Аконит

«Как уголь, черно моё кимоно, Твоё, как снег, бело…»

Мельница — Кицунэ

🍂🍂🍂

      Из открытого настежь окна уже вовсю доносились музыка и взрыв хлопушек, гром барабанов и гонгов, шум голосов и залпы фейерверков, что означало одно — его будущий муж — красно-бурый лис Ван Миншенг — со всем свадебным кортежем и роднёй уже у ворот. Омега, будто находясь сейчас среди тысячи гостей, уже видел у себя перед глазами, что его бабушка Чирён как старейшина деревни Фуцитами и главная почитаемая лисица, которая ещё не растеряла — хоть и была уже в почтенном возрасте — дар менять свою человеческую сущность на дух красной лисы, приглашала будущего богатого зятя пройти дальше, соблюдая все порядки и обычаи деревни, после требуя выкуп, достойный жениха.       Свадьба — потрясающее событие в жизни каждого человека. Радостное и волнительное. Это тот самый бал, который ждут все маленькие омежки с самого детства, представляя у себя в голове распрекрасного альфу, который будет смотреть только на свою половинку и говорить, как сильно любит и никогда не отпустит. Свадьба — это дверь, которая ведёт во взрослую, совместную, семейную жизнь; это любовное таинство и единение двух душ, которые, наконец, нашли друг друга среди семи миллиардов людей.       Красиво, правда?       Но не для Тэхёна, сей день для которого подобен адовым мукам, которые он, к сожалению, не в силах скинуть с себя. Стоя сейчас посреди своей комнаты, возле большого, в человеческий рост, зеркала, в красном шёлковом ханьфу, украшенном золотой вышивкой, изображающей кувшинки и грозного феникса бисером и жемчугом, лису невыносимо хочется скинуть с себя всё это красное тряпьё, смыть с лица тонну косметики, что ловко скрыла настоящие эмоции, и растрепать волнистые платиновые волосы. Чтобы очнуться. Чтобы прийти в себя и забыть этот ужасный сон, который снится ему на протяжении этих несчастных нескольких месяцев. Ведь от прежнего Тэхёна ничего, по сути, и не осталось: только оболочка, переклеенная и перекрашенная несколько раз. Он всего лишь жалкое и неброское подобие оригинала, который умер в тот самый день, когда услышал: «Мне плевать…»       Вокруг никого — лишь он один в комнате, гробовая тишина которой давила на Кима, желая будто напрочь расплющить. Но так нужно. Так сказала бабушка, оставив гореть лишь один фонарик (и то за дверью), на котором было красиво выведено китайским иероглифом слово «счастье». Как забавно, однако. Это слово — счастье — кажется таким далёким, забытым и абсолютно не вписывающимся в атмосферу, которая парила над головой Тэхёна, словно грозовая туча, вот-вот готовая пролить первые холодные капли. Тэхён не против. Опять же — вдруг поможет?..       В зеркале на омегу смотрит человек, который когда-то давно, очень давно, знал и пробовал на вкус это нескладное «счастье». Оказывается, оно умеет говорить и даже смеяться. Улыбаться и злиться. Оно горчит иногда, кислит, но кто сказал, что все цитрусы должны быть сладкими? И тем не менее оно уютное, приятное, как летний дождь в знойную жару, и родное. Дороже всех на свете!..       Нет.       Тэхён не разрешит себе больше плакать. Нельзя. Разве мало было пролито непрошенных слёз за прошедшие месяцы? У него же свадьба сегодня! Нужно радоваться, нужно веселиться и улыбаться. Вот только, как это делать, никто не подсказал…       Бабушка говорит: «Привыкнешь». Бабушка говорит: «Стерпится-слюбится». Бабушка говорит: «Так ты спасаешь нас». Бабушка говорит… много чего она говорит. А Тэхёну не хочется. Ничего не хочется!       Не хочется.       Не…       Хо…       Хочется.       К нему.       К нему хочется! Всей душой и телом. Всем своим существом и всё ещё бьющимся сердцем. Всем своим миром хочется снова очутиться в надёжных объятиях, чтобы согреться в них и забыть холод, гуляющий по телу, вдохнуть родное бергамотное море и забыть все страдания и переживания. Он бы непременно разогнал тучи над головой и заставил заново научиться улыбаться. Заставил бы забыть прошлое и смело шагнуть вместе с ним в будущее, как они и хотели…       Хотели. Ключевое слово — «хотели». Но не получилось. И, как оказалось, не могло получиться.       — Я тебя не забуду, — шепчет себе под нос омега, пропуская новый мощный удар в сердце, тем самым дав себе обещание, которое ни за что не нарушит. Больше нет. Из всех тех, которые «уже», это — нет.       Негромкий стук в дверь, и на пороге появляется Хосок-хён, тихо зовущий Тэхёна. Пора. Пора оставлять «тот» мир и шагать к алтарю, к новой совместной жизни… к мужу.       Ко всем.       Но только не к нему…

На небо, где звезда ждёт целый год звезду, Куда взирают все с таким участьем, Я даже не взгляну. Зачем смотреть туда? Ведь мы с тобой намного их несчастней!

🍂🍂🍂

12 лет назад

      Небо сегодня необычайно красиво. И если вчера его заполоняли противные серые тучи, то сегодня можно было лицезреть лазурную гладь, в колыбели которой мирно спали большие, словно сахарная вата, молочные облака. В такую чудесную погоду сейчас бы лежать нога на ногу где-нибудь в пушистых степных ковылях, греться под ярким майским солнцем, любуясь цветущей к этому времени и ароматной Фуцитами, изредка лишь глаза открывая, чтобы проверять — не нарушил ли кто твой лисий покой. Слушать, как в километровых фруктовых садах шелестят кроны деревьев, как машины гудят, занимаясь перевозкой слив и абрикосов, как рабочие что-то ворчат, но всё равно, превозмогая усталость, занимаются своей работой.       Именно так думает Хосок, стоя посреди большой деревянной комнаты, увешанной разноцветными фонариками вместо светильников, мечтающий сейчас только о том, чтобы убежать отсюда со скоростью света и остаться в живых, лишь бы не лицезреть это противно кирпичного цвета большое кресло-качалку. А ведь как день хорошо начинался!.. Но нет же, всегда найдутся те, кто обязательно что-то испортит, отправив всё коту под хвост, при этом даже не пожалев о содеянном. И хотя минка был немалым, имея три этажа, просторным и светлым внутри, благодаря широким сёдзи, на которых красовались красивые листья бамбука, нарисованные внуком госпожи Чирён, но сейчас этот дом казался бедному омеге тюремной камерой, где с минуты на минуту его должны покарать.       — Да ладно тебе, всё обойдётся, — пихая лиса локтем легонько в плечо, подбадривает его друг Сонри, хотя волновался он не меньше парнишки, ибо гнев госпожи Чирён бывает крайне лютым делом. Особенно если это касается её егозливого внука Тэхёна, по которому он, Чон Хосок, его наставник-хён, должен каждый день, ровно в семнадцать вечера, составлять личный «отчёт». Почему? А потому, что в последнее время этот ужасный омежка стал прогуливать уроки в школе, сбегая с них назло своей многоуважаемой бабушке, Ким Чирён, старейшины их деревни Фуцитами, стремящейся воспитать внука так, как воспитывали её в далёком детстве, когда она, как и Тэхён, была маленьким непослушным лисёнком, любящим убегать от правил и наставлений, прятаться на лугах, что красивым пёстрым ковром окружали их небольшую деревню, в вереске и гонять стрекоз с бабочками.       Но это было «до». До того, как маленькая дымчато-красная лисичка не выросла в мудрую и наученную жизнью лисицу… До того, как родной сын пришёл глубокой морозной ночью несколько лет назад и не сказал: «У меня будет ребёнок»… До того, как этот ребёнок оказался представителем белых лисиц, а не красных и бурых, как у всех жителей Фуцитами… До того, как Атсуши бросился в ущелье, оставив трехмесячного лисёнка без единого родителя…       — Она точно пришибёт меня, — кусая до маленьких бусинок крови губы, пролепетал Хосок, сглатывая нервозно и опасливо посматривая на двери, которые должны вот-вот открыться, переступая с ноги на ногу. — Я же обещал ей, что буду приглядывать за Тэхёном, что буду учить его уму-разуму, что…       — Прекращай, — фыркает недовольно Сонри, передёргивая плечами. — Ты же не знал, что этот мелкий засранец будет сбегать с уроков и пропадать на оставшиеся полдня. К тому же ты ведь не знаешь, чем он занимается в это время. Вдруг он учится самостоятельно.       — Ну, конечно. Учёба и Тэхён — понятия несовместимые. Он слишком легкомысленный. Я понимаю его, ему всего семь и хочется побегать, как и его братики, а не сидеть и тухнуть над скучным учебником, но ведь школа обязательна для всех! Почему он этого не понимает? — топает ногой от злости омега, сжимая кулаки. — Почему он не понимает, что мне может влететь по полной программе от его бабушки? Влететь так, что я без хвоста могу остаться, — обречённо вздыхает Хосок, закрывая ладонями лицо.       — Ой, не преувеличивай, — хлопает его по поникшему плечу Сонри. — Я уверен, Чирён-сан обойдётся только поркой.       — Чего? — встрепенулся омега, большими глазами уставившись на друга, что уже смеялся в голос. — Это тупая шутка, понял, дубина!       Смех мгновенно прекращается, а строгая тишина поселяется в комнате, когда слышится, как скользящая дверь открывается, а на пороге появляется госпожа Ким Чирён, в своём любимом кремовом ханьфу с золотыми журавлями, привезённым ей её младшим братом из Шанхая. Утончённая и изысканная в своём одеянии, с холодными, но не менее красивыми чертами лица, она проходит к своему креслу, чуть кланяется двум омегам в знак приветствия и только тогда садится, устраиваясь поудобнее и расслабляя спину, готовая слушать отчёт о внуке.       Ким Чирён — уважаемая и почитаемая лисица, хранительница и личный оберег для жителей Фуцитами. Именно она когда-то решилась на продажу фруктов в разные уголки мира, тем самым спасая родную деревню от нищеты и безработицы. Так и не сумевшая оставить старый быт, она предпочитала учить и вести дела, как это делали её предки до того, как мир поразила цивилизация. Здесь же, в Фуцитами, хранился самый настоящий кладезь всего того, что уже вышло из использования. Офуро, татами, ежедневные чайные церемонии и многое другое было присуще деревне. Наверное, поэтому, затаившись среди холмов, её не сразу можно было найти на карте.       — Это всё, конечно, интересно, — перебивает Хосока женщина, когда тот уже заканчивает весьма уверенно свой рассказ о прошедшем дне, закалывая канзаши выбившиеся из высокой шишки чернильные пряди, — но из всего того, что ты мне сказал, я ни разу не услышала имя своего внука. Где этого лисёнка носит? И как дела у него в школе? Он извинился перед учителем Мином за прошлое своё сбегание с его уроков?       И вот тут Хосок теряется, забыв как дышать. Что ему ответить? Правду или солгать? Хотя зачем врать, если бабушка всё равно всё узнает? Если не от него, так от учителя. Не то чтобы Тэхён был невоспитанным и плохим омегой, грубившим взрослым, но стоит ему перешагнуть порог школы — так он сразу превращается в маленького дьяволёнка, ни в какую не желающего идти в класс и здороваться со своими одноклассниками. На вопрос: «Почему ты не хочешь учиться?» Тэхён отвечал, что его там все обижают и не любят из-за того, что у всех у них чёрные и каштановые волосы, а у омеги от рождения платиновые; что глаза у него золотисто-карие; что много интересуется теми вещами, что не принадлежат их роду и не носят в себе дух лисы.       Хосок считал это обычной отговоркой и не верил, когда сегодня шёл забирать лиса из школы. Тэхёна, естественно, там уже не было, а учитель Мин сказал, что сбежал он от них ещё два часа назад. И никто его не видел. Просто замечательно! Сомнений, конечно, никаких нет — он у своего дяди, опять рисует или читает его любимую астрономию, но одними звёздами нельзя ж научиться!       — Хосок-а, — окликает замершего юношу Чирён, заставляя вынырнуть из своих мыслей. — Где Тэхён?       — Я… — Хосок прокашливается и улыбается натянуто, а после выдаёт автоматной чередой: — Госпожа, простите! Я не знаю, где он. Он снова сбежал с последнего урока математики, никак не объясняя это учителю и полностью проигнорировав его. Уверен, Тэхён сейчас у вашего брата и его жизни ничего не угрожает, но… Простите… Я не справился со своей должностью наставника… Глупо было на неё вообще соглашаться, когда ты сам ещё ребёнок.       На несколько минут комнату вновь окутывает давящая тишина, и на мгновение Хосоку кажется, что госпожа Чирён сейчас лопнет от злости, ибо раскраснелась она не на шутку. Он вздрагивает крупно, как и Сонри, до этого тихо стоящий рядом с омегой, когда Чирён подскакивает с кресла и идёт прямиком к ним, желая удавить будто за проделки внука. Ей не привыкать такое слышать, но когда это повторяется несколько дней подряд, да ещё и под конец учебного года, когда нужно готовится к контрольным — это уже ни в какие ворота не лезет!       — У моего брата, значит? — опасно медленным тоном переспрашивает Чирён, сужая глаза, а Хосок, кажется, учится заново дышать, как и его друг, чьё веселье как ветром сдуло. Как он там говорил? Порка. Уж лучше порка, чем этот тяжёлый и гневный взгляд чёрных глаз госпожи. — Ну что же, в таком случае мы наведаемся к нему, и на сей раз хорошей взбучки этому засранцу не избежать!..

---

      Тэхёну было интересно всё. Начиная от «Зачем в булочки джем засовывают?» и заканчивая «Кто придумал гвозди?». Пожалуй, пытливей мальчишки в их деревне нельзя было найти. Ему вечно хотелось что-то делать, чтобы после непременно заработать похвалу в свой адрес, куда-то бежать, вопить во всё горло незнамо зачем, но мозг сказал — Тэхён сделал. И не в его это силах отказываться. Да и зачем, если это весело и не касается глупой учёбы?..       Тэхёну нравилось рисовать, Тэхёну нравилось помогать по дому и на фруктовых садах, Тэхёну нравилось читать толстую потрёпанную годами книгу по астрономии и глядеть подолгу на ночное небо, находя там созвездия.       Тэхёну нравилось всё, что его окружало… но только не математика. А ещё занудный учитель Мин, который учил складывать зачем-то цифры и решать задачки. Это так скучно, это так невероятно обидно, что твои младшие братья в это время где-то играют и веселятся, а ты сидишь, того гляди и плесенью покроешься, пытаясь вникнуть в смысл слов учителя. Нет, Тэхён не считал себя глупым лисёнком, просто это математика такая неправильная и не хочет нравиться омеге. Именно поэтому Тэхён сбегал с неё: урок стоял последним в расписании, а это значит — можно спокойно делать ноги.       Но не домой, к бабушке, которая точно скоро ему всечёт за такое отношение к учёбе, а к дяде Исылю, который хоть и ворчит на него, но всё равно впускает и провожает обратно до дома, утихомиривая кричащую на всю деревню Чирён. Дом у дяди небольшой, по сравнению с их минка, но зато какие секреты он хранит внутри! Старые журналы и газеты с книгами, фарфоровые расписные вазы и статуэтки, большие веера и красивые шкатулки. Казалось, там можно было найти всё. Однако больше всего в этом доме Тэхён любил чердак, где был установлен самый настоящий телескоп, в который можно было смотреть и наблюдать за звёздами.       Вот и сегодня, услышав громкий стук в дверь, Ким Исыль, до этого пытающийся поспать хоть несколько часов, чтобы простуда вконец его не сломила, поплёлся открывать её, заранее зная, кто это к нему наведался. Дверь открывается, и в помещение залетает белый комочек с золотистыми глазками-пуговками и длинным пушистым хвостом, чуть ли не сшибая собой горшок с бонсаем, который Исыль только недавно посадил. Хватает ровно полминуты, чтобы Тэхён сменил свою сущность на человека, улыбаясь сразу своей квадратной улыбкой и налетая на дядюшку с громким радостным воплем обниматься.«Вот проказник!» — думает мужчина, когда поднимает на руки своего племянника, щёлкая по носу и вызывая тем самым у ребёнка хихиканье.       — Ну? Что опять натворил? — спрашивает Исыль, когда Тэхён уже удобно разместился в большом кресле, где недавно сидел он сам, читая газету и попивая любимый смородиновый чай, со своей книгой по астрономии, которую альфа всё никак не отправит на свалку. Может, хоть так у Тэхёна проснётся интерес к чему-нибудь ещё, кроме этих точек на небе.       — Абсолютно ничего, — безапелляционно заявляет Тэхён, листая книгу до нужной страницы, не смотря на дядю. — Просто по расписанию математика, а я…       — Тэхён! — резко перебивает омегу Исыль, награждая хмурым взглядом. — Я знаю, что тебе не нравится этот предмет, но послушай: даже если ты станешь астрономом, как ты и хочешь, то не сможешь посчитать ни одной звезды, не зная математики. Это только твой первый год в школе, а ты так невоспитанно ведёшь себя по отношению к бедному учителю Мину и своей бабушке, которой приходится краснеть из-за тебя. Тебе не стыдно?       — Но я тут ни при чём, — повесив голову виновато, надув губы, вжался в кресло Тэхён. — Это всё из-за моих одноклассников. Если бы они вели себя хорошо, то я бы учился.       — Это очень глупое оправдание, Тэхён, — садится рядом с племянником Исыль, вздыхая тяжело. Да, пожалуй, ему нужно переходить на книги по психологии и педагогике, а не научную фантастику читать, ибо даже со своим многолетним стажем преподавателя в университете Кёнхи ему пока не под силу объяснить семилетнему Тэхёну, что нужно учиться всем наукам, а не только тем, которые нравятся лично ему. — Они отвлекают тебя как-то? Задирают? Или обзывают?       — Эм-м-м… — Тэхён замолкает, хмуря брови и пытаясь отыскать в своей памяти, когда его кто-то обижал в школе. Но, так ничего и не найдя, признаёт поражение тихим голосом: — Не-ет…       — Ну вот. Тогда почему ты врёшь? — продолжает журить его Исыль.       — Я не вру, просто… они так смотрят на меня всегда, будто я не лис, как и они. А всё потому, что у меня волосы белые и моя вторая сущность тоже. Потому, что глаза у них у всех красивые, а не как у меня. Они считают это ненормальным, болезнью. Но это же не так, я здоров, ведь так, дядя Исыль? Ну и что, что у меня такие волосы и глаза, я таким родился и это уже не изменить. Они общаются все, а мне говорят валить к похожим на меня. Это очень обидно, и учитель Мин тоже никак это не останавливает, хоть я и говорил ему.       Откровение от омежки не самое лучшее, что хотел услышать сегодня альфа. Всё же это очень плохо, когда у ребёнка нет ни единого родителя, а только бабушки да дядюшки, которым не всегда хочется доверять свои секреты. У Тэхёна нет ни малейшего представления о его папе, о грехе которого запрещено говорить в Фуцитами. Из рассказов бабушки он знает только то, что Атсуши был таким же милым, лезущим в самое пекло лисом и обладал таким же вселенским обаянием. От него омежке достались такие же большие пронзительные золотисто-карие глаза, всё остальное же, предположительно, от отца… Правда, кто им был — до сей поры остаётся тайной, которую Атсуши унёс с собой навсегда.       Наверное, поэтому, как считал Исыль, его сестра не особо жалует Тэхёна, что своим пока ещё детским, не лишённым пухлощёкости личиком напоминает о её утрате, хоть и пытается привить ему любовь к их традициям, говоря общаться только с себе подобными и ни шагу на территории «других». Конечно же, это глупо, ведь с тех времен, когда всё меж собой враждовало, прошло много лет и сейчас в современном мире возможно всё: это приемлемо и совершенно не осуждаемо. Но только не Чирён, доверяющая и придерживающаяся только тех правил, которые соблюдались несколько лет назад, когда она сама была ещё маленькой.       Тэхён же не был послушным, поэтому и не любил общество бабушки и её вечных правил, стараясь всегда сбегать к дяде, который позволял практически всё и знал так много о людях, что относили себя к другим родам. Ведь тот работал в столице, в университете, где можно было увидеть любого представителя другого рода, как считал омега. Все свои семь лет, которые Тэхён живёт в Фуцитами, он оставался в окружении лисиц, поскольку деревня принадлежала только им. Он слышал, что есть и другие деревни и в них живут представители «других» родов, что так же, как и они, носят в себе духов животных, которыми когда-то были в прошлой жизни. Олени, тигры, рыси или бобры — неважно! Омеге хотелось посмотреть на каждого. Но, пожалуй, больше всех его интересовали их прошлые враги — волки.       Бабушка говорит, что это только в сказках лисы и волки дружат, а на самом деле они враждовали и убивали, если кто-то пересекал чужую дорогу. Есть такая примета: там, где много волков, исчезают лисы. И, если верить истории их деревни, так и было. Именно поэтому Фуцитами занимался выращиванием аконита, считая, что это зачарованное растение сможет как-то отпугнуть волка. Пока однажды его не сожгли, поставив тем самым под опасность всю деревню…       Но ведь это было столько лет назад! Неужели выражение «придет серенький волчок и укусит за бочок», которым пугали Тэхёна, чтобы тот не ходил никуда без взрослых, до сих пор остаётся актуальным?!       Пожалуй, ещё и этот неподдельный интерес к «другим» послужил причиной негодования Ким Чирён.       — Малыш, иди сюда, — сажая себе на колени посеревшего омежку и обнимая его крепко после, целуя в белокурую макушку, тянет медово Исыль, стараясь быстро подобрать в голове нужные подбадривающие слова. — Знаешь, мне кажется, твои одноклассники просто тебе завидуют. Посмотри вокруг: мы все одинаковые — тёмные волосы, карие глаза, смуглая кожа и дух красной или бурой лисы. И всё. Мы ничем не отличаемся друг от друга, в нас нет изюминки, какая есть в тебе. Действительно, какая разница, был рождён ты белой лисой или красной, мы все одинаковые и живём на одной планете, имея полное право на счастье. Незачем грубить другому лишь потому, что тебе не нравится его внешность. Это совсем не круто, как и слушать такие бредни в свой адрес. Ты ведь такой умный лисёнок, Тэхён-и. Просто не обращай на них внимание и продолжай старательно учиться, даже если тебе и не нравится какой-то предмет. А эти задиры — ну, сегодня-завтра они тебя подостают, а потом и вовсе забудут.       — Вы так думаете? — неуверенно спрашивает Тэхён, хлопая глазками.       — Я в этом уверен! — целует лисёнка в нос Исыль. — Твой дедушка часто говорил, когда у меня что-то не получалось: «Самое тяжёлое в жизни — это синий кит, всё остальное — пустяки!». А теперь беги в наше тайное место на чердаке и продолжай своё путешествие по звёздному небу. Я скоро поднимусь к тебе, и ты мне всё-всё расскажешь, что запомнил, хорошо?       — Хорошо! — вмиг оживляется омежка, разулыбавшись и обняв крепко за шею альфу, спрыгивает с его колен. Хватает книгу, машет на прощание и кричит уже на лестнице: — Спасибо, дядя Исыль.       Тэхён со скоростью света убегает на чердак и весьма вовремя, ибо Ким уже отсюда слышит: противный скрежет шин режет по слуху, калитка с грохотом закрывается и на пороге вскоре появляется разгневанная Чирён, окутанная горьким природным ароматом лакрицы, не предвещающим ничего хорошего.       Она влетает в дом, даже не здороваясь с братом, сразу же лихорадочно всё осматривая, желая только одного: найти Тэхёна и хорошенько проучить его.       — Где мой внук, Исыль? — наконец подаёт голос лисица, обращая внимание на альфу, что как ни в чём не бывало, закинув ногу на ногу, сидел и читал газету. До тошнотворности спокойно!       — Понятия не имею, — после минутного молчания пожимает плечами Исыль и, возвращаясь к чтению, перелистывает страницу. — Я его не видел. А что-то случилось?       — Случилось! — громче, чем хотела, восклицает Чирён, и Исыль только сейчас замечает, что вместе с сестрой приехал ещё и Хосок. Он улыбается ему, подмигивая, пытаясь заставить ответить ему тем же, но Хосок напуган сейчас как никогда раньше. И помятый вид говорит об этом за него самого. Бедный юноша!.. — Этот негодник опять сбежал с урока, да ещё и показав язык учителю Мину, — продолжает выступать Чирён, не зная, куда себя деть от злости. — По-твоему, это нормальное поведение? Хосок, поднимись немедленно наверх и проверь — здесь ли Тэхён.       — Хорошо, госпожа, — быстро чеканит Хосок и бежит в сторону лестницы на чердак, прекрасно зная, что Тэхён сейчас именно там.       Уже после гнев Чирён постепенно сходит на нет, благодаря Исылю и его воистину волшебному чаю, что успокаивал и заставлял расслабиться. Чтобы у них получилось поговорить нормально, а не на повышенных тонах, Хосок с Тэхёном так и остались на чердаке по велению альфы до той поры, пока «госпожа не остынет до нормальной температуры».       — Чирён, ну чего ты развопилась? — спрашивает Исыль, наливая сестре ароматный ромашковый чай с чабрецом в чашку, придерживая двумя пальцами стеклянную крышку чайника. — Ему всего семь, он только начал своё обучение в первом классе, и ты уже хочешь, чтобы он учёную степень получил? Научится ещё, поумнеет, остепенится.       — Ты серьёзно, брат? — скептически окинула его взглядом Чирён, делая глоток чая. — Сколько ещё мне тогда придётся извиняться перед учителями, если сейчас сидеть сложа руки и ждать твоего «остепенится»?!       — Столько, сколько потребуется. Он ведь ещё ребенок.       — Это в каком учебнике написано?       — В моём личном, — рассмеялся Исыль коротко.       — Я не понимаю, почему он так ведёт себя? — Чирён задала этот вопрос скорее себе, чем брату, закрывая глаза, действительно не понимая, где она просчиталась. Где она пропустила и не «убила» всё ненужное в Тэхёне до того, как он пошёл в школу. — Неужели я что-то проглядела, когда занималась им?       — Мне кажется, ты, наоборот, переглядела. Мальчику нужно было дать больше свободы, а не твоих учений. Теперь он думает, что от всех, кто его учит, можно сбегать. От тебя же он тоже удирал к Хосоку, которого ты зря, кстати, поставила ему в наставники. Он хоть и серьёзный юноша, но относится к Тэ как к младшему братику. Понятное дело — он и от него сбегать будет.       — Думается мне, дело не в этом. Это просто гены… — усмехнулась лисица, резко умолкнув и сложив руки в замок, напрочь забывая про чай. В голове, словно кадры из киноплёнки, пролетают события семилетней давности, горечь которых до сих пор ощущалась на языке.       — Эй, перестань, — накрыв своей ладонью её руки, улыбнулся Исыль. — Не надо это вспоминать. Всё хорошо. А вообще… — он поджал губы, — тебе не кажется, что Тэхёну нужно просто немного передохнуть от учёбы? Учебный год почти кончился, так почему бы тебе не свозить его в заповедную обитель Уданшань? Посмотрите на горные хребты, поводишь его по храмам, поживёте там с месяцок, глядишь — и ты сил поднаберёшься, и Тэхёну что-то новое.       — Уданшань? — пауза. — Ну, да, можно и съездить. Только, — она снова нахмурилась, — как быть с территориями?       — На эти территории уже давно никто не смотрит, — отмахнулся Исыль. — Думаешь, зачем там обитель построили? В честь мира среди всех живущих на планете. Там все духовно очищаются, а не враждуют и катаной размахивают. Вот как раз внуку подарок сделаешь на день рождения…       — Но у него день рождения в конце июля, — перебивает его Чирён.       — Ну и что, свой подаришь заранее. Тэхён-и будет в полном восторге, — заверяет альфа, ибо уверен: Тэхён будет счастлив побывать в подобном месте, что навсегда отложится в его памяти своими красотами.       — Знаешь, дарить подарки заранее — плохая примета, — тихо, неуверенно произносит себе под нос Чирён, но брат не останавливается, снова начиная говорить, как им там будет хорошо, насколько там красиво и захватывающе.       Плохая-неплохая… Какая разница? Кто вообще верит в эти приметы? Верно — никто.       Тогда зачем им и подчиняться?..