Все кошки Парижа

      Горячая вода с шипением вырывалась из душевой лейки. Щекотно била жёсткими струями по коже. Кабинка заполнилась паром, как в хорошей бане – стёкла запотели. И Адриан, ловя ртом струи, пальцем рисовал первое, что приходило в голову.       Смайлики и глаза. Корявых кошек и одну божью коровку. Впрочем, последнюю он решительным движением стёр.       И, с огорчением заметил, как потекли контуры рисунков. Смайлик больше не улыбался – улыбка превратились в жутковатую гримасу, а затем стала походить на раззявленный в крике рот. Из глаз текли дорожки слёз. Преобразились и кошки: теперь они превратились в сутулых, уродливых монстров. Хотя, положа руку на сердце, Агрест признал: кривое изначально уже не приобретёт изящества.       Во всём этом виделись зловещие знаки Миракля.       - Как бы под конец этой истории в дурку не загреметь, - пробормотал он, ладонью стирая художества.       Из динамиков встроенного в кабинку радио лилась нейтральная мелодия. Адриан пощёлкал кнопками, в надежде найти что-то подходящее настроению. Но создатели душа явно переоценили его умственные способности. Музыка сделалась тише – и только.       Что же до настроения: Адриан и сам не мог толком понять, что чувствует сейчас, помимо жаркого прикосновения струй, и усталости. Он расслабленно размышлял. О погибших в фургоне людях, о женщине, которая пыталась навести порядок в бардаке. О смерти, которая оказалась такой простой и обыденной. Обидно банальной. Вода падает с неба, вода падает из душа. Люди гибнут стремительно и бесповоротно.       Мир этого не заметил.       Он думал о Старом Нуаре, который, должно быть, ушёл так же до пошлого просто. Последний раз поговорил с любимой женщиной, и оставил её на долгие годы угасать в одиночестве. Её свеча ещё горит во мраке, но огонек дрожит под дуновениями беспощадного сквозняка времени. А горечь, затаённая в голосе обида осталась.       Он думал о другом Нуаре, который точно так же оставил Ирен - Аликс. Не мог не думать и о себе.       Ломота в мышцах ушла – и её место заняла чудесная расслабляющая нега. Кабинку покидать не хотелось. Хотя Хлоя уже стучалась в двери ванной, и угрожала, что если он утонет, то обязательно найдёт способ достать его и на том свете.       «Она ждёт меня где-то на первом этаже, чтобы учинить очень – очень – очень серьёзный разговор, - с тоской думал Адри, намыливая голову, - а я этого не хочу. Поэтому-то сбежал от неё на этаж повыше, и вот стою уже полчаса голый под водой… не слишком-то достойный мужчины поступок».       Он выплюнул струйку воды. Зажмурив глаза, нащупал кран. Один поворот – и успокаивающий шум прекратился. Остался только пар, и журчание утекающей в сифон мыльной пены.       «Я знаю, что она мне скажет. Я знаю, что скажет отец, когда я все-таки явлюсь домой. А я не могу сбежать молча… и у меня нет ответа. Я просто лист, влекомый течением. Какие ответы могут быть у листа? Я знаю, чего они хотят…»       «А я знаю, чего хочешь ты, - мурлыкнула Баст»       Интересная новость – Адриан искренне полагал, что сам этого не знает.       «Но не скажу. Сейчас – не время потакать желаниям»       - Знала б ты, как я скучаю по Плаггу, который сейчас, максимум, ныл бы про сыр, и ещё про то, что мне срочно надо самому сделаться гулем.       Адри отворил створку, и в кабинку ворвался холод ванной комнаты. Ледяными коготками он вцепился в мокрую кожу, и парень поспешил сорвать с сушилки полотенце. Насухо вытерся. И с кряхтеньем влез в джинсы. Переминаясь босыми стопами по шершавому кафелю, натянул на влажное тело футболку.       Бросил взгляд под ноги: эту ванную, впрочем, как и три другие, устилала дорогая итальянская плитка. В свете германских ламп уютно блестели боками германские же раковины. Адриан с ужасом понял, что на одну такую ванную ему с его «цветочными» зарплатами не заработать ни в жизни.       Он щёлкнул ногтем по начищенному крану.       - Ну и чёрт с ним. Не в этом счастье.       «То же самое скажешь женщине, когда приведёшь её в дом».       А вот это уже было больше похоже на Плагга, чем на Баст.       - Я её заранее морально подготовлю к этим ужасам.       «Даже на пороге Аменти, вы продолжаете думать о вещах. Мелочи, мелочи…»       - Это не у вас ли даже мелкий клерк тащил с собой в гробницу всё что не приколочено?..       Кажется, Баст обиделась, и не удостоила его ответом. Но Адриан не унимался:       - О волшебных мечах мне думать полагается, или и это – суета сует?..       Дух ответила не сразу:       «Эти вещи, - брезгливо произнесла она, - противны нашей природе. Но мы ступили на дорогу войны, а здесь хороши действенные методы. Если это оружие существует на самом деле, его можно использовать… с большой осторожностью. Даже ты, юный глупец, способен понять, что клинок можно повернуть против владельца».       Агрест понимающе кивнул.       «После же его нужно уничтожить. Его нужно сломать. Обломки стереть в прах, а прах развеять по ветру. И предать проклятью забвения имя меча, и того, кто посмел это имя дать! «Радужный». «Радостный». Насмешка над светом, дающим жизнь! Если же они никогда не существовали, нужно найти подлеца, который придумал такое, и вершить над ним суд камней!»       - Ох, какая ты буйная сегодня, - рассмеялся Адриан, - суд, damnatio memoriae! Предать забвению экспонат Лувра. Удачи.       Он оставил в уме заметку – Баст вовсе не уверена в том, что «Радужный» существует. Но допускает, что такое оружие может существовать. Неудивительно – собрал же человек атомную бомбу. Может выковать и Жуайез.       «Здесь нет места смеху, мальчик. Ты даже представить не можешь, какое зло несут в мир такие вещи. Как любое добро, сотворённое бездумно, оно коварно ждёт момента, чтобы вонзить жало в плоть Маат».       - Господи. А какие матафоры!       Баст умолкла. На этот раз – окончательно. Адриан, пожав плечами, покинул ванную. Глупо было ждать какой-то другой реакции на вещь от духа, который, должно быть, боится меча.       «Мы, - рассуждал Адриан, спускаясь по лестнице, - живём в мире риска. Не машина, так рыбья кость. Проще перечислить, что не угрожает нашему здоровью. Духи же… привыкли расслабляться. Духам угрожают духи. Ну, и ещё вот эта сталь Лонгина. Занервничаешь, когда тебя, не знающего старости, может прикончить меч».       Эта мысль вдохновляла – получается, что Жуайез решал не только проблему Кошкодава. Но и проблему Баст! Её, конечно, клинком не пронзишь – тут-то наступит смерть и для него, как носителя камня. Нужно просто найти подход…       Хлоя, как и ожидалось, ждала его внизу. В гостиной, спланированной со вкусом, но без особой фантазии. Лаконичный диван алой кожи, в тон им кресла; встроенный в стену электрический камин старательно изображает на экране почти правдоподобный огонь – его янтарные блики пляшут на шкуре, укрывающей снежно – белый ламинат. Адри уже успел немного погулять по дому, чтобы убедиться: оба этажа пентхауса выполнены в таком стиле.       Он даже честно пытался найти «говорящие» за Хлою картины. Но в рамках висела нейтральная абстракция и… чёрно-белые фотографии.        У Адриана сложилось чёткое впечатление, что Буржуа если и бывает здесь, то очень редко.       «Ну не может человек не оставить след в доме».       Но следа не было. Респектабельная, взвешенная стерильность за древними, видевшими ещё второго Наполеона стенами. И только.       Хлоя не теряла времени даром, и так же успела сходить в душ, привести себя в порядок. Здесь – то и скрывался сюрприз. Агрест, спускаясь, напряжённо ожидал чего-то… вызывающего. Или компрометирующего...       Но девушка, ещё в прихожей, скидывая туфли, предупредила, что оденется в домашнее.       Собственно, в домашнее она и оделась. Самые обыкновенные пижамные штаны, и безразмерная футболка. Высушенные феном волосы она заделала в хвост… пренебрегла даже макияжем. Адриан впервые с развесёлого детства, увидел её настоящее лицо.       Довольно симпатичное. Хотя сейчас его искажала гримаса напряжения – девушка пыталась выдрать ввинченный в пробку штопор. Бутылку она зажала коленями.       Адри уже открыл рот, чтобы предложить помощь, но пробка с громким «чпук» покинула горлышко. Хлоя, скорчив победную мину, подняла бутылку на уровень лица. И осмотрела её полным надменного презрения взглядом.       «И всё на этом, жалкое создание?..» - говорили голубые глаза.       Агрест почувствовал лёгкий укол… разочарования. Хотя головой понимал, что ему, по всему судя, удастся провести спокойный, без нервов и хитроумных уловок вечер. Но внутри что-то испустило вздох разочарования.       «Это, - мстительно заметила Баст, - ноет мужская гордость».       Хлоя бросила на него испуганный взгляд.       - Что ты крадёшься, как ниндзя, - буркнула она. И, показывая бутылку, добавила: - Только посмотри, чем приходится заниматься в отсутствии мужчины. Позор тебе, Агрест. Позор.       Она смерила его подозрительным взглядом.       - У тебя всё нормально?       - Всё просто прекрасно, - фыркнул Адриан, запрыгивая в кресло. Он с наслаждением вытянул ноги, запустил пальцы в мягкий ворс шкуры. – В моей башке живёт богиня. По Парижу носится мужик в плаще. Когда он его распахивает, люди падают, но не в обморок, а замертво. Самое примечательное, есть мнение, что он в чём-то моя копия. Хотя я за собой не замечал наклонностей распахивать и убивать… что ещё…       Хлоя подняла с пола бокал, и плеснула туда вина. Не забыв бросить на Агреста полный укоризны взгляд.       - …ещё ты, оказывается, женат, - произнесла девушка. – Причём не абы на ком. Аж на самой Аликс Кюбдель. Уж не знаю, поздравлять тебя, или сочувствовать?..       Адриан довольно щёлкнул пальцами. Кошкодав чёрной фигурой почти вытеснил из сознания эту новость. Впрочем, особого значения ей он не предавал. Мало ли чем занималась его копия в другом Париже. Париже будущего…       - Точно. Только оставь подколки для Банникс. Она, знаешь, обожает тонкий юмор. Я к этому никакого отношения не имею. Это моя вероятность…       Блондинка, вздёрнув светлые брови, сделала глоток. Мечтательно посмотрела бокал на просвет.       - Может у вас ещё и дети есть?..       Агрест насуплено буркнул:       - У них. Может быть. Я не знаю, - и, словно оправдываясь, добавил: - чёрт, я вообще не понимаю как у них это могло выйти. Мы с Аликс не просто не общались. Мы даже не разговаривали толком никогда!       Он уже думал об этом. Думал напряжённо… перед глазами вставало малознакомое, чужое лицо. С розовой копной волос. Равнодушными синими глазами, и острыми чертами, выдающие далёкую примесь жаркого востока. Всё, что Адри знал о семье Кюбдел, больше касалось её брата и отца.       И то, со слов учителей истории, которые успели смениться трижды. Но все были одинаково впечатлены таким родством со знаменитыми египтологами. Саму Аликс это родство, как будто, не сильно радовало. А что радует Аликс… этого в классе не знает, похоже, никто. Кроме неё самой.       «Да и какое мне дело, что там её радует, или огорчает?..»       - По-моему, - добавил Адриан, - она меня терпеть не может.       Хлоя посмотрела на него с хитрым прищуром.       - Я слышала, что она отзывается о тебе лестно, - улыбнулась девушка, постукивая ногтем по стеклу бокала. – «Его гейшество», и «метро-хуетро», вроде бы так.       Адиран наставительно поднял палец, чтобы выкрикнуть победное: «вот именно». Но затем как-то сник.       «И чего я ей сделал? Разве может человек бесить одним существованием? Господи, люди такие странные».       Было немного обидно. Хлоя же веселилась вовсю, хоть и пыталась скрыть наползающую улыбку.       - Это, - буркнул Адриан, складывая на груди руки, - только доказывает, что наши вероятности сильно различаются. Посмотри на Ирэ… то есть Аликс старшую. Они похожи, но как сёстры. У э-э-э, Ирэн кожа светлее, и… гм.       Он запнулся.       - Оставь, пожалуйста, эти свои анатомические наблюдения, - поморщилась Буржуа, которая, как всегда, умудрялось услышать дальше сказанного вслух. – Мне совсем не интересно. И я не всматривалась. В её «гымы», кожу, и прочие… вероятности. Фу. Я просто интересуюсь – тебе теперь нужно разводиться, или что?..       Адриан задумчиво провёл ладонью по волосам. На секунду его бросило в жар, а сознание пронзил вопль: «боже-что-я-скажу-отцу». Что он скажет, когда узнает, что у них в семье появился ещё один претендент на наследство? И что он после этого с ней сделает?.. Но затем холодный разум победил. Во-первых, о чём здесь вообще говорить?.. у него и без того хватает интересных новостей.       К тому же Ирэн - Аликс достаточно сильна и умна, чтобы пережить гнев Габриэля.       Во-вторых, паспорт другой Аликс просто не может быть действительным. Ведь он не из этого времени…       - Думаю, не надо. Её документы сойдут за подделку.       - Возможно. В любом случае, я могу посодействовать в решении неудобного вопроса… если ты этого… захочешь.       Адриан насмешливо фыркнул. Его всегда задевало орбитальных масштабов самомнение Хлои. Задело и в этот раз.       - Ты так говоришь, будто это только мы с тобой будем «решать» этот неудобный вопрос, Хло. Нам: тебе и мне – шестнадцать лет. И даже если сложить это цифру, получив тридцать два, мы остаёмся для Габриэля Агреста глупыми тявкающими щенками. Намного его младше. Отец – не беспомощный ребёнок, уж поверь. И, при всей твоей светлоголовой гениальности, будет поумнее нас обоих.       Хлоя вздрогнула, будто Адриан отвесил ей пощёчину. Но парень уже завёлся, и – такой уж характер! – никак не мог остановиться. Он сильно недолюбливал в себе эту черту: его трудно вывести из себя, но если это удастся, то проще остановить летящий на полном ходу поезд.       - На носу заруби: мы с тобой – две лишённые голоса пешки, - жестко продолжил Адри. – Мы – юридически – генетическая валюта, на которую завязано баснословное наследство двух семей. Считай себя не личностью, а документом на ножках. Ценной бумагой, которую принято хранить в несгораемом сейфе. Вообрази себе лицо человека, с которым заговорила нотариально заверенная грамота. Вот такое лицо я вижу всякий раз, когда обращаюсь к Габриэлю. И, пожалуйста, не путай наших отцов. Агрест – не инфантильный переросток, которого на посту мэра запросто могла бы заменить настольная лампа!       В комнате повисла пауза. Адри виновато отвёл взгляд. Под конец речи он успел остыть, и теперь начинал жалеть о сказанном. Хлоя сумела сохранить лицо, хотя на секунду губы её дрогнули. Пальцы крепко сжимали ножку бокала – с такой силой, что та могла в любую секунду треснуть.       - Я, - тихо произнесла девушка, - всего лишь пыталась узнать, хочешь ли ты этого, Адрикин. Вот и всё.       - Это не игра, - стиснув зубы ответил Адриан, - это не смешно. Этот её паспорт – свидетельство сломанной судьбы. И я, Хло, представить не могу, в каком Аду она оказывается всякий раз, когда видит моё лицо. Лицо её недавно убитого мужа. Это... – он задохнулся, - это просто неэтично, говорить о таком. И это не тема для разговоров. Я никогда не смогу заменить погибшего Нуара, если тебе интересно знать. Но, по-моему, здесь всё понятно и без слов.       Хлоя медленно кивнула, и, не сводя с него взгляда, произнесла:       - Помнишь, я говорила, что ты изменился? Похоже, тогда я сказала нелепость. В твоём монологе, Адрикин, всё, что надо знать о тебе. Ты всё такой же мягкосердечный наивный добрячок, каким я тебя помню. Только обидки на отца накопились. И весь этот твой растрепанный вид и налёт люмпена, шарм Парижских улиц – просто бунт против него. Всё хорошо и мило, Адри, но такими пользуются. Твой папенька, друзья, даже Лайла… все. В том числе и Аликс. Банникс. Напомню тебе, рыцарь, что она сама сунула мне под нос этот паспорт. Может, для тебя, тугодума, это жест драмы. Для меня это вполне понятное послание на… женском языке. Потому что она могла его и не показывать.       - И что же там написано? Что-то почерк неразборчивый.       Хлоя кисло улыбнулась.       - Раз ты не понимаешь, то и знать тебе не обязательно. Это между ней и мной. Это уже дело… чести.        Замечание про «пешек» она пропустила мимо ушей. Что для Адриана так же было легко читаемым посланием: «пешка – ты. Не я».       «И, всё-таки, что она о себе думает? Мы же просто дети богатых родителей».       Он вспомнил замечание отца. Мерзкое в своей холодной циничности. О Хлое и подавлении её «неприятных сторон». Будто она не человек, а упрямая кобыла, которую нужно объездить. Вернее, которую необходимо «объездить», чтобы доказать «мужество» и «преданность семье».       «И я должен был повестись на эту манипуляцию. Ну почему он считает меня таким дураком? Может, потому что совсем не знает меня?»       Бокал, тихо звякнув, опустился на пол. Хлоя, зябко ёжась, прислонилась к спинке дивана, прижала ноги к груди – совсем несвойственный ей, уютный домашний жест. Она уткнулась в колени острым подбородком. Большие голубые глаза блестели в полумраке. Где-то в их светлой глубине плясали отсветы ненастоящего огня.       - Ты хочешь сбежать, - произнесла она печальным тоном. В кои-то веки без надменности. Просто и чисто – как должны говорить люди.       И Адриан вдруг понял. Что ему нравится, когда она говорит вот так. Тоном растерянного ребёнка. С настоящей эмоцией в голосе. Глубокой, манящей. И даже больше: его… в Хлое цепляли такие случайные моменты.       Где-то там, под слоем пафоса и надуманности жила настоящая Хлоя Буржуа.       «Ну почему ты не можешь быть такой всегда?»       «А почему ты её об этом не попросишь?..»       «Потому что я боюсь. Что она сделает как я… попрошу».       - Знаешь, что самое обидное, - тихо, почти шёпотом, продолжила девушка, - ты сбежишь. У тебя это хорошо получается… но ведь ты даже не подумаешь про тех, кто останется за твоей спиной. Вот это меня ранит сильно.       Она посмотрела ему в глаза. И ему стоило большого труда не отвести взгляд.       - Если бы всё было как раньше, я говорила бы иначе… я уже отпустила тебя однажды. Смогла бы отпустить ещё раз. Но этот гуль пообещал сожрать всех нас. Всех камненосцев. Я боюсь, Адрикин. Мне очень… очень страшно. Может быть, сейчас он сидит там, в темноте… почему мы должны поверить, что он будет ждать?       Светлые огоньки глаз метнулись к зашторенному окну. Плети дождя мерно стучались в стекло, словно требуя открыть, впустить в нагретую комнату осенний, почти могильный холод и сырость. Девушка испуганно смотрела в черноту ночи.       Агрест проследил за её взглядом, и внутри шевельнулось что-то, вызывающее волну мурашек. Под непроглядным покрывалом холодной, сырой тьмы вполне мог таиться зверь. Ему плевать на погоду. Ледяной октябрьский дождь для него – душ, не более.       Парень живо представил Кошкодава, в плаще и жутком шлеме. Он сидит сейчас, вцепившись когтями в мёрзлый ствол кипариса. Бездонные глазницы следят за светом в окнах. Плащ свисает мокрой тряпкой. По черепу – шлему хлещет дождь, струями стекает по клыкам.       Страх сковал мышцы. Сердце часто забилось. Но Адриан усилием воли заставил заткнуться сирену паники. Он поднялся, и решительно подошёл к окну. Рывком отодвинул тяжёлую ткань шторы.       За мокрым стеклом горел огнями двор – колодец. Три стены смотрели на него яркими, живыми глазами окон, за которыми бурлила жизнь. Вот комната, вся в синих отблесках от телеэкрана. Дальше – чья-то спальня. Видно немного, но даже по теням понятно, что кто-то готовится ко сну. Или же только проснулся…       Гостиные, кабинеты – дом спал только на половину. Внизу чешуёй серебрились выпуклые камни брусчатки, с маленьким парком, разбитым посреди «колодца». Высокие каштаны под холодным душем угрюмо потряхивали лапами листьев.       Адриан отодвинулся, кивком указал на улицу. Буржуа, застыв испуганной мышкой, следила за ним из-за спинки дивана. Сейчас по глазам Адриана остро резануло лицо Хлои. Куда девалась идеальная девушка с обложки?..       Без косметики, с маской детского испуга, оно выдавало возраст. Совсем юные, такие знакомые черты. Появились и те, каких он прежде не замечал: маленькие ямочки на щеках, чуть вздёрнутый кончик носа. Скулы, обычно хитро нарисованные, казались самыми обыкновенными, а лицо с милой круглинкой. И губы… теперь они не были модными губами светской куклы. Теперь в них, полных, аккуратных была наивная, трогательная детскость.       С умело нанесённым макияжем ей можно было дать как двадцать, так и двадцать пять. Взрослая, серьёзная. А сейчас… светловолосая девчонка, прямиком из детства.       «Не изменилась и ты. Нисколько».       - Никого там нет.       - Это сейчас, - ответила она после паузы, - а что будет завтра?.. Адрикин?       - Завтра… - Адриан осёкся.       С губ едва не сорвалось «завтра будет новый день».       Но что этот день принесёт? В горле запершило, будто бы от пыли. Он не знал, что будет завтра. Баст навязала ему светловолосую обузу с ямочками на щеках.       «Это что же… теперь я должен думать за двоих?»       По всему выходило что так. Получалось, что уйди он в поисках туманных ответов на вполне ясный вопрос: как избавить мир от гуля, Хлоя останется одна, под угрозой смерти. Ведь тварь из Миракля ясно пообещала отомстить всем камненосцам. Всем, кого он знает.       Тем, кто осмелился бросить ему вызов. И остальным, ничего не подозревающим, дремлющим в маленьком, уютном мирке. Он только на секунду подумал о Леди. По крайней мере у неё есть свита, и счастливое неведение. А у Хлои теперь нет никого, кроме глупого, уверенного в правоте Нуара.       Конечно, угроза от неё не ушла бы, останься она с Баг. Но спокойный сон был бы обеспечен… и потом. Кошкодав её видел. Она нанесла ему удар. Была соучастницей его маленького поражения.       Хлоя смотрела на него, ожидая ответа. Тонкие пальцы вонзились в подушку дивана.       «Мне всегда казалось, что я один. Когда был рядом со свитой Леди. Со всеми – и один. Когда отец выходил со мной пообедать. На уроках, и после… как же я ошибался. Вот теперь я, чёрт побери, по-настоящему чувствую себя одиноким. Ирэн не справится с гулем – однажды она уже не справилась. Бражник и Маюра… они будут защищать меня. Но погибнут. Про Свиту можно сказать то же самое. Остаюсь только я. И этот «я» не знает что делать – особенно если учесть, что я должен опередить. Всех. И Кошкодава, и мою… семью».       - Я тебя не брошу, - медленно произнёс Агрест. – Ты права. Я не могу.       На ватных ногах, всё ещё погруженный мыслями в сумрачный мир будущего, он дошёл до дивана. Со вздохом упал на сидушки. Взгляд упёрся в пламя, танцующее на экране.       Самым лучшим решением было бы отправится спать. Но сна – ни в одном глазу, одна только усталость. Мозг, напитавшись впечатлениями, отказывался засыпать. Да и что даст этот сон?       «Закроешь глаза, и проснёшься в том же мире, с тем же грузом».       Ему вспомнился неприятный случай, когда он, ещё в детстве, опрокинул на себя кофейник с раскалённой чёрной жижей.       Ожог болел – не так, чтобы выть в потолок. Но боль, тупая и непроходящая, выматывала, злила. Доставала даже во сне. И он мечтал о том, чтобы отдохнуть от неё не минуту даже – хоть бы и десять секунд.       Вот и сейчас ему хотелось вынырнуть из этого омута. Забыть обо всех проблемах. Хоть бы на полчаса вернуться на полгода назад. Когда самой большой из его печалей - раздутой, правда, так, что та заслоняла горизонт! – было разбитое сердце.       Может, сердце болело и сейчас. Но всё это меркло на фоне Бражника, Гуля. Несчастной Ирэн и проблем, которые она притащила в его уютный мир.       Взгляд упал на второй бокал. Адриан молча наполнил его. И смочил вином пересохшее горло. По животу разлилось приятное тепло – хоть мурчи довольно.       - Адри, ты ведь не врёшь мне? – тихо спросила Хлоя.       Агрест вздрогнул. Погружённый в мысли, он как-то даже забыл, где и с кем находится. На секунду он вновь оказался в Люксембургском Парке, под дождём. И гуль, поднимая стену брызг, нёсся навстречу.       «Уж точно не я один нуждаюсь в поддержке и утешении. Бедная Хлоя…»       - Не вру, - ответил Адриан. Хлоя чего-то ждала. Наверное – какой-то пылкой клятвы, или заверения что всё будет хорошо. Но ведь это как раз и значило бы – соврать. - Я хотел бы тебе что-нибудь пообещать. Но что будет завтра? Не знаю. Могу дать только слово, что одну тебя не оставлю… и сдаваться не стану. Вот и всё, что могу сказать.       Он покосился на девушку – та сидела, сцепив на коленях пальцы. Смотрела на несуществующий огонь.       - Мне нужно кое-что тебе сказать. Чтобы ты понял. Ещё вчера для меня твои слова ничего бы не значили, - сдавленно произнесла Буржуа. Голубые глаза на секунду встретились его, и Хлоя быстро отвела взгляд. Пальцы нервно ухватили ткань штанов. – Но сегодня…       Полные губы подрагивали, словно сейчас с них должна были сорваться важные… нужные слова. Но Хлоя никак не могла их подобрать. Или произнести. Такою Хлою Адриан ещё не знал. Он затаил дыхание – как боятся дышать, боясь спугнуть чудо.       - Сегодня ты бросился спасать эту… дуру, - тихо проговорила девушка. И, уже явно переступая через себя, добавила: - Так же бросался, закрывая Баг. А потом я увидела… я поняла, что перед тем как уйти в Миракль, ты защищал уже меня. Может, я ошиблась… но я знаю, что ты бросишься… это так глупо.       Губы тронула короткая, сломанная дрожью улыбка.       - Но очень мило. И знаешь, я думаю что твои слова – это больше, чем слова, - она подняла на него взгляд. Через силу. Почему-то избегая смотреть в лицо, словно оно причиняло ей боль. – Я тебе верю, Адриан. А вот ты поверил… если поверил… зря.       Она плотно зажмурила глаза. Сокрушённо взмахнула руками. Ссутулила плечи – сейчас на них давил груз совести преступлений. Тех, о каких Адри догадывался. И о каких не подозревал.       Адриан смущённо провёл пальцами по щеке. Зарылся носом в бокал. Конечно, Хлоя никогда не была святой с крыльями за спиной и слепящим нимбом над светлой макушкой. Но сейчас ему неприятно - больно даже! – видеть эти муки. Впрочем, и сделать с ними он ничего не мог.       Поэтому снова промолчал.       Девушка, едва слышно шмыгнула носом.       - Конечно, ты меня обидел, - выдохнула она, глядя в огонь. Продолжила, будто говоря сама с собой: - И я хотела отомстить. Кто бы не захотел?.. но гадить тебе по мелочи, задевать, это было мелко. Всё-таки ты мне был как брат. Не какой-нибудь знакомый. Я ждала случая, Адриан. И дождалась. Ты себя выдал. Выдал Нуара.       Адриан печально вздохнул. Он догадался о чём расскажет Хлоя. И слышать этого не хотелось. Потому что получалось, будто Лахифф прав, а он – наивный дурак.       - И я снова стала ждать, - продолжила Хлоя, - и снова выпал случай. Эта история с убийством и вообще… я сама подкинула идейку о том что убийца – ты. Чтобы ты понервничал, побегал. Рассорился с этой чёртовой Баг. Но откуда?.. откуда я могла знать, что на той бабе твои следы?! И тогда они решили отнять кольцо…       - Этого ты позволить не могла, - поморщился Агрест. – Всё ж таки твоё наследство, и достанется не тебе. А оно досталось бы не тебе, да Хло?.. у тебя уже есть погремушка.       - По моему второму плану, - буркнула девушка, - оно досталось бы моему сыну.       Адриан страдальчески закатил глаза.       - Ах, так эта фотосессия и гнев отцовый – привет от твоего второго плана? Без меня меня женили? Цитируя тебя, хочу спросить: «Хлоя, ты нормальная вообще»?.. И, умоляю, не говори, что ты нарочно пробудила Баст!       Девушка посмотрела на него из-под насупленных светлых бровей.       - Хло, - прошептал Адриан ошалело, - ты – дура! Ты разбудила божество, Хлоя, понимаешь?.. во время, когда за мной гоняется свита. И полиция. И алжирцы. Это просто…       Буржуа изобразила мину чистосердечного раскаяния. Пальцы вцепились в колени так, что побелели костяшки.       - Не такая уж и дура. По-другому я не попала бы в твою свиту. Баст – особенный марид. Она никого не убивает. Убийствами занимается Сахмет, - сказала она тихо. – И она, как я ожидала, выбрала самый мирный способ…       Адриан нервно хмыкнул.       - О да, - протянул он, показывая большой палец, - выйти замуж из мести, за человека, которого ненавидишь, чтобы гипотетически передать гипотетическому ребёнку камень Нуара… отличный план, Хло! Класс.       - А что я должна была делать?! – огрызнулась блондинка. – Смотреть, как мой камень уводят чёрти куда?! В семью китайцев? Японцев? Или ещё каких, - она сделала многозначительный жест ладонью, - плебеев?.. тебя же вечно тянет на экзотику! Мы бы ужились с тобой. Раньше как-то уживались. Я бы тебя перевоспитала. И у нас была бы своя свита! Своя, представляешь! Девочкам можно было бы передавать амулет Пчелы. Мальчикам – Нуара. Мы были бы независимы!       Агрест не сдержал улыбки.       - Руководить этим цирком стала бы ты, надо полагать. Как мастер интриг и кулуарного шуршания.       Хлоя в ответ поморщилась. Но запоздалое раскаяние всё же перебороло раздражение.       - Адрикин, - произнесла она, - ты не ангел. Я тоже не белая овечка. Нет ничего вечного, и на клятвах далеко не уедешь. Нужен руководитель. И потом, вообрази, что всё решаешь ты – склонный к импульсивным поступкам. Это же кошмар.       - Хлоя, не буду ходить вокруг да около, - в тон ей ответил Адриан, понимая, что вытаскивает из рукава «джокера». Но удержаться не сумел: - Мне это кое-что напоминает. Твоё счастливое семейство. Где мать – жёсткий руководитель, а отец… - он натолкнулся на сталь голубых глаз, и уже мягче продолжил: - добрый и податливый человек. Э-э-э… давно твоя матушка живёт в Америке? Что-то в нашей стране свобод её не видать. Видно, надоело руководить. Прости за прямоту.       Блондинка вскинулась, чтобы жестко ответить, но… вдруг разом «сдулась», плечи осунулись.       - Мы оба живём в «идеальных» семьях, - сказала она, - этим мы и похожи. Давай… не будем. Теперь это всё не важно. Не имеет значения…       Адриан молчал, ожидая продолжения исповеди. Но Хлоя молчала, поджав губы. Пальцы бросили терзать штаны, и теперь переключились на забранные в хвост волосы. Их золотистый лён сиял таинственно и маняще в свете мёртвого пламени.       «Что же ты хочешь мне сказать? – отстранённо размышлял Адриан, глядя как покрытые прозрачным лаком, ухоженные ногти терзают светлые пряди».       - «Не имеет значения». В толк взять не могу, - произнёс он несколько грубее, чем собирался, - как это гуль помешал исполниться твоему гениальному плану?.. не моё свободолюбие, которое чёрта с два ты бы переборола. Не здравый смысл. А всего-навсего гуль. Который только и умеет, что убивать.       Агрест с нарастающим удивлением заметил, как заалели щёки девушки. Она хватала ртом воздух, собираясь сказать, но всякий раз не получалось издать и звука. Наконец, Хлоя, уперев взгляд в пол быстро, на выдохе произнесла:       - Коечтослучилось. Вотпочему.       Меж тем краска со щёк перебралась на уши. Пальцы перебирали волосы так быстро, что Адри стало жалко девушку. Агрест хотел было сказать хоть что-то успокаивающее… поднял руку, чтобы коснуться… но опоздал. Случилось то, чего он никак не ожидал.       Губы девушки задрожали. Она укрыла лицо ладонями, и… горько разрыдалась.       Адриан так и замер с поднятой рукой. Затем, подумав, всё же опустил её на дрожащее плечо. Ладонь ощутила под тканью тепло живого человека. Это прикосновение отозвалось внутри каким-то странным, волнующим – и пугающим одновременно! – чувством. Он с горечью подумал, что не так уж часто ему приходиться касаться людей.       Но, в следующий момент вспомнил: он уже испытывал что-то похожее. На той злополучной фотосессии…       Ладонь неловко прошлась по плечу, кончики пальцев нашли ленты бретелей под натянутой тканью.       «Три раза мы оставались поговорить, и два из них заканчивались слезами…»       - Хло, - мягко произнёс Адриан, чувствуя себя последним идиотом, - стоит ли так убиваться? Ну?.. э-э-э… хорошо, что мы об этом поговорили. Теперь всё позади…       - Ничего-о не позади-и, - глухо ответила Буржуа, роняя слезы сквозь разомкнутые пальцы. – Всё ужасно!.. ужасно-о…       Агрест поднял глаза к потолку, мысленно взывая в мудрости Лахиффа.       «Где ж ты, когда так нужен со своими советами? Что делать с ревущей девушкой, господи помилуй?»       - Да утихомирим мы этого гуля, не переживай… всего-то дел… вот сама подумай…       - Какого ещё гу-у-ля?.. – всхлипнула девушка. – Причём здесь гу-у-ль?..       Адриан захлопнул рот, боясь, что поток слёз перерастёт в истерику – а там хоть в окно бросайся.       - Я такая глупая… я так виновата… Адри-и-и…       Слёзы струились сквозь пальцы, им, казалось, не будет конца. И Агрест не нашёл ничего лучше, чем мягко обнять девушку. Та, будто того и ждала, прижалась лицом к его футболке – отчего та мгновенно сделалась мокрой.       - Хлоя, - мягко произнёс Адриан, рассеянно гладя её по голове. Носа коснулся нежный запах цветов. А волосы, удивительно мягкие, шёлком струились под пальцами. - Объясни всё же что случилось, и мы во всём вместе разберёмся. Ну?.. ты же Буржуа. Соберись и…       - Я думала, - сдавленно произнесла Хлоя, не отрывая лица от футболки, - что если ничего не получится, ты отпустишь мой амулет, и я буду свободна. Но… но… теперь я не хочу. Понимаешь… там, в «Пассера» я была с тобой искренна! Я говорила правду… и на фотосессии… ты всего этого не заслуживаешь, мне так… так… жаль…       Она оторвалась от его груди. Пунцовые щёки блестели от слёз. А глаза… удивительные, манящие, смотрели с немым вопросом. Слезинки каплями росы блестели на тонких ресницах.       - Ты спросил «что случилось», - прошептала Хлоя, едва размыкая полные губы. – Я не хотела себе в этом признаваться. Мне было неприятно, и страшно, и обидно… но потом я поняла… вернее, призналась в том, что знала уже давно… и это какой-то ужас, Адрикин… я никогда бы не могла подумать, что это так… больно. Я… я…       Девушка тяжело вздохнула.        - …я влюбилась…       Слова опередили мысли:       - В кого?.. – глухо спросил Адриан.       На лице Хлои появилось такое неподдельное страдание, что Агресту захотелось исчезнуть, испариться, стереть память. Сделать всё что угодно, только бы затолкнуть этот вопрос обратно в глотку.       - Какой же ты дуб, - прошептала девушка. Но взгляда не отвела. И взгляд этот, казалось, смотрел куда-то в душу.       В потаённые уголки, куда Адриан боялся заглядывать, ссылаясь на недостаток времени. Он не был готов к этому разговору. Не потому что не знал ответа – ответ как раз был. А потому что боялся на него ответить…       И вот сейчас, под прицелом небесно-голубых глаз, обрамлённых следами слёз, ему на этот вопрос предстояло ответить.       - В тебя, - очень-очень тихо сказала Хлоя.       Она замерла, боясь пошевелиться. Замер и Агрест. Мир кружился, готовился унести его куда-то в бездонную пропасть. Не в Миракль – гораздо, гораздо дальше…       - Я люблю тебя, Адрикин, - продолжила девушка. Голос её окреп. И в лице что-то прояснилась. Будто ветёр унёс набежавшую тень от облака. – Я люблю тебя. И любила. И буду любить. Прости меня.       «Ты помнишь, как она вплетала цветы в волосы цвета мёда?..»       Сердце забыло как биться. Он не чувствовал тела, не чувствовал мокрой футболки, липнущей к телу. Перестала существовать и комната. Были только эти огромные, удивительно – прекрасные глаза в рамке из тёмных ресниц.       «Скажи это. Ведь это так просто. Скажи… просто – скажи. Ведь это правда. И всё станет как надо».       Адриан облизнул пересохшие губы. Глубоко вздохнул.       «Но вдруг если я люблю другую… боже, это будет страшная, ужасная ложь! Я запутался, запутался, запутался! Это капкан иллюзий!»       «Нам решать, - твёрдо сказала Баст, - где правда, а где иллюзия. Я вижу твоё сердце. Его видишь и ты. Что не так?»       Адриан закрыл глаза. И силой отпихнул Баст куда-то в глубины сознания. С такой силой и энергией, что в следующую секунду ощутил пустоту…       «Не лезь, не суйся. Это… моё. Только моё».       Он разомкнул веки. Хлоя замерла, не отрывая чудесных глаз от его лица. И Адри стало стыдно за то, что заставил её ждать. Так долго…       Рука словно одеревенела. Негнущимися пальцами он нащупал её ладонь. Такую холодную… кожа коснулась кожи. И в эту секунду он понял, как ему не хватало этого прикосновения. Как странно, что эта ладонь, мягкая, чужая, всегда была так близко.       И одновременно так далеко.       Хлоя порывисто сжала его пальцы.       - И ты меня прости, - прошептал Адриан, - я никогда тебя не предавал. Мы просто... запутались. Я хотел быть настоящим. Я хочу видеть тебя настоящую. Где настоящая Хлоя?.. та, которая говорит мне…       Свободной рукой она потянулась за спину. Ухватилась пальцами за резинку на затылке. С силой дёрнула – и золотой каскад волос взметнулся перед его лицом.       - Вот настоящая я, перед тобой, - сказала она. – Клянусь. Под светом Луны и Солнца… и делай что хочешь.       Волосы липли к мокрым щекам. Светлой рамкой обрамляли лицо. Падали на плечи, грудь, спину. И, на мгновение, коснулись его лица… обдав ароматом цветов. Это было похоже на прикосновение сотен кисточек – щекотно. И вместе с тем очень приятно.       «Это что же? Судьба? Её насмешка?.. но ведь я бежал, и бежал не от неё… и потом – я сам кузнец своей судьбы. Я знаю, где иллюзия. Иллюзия растаяла под закатным солнцем, на той крыше…»       Он с горечью вспомнил – какой это кошмар, разрывающий сердце ужас, когда тебя отвергают. И тут же горечь сменил восторг, эйфория. Ведь ему не придётся причинять такую боль! У него есть ответ.       - Я не хочу думать ни о гулях, ни о Миракле, ни о чём, - сказала Хлоя, сжимая в пальцах его ладонь. – Это всё так нелепо на фоне того… что тебя могло не стать. И вот ты здесь. Рядом. Живой. Это…       - Хло, - прошептал Адриан. – Я люблю тебя.       Он сказал это дрожащим от волнения голосом. Но внутри оставался расслабленно-спокойным. Да, это была правда, и он, наконец, эту правду принял. Стало намного, намного легче, как бывает, когда выговоришься.       Ресницы затрепетали. С них сорвалась, блеснув, слезинка.       - А?.. – выдохнула девушка.       - Я люблю тебя, - повторил Агрест. – Прости что так долго.       Секунду она смотрела на него. Молча. И за это ничтожный отрезок времени в голубых глазах сменилась гамма эмоций. От немого удивления, до осознания. Девушка чуть приоткрыла рот – удивлённо, будто сама до конца не могла поверить, что он произнёс это вслух.       Не мог поверить и он сам. Головой – сердце же билось согласно со сказанным. Потому-то слова сорвались с губ легко и обыденно. Как констатация общеизвестного факта. Огонь жжется. Вода мокрая. Я – люблю тебя.       Сейчас, даже заглушённым усталостью, притупленным чутьём он услышал, как поёт Миракль. Поёт громко: ему было далеко до той бури, которую устроили камненосцы перед тем, как в мир явился гуль. И до той вспышки, вырубившей свет в студии. Но песня была. Неявная и неразборчивая, похожая на отдалённый рокот пчелиного роя.       Неземная, и оттого немного пугающая.       Девушка моргнула – и снова разительная перемена. Теперь это уже был совсем другой взгляд. Не напуганной, заплутавшей в трёх соснах девочки. В них появилось что-то новое, чему Агрест никак не мог подобрать нужное слово. Демонически – пламенное. И ангельски – нежное. Уверенное. И неуверенное одновременно.       Этот взгляд обжёг душу. Провёл невидимыми пальцами по натянутым до предела струнам, издав не звук – чувство, сильно похожее на то, что он испытывал совсем недавно. Под светом софитов. Оно волновало, пугало, и… делало его сильнее.       «Что я должен сделать? Я ведь должен что-то сделать?»       Хлоя плавно приподнялась. Села рядом, и Адриан, словно загипнотизированный, повернулся вслед за ней. Их лица оказались так близко, что Агрест не видел ничего, кроме глаз, стрелочек бровей, и вздёрнутого носика. Горячее дыхание мерно касалось кожи. Следом за ним тянулся пух волос, и нежно касался щёк.       Пальцы их рук, казалось, сплелись в одно целое. Хлоя сжала их чуть сильнее. Слегка отстранилась, приоткрыв полные губы. Посмотрела на него, как в первый раз оценивающим взглядом.       Она потянулась свободной рукой к его щеке. Подушечками пальцев коснулась скулы.       - Скажи это ещё раз, - попросила Хлоя.       - Я люблю тебя, - с улыбкой произнёс Адриан.       Она хитро сощурила глаза.       - Не боишься пожалеть?       - Боюсь, - честно признался парень, - но что мне остаётся делать? Я так чувствую.       Девушка потянула его руку к себе. Прикрыв глаза, робко поцеловала костяшки его пальцев. Поцелуй показался нестерпимо – горячим.       Когда он закончился – долгий и искренний, она переключила внимание на его лицо. Пальцы путешествовали по щекам и скулам, в полумраке безошибочно находя все царапины и синяки. Адриану понравилось следить за её взглядом, за мечущимися зрачками. За мимикой – казалось, что ничего в нём не изменилось. Но надменное выражение вдруг поменяло для него значение.       Как и весь мир, образ Хлои перевернулся с ног на голову.       - И весь-то я потрепанный, - смущённо улыбнулся Агрест.       - Это всё от того, что никто за тобой не следит. Ещё немного, и ты бы совсем одичал. Но мы это исправим.       Она ответила на улыбку. Но в следующую секунду лицо сделалось – торжественно серьёзным.       - Я хочу подарить тебе кое-что.       Адриан прищурил глаза. Он терпеть не мог подарки – гораздо больше ему нравилось их дарить. Не принимать. Подаренные вещи будто накладывали на плечи вес обязательств. В какой-то степени сковывали, лишая свободы простые и лёгкие отношения.       «Да и принимать их я, если честно, не умею».       - Но у меня для тебя ничего нет, - смущённо произнёс он, - и…       Она положила указательный палец поверх его губ.       - Есть.       И Адриан понял. Мгновение застыло монолитом. Его бетон состоял из смущения, замешанном на растворе страха. Разум высек из этой глыбы куски неясных образов, от которых было стыдно и приятно одновременно.       Он почувствовал, как вспыхнуло его лицо. Пожар занялся в районе щёк, и быстро перекинулся на уши. Стало жарко, как в турецкой бане.       Хлоя медленно убрала палец – ноготь остро скользнул по подбородку, а затем царапнул шею. Адриан нервно сглотнул. Ухватил ртом воздух. И в этот момент Хлоя резко подалась вперёд. Его губы, сухие, обветренные, сведённые судорогой неловкости коснулись её губ – тёплых, горячих и мягких. Она запечатала неозвученное «ой» легко и непринуждённо. Руки скользнули по плечам, обвивая шею.       Агрест, невольно закрывая глаза, почувствовал разницу между недавним, фальшивым поцелуем. И поцелуем настоящим.       Парень, вдохновлённый порывом, подался навстречу, и Хлоя, в ответ прижала его к себе. Приникла грудью. Язык коснулся языка, и голова предательски – приятно закружилась. Кровь зашумела в ушах. Руками, неловко, он приобнял девушку за талию, и её тело ответило волнительной дрожью.       Эта же дрожь прозвучала в голосе, когда Хлоя прервала поцелуй:       - Я всё отдам тебе, герой, я брошусь в этот омут… – прошептала она в его ухо, - я под венец пойду с тобой, но поклянись мне головой…       Девушка выдержала многозначительную паузу.       - …не хочу ничего слышать о… других. Я готова делить тебя с Мираклем, но… не с Баг. Не с Банникс. И уж точно не с человеческими… девчонками…       - Хло, но ведь я не...       Она снова поцеловала его, на этот раз дольше прежнего. Ей не нужны были его доводы и оправдания. Она просто… предупреждала. И Адриан, захваченный головокружением, не мог её в этом винить. Он любил свободу, но быстро понял, что её чувства собственника нисколько этой «свободы» не оскорбляют и не ограничивают. Понял так же, что этот поцелуй – акт доверия. Он нипочём не оскорбит его ни словом, ни действием.       Впервые в жизни он по-настоящему сдался. Но это было его самостоятельное решение, может быть верное. А может и неверное.       «Но оно моё».       - Я – твой, - горячо прошептал он, - а ты – моя.       Она прижалась своим лбом его лбу. Тёплый ветерок дыхания тревожил светлые волосы. Дрожащие ресницы касались кожи, и это напомнило Адриану чувство, которое возникало, когда он держал в ладонях пойманную бабочку. И держал так, чтобы не раздавить, а она нежно трепетала крыльями в тёмной ловушке.       - Да. Вот именно.       Хлоя смотрела в его глаза. Он почти что кожей чувствовал напряжённый ход её мыслей. Она собиралась что-то сказать, или сделать, но не решалась. И Адриан, словно радио, настроенное на нужную волну, улавливал… «что». Его захватывало, манило это появившееся после признания единство. Эта протянувшаяся между ними ниточка.       А понимание хода мыслей заставляло сердце биться так, что его стук, должно быть, был слышен в соседних квартирах.       Девушка медленно, как во сне, убрала руки с его шеи. Отстранилась на пару сантиметров. Ладони легли на его предплечья. Мягко убрали их с пути. Пальцы ухватили края её футболки. И так же неспешно потащили их вверх. Адриан, как завороженный, следил за её движениями. Смотрел, как ползёт вверх ткань, обнажая загорелую кожу – сейчас, в свете искусственного пламени она горела начищенной бронзой.       Футболка мягко скользнула вдоль изящной линии талии, узкой и высокой. На мгновение запнулась о золото запятой пирсинга. Но сдалась, и продолжила движение, плавное и неотвратимое, как сама судьба.       Хлоя слегка изогнулась, отчего фигура и вовсе показалась ему не просто идеальной – настоящим произведением искусства. Чёткий рельеф прямоугольников пресса, решётка рёбер, выступающих под напряжённой кожей, всё это казалось творением гения, а не живой плотью.       Но кожа источала тепло, серёжка пирсинга мерно покачивалась, а живот её касался его живота. Всё это говорило: перед тобой явь, не статуя, не ожившее чудо Миракля.       Ткань с шуршанием миновала кружева чашек белья. Хлоя протащила футболку через голову. И, не глядя, небрежным жестом отбросила её в сторону. На тонкой шее блестела золотом цепочка. Её оттягивала, сверкая полупрозрачной эмалью крыльев, крохотная пчёлка. Хлоя выпрямилась, и кулон покорно лёг между напряжённых, приподнятых лифом, округлостей груди.       Девушка чуть склонила голову на бок. Иронично приподняла бровь – «что ты скажешь на это?..».       - Ты прекрасна. У меня нет слов, чтобы это выразить… но мы… не торопимся? – тихо спросил Адриан. Он не хотел озвучивать этот вопрос, но не задать его не мог.       Адриан чувствовал, что одной этой фразой может испортить, не разрушить, но поколебать тонкую нить. Он боялся её улыбки, боялся, что она будет спокойной и развязной. Однако Хлоя истолковала его слова верно. И да, она улыбнулась. Но быстро и нервно. Дежурная улыбка вспыхнула и погасла.       - Я не знаю, - ответила она.       - Я мог бы подождать. Вот что хотел сказать.       Щёки парня заалели ещё ярче – хотя те и без того пылали. И осознание того, что сейчас он выглядит вовсе не соблазнительным идеалом, а просто напуганным, смущённым мальчишкой.       - Но я так хочу. И потом… какая разница? Это наша жизнь. Наша тайна.       Она пожала острыми плечами. Грудь, тяжело оттягивающая лиф, качнулась следом за этим движением. Лямки бретелей расслабились, и снова напряглись, натянутые струной.       - Что-то не так? – произнесла Хлоя, смущённо обнимая себя руками.       - Всё так… просто, - Агрест смущённо отвёл взгляд, - я ничего не умею и… я никогда…       Он вовремя прикусил язык – во взгляде Хлои, из-под полуопущенных век блеснула молния. Но гром, к счастью, ещё не прогремел.       - Предлагаешь взять отсрочку, чтобы научиться? – быстро спросила она. – Или… или намекаешь что я… умею?..       - Нет!!!       Девушка, усмехнувшись, коснулась его футболки. Быстрым движением запустила ладонь под ткань. Пальцы скользнули вдоль живота, запястье задрало край. Коготки остановились на левой части его груди. И не больно, но ощутимо впились в кожу.       Всё с той же усмешкой, она сжала пальцы свободной руки в кулак, и прислонила его к телу, под левой чашкой лифа. И резкими движениями трижды ударила кулачком по рёбрам, изображая бешеный ритм сердца.       - Адрикин, - сказала она, - это не такой уж несправедливый вопрос. Но моё сердце бьётся так же, как твоё. Я тоже боюсь. Но после того что мы видели сегодня… это такая ерунда. И я не боюсь довериться тебе.       Девушка наклонилась ближе. Лукаво улыбаясь, заглянула в его лицо. Во взгляде промелькнула новая вспышка. Но не гнева, а безрассудной безуминки.       - Я докажу тебе.       Она ухватила его запястье. И утвердила ладонь сначала на рёбрах. А затем потянула руку вверх. Пальцы ткнулись в плотный изгиб косточки, обрамлённой тканью. Скользнули под плотную чашку лифа, приподнимая её. Коснулись мягкой, горячей плоти.       - Оно стало биться чаще, - не сказала – выдохнула девушка, - а моё?..       Адри сосредоточился, и подушечками почувствовал биение её сердца. Оно бешено колотилось, как у испуганной птички.       - И твоё…       Хлоя сильно, до боли сжала его кисть. Только лишь затем, чтобы мгновение спустя отпустить. Рука метнулась за спину. Сухо щёлкнула застёжка. Чашки, более ничем не сдерживаемые, поддались упругому давлению груди, соскользнули под её весом. Девушка изящно повела плечами, и в одно движения сбросила с плеч ленты бретелей. Грудь тяжело качнулась: янтарный свет эффектно подчеркивал форму её плавных изгибов. На светлой – горячее южное солнце никогда её не касалось – коже темнели круги ореолы. По коже пробежала волна мурашек, приподнимая вишни сосков.       Её нагота выглядела не так, как на фотосессии. Там она удивляла и слепила глаза. Теперь же она, будто увиденная в первый раз, манила. И одно только осознание, что всё это – реальность, порождало внутри бурю эмоций. Безумную эйфорию.       - В «Пассера», - сказала Хлоя, - ты упрекнул меня в том, что я пришла за твоим кольцом.       Она запустила пальцы свободной руки в медовую волну волос. Медленно извлекла из них тонкий гребешок. Следом за его зубцами потянулись тонкие волосы – они словно не хотели отпускать это, принадлежащее двум мирам сокровище. Хлоя, не обращая внимания на боль, резко, с раздражением выдернула гребень. Положила его на ладонь. Секунду изучала амулет, слегка касаясь его пальцами. А потом порывисто подставила ладонь под самый нос Агреста.       - Это, - прошептала она, - мой камень. И вот что я думаю о нём, Миракле и о Пчеле.       Она, не глядя, равно как и футболку, отбросила его в темноту – амулет, величайшее сокровище мира, за которое многие отдали бы всё земное, жалобно звякнул о паркет. Хлоя не проводила его даже коротким взглядом – она неотрывно смотрела на Агреста.       - Теперь я вся, какая есть, перед тобой, Адриан. По-настоящему беззащитная.       Адриан, словно загипнотизированный, потянул кольцо с пальца. Чего не делал уже два года. Оно соскользнуло легко, но где-то в глубинах разума прозвучал отголосок чужой мысли. Скорее раздражённой, чем негодующей. Хотя, при желании, в ней можно было найти и то, и другое.       Он протянул девушке кольцо. Это был простой жест – но когда Хлоя приняла его, внутри всё напряглось от животного ужаса. Девушка изучала его не дольше двух ударов сердца. Только бросила взгляд из-под ресниц. Чуть повернула на свету, и металл вспыхнул полированной гранью.       Ей стоило только надеть его на палец. Может быть несерьёзно, для баловства – и неизвестно, что случилось бы с Нуаром и самим Агрестом. Но она взмахнула рукой. Легко и свободно. Печатка отправилась следом за гребнем. Тяжело и гулко ударилась об пол в темноте. Прокатилась немного, чтобы замереть. Кольцо осталось лежать брошенное, и Хлоя его нипочём бы не нашла… но Адриан отчётливо чувствовал, где оно лежит. Он не смог бы сказать, сколько до него шагов, закатилось ли оно под укрытие мебели. Но продолжать ощущать печатку, как часть тела, и, безусловно, нашёл бы его даже с закрытыми глазами.       - К чёрту всё, - сказала Хлоя. Губы сложились в улыбку. – Это случилось не из-за Миракля. Не благодаря ему.       - Но тебе придётся делить меня с Нуаром, - напомнил Адриан, едва разжимая губы.       Хлоя тряхнула волосами, беззвучно рассмеялась.       - Вообще-то я собираюсь жить и с Нуаром тоже. Моим Нуаром. Но это случилось потому что ты знаешь меня настоящую. Ты всегда был моим. И будешь. Мы – неразрывное целое, и как бы ты не пытался нас разлучить… как бы не пытались другие, так будет всегда. Это судьба.       Реальность, наполненная запахом мёда, янтарным светом, биением сердец и стуком дождя в стекла окон спрессовалась в одно целое. Из её глубин нёсся гул Миракля, разбуженного человеческой страстью. Адриан не успел понять, как остался без футболки – запомнил только, как Хлоя пальцами упёрлась ему в грудь, заставляя упасть в мягкие объятия диванных седушек. Нависла сверху, тяжело дыша. Золотой кулон упал на лицо, стукнул по зубам. Волосы опустились мягкой кисеёй, янтарной портьерой отгородили их остального мира.       Теперь Адриан не видел ничего, кроме её полуоткрытого рта, лица с маской отрешённости. Щёточки трепещущих ресниц, плавных стрелочек бровей. Тонкой шеи и крыльев ключиц, выпирающих под золотистой кожей.       Тяжёлая грудь опустилась сверху. Горячая и мягкая.       - Мой Нуар-р-р, мой мрак, - шепнула Хлоя, вдыхая запах его кожи, - мой, мой, мой…       Он положил ладони на её плечи. Округлые и такие хрупкие. Если бы Адриан не был Адрианом, и не знал секрета Хлои, никогда бы не подумал, что в этих узких плечах, тонких руках, таится страшная сила. Сейчас он находил её в напряжении мышц под покрытой мурашками кожей. Другой бы подумал, что это – результат уроков балетмейстеров (чем Хлоя, не скрывая, гордилась). В этом была лишь часть правды. А другая часть, вопреки всем заверениям разума, волновала не меньше, чем прекрасное, упругое тело.       И даже больше. Адриан чувствовал в ней Миракль. Чувствовал существо, подобное себе – это заводило.       Пальцы коснулись острых крыльев лопаток, скользнули вдоль линии позвоночника. И Хлоя, в ответ на прикосновение, изогнулась кошкой. Порывисто вздохнула, прикрыв глаза. Телом подалась вверх – грудь заскользила следом, царапая кожу напряженными сосками. Руки наткнулись на ткань штанов. Уцепились большими пальцами за резинку, и потянули штаны вдоль округлых, напряжённых ягодиц.       Прикосновение к части тела, которая нет-нет да заставляла прежде провожать Хлою взглядом, породили бурю эмоций. Животное, мирно спавшее внутри, более не сдерживаемое, рвалось на свободу, диктовало действия. Оно заставляло сжимать, повелевать, властвовать. Пальцы впились в её кожу, и Адри даже не подумал, что это может быть больно.       Но Хлоя, этот жест, похоже, понравился. Она впилась в него поцелуем, несильно, но ощутимо укусила губу.       А Миракль пел – жалобно шуршала электроника камина, свет нет-нет, да изредка моргал. В ритм биения сердец выли лопасти кулеров системы вентиляции. Но пара не обращала на это внимания – они изучали друг – друга. Въедливо и дотошно, сантиметр за сантиметром, вздох за вздохом. Они спешили: им предстояло наверстать упущенное время.       Рука Хлои скользнула к пояснице. Жест оказался быстрым, нетерпеливым: пальцами она ухватила лямку трусиков, небрежно стянула их, вместе со штанами, до середины бёдер. Пара секунд возни, и девушка довершила то, что не решался сделать сам Адри. Штаны, вместе с бельём, упали на пол.       С пуговицей и молнией на джинсах Агреста возникла лёгкая заминка. Но вместе они, сталкиваясь лбами, справились с задачей. Адриан, тонко чувствуя партнёршу, совершенно перестал ощущать своё разгорячённое тело. Краем сознания он боялся оказаться неготовым – в общем и целом он понимал, что будет дальше, и как нужно действовать… но чёткого плана у него не было.       К счастью для него, тело было готово само по себе. А план был… у Хлои. Она действовала быстро и уверенно. С такой поразительной точностью, что позже Адри начал подозревать – этот вечер она продумала заранее.       Освобождённая от белья плоть ткнулась в низ живота девушки. И Хлоя, сдув с лица прядку, приподнялась, упёрлась коленями в бока партнёра. Её пальцы с аккуратной, трепетной нежностью коснулись его естества. Она провела им вдоль мягкой, лишённой волос кожи. Дальше, дальше, до тех пор, пока плоть не коснулась влажного и горячего. Но на это путешествие не закончилось: девушка, словно репетируя хореографический этюд, плавно двигала тазом, заставляя его касаться… её.       Лицо Хлои приняло напряжённое, сосредоточенное выражение – будто сейчас она решала в уме непостижимо – сложную задачку. И только маняще приоткрытый рот с пухлыми губами выдавали настоящие её чувства. Всё её существо, как и Адриана, сосредоточилось сейчас внизу.       Наконец, она решилась. Пальцы сдавили плоть, оголовье погрузилось в горячую мякоть.       Судорожно вздохнув, Адриан замер в неясном даже для себя испуге. Замерла и Хлоя. Всего на мгновение. Огоньками голубых глаз, сиявшими из-под светлой паутины сбившейся чёлки, она поймала его взгляд. А затем плавно опустилась, соединяя два тела в единое целое.       Плоть скользила в тёплых объятиях шёлка её лона. И это движение за одно мгновение рассказало ему всё, что требовалось знать. Они порывисто подались навстречу друг – другу. И, не сговариваясь, начали танец. Вначале робко и неумело, но, через диалог тел, очень быстро учились. Он – у неё, она – у него.       Движения Хлои, вначале скованные, с каждым новым погружением приобретали свободный, развязный характер. Очень скоро она, поддерживая ритм, начала рисоваться, дразня партнёра. Взмахнула руками, заставляя волосы взвиться янтарными брызгами. Девушка утвердила руки на затылке, изогнулась всем телом, танцуя под неслышную музыку.       - Так.. хорошо? – произнесла Хлоя, не то спрашивая, не то подтверждая мысли. Ладони опустились на приподнятые в танце груди, безжалостно смяли их. Пальцы ухватили ягоды сосков, чуть оттянули их.       Девушка резко мотнула головой, забрасывая волосы за спину. Продолжила движения, медленные и аккуратные. Хотя Адриан чувствовал, что возлюбленная нарочно сдерживает себя. Дразнит, откладывая самое интересное на потом.       - Да…       Руки Адриана изучали каждый новый ракурс, скользили вдоль линии талии, нежно касались груди, изучали следы белья на загорелой коже.       Ритм нарастал, потакая ненасытному, неутолимому желанию. Хлоя упёрлась руками в его плечи, вжала их в мягкие подушки дивана. Грудь покачивалась в такт движениям. Девушка, закусив губу, запрокинула голову, и тонкая шея напряглась. Щёки раскраснелись. Дыхание стало шумным и порывистым.       Сейчас Хлоя уже не танцевала, она изображала умелого жокея. Между их ног сделалось влажно и скользко – Адриан, не сталкивавшийся с деталями акта любви, каждую секунду делал для себя новые открытия. Но они не пугали, а только заводили, пробуждая свежие, незнакомые чувства.       Ему нравился волглый звук, с которым его естество входило в лоно. Нравилась мягкая податливость под пальцами, сжимающими бока девушки. Нравилось её гибкое, ловкое тело, влажное от пота. Его приводило в восторг порывистое дыхание, и тяжелое колыхание грудей. Мерное напряжение мышц на тонких руках. И то, как коготки терзают плечи.       Как пляшущие тени рисуют узор на загорелой коже…       Ритм рос стремительно, и скоро Агрест понял – ещё чуть-чуть, и его танец закончится тем, что ему ещё не доводилось испытывать с партнёром. Плоть окаменела, мышцы напряглись. Тело было готово выполнить функцию, для которого и было создано… он закусил губу, быстро соображая – что же с этим делать?..       К счастью Хлоя поняла всё сама. Она резко оборвала танец. Приподнялась выше, выпуская из себя Адриана. И легла рядом. Одними только движениями тела намекнула, что теперь уже он должен оказаться наверху.       Адри ничего не оставалось, как повиноваться. Разговаривая одними только взглядами, они поменялись местами. Адиран лёг сверху. Руки любовников соединились, пальцы сплелись, ровно как это было совсем недавно, когда он пытался найти нужные слова.       Хлоя медленно подалась тазом навстречу, стройные ноги обвили его поясницу. В этот раз плоть сама нашла дорогу – девушка порывисто прижалась к нему влажным лоном, и тихо, неразборчиво на самое ухо простонала какую-то нежность. С каждым осторожным движением слова путались, оставляя только певучие, но очень звонкие гласные.       Тела соединялись, словно два магнита, для того, чтобы мгновение спустя разъединиться. Адриан не видел ничего, кроме полуприкрытых, как в обмороке, глаз. Полных, чувственных губ, сведённых судорогой наслаждения. Он целовал её лоб, с выступившими капельками пота, щёки, шею, вдыхал аромат кожи, зарывался носом в сплетение шелковистых волос.       Хлоя выдернула ладони из его пальцев, крепко обняла его, прижимая к себе, боясь отпустить хотя бы на сантиметр. Коготки царапали кожу, устремлялись к плечам. Быстрыми движениями она изучала его, стараясь запомнить каждый мускул, каждый изгиб. Каждое движение. И Адриан отвечал ей тем же.       Он постигал её. И читал, как в открытой книге, всё, что она не сказала ему словами. Всю боль и радость единения. Она изгибалась, вжимаясь в него грудью, приникала влажным животом, и этим жестом говорила «я ждала тебя, я искала тебя, и ты пришёл». Он отвечал целуя ямочку между ключицами, «прости, прости, прости…». Пальцы стискивали округлость ягодиц: «я люблю тебя, как же я был глуп…»       «И я люблю тебя» - горячим поцелуем отвечала Хлоя. Тёрлась щекой о его волосы, с дрожанием втягивая воздух, чем добавляла: «мы оба были глупы…».       Она не могла смириться с ролью жертвы, двигаясь навстречу порывисто и требовательно. А когда этого казалось недостаточно, хватала зубками мочку его уха, и, на выдохе, шептала откровенную пошлость, заставляя щёки разгораться, как разгораются угли под дуновением ветра.       Но это не смущало, лишь распаляло. Агрест усиливал напор, рывками изгоняя нежность – он чувствовал что сейчас, на пике, её время прошло. Погружаясь глубже, до упругого дна, он заставлял её исторгать глубокие стоны. Он слышал её настоящий голос, голос женщины – грудной, бархатный. Не без яростной властности в интонациях. Но и не без покорности. Движения становились резче и быстрее, а стоны – громче и призывнее. Хлоя уже не гладила, терзала пальцами его спину.       Он качался на этих стонах, как корабль на волнах. Подушки сминались под резкими движениями, грозя упасть на пол, вместе с любовниками.       Но сейчас им было не до этого…       Бёдрами Хлоя сжала его бока, быстро и резко. Выбросила вверх руку. Пальцами судорожно вцепилась в спинку дивана. Коготки заскребли по алой коже. Стон оборвался всхлипом.       Совсем неожиданно для себя, Адри почувствовал, как мягкая и податливая плоть легонько сжала его естество. Ноги девушки задрожали – она изогнулась дугой, словно стремясь его сбросить. Но он удержался, и продолжил бешеный танец, звериным чутьём понимая, что именно сейчас её тело пытается обмануть, и он не должен уступить.       Хлоя, словно прочитав мысли, прошептала:       - Не смей… не… смей… пожалуйста…       Он рывком погрузился в мягкое, горячее лоно. И напряжённо замер.       Девушка, охнув, широко раскрыла глаза. Её тело мелко дрожало в конвульсии экстаза. Хлоя красиво запрокинула голову, и судорожно ловила ртом воздух, будто разучившись дышать. А затем разом обмякла. Лодыжки соскользнули с его поясницы. Ноги девушки дрожали – и она явно наслаждалась этой дрожью. Адран возобновил движения: партнёрша безуспешно пыталась поймать ритм, но вскоре сдалась, и расслабленно запрокинула руки, отдаваясь на волю его желаниям.       Кончик её языка скользил по его напряжённой шее. Глаза следили за ним из-под прикрытых век.       Движение, ещё, и ещё… животное начало, до этого полностью завладевшее телом, сжалось, сосредоточилось внизу живота. Но Адриан не хотел в это верить, природа заставляла его продолжать, пока… не добилась своего.       Он успел вынырнуть в последний момент. Перед глазами заплясали огоньки зайчиков, какие бывают после вспышки молнии. Хлоя, мурлыкнув, прижалась к нему животом. По его телу пробежала дрожь, и девушка впитывала её в себя, как минуту назад её впитывал сам Адри.       Наваждение отступало частой пульсацией. Агрест, смущённо потупив взгляд, лёг рядом с любимой. Зарылся носом в гриву волос – его порывистое дыхание касалось кожи шеи, и Хлоя негромко рассмеялась:       - Ай! Щекотно, Адрикин…       - Щекотно в… где? – улыбнулся Адриан, вдыхая ненавязчивый медовый аромат.       Хлоя обвила его тонкими руками. Запустила пальцы уже в его волосы. И толкнула голову ниже, заставляя чертить дорожку из поцелуев по влажной коже, до груди.       - Вот тут… - прошептала она, тяжело дыша, - пока не щекотно… а где… нужно щекотать… ты поймёшь, когда мы… поднимемся наверх… после душа… и после того, как расскажу, насколько сильно люблю тебя. Только не забудь рассказать и мне…       - А если не пойму? – не унимался Адриан, прижимаясь.       - Тогда я покажу… на твоём примере… а потом…       Она прильнула к его уху, и рассказала, что будет потом.       В окна настойчиво бился заунывный осенний дождь. Где-то далеко ещё выли сирены, а горизонт, обрамлённый шпилями, башнями, зубцами крыш уже окрасился первыми рассветными лучами, с трудом пробившимися из-за чёрной мглы туч.       Город, сонно потягиваясь, просыпался. Загорался в окнах свет. Уже заводились двигатели утренних авто – предвестников пробок. Убегал на кухнях первый сегодняшний кофе, пачкая плиты. Готовился первый завтрак, после которого будет первая чистка зубов – что выдаёт во французах… французов. Ну кто в здравом уме предпочтёт вкус зубной пасты, вместо вкуса тортина?..       Дворники, которых теперь во Франции не принято называть «дворниками», выползали из утроб грузовиков на залитые водой улицы, ярко – салатовыми жилетами добавляя пестроты утренней серости. Разбирали совки и мётлы.       Угрюмо ползли на работу официанты. Гремели ключи, отворяя двери кофеен.       Возвращалась с работы усталая смена жандармов.       Всякому казалось, что этот день будет лучше предыдущего. Но игла истории уже легла на пластинку, и все беды мира в том, что музыка эта играет для каждого своя. Сладкий мёд – горький век. Человеческая жизнь скоротечна и беспощадна в простой красоте. Вечен только Миракль, скованный правилами, замкнутый циклом…       Но для двоих всё это было где-то далеко, за пеленой реальности.       Сейчас влюблённым казалось – им открылся секрет. Маленькая тайна. Мир прост и понятен. Он прозрачен, как начисто вымытое стекло. Всё время течёт только для них двоих. А вселенная существует как вместилище их робких открытий…       …Хлоя, счастливо улыбаясь, засыпала на его груди. Одеяло сползло, подставляя первым солнечным зайчикам гладкую кожу обнажённого плеча. Засыпал и Адриан.       О, Париж! Париж… ты хранишь много тайн!       Сохранишь и эту…       

      

В конце слушаем: This Is Love - PJ Harvey