***
— Ах вот вы где! — Чарли сдувает со лба прилипшую челку — она преодолела расстояние со двора до третьего этажа за считанные секунды, здорово удивив Энджела, который по всему видимому считал ее далеко не спортивной. — Ты… нашел Шпинель! Шпинель нахмурилась: она, так-то, не терялась. Так, пряталась от нудных обязанностей. Аластор же продемонстрировал всем прибывшим подозрительно мятую консервную банку и посетовал, что полки прикручены плохо, потолок прогнил и рухнул, а паста у них будет… клубничная. Ну и не будет пастой. Потому что остальные банки нашли свой конец растекаясь по нижнему этажу. Да, пол прогнил тоже. Срок эксплуатация давно ведь истек, какая неожиданная новость, да? Их подозрительно неряшливый вид Чарли стойко проигнорировала, явно счастливая тем фактом что оба хотя бы живы и вроде не дерутся. А вот Вэгги…***
Хвосты у Шпинель сбились напрочь, в волосах торчали щепки, многострадальный чулок болтался на колене. Радио Демона она решила не рассматривать. Ради сохранности своей психики. Она молчала, пока Шпинель, зло шипя под нос, спускалась с ними вниз. Молчала, когда та криво ковыляла по ступенькам — как будто что-то мешало ходить ровно. Когда заметила как Аластор на кухне закатывает рукава и демонстрирует миру свежий след зубов на запястье, больше не смогла. …по бедру у Шпинель текло, слабо поблескивая в свете электрических ламп. — Насколько… глубоко ты ее посвятил?! — с ходу прошипела Вэгги, захлопывая за собой дверь: не хватало чтобы Магнэ услышала. — Почему опять я? — философски поинтересовался Энджел, ради приличия даже подняв солнечные очки. После многострадальных стульев, в работе по подготовке к презентации он снова принимал самую символическую роль. Если попытки загореть под адским светом можно так назвать. — Чуть что — так сразу я. — Потому что больше некому. Но за зеркальным стеклом скрывался искренне удивленный — пусть несколько припорошенный его обыденным похуизмом и не менее обыденной пошлостью — взгляд. Вэгги хотела плюнуть на все и вернуться внутрь (показалось. Да и с чего она решила… может подрались? Но если бы подрались — разнесли бы только кладовку?), как Энджел сам схватил ее за руку. — Все-все, не куксись, у тебя и так лицо не сахар. Что бы она не ляпнула — я честно не причем! Фильмы не смотрели, под одеялом не шалили, Шпинель из моей комнаты вынесла целую девст… чтобы там у нее не было, а я — сотрясение. Правда, «фильмы» они не смотрели не потому что не собирались, а потому что некая самоцветная дурочка не оценила его вклад в развитие мирового искусства. Ну, специфической его ниши. — Не было у тебя сотрясения, — на автомате огрызнулась девушка, отводя глаза: и правда, Шпинель не особо любила любые контакты, и чуть что вся иглами щетинилась — только Чарли могла без опаски похлопать ее по плечу или за руку таскать. Не настолько Даст может быть убедительным, чтобы ее… Наверное, Вэгги стоит быть менее… мнительной в этих вопросах, и чуть-чуть больше верить Энджелу и… … Он-то может и не всегда дико убедителен, но что на счет Радио Демона? С другой стороны… не стоило так срываться с места в карьер. Сглупила. Вопросы касающиеся насилия и нежелательных контактов всегда что-то перемыкали в голове, и обычно вполне рассудительная — для Демона — Вэгги чудила не хуже всех прочих. Шпинель успела зарядить Аластору в лицо непонятно за что, так что вероятнее всего эти двое успели подраться — к чему и стремились чуть ли не с первой встречи. Все сходится. Теперь возникал другой вопрос. Как приструнить Шпинель? Первый раз ладно, второй — куда ни шло, хотя Хранительницу Чарли ну очень раздражала перспектива искать деньги (или брать в долг) для починки восточного крыла (или еще хуже — просить сделать это Радио Демона). Такими темпами она убьется о него раньше, чем они сдвинутся с мертвой точки «Стивен-центрик», в которую упирались любые разговоры. — …Ты чего такая? — он взглядом окинул кислую и мрачную девушку. — В смысле, хуже чем обычно. Обычно ты и так не… — Я поняла! Не сахар. — Ну ладно, я хотел сказать другое… — кулак под носом заставил Даста захлопать ресницами на манер глупышек из черно-белых кинофильмов того времени, когда он сам топтал грешную землю живым. Получилось, наверное, не очень — серая насупилась больше. — … но не буду. Видишь, какая я лапочка? А, о чем я, конечно не видишь — у меня же деталька лишняя между ног, для тебя что красная тряпка. Ну хоть бюст мой оценила бы — своего у тебя так и не… Вэгги молча пнула шарнир раскладного шезлонга и, развернувшись на каблуках, пошла к отелю. Крики застрявшего в сложившемся кресле Даста немного утешили. Она, признаться, медленно теряла веру и в Шпинель — в сношающегося со всеми что кролик актера давно ее не было — но вера в Чарли была и будет крепка. Все нормально, пока Принцесса полна сил и оптимизма. Даже если на самом деле им всем пиздец. Все нормально, потому что Вэгги сама не верит в искупление грешников. Потому что ей будет достаточно, если в рай попадет только Магнэ.***
Неоновое лезвие взлетает вверх. В кладовке мало места — даже им двоим — и тлеет деревянная обшивка стены, в которое ушла коса. Шпинель не целилась, не размахивалась толком. Ей не нужно. Это демонстрация силы, а не сражение. Это предупреждение, а не вызов. Почему-то ей кажется, что Аластор думает иначе. Впрочем о чем он думает, одним Алмазам известно — дикая ухмылка освещается розовым светом, тени на лице стали глубже и пугали больше. Из теней вокруг тянутся, извиваются щупы. На пробу толкает одно концом лезвия — тень рассыпается пепельными хлопьями, мерзкий звук плавящейся оболочки заглушается гулом голосов. Шпинель различает «Дамы и господа», «…меню включает», «особый день». Она хотела чтобы он взял проклятую банку и ушел. Ничто никогда не идет по плану, — меланхолично думает Шпинель, пружиня и переворачиваясь в воздухе — черная мерзость хватает пустоту. Радио Демон благоразумно выходит спиной в коридор, позволяя ей завершить красивый маневр. А затем он выкидывает вперед руку, и сжимает кулак — тени мечутся со всех сторон, пытаясь скрутить Шпинель. — Долго же ты решалась, дорогуша. Нам будет весело. Шпинель приземляется на верхушку вонзившеся в пол косы. Гибкая тьма, ласнящаяся вокруг, не касается ее оружия. Хорошо — значит на нем безопасно стоять. Ухмылка Аластора безумная, открытая. У Шпинель — оскал. — Я больше не хочу веселиться, — признается в сердцах, и падает вперед, закручиваясь лентой вокруг штыка, наращивая импульс для удара. Пространство за ней взрывается, терзаемое порталами и живой тьмой. Мелькает в глубокой темноте коридора лезвие, стены складываются как бумажные. Звенит стекло и скрипит металл. Топот по лестнице прорывается сквозь какофонию звуков как оглушающий колокол.***
Стивен не был разочарован в ней, но был ранен, растерян. Всепрощение — это приятно, конечно, но саднит в груди от воспоминаний. Шпинель не хочет видеть это на лице Чарли. С нее хватит. Светлые люди должны оставаться непорочными, ни к чему на их лицах ей тени печали. У нее понятный мотив, корысть и тяга к чужим светлым эмоциям, желание нежиться в тепле чужой улыбки Чарли — паника явно плескается внутри, укол вины: у нее же сегодня важный день — улыбается натянуто, но облегчение читается в каждом движении. Она переживала, — разливается в груди сладко, — За меня. Шпинель без тормозов, но она разойтись не успела. Реуниватор за спину, волосы пригладить. Не бесследно, конечно — за их с демоном спинами попросту нет части коридора, небо даже видно, Ниппти хватается за голову и верещит где-то на уровне пояса. Шпинель остановилась, потому что у Чарли взгляд Стивена, и потому что ей хватило одной отравленой планеты на совести