Аконит

      Чирён не по себе. Сердце места себе не находит, а в голову лезут всякие ненужные и дурные мысли. Прошло всего три часа с тех пор, как Тэхён уехал с Исылем обустраиваться, а Чирён не может себе места найти, разогнав всех домработников, оставшись один на один с собой, стараясь успокоиться и не думать о плохом.       По сути, ничего ведь не произошло. Просто как-то внезапно Тэхён вырос и стал взрослой омегой, а не маленьким мальчиком, который вечно перечил всем кому не лень. Настолько быстро вырос, что Чирён не успела и глазом моргнуть, как пришла пора отпускать его в большой мир. В отличие от прошлого, в каких-то моментах Чирён была уверена в Тэхёне, что тот не подведёт её и действительно добьётся своей цели. Из него будет толк, лисица не сомневалась, однако воспоминания от прошлого раза, когда она точно так же будучи девятнадцатилетнего сына Атсуши, папу Тэхёна, отправляла учиться в столицу в педагогический университет, не давали покоя, подбрасывая картинки. Только на сей раз в главной роли был уже Тэхён, а не сын.       Атсуши отличался от Тэхёна. С детства тихий, спокойный, немногословный и чересчур застенчивый. Боялся любого шума и сразу плакать начинал, если не получалось что-то, отказываясь повторять заново. К сожалению, отец не успел поучаствовать в воспитании сына, трагически погибнув в автокатастрофе. И Чирён пришлось всё взвалить на себя: стать главной старейшиной деревни и в одиночку растить Атсуши. Времени на него, естественно, не хватало, учитывая, сколько хлопот занимала Фуцитами. Она не обижалась даже, что родной сын общаться с ней порою не желал, предпочитая общество нянек, которые с ним возились. Однако своё желание стать учителем он озвучил довольно-таки убедительно, и Чирён согласилась отпустить его в столицу, хоть никто из деревни там никогда и не жил. Это сейчас многие туда едут жить, работать, как, например, её брат Исыль, спокойно обустроившись там и переманив туда своими сказками про большой город огней и возможностей Тэхёна. Раньше же никто и не знал, что из себя представлял этот Сеул. Мыслей, что может произойти что-то плохое, не было, да и Атсуши так стремился туда, уже представляя, как в будущем будет работать у них в школе учителем.       Но уже в начале ноября на их дом обрушилось несчастье, обрекая Чирён на вечные муки.       Она как сейчас помнит, что в этот день — третьего ноября — они вместе с главным смотрителем сада решали, где и как им занять денег, чтобы купить все необходимые удобрения, дабы весной деревья порадовали их своими фруктами, когда Ыну, незаменимая помощница во всех делах Чирён, забежала в кабинет и произнесла сокрушительно, что Атсуши приехал, и «не один». Ноябрь — разгар учёбы, ибо декабрь близко, а там и экзамены за семестр. Зачем сын пожаловал раньше, да ещё и «не один»?       В тот день Чирён в первый раз в своей жизни разрыдалась навзрыд, когда узнала, что за «гостя» с собой привёз Атсуши, как и свои документы из университета. Гостем оказался ребёнок. Нагулянный на стороне ребёнок, зачатый не в семье, а непонятно с кем и как. Институт семьи высоко ценился в Фуцитами, а те дети, которые появлялись на свет вне брака, автоматически становились изгоями, в которых толку было мало, и ими почти не занимались, потому что он — ничей. Нет у него родителей — значит и хорошего будущего. Конечно, никто и слова сказать не посмеет в сторону Чирён и её семьи, если языка лишиться не захочет, но тот факт, что Атсуши забеременел непонятно от кого и непонятно как, отказываясь говорить, что произошло и как так получилось, оставался фактом.       Делать аборт — исключено. Это не только аморально, но и может вернуться бумерангом в будущем, отразившись на здоровье Атсуши. Он сам ещё ребенок, всего девятнадцать лет, только-только отвыкший от школы и матери, а теперь раз — и сам уже родитель! Малыша решено было оставить и растить, как того требуют законы Фуцитами, а если кто-то и заикнётся, что он незаконнорожденный, отправить куда подальше, чтобы остальным не было повадно.       Теперь на Чирён свалилась и обязанность за жизнь ещё не рождённого человека, но уже горячо любимого, хоть сын и молчал, как рыба, не говоря, кто отец его ребёнка. Атсуши закрылся от всего мира, проводя всё своё время в комнате, отказываясь контактировать с окружающим миром, делая тем самым из себя просто сосуд, который очень нужен был матери. Некогда цветущая красота Атсуши увядала, делая его на себя непохожим. От прошлого улыбчивого мальчишки с кучей запланированных на далёкое будущее целей не осталось и следа, а от мечт пришлось отказаться, спустившись наконец на землю, и больно стукнуться о реальность.       На тридцать седьмой неделе, двадцать девятого июля, малыш появился на свет. Маленький, хрупкий, едва ли в две ладошки помещался. Настоящий омежка. Имя ему дали — Тэхён, что на ханче значит: «Всё будет хорошо, даже если будут трудности». Потому что с первой секунды, стоило только Чирён увидеть этот лепесточек, который определённо точно будет лучиком света в их тёмном царстве, лисица поняла, что не даст никому обидеть это чудо, обещая себе, что всегда, до самой смерти, будет опекать, защищать и оберегать от всего на свете этого, как оказалось в будущем, белого лисёнка.       Проходит ровно три месяца от рождения Тэхёна, и Чирён находит однажды вечером, когда приходит навестить сына и внука, записку в колыбельке омежки, после прочтения которой падает в обморок, а когда приходит в себя узнаёт — Атсуши мёртв. Разбился о скалы, когда спрыгнул.       Самоубийство. Он убил себя, бросив Тэхёна, не найдя в нём спасенья и оставив его на Чирён, которая после похорон очерствела окончательно, разозлившись на весь свет.       Больше она не допустила ошибки. Она вырастила внука таким, каким хотела бы сама видеть. Таким, на которого никто не посмеет указать пальцем, сказав, что он незаконнорождённый.       Надежда теперь возлагалась на Тэхёна, что он не пойдёт по стопам Атсуши и не принесёт документы раньше положенного с «гостем» в животе. Потому что ещё одного такого случая женщина не переживёт. Не переживёт, если Тэхён, как и сын, полюбит и поверит в не того, выбрав его, а не её.       Ничто ведь не повторяется дважды, да и Тэхён совсем не похож на Атсуши. Абсолютно.       И, пожалуй, это главное сейчас успокоение для Ким Чирён.

🍂🍂🍂

      Новый день Тэхён начал с того, что отправился по магазинам, как и обещал, искать бонсай бергамота, чтобы пальме скучно не было. Он звал с собой Чону, но тот решил лучше поспать, так сказать, в последний раз продлить летние денёчки, ибо уже в обед официально станет студентом, и поспать подольше можно будет только в мечтах.       Утренний Сеул встречает омегу своей суматохой и головокружительным запахом уличной еды и открывающихся магазинов. Жизнь кипит здесь в каждом уголке, что непривычно, если учитывать, что в Фуцитами каждый день чем-то похож на предыдущий, что нельзя сказать про столицу, где уснуть, пока едешь куда-то, невозможно. Невозможно не озираться по сторонам и не смотреть на всё с улыбкой, особенно когда хотел попасть сюда очень давно.       На мечту нельзя реагировать иначе, хоть, возможно, ты выглядишь смешно с открытым ртом и большущими глазами, рассматривая мемориалы и дворцы, верхушки которых виднелись отовсюду, даже несмотря на сияющие небоскрёбы, каждое здание, каждый переулок, каждого человека, встретившегося тебе на пути, и фотографируя на телефон интересное, что хочешь оставить в памяти навсегда.       Добирается Тэхён до магазина деревьев довольно-таки быстро на автобусе, даже не злясь на спешащих на работу людей, которые ему ноги все оттоптали, пока он выбирался из транспорта. У него слишком хорошее настроение сегодня, поэтому обижаться некогда. В магазине он осматривает каждое предложенное ему деревце, останавливаясь на последнем, у которого уже распустились белые цветочки, радуя мир своим терпким запахом цитруса.       Тэхён невольно забывается, вдыхая в себя любимый аромат, смакуя его на языке и чувствуя, как он приятными искорками ложится на кожу. Как же он соскучился по нему! Как же он соскучился по всему, что связывает его с этим ароматом: по таинственному лесу, в который попал однажды, по красивому мальчишке-альфе по имени Рикки, который многому его научил и многое показал за тот короткий период их общения. Соскучился по забытому звонкому смеху и улыбке, согревающей тебя от холода даже в лютую зиму, по глазам, которые смотрели всегда с теплом.       Пусть и воспоминания теперь все смутны благодаря ненавистному времени, Тэхён уверен, что узнает альфу из тысячи людей. И он обязательно найдёт Рикки, вот увидите! Иначе и быть не может. Ведь фенечка до сих пор цела, как и у того, кто делал её.       Бабушка не любила все эти сентиментальности, не особо веря, что где-то наверху есть храм, где люди занимаются плетением красных нитей, отправляя их после на землю, чтобы они спутывали уже две души, обрекая их тем самым на счастье. Тэхён же склонен верить во всю эту «лабуду», как иногда выражалась Чирён, зная наперёд, что с Рикки их связала та самая красная нить ещё до их рождения в этой Вселенной. А небо, на минуточку, ошибаться не может никогда. Значит, разлучить их она тоже не в силах.       Возвращается Тэхён совершенно счастливый с бонсаем, заставая Чону при выборе одежды на посвящение, которую он всю вывалил на диван, возвышаясь над ним с хмурым лицом, не зная, что лучше надеть. Тэхён ставит бергамот на прикроватную тумбу, рядом с которой красовалась пальма, и вешает ещё одну гирлянду над кроватью, довольный наконец своим маленьким гнёздышком.       — Я так волнуюсь, — говорит Чону, когда они выходят из общежития. — Честно, посмотри, — он протягивают руку Тэхёну, закатывая рукав рубашки мятного цвета. — У меня мурашки бегут.       — Всё нормально будет, не переживай, — берёт его руку в свою Тэхён, улыбаясь мягко. — Мы там меньше часа пробудем — и всё, обратно. Зато хоть увидим, куда мы поступили и куда завтра на пары пойдём.       У высокой массивной лестницы университета, сделанной из мрамора, уже столпилась куча народа, когда Тэхён и Чону приходят к месту назначения. Главное здание университета было нереально огромным, казалось, что своей крышей доставала до самого неба. Белые колонны располагались перед основным фасадом, в действительности создавая ощущение, что перед тобой сейчас храм Парфенон, а не главный корпус «Кёнхи». Вся площадь была покрыта зелёным, пока ещё не тронутым осенью газоном и аккуратно подстриженными разными геометрическими фигурами кустарниками пузыреплодника, туи, жёлтой форзиции и уже отцветающей спиреи. Само здание окружало пёстрым хороводом деревья разных размеров и форм, но взгляд невольно привлекает цветущая скумпия, в кроне которого словно заблудилось розовое облако. Машины продолжают подъезжать и подъезжать, занимая места на парковке, слышится громкая музыка, льющаяся из открытых окон белокаменного здания, гул голосов и непрерывный поток людей, стремящихся к парадному входу.       — Ох, боженьки, — лепечет себе под нос Тэхён, напуганными глазами наблюдая за всей этой суматохой, покрепче сжимая локоть Чону, чтобы не потеряться в этом бесконечном море, чувствуя себя сейчас таким крохотным.       — А я говорил, — поучительным тоном пыхтит Чону, когда они наконец-то оказываются внутри. — Так много людей, просто ужас. Как привыкнуть ко всему этому, если у тебя в школе раза так в три людей было меньше?       — А если в четыре, что тогда делать? — смеётся коротко Тэхён.       На удивление, они быстро находят табличку с номером группы, которую держит, видимо, один из их преподавателей в будущем, сразу же направляя их в нужную аудиторию, где должно пройти знакомство, выдача студенческих билетов и выбор старосты их группы. Классы здесь невероятно огромные, с высокими потолками с витражами и светлые благодаря высоким окнам.       Как и ожидалось, на их курс поступило тридцать человек, с двумя из которых Тэхён и Чону знакомятся, когда садятся за длинные парты. Донхван и Тэтсуо — оба омеги, оба носят в себе дух лани и из одного города — Тэгу, только живут на квартире, а не как они — в общежитии. В ходе общения выясняется, что у Донхвана здесь уже учится брат-альфа на последнем — пятом — курсе факультета «Экономики и политики», и именно из-за него родители запихнули его сюда. Тэтсуо же коренной японец, приехавший сюда вместе с парнем поступать, но так получилось, что прошёл только он, а парню пришлось идти в колледж. Но даже так они счастливы, что смогли выбраться и могут пробовать создавать что-то своё, новое, которое в будущем может перерасти в семью. Тэхён им завидует. Ему тоже хочется так же с любимым человеком пытаться строить что-то «своё», не взирая на преграды. А не врать одногруппникам, что у него тоже есть «парень», который будет ждать его у входа в Кёнхи, чтобы показать Сеул и обсудить, как они это будут проворачивать, учитывая, что у Хёну, на минутку, есть семья, которой он и должен уделять свободное время, а не знакомому омеге.       Их куратором оказывается милая, немного пухлая женщина-бета по имени Юки, в смешных круглых очках и с кудрявыми рыжими волосами, которая сразу же с порога даёт своей группе прозвище — рыбки — и вводит в курс дела, доступно объясняя, что да как. Знакомит с правилами университета и подробно разжёвывает, что может случиться с теми, кто забьёт на учёбу с первого семестра и не сдаст экзамены на зимней сессии. Тэхёна эта информация никак не задевает, ибо пропускать он не намерен точно, что не сказать об обречённо взвившемся рядом с ним сидящим Чону. Однако дуться на куратора не стоило, ведь было ясно, как день, что с теми, кто не хочет учиться, разговор короткий, ибо на бюджетное место многие из платных групп хотят попасть. Тэхён вот своё терять не намерен и никому не отдаст, пока пять лет не пройдёт. На кону слишком много было поставлено, чтобы вот так всё профукать.       После получения студенческих и выбора старосты их группу ведут в актовый зал слушать приветственную речь ректора университета и посмотреть на небольшое, ежегодно устраиваемое для первых курсов представление от каждого факультета. Там же Тэхён и встречает своего дядю, порывисто махая ему рукой и пробираясь через толпу учеников к нему, чтобы похвалиться студенческим. Теперь он официально студент факультета «Ландшафтный дизайн» университета Кёнхи. То, о чём он так долго мечтал, к чему усердно стремился, наступая иногда на собственные желания и принципы, достигнуто. И можно было наконец вздохнуть спокойно, не боясь сделать что-то не так, оступиться или завести «ненужных» друзей. Они отлично спелись с Чону, не отлипая друг от дружки, что несомненно радует не только омегу, узнающего понемногу это забытое чувство, когда можно открыться человеку и всем поделиться, что на сердце камнем тяжёлым лежит и к земле тянет, но и Исыля, наблюдающего за племянником, как тот идёт на контакт с людьми, о которых слышал только от дяди и мечтал познакомиться однажды, лучисто улыбаясь, кажется, всем и каждому в этом зале своей квадратной улыбкой.       — С кем ты разговаривал только что? — любопытствует Донхван, когда Тэхён присоединяется к ним, опускаясь на мягкое красное сиденье.       — Мой дядя. И наш будущий преподаватель по философии.       — Ничего себе! — присвистывает Тэтсуо. — Так у нас связи теперь есть в учебном коллективе. И учить не надо. Ты же за нас вступишься на зачёте? — пихает Тэхёна в бок локтем омега.       — Не уверен, что это вам поможет, ибо как учитель он очень требовательный.       — А что он любит? Конфетки там, мандаринки? Или что-то покрепче всего перечисленного?       — Тэтсуо! — возмущается Чону, хмуря брови. — Ты чего позоришься, а? Надо было сразу с «покрепче» начинать, а не с конфет…       — Чхве Чону, ты обалдел? — смеётся Тэхён, ставя разулыбавшемуся другу щелбан.       Когда громкий звук фанфар раздаётся из колонок, что стоят возле сцены, на неё деловито вышагивает какой-то мужчина в красном костюме, вызывая своим появлением бурю оваций, подходя к микрофону на стойке. Он бегло осматривает каждый ряд и, улыбаясь всем добродушной и одновременно располагающей к себе улыбкой, начинает своё приветствие, представляясь ректором университета.       — Как он сказал его зовут? — шепчет вопрос Тэхёну Чону, не отрывая глаз от молодого «большого» начальника «Кёнхи».       — Пак Чимин, — отвечает Тэхён, усмехаясь от реакции Чону на мужчину.       — Красавчик, да? Да ещё и молодой. Наверное, недавно стал ректором. Интересно, у него омега есть или он ещё свободен?       — А что, понравился? — встревает в их диалог Донхван.       — От него так и прёт энергией льва, чей дух, по-видимому, он в себе и носит. Что ж, я не против склонить перед ним свою лисью голову.       — Господи, — прикрывает ладошкой рот Тэхён, стараясь не засмеяться в голос. — Я не думаю, что он сможет стать мужчиной твоей мечты. Он слишком высок для тебя, для простого первокурсника.       — Ну, зато я хотя бы знаю, как он — мой идеал альфы — выглядит теперь, — мечтательно выдыхает омега, съезжая чуть вниз телом с кресла и посылая воздушный поцелуйчик на сцену.       — Ты с ним свихнёшься, пока жить будешь в одной комнате, — хлопает легонько по колену Тэхёна Тэтсуо. — Вот увидишь.       — Ну и ладно, — отмахивается от предупреждения лис, не переставая улыбаться. Ну и что, что сойдёт с ума. Ну и что, что будет сложно. Он сам хотел эту жизнь и таких людей, чтобы окружали его и ни на кого похожими не были. Чону именно такой. С ним весело и забавно, потому что он сам по себе такой же лёгкий и воздушный человек, с которым общаться одно удовольствие.       Когда после речи Пак Чимина начинается выступление факультетов, телефон Тэхёна уже рвёт и мечет сообщениями от Хёну, что специально из-за него отпросился пораньше с работы, чтобы поговорить и решить, как им быть с подставным парнем. Заставлять человека ждать, который только потому ушёл с работы, чтобы с тобой обсудить всё, уделяя своё драгоценное время чужаку, Тэхён не хочет. Но и уходить так рано ему тоже не хочется, потому что выступление с китайским драконом, который занял практически всю сцену, светясь от фонариков, что внутри него горели ярким жёлтым цветом, и его рычания, словно настоящего, которое устроил юридический факультет, заставляло рот открыть от изумления и не двигаться с места от ожидания, мурашками покрываясь. А что же тогда от других факультетов ждать?..       Однако Тэхёна хватает лишь ещё на одно выступление, и он прощается с новыми друзьями, спешно покидая зал. Чону обещал заснять самые здоровские выступления и отправить ему в KakaoTalk, поэтому он почти что ничего не пропустит. Жалко, что с дядей попрощаться не получится, но он поймёт.       Тэхён выпархивает на улицу, бегом спускаясь со ступенек, чуть ли рюкзак-хамелеон свой не теряя, который он тщательно выбирал всё утро, когда ходил за бонсаем, и натыкаясь на мужчину сразу же, как только достигает асфальтированной дорожки.       — Привет, — здоровается с ним Хёну, улыбаясь приветливо и протягивая руку. — Мин Хёну. Помнишь меня?       — Да, — кивает запыхавшийся омега, пожимая руку альфы. — Мы вместе в одной школе учились, только ты на семь классов старше меня был.       — Точно, — хмыкает альфа, зачёсывая чёрную чёлку назад. — Идём, я на машине. Отвезу тебя куда-нибудь в парк, выпить кофе и пообщаться, а потом познакомлю с семьёй. Ты ведь не против, а то мне жена все уши прожужжала, что хочет увидеть тебя и убедиться, что ты меня у неё и нашего сына отбирать не собираешься, — он хрипло смеётся и предлагает руку, за которую сразу же хватается Тэхён. От альфы приятно пахнет его природным ароматом розмарина, и омега наконец успокаивает своё грохочущее от волнения сердце.       Вопрос с «парнем» у них не затягивается надолго. Хёну предлагает просто встречать его после пар и отвозить куда-нибудь в интересное местечко или к себе на квартиру, где соскучиться не даст его жена Миён и их четырёхлетний сынишка Ынбёль. Тэхён на это соглашается, потому что лишний раз обременять альфу своим присутствием не хочется, но раз бабушке нужны доказательства того, что он не заглядывается на чужих альф, то она их получит. Ничего страшного, Тэхён потерпит эти неудобства.       Квартира у Хёну оказывается небольшой, но уютной и приветливой, как и её хозяева. Миён с порога налетает на него с расспросами о деревне, не давая и слова вставить, за что потом муж журит её так мило, что у Тэхёна щёки если только от умиления не трескались. «Они просто идеально подходят друг другу», — думает Тэхён, когда сидит за столом, попивая липовый чай с капкейками, которые Миён лично готовила у себя на кухне. Он мгновенно завоёвывает внимание и у Ынбёля своим необычным цветочным запахом и платиновыми волосами, которые так и просились их растрепать. Тэхёну у семейства Мина нравится. Здесь словно в другой мир попадаешь, пропитанный любовью и заботой, нежностью и солнцем обжигающим.       Смотря на воркующих между собой Миён и Хёну, успевающих ещё и заобнимать до полусмерти своего милого сынишку, у Тэхёна на глаза слёзы невольно наворачиваются. Наверное, сейчас перед ним настоящий пример семьи, где всё, может, и не так гладко, но, зная, что ты любим и нужен этим людям, становится абсолютно плевать на остальное. Тэхён не знает, что такое «папа» или «отец». Для него это чуждо. Он и сам, наверное, будет плохим примером для собственных детей, потому что не сталкивался с этим. Да что там, он даже не знает, что это такое — когда влюбляешься в человека и понимаешь, что смотреть на него становится уже потребностью, а не просто прихотью. Когда сердце замирает, а дыхание перехватывает от одной только встречи взглядом. Когда тот самый «бум» настигает твоё сердце и всё, что было «до», забывается.       Наверное, это красиво. По крайней мере, Тэхён любил это так называть. То, что в детстве у него бабочки танцевали в животе от одного упоминания имя Рикки, — красиво. Всё, что связано с ним, пусть и иногда неприятное и колючее, — тоже красиво. Между ними тогда творилось что-то красивое, сладкое и поистине завораживающее. Очень жаль, что не дали этому «что-то» распуститься. Но ведь ещё не поздно? Тэхён верит, что найдёт и встретит Рикки. Что они обязательно будут вместе и у них обязательно всё будет хорошо.       У Тэхёна всё ещё будет. И прекрасная семья, и заботливый альфа. Все мечты имеют свойство сбываться, а лис хоть и большой уже мальчик, но всё равно трепетно верил во всё это.       «Я так скучаю по тебе, Рикки-хён. Хоть бы на секундочку встретиться с тобой и убедиться, что ты в порядке. Мы бы, наверное, и не узнали друг друга: столько лет прошло. Но ничего, наши фенечки помогут нам…» — выдыхает устало Тэхён, подпирая щёку кулаком и слушая рассказ Миён о том, как они сегодня чуть кухню не угробили, пока пытались сделать десерты.       Звук оповещения отвлекает Тэхёна на минуту от женщины, активно жестикулирующей руками, заставляя взять телефон в руки и посмотреть, кто ему что прислал. На часах уже почти девять вечера, а Чону, как оказалось, решил немного отметить с новыми знакомыми их студенческие билеты, приглашая на их скромный банкет и омегу, что потерялся где-то у своего «парня», бросив их. Лис быстро печатает в ответ, что сегодня уже не сможет присоединиться, ибо поздно, да и в общагу возвращаться пора. Всё же завтра первый день и нужно произвести должное внимание, чтобы закрепить за собой статус старательного и прилежного студента, интересующегося своей будущей профессией и всем, что с ней связано, охотно любящего грызть гранит науки. Нет, заучкой Тэхён становиться не собирался, так как ему этого в школе хватало, однако старые привычки всё равно лезут наружу. Спасибо госпоже Ким!       Не успевает Тэхён и телефон отложить в сторону, заблокировав его, как его вновь атакует сообщение, в котором прикреплено два видео. Видимо, Чону всё же выполнил своё обещание и снял самое интересное. Тэхён хочет проигнорировать, оставив непрочитанным, но с приходом нового сообщения и ещё одним видео он всё же открывает диалог. сhoucho200sweet:       «Солнце, смотри последнее видео скорее!!!!!!!1!!!1 Иначе, поверь, несчастья тебя будут преследовать все пять лет учёбы»       — Солнце? — удивлённо проговаривает Тэхён, улыбаясь уголками губ, быстро печатая ответ. taejeon96:       «Что там такого важного, что я должен сейчас бросить своего парня одного и посмотреть видео, где какой-то факультет выступает?» сhoucho200sweet:       «Помнишь, я сегодня говорил, что наконец нашёл идеал своего мужчины, когда Пак Чимин речь толкал? Так вот я забираю свои слова обратно. Этот парень, ну, который в видео, просто ахуенно поёт! Клянусь, мы с Донхваном и Тэтсуо ушной оргазм словили, пока он пел гимн университета. Серьёзно, никогда не думал, что влюблюсь в скучный текст гимна какого-нибудь универа, но он, ну, который альфа из видео, спел его так, что никакой Шон Мендес не сравнится с ним. Повторюсь: он ахуенно поёт!!!»       — Тэхён? Ты ещё с нами? — спрашивает Хёну, заставляя Кима оторваться от телефона и кивнуть. — Иди к нам, не сиди так, как не родной. В одной же деревне выросли, да и я же, вроде как, бойфренд твой. Могу ли я тебя ревновать?       — Не стоит, — Тэхён пишет быстро «хорошо, я посмотрю» и наконец блокирует телефон, присоединяясь к Минам.       Он потом посмотрит. Обязательно, раз так Чону посоветовал. Но чуть позже. А сейчас у него по расписанию уно, в котором он должен продемонстрировать все свои навыки, чтобы утереть нос Миён, которая, по её словам, ещё с пелёнок играет в эту игру.       Вот сейчас и узнаем, кто кого.

🍂🍂🍂

      — Как голова-то болит, — шипит Чону, превозмогая тяжесть в ногах и желание вернуться обратно на мягкий диван и доспать, шагая на (наконец-то, слава богу!) последнюю пару на этот день.       В отличие от Тэхёна, который чувствовал себя, похоже, лучше некуда, порхая с одного этажа на другой, успевая в перерыв ещё и яблоко схрумкать и запить это дело клубничным йогуртом, пребывая в самом что ни на есть лучшем расположении духа, с замиранием сердца, кажется, слушая каждого нового преподавателя, записывая нужную информацию к себе в ежедневник.       Вчера он вернулся в приподнятом настроении, что не скажешь о Чону, который слегка, а может, и не слегка, перебрал вчера в баре и даже успел подцепить какого-то альфу, который просто разрывал телефон омеги своими сообщениями о просьбе повторить. Кто это такой вообще? Чего ему надо? Чону ничего не помнит. Кажется, тот шот был явно лишним.       Он уже не мог дождаться, когда эти адские девяносто минут закончатся, чтобы поскорее сбежать в общежитие и отоспаться, не разделяя особого энтузиазма с Тэхёном, так яро тащившим его в класс философии, которую у них будет преподавать его дядя Исыль. И всё бы ничего, пусть дядя, но Чону смущало другое.       Почему вместе с ними на философии будут также сидеть и пятикурсники с факультета «Экономики и политики»?! Госпожа Юки же объяснила это так, что эта группа состоит всего из восемнадцати человек, что выжили и смогли доучиться до финала, а поскольку студентов много, кабинетов не хватает, решено было совместить две группы. К тому же программа у них точь-в-точь идёт, как и у первого курса дизайнеров. Экономисты и дизайнеры. Круто! И о чём же таком интересном им будет рассказывать профессор Ким?..       Когда Тэхён и Чону достигают кабинета, то тот уже оказывается переполнен пятикурсниками, полностью забравшими себе правую часть стороны кабинета. Заняв третью ступеньку от дверей, омеги приземляются на свои места, косо поглядывая на старшекурсников. Те, как и положено всем последним курсам, шумные чересчур, уже всё повидавшие, чего-то там бурно обсуждают, образовывая маленькие группки. На первый курс они, естественно, внимания не обращают, ибо ну не царское это дело, верно.       Шум и гам мгновенно прекращается, когда раздаётся трель звонка, а в аудиторию заходит Ким Исыль, жестом руки говоря всем садиться. У Тэхёна в этот момент что-то зудит в груди, потому как ему ещё никогда не приходилось видеть, какой дядя, когда является профессором, как он учит и как смотрит. Всё это так ново и так манит к себе, что омеге уже не терпелось начать пару.       — Всем доброй день. Меня зовут Ким Исыль. Профессор Ким. Я не буду особо разглагольствовать на нашей первой паре, поэтому перейдём сразу к делу, — Исыль обходит свой учительский стол и останавливается на середине двух рядов, складывая руки на груди и опираясь спиной о край стола. — У меня на предмете всё просто: ходите, выполняете все работы в срок, пишите контрольные зачёты по расписанию и автомат на зимней сессии у вас в кармане. Бояться философии не стоит. Она такая же лёгкая, как то же рисование или же математика, если говорить про наших экономистов, — он переводит свой взгляд на правые ряды. — Работать будем все вместе, никто не выше и не ниже, так что прошу вести каждого из вас уважительно ко мне и к моему предмету.       — Профессор Ким! — тянет руку какой-то парень с пятого курса, обращая на себя сразу же внимание всей аудитории. — У нас на первом курсе уже был ваш предмет, почему нам опять его поставили?       — Вот это наглость, — шепчет Чону Тэхёну, дуя губы. Тэхён с ним соглашается кивком головы. Какие-то эти пятикурсники странные. Словно не живые сидят, пытаясь делать вид, что им интересно. Ну конечно, они уже прокачанные ребятки, всё повидали за пять лет обучения здесь. Они только мешать работать будут. Тэхён в этом точно уверен.       — Вы изучали философию поверхностно, сейчас же курс более расширен, поэтому и поставлен вам на этот семестр. В следующем же у вас начинается государственная практика, вообще практически появляться в университете не будете, поэтому уж постарайтесь не упасть в грязь лицом перед первокурсниками, когда сейчас на вопросы отвечать будете.       Вот так вот! Вопросы. Тэхён к ним совершенно не готов, хоть урок и вводный, ничего сверхъестественного у них точно не спросят. Но, судя по переполошившимся пятикурсникам, его дядюшка способен на многое. Что ж, похоже, родственные связи его не спасут от плохих баллов, если он вдруг захочет прогулять денёк.       — Прошу, — включает проектор Исыль и интерактивную доску, щёлкая мышкой и открывая слайд их лекции. — Макрокосмос и микрокосмос. Что наш любимый интернет говорит о них? Прочитай, пожалуйста, — обращается он к студенту на левой стороне парт.       — «Большой мир и малый мир. Под большим миром понимается вся Вселенная, под малым — организованное существо, животное или же человек, как живая, мыслящая, обладающая душой её часть», — считывает со слайда студент. — «Предполагается, что мир в целом одухотворён, что он организован так же, как и живое существо, а человек, в свою очередь, содержит в себе, в своей душе, в своём уме весь мир, который можно познать, познав самого себя». То есть это одно из видений космоса и его устройства.       — Понятно, что это такое? — спрашивает Исыль, кивая на вывод, сделанный читающим. Конечно же, отовсюду раздаётся глухое «понятно», но только не Тэхёну. Как это понятно, если ничего не понятно? А что входит в эти миры? Почему об этом никто не спросит?       Но профессор сам, будто читая мысли омеги, задаёт этот вопрос:       — Что мы можем отнести к макрокосмосу?       — Это вся Вселенная и мир в целом.       — Хорошо. Микрокосмос?       — Это… человек? — неуверенное.       — Верно. Какую распространённую теорию мы можем получить, если соединим эти два мира?       — Теорию о том, что в каждой из Вселенных тебя будет ждать твой человек, — басит какой-то альфа, Тэхён не видит, с какого ряда это прозвучало. Но сердце почему-то кольнуло от услышанного.       — Каждый человек, что встречается нам на пути, неслучайный. Да, не всегда люди появляются, чтобы шагать нога в ногу с нами до конца дней. Порой они появляются перед нами лишь на миг, но мы отчётливо понимаем, что эта встреча была необходима. Согласитесь, у каждого из вас есть такой человек, к которому хотелось бы вернуться, которого вы когда-то покинули по своей или чужой воле. Вселенная, действительно, знает, что делает, когда сводит вас с каким-то человеком, даёт подсказки, чтобы те привели вас к потеряшке. А после уже можно и увидеть ваши имена, которые, как метка, ставятся на небе.       Не только Тэхён замирает от слов дяди, но, кажется, вся аудитория не дышит в этот момент. В голове сейчас столько вопросов крутится, что, похоже, в скором времени Тэхён наведается в гости к Исылю, дабы поподробнее поговорить об этом. Почему он раньше ничего подобного не говорил омеге? Почему Тэхён узнал эту правду только тогда, когда посмотрел на небо двенадцать лет назад вместе с Рикки? А подсказки? Разве Тэхён получал хоть одну из них?..       — Отвлечёмся чуть-чуть от миров и поиграем? — выключает слайд Исыль, освобождая доску и доставая мел откуда-то из стола. — У меня на первых уроках обычно проводятся разные игрульки для студентов, чтобы те совсем не заскучали. Сейчас нам повезло, два разных курса. Одни — дизайнеры, что отлично рисуют, другие — экономисты, что отлично думают и всё знают. Да, пятый курс? — смеётся на хоровое уверенное «Да» Исыль. — Игра заключается в следующем: я даю картинку созвездия, которое студент первого курса должен перерисовать хотя бы приблизительно на доску, я в это время читаю загадку, а пятый курс отвечает. Те два студента, что работали у доски и ответили, получают от меня дополнительный халявный балл на зачёте, который состоится уже на следующей неделе. У нас впереди ещё три встречи, поэтому напишем как на духу. Начинаем! — не замечая возмущения со стороны студентов, Исыль подзывает к себе первого участника игры.       Выходит уморительно: либо пятикурсники называют какую-то ересь, либо же первый курс рисует так, что руки оторвать хочется за сие художества. Тэхён весь в нетерпении сидит на месте, дожидаясь своей очереди. Он уже всех из своего ряда предупредил, что хочет выйти, и его, конечно же, поддержали. Омега радуется, как ребёнок, что получил долгожданную игрушку на празднике, когда вприпрыжку практически подлетает к доске, высовывая кончик языка от предвкушения, когда Исыль протягивает ему следующую картинку.       Лисичка. Ему достаётся созвездие лисички, что, как оказалось, на удивление и минутное замешательство Тэхёна, существует. Правда, увидеть его можно только на территории России, а не дома, как это любил делать в детстве Ким, пропадая на чердаке у дяди днями и ночами. И оно несложное. Тэхён быстро справится с этой задачей. Остаётся надеяться только на сообразительность его «партнёра» — и баллы у них в кармане.       — Итак, слушаем загадку, — громко оповещает Исыль, пока Тэхён старательно выводит линии и рисует звёздочки на главных точках, как показано на рисунке. Лис рисует лису. Забавно, однако. — Это тусклое созвездие, находится внутри Летнего треугольника. В тысяча девятьсот шестьдесят седьмом году впервые в нём обнаружили радиопульсирующие звёзды. Оно введено Яном Гевелием, который высказывался о нём, что это — хитрое…       — Лисичка! — Исыль застывает с открытым ртом, отрываясь от книжечки, где читал загадки, поднимая голову, пытаясь глазами найти, откуда прозвучал резвый ответ.       — Что? — отзывается, как на собственное имя, забывшийся и слишком увлечённый своим делом, Тэхён, поворачиваясь на приятный, что мурашек тысячу вызывает по всему телу, голос.       На несколько минут в аудитории наступает выразительное молчание. Тэхён не сразу понимает, что произошло и почему стало так тихо. Что случилось? Что он пропустил? Что не так сделал? Почему к горлу паника подступать начинает, а неприятное чувство тревоги прокрадывается куда-то внутрь, царапая своими коготками внутренности.       — Созвездие. Я сказал, что это созвездие — лиса, — повторяют услужливо откуда-то с третьей ступеньки правого ряда. — Точнее, как её назвал уже польский астроном Ян Гевелий, лисичка.       — Встань, пожалуйста, хочу увидеть героя сегодняшней пары, что даже до конца меня не дослушал, — просит Исыль прежде, чем Тэхён роняет мел из рук, не веря, не понимая совершенно, как мог ошибиться, послушать чужой голос и откликнулся на него так, как это было когда-то.       Парень послушно поднимается с нагретого места, складывая руки в замочек, и кивает головой, словно отдавая почтение, расплываясь в довольной белозубой улыбке и сверкая чёрными глазами.       Его голос. Почему он так разволновал сердце омеги, что Тэхёну кажется, что ещё секунда — и он сознание потеряет, словно кислородом перенасытился. Он во все глаза смотрит на представшего перед всеми альфу, не сразу замечая Чону, что зачем-то показывал пальцем на пятикурсника, а затем на телефон, шепча что-то губами усердно.       «Это он!» — разбирает Тэхён, игнорируя боль в висках, что сдавили вдруг, словно щипцами.       Он? Он кто?       Кто он?       Кто?!