркий шёпот:       - Слушай, и не перебивай. Я не могу пользоваться мессенджерами, я не могу крутиться рядом. Я не могу даже говорить. Поэтому улавливай намёки. Это не…       За стеной что-то грохнуло. Агрест отчётливо услышал топот тяжелых шагов на лестнице.       «Один… нет, двое… мужчины. Так топочут только мужчины»       Сенкер, испуганно вздохнув, замерла на месте. Замер и Адриан. Женщина медленно повернула голову в сторону двери – из-за приоткрытой створки доносился знакомый голос. Голос отца.       - Господи, - прошептала Натали, разжимая пальцы. Отстранилась, прижимая ладони ко рту. – Адри, что ж ты какой… везучий.       Синие глаза, словно сканер, прошлись по его «наряду». Сенкер быстро глянула в зеркало. Бестолково оправила полы халата – те едва прикрывали обнажённые бёдра до середины. Длиннее и целомудреннее от этого одежда не стала.       - Я потеряю эту работу, - севшим голосом заключила Натали, - эту работу. И голову.       Агрест наигранно фыркнул.       - Мадемуазель, - прошептал он, - прошу не волноваться. Из конфуза есть выход. Это проклятие всех отцов и рогоносцев, и спасение для Питеров… Пенов. Сей метод - ровесник кроватей, ему тыща лет… приготовьтесь. Уберите детей, слабонервных и кормящих матерей. Сейчас вы узрите чудо исчезновения, достойное Гуддини.       Натали непонимающе захлопала глазами под линзами очков. Агрест же, козырнув, в одно быстрое движение лёг на пол. И закатился под укрытие кровати. На его счастье, Сенкер не стала захламлять скрытое от глаз пространство вещами. Здесь, во мраке, на мягкой перине вездесущего ковролина, хватило бы места для трёх Адрианов.       Только пыль… она витала в воздухе, касалась ноздрей. Запах духов сделался ещё сильнее. Агрест поспешно зажал пальцами нос, молясь, чтобы здесь не нашлось ещё и птичьего пуха.       Сенкер с обратной стороны быстро одёрнула полог покрывала – сквозь него просвечивало бежевое солнце.       Шаги стали громче. В дверь постучали. Было слышно, как женщина спешно возвращает томики манги на полку.       - Натали.       - Д-да?.. – промямлила Натали.       - Это срочно, - возвестил Габриэль, - надеюсь, вы одеты.       - Я не…       Дверь, скрипнув петлями, отворилась.       - …одета, - с обычным льдом в голосе закончила Сенкер. – Впрочем, это уже не важно.       - Я достаточно стар, чтобы не умереть от культурного шока, - в тон ей ответил Габриэль. – Со мной Немой. Будьте уверены, он если что и увидит, то никому не расскажет.       Мужчины вошли в комнату.       - Дамы, господа, - с непривычной лихой смешинкой в голосе сказал отец. – У нас проблемы.       - Которые? – вежливо уточнила Сенкер.       - Прежние. И сверх того, как будто мало этого, имеется ещё одна. Госпожа Бурне. Её вопрос нужно решить, и как можно скорее. Вы с мсье Немым сегодня вечером отправляетесь на рандеву…       Габриэль сделал многозначительную паузу. Что-то мягко опустилось на кровать – за пологом покрывала показался силуэт стройных ног.       - Что с вами? – спросил отец. – На вас лица нет. Если вы снова… плохо себя чувствуете, пойти должен я.       - На мне нет макияжа, - тихо ответила Натали, - я пойду.       - Уверены? Даю голову на отсечение, там будет эта нуарная тварь. Конечно же, она попытается вам помешать. Не в её интересах, чтобы Бурне погибла. Но это в наших интересах. Сами знаете, за что мы воюем.       В комнате повисло тяжелое молчание.       - Знаем, - произнесла Сенкер. – Если будет нужно, мы его отвлечём…       - Вот опять. Отвлекать его буду я! Ваша задача – ликвидировать старуху. Как можно скорее, Натали. У нас не так много времени. Вернее, у меня.       В узенькую щель, между ворсом ковролина и тканью полога, Агрест видел, как нервно колеблется носок отцовского ботинка.       - И всё-таки, я выделю вам усиление. Вы скверно выглядите. У меня нехорошее предчувствие – кто-то из вас наверняка вляпается в неприятности.       - Устранять людей всегда непросто. Но я сделаю это.       - Убивать людей? – хмыкнул Габриэль. – Да, это непростое ремесло, Натали. Только перед нами не просто «человек». Это орудие, на котором столько крови, что можно было бы залить катакомбы Парижа. Навроде той, от которой вы не так давно избавили этот несчастный мир. Но то была личинка паразита. А эта – матёрая паучиха. И она продолжает ткать тенета – она собирается столкнуть носами двух сильных мира сего. «Ради общего блага», Сенкер. Только меня до зубовного скрежета бесят такие блохи. Паразиты, которые пытаются притвориться хищником, прикрываясь «общим благом». Эти «люди», как ты изволила выразиться,.. играют в смешные игры. Играют нами. Мы для них – ничтожества. Наркоманы, которыми можно размениваться, как шахматными фигурами. Я, чёрт возьми, не позволю играть собой в шахматы. И уж точно я не позволю играть моим сыном. Мы с Эмили терпели их выходки. Мы предупреждали – делайте что хотите, но не впутывайте в этот мрак наших близких. И теперь они осмелели и жмут на самую больную мою мозоль, потому что Эмили нет.       - Но есть я, - тихо произнесла Сенкер.       - Вы-ы, - насмешливо протянул Габриэль. – Серьёзно?.. смотрите на вещи трезво. Ваша роль - стоять рядом с Немым. И мы оба знаем почему. Если вы не хотите плохо кончить, даже не пытайтесь изображать из себя Эмили. Даже у них хватает мозгов понять, что вы и в подмётки ей не годитесь.       И снова тишина, которую нарушало дыхание трёх людей. Трёх убийц. Младший Агрест уже сам забыл, каково это – дышать.       - Извините, - прошептала Сенкер. – Я… сказала… не подумав.       - Так прежде думайте, - буркнул Габриэль. – Вы молоды. Сколько вам?.. тридцать?..       - Да.       - Вы рвётесь в бой, как двадцатилетняя дурочка. Как… эта, обречённая на гибель. Но её-то можно понять, у неё есть личный мотив. Насколько я знаю. Так что не выходите из роли, и, Бога ради, не лезьте под пули. Всё должно кончиться этим вечером. И наш проект вступит во вторую фазу. К которой, надеюсь, всё готово.       - Да, мсье Агрест, - произнесла Сенкер, поднимаясь – пружины матраца с лёгким скрипом распрямились. – Мы готовы. Все нужные бумаги – на этаже. Я договорилась с людьми. Обмен случится без внимания лишних людей.       Габриэль щёлкнул каблуками.       - Хорошо. Я жду вас наверху. И… всё-таки переоденьтесь. Теперь не время ходить в неглиже. Над Парижем сгущается ночь, полная ножей и кошмаров.       Мужчины вышли из комнаты. С хлопком закрылась дверь. Адриан несколько секунд бездумно смотрел в темноту, переваривая услышанное. В голове его зарождался план. Только бы не помешала Баст…       «Это смело и безумно, - произнесла дух, бесцеремонно читая мысли, - к тому же, я не люблю старух. Но мне нравится твоя горячность. Не буду мешать – посмотрим, что из этого выйдет».       «Что бы ни вышло – я обязан там быть. Я обязан спасти человека. Очередную жертву моего отца».       

В конце слушаем: Towers - Woodkid