Аконит

      Тэхён подрывается с места значительно быстрее, чем он мог себе представить, забывая о домашнем задании напрочь, чуть в ногах не запутываясь, когда натягивал на себя куртку и хватал ключи с тумбочки. Хёну избили. Как такое вообще могло случиться? Этот альфа и мухи не обидит, как показалось Тэхёну за короткие встречи с ним, так как же он мог ввязаться в драку? Или это его ввязали?..       На пороге квартиры альфы его встречает Миён, вся зарёванная и явно перепуганная, а также Ынбёль, весело сообщающий Тэхёну, что его папа теперь похож на Смурфика. Сравнение так себе, думает омега, когда проходит в гостиную, где на диване лежал Хёну. Лицо у него всё в ссадинах и синяках, уже наливающихся противным синим цветом. Тэхён не с первого раза слышит, что его Миён зовёт помочь «подлатать» альфу, пребывая где-то в прострации от шока и ужаса. «Подлатать» получается не с первой попытки. Хёну было больно двигаться, так как тело задубело от многочисленных болевых точек на нём, что словно пульсировали, заставляя их хозяина тяжело вздыхать и терпеть боль скрипя зубами.       Кто? Зачем? Почему? Как? Эти четыре вопроса только и жужжали в голове Тэхёна, когда он помогал Миён, дрожа не меньше её. Конечно, Хёну ему никто и за прошедшую неделю учёбы они виделись всего пару раз, но даже так Тэхёну было неимоверно жаль альфу, что тот угодил в такую передрягу. Кто бы ни были эти люди, Тэхён бы и сам не прочь их разукрасить.       Когда Хёну отправляется в комнату, чтобы наконец принять горизонтальное положение и хоть немного в одиночестве отойти от произошедшего, а Ынбёль уложен спать, Тэхён и Миён отправляются в гостиную, чтобы убрать аптечку и использованное.       — Он хотя бы запомнил одного из них? — нарушает тишину Тэхён, когда они с девушкой сидят на кухне.       — Говорит, что нет. Их было около восьми или больше, он не помнит точно, — выдыхает судорожно Миён, всё ещё мелко подрагивая.       — Восемь? — ничего себе! Восемь человек на одного. Разве это честно? Сволочи.       — Да.       — Пусть постарается хоть кого-нибудь вспомнить. Может, в полиции удастся составить фоторобот и этих гадов найдут.       — Давай завтра об этом подумаем. Пока пусть отдыхает.       Так проходит ещё неделя. Тэхён навещает Хёну и его семью почти каждый день после учёбы. Все проблемы и собственные дилеммы остаются позади, и на первое место встаёт Хёну. Дядя Исыль и Чону, когда узнают об избиении, приходят в не наименьший шок и тоже настаивают на том, чтобы они шли в полицию. Проблема под названием «Чонгук» тоже испаряется, словно её и не было, и Тэхёну в действительности дышать становится легче от того, что альфа не попадается ему на глаза. Хорошо, что он из «понятливых» и спокойно отстал, когда услышал, что омега уже занят. В конце концов, они даже друзьями не смогли бы стать. Тэхён — омега, а Чонгук — альфа, а как известно, дружбы между ними не существует. Тэхён и его нежные чувства к Рикки тому подтверждение. А главное — Тэхён — лис, а Чонгук — волк. Если об этом как-то прознает Чирён, не без помощи дяди, конечно, то плакали все его мечты. Риск слишком высок, поэтому забывать, зачем и почему он здесь, омега не собирается.       Однако всё мирное время рано или поздно заканчивается, как и у Тэхёна, когда после занятий, как обычно, он заскакивает в гости к Хёну, чтобы поинтересоваться его самочувствием.       Миён встречает его перед дверью, даже в квартиру не давая шагу сделать, неподвижной скалой стоя на пороге, смотря на ничего не понимающего Тэхёна с нескрываемой злостью и раздражением в глазах.       — Не смей приходить сюда больше! — заявляет девушка, а Тэхён ещё больше теряется, не понимая внезапно откуда-то взявшейся агрессии в его сторону. Разве он что-то не так сделал или сказал? — Это всё из-за тебя!       — Я не понимаю… — Тэхён запинается, а в груди всё ныть противно начинает. — Почему? Что случилось?       — Хёну избили из-за тебя, — выпаливает на одном дыхании Миён. Тэхён цепенеет, не веря услышанному. — Он рассказал мне всё. Как это случилось и что ему сказали, когда били. Это были какие-то отмороженные альфы, что подкараулили его толпучкой, угрожали, а потом ещё разукрасили для правдоподобности. А главный из них сказал, цитирую: «Если сам не отвалишь от Ким Тэхёна по-хорошему, следующая встреча будет последней для тебя». Поэтому не смей больше заявляться в наш дом и сеять хаос. До тебя у нас не было никаких проблем! Хёну больше не будет притворяться твоим парнем. Решай этот вопрос с госпожой Чирён сам.       — Миён-ши, стойте!.. — Тэхён и слова сказать не успевает, роняя пакет с фруктами, что купил для Хёну, сталкиваясь с дверью носом.       Поступившей информации слишком много. Вопросов тоже много. Тэхён чувствует себя полным дурачком, словно ему дали решить сложную задачу, дав минуту, запутываясь окончательно. Как такое возможно? Что всё это значит? На глаза слёзы от обиды просятся, а к горлу ком противный подступает. Он ничего про эту «толпучку» не знает. Даже предположить не может, кто это мог быть и зачем он так сделал. Тэхён ни с кем, кроме Чону, Донхвана и Тэтсуо, не общается. Но они омеги и явно не подходят на роль бандитов. Тогда кто?       Настроение падает резко до нуля, когда достучаться до Миён не получается, но Тэхён всё же находит в себе силы отскрести себя от входной двери и, сдерживаясь, чтобы не заплакать в голос, уезжает в общежитие.       — Что случилось? — сразу же прилипает к нему с вопросом, как только посеревший Тэхён заходит в комнату, Чону, смотря на него глазами, полными беспокойства. Особенно если учитывать, что лис уходил вполне довольный своей жизнью, то волнение за друга настигает Чону быстрее, чем он мог ждать.       И Тэхён сдаётся. Садится на диван рядом с омегой и рассказывает всё, абсолютно всё. Почему он решил поступить именно сюда, почему притворялся, что у него парень есть, почему больше учится, чем себе внимание уделяет — всё-всё. Про бабушку, про Хосока, про Рикки. Про чудовищное детство, про все потери и неудачи. Про родителя, что убил себя, про все страхи, что до сих пор преследуют его во снах и наяву благодаря пережитому в Уданшань. Про всё. Чону слушает внимательно, не смея прерывать Тэхёна, а когда тот заканчивает, то просто обнимает, целуя невесомо в макушку. Тэхёну этого хватает, чтобы дать волю слёзам и выплакать всё накопившееся, считая с семи лет и до сегодняшнего дня. Чону гладит его по волосам, спине, укачивая в своих руках, как ребёнка, действительно ребёнка, которого зашугали и запугали в детстве непонятно чем и для чего, сам силясь не заплакать.       Человеку нужен человек. Чтобы он мог послушать, увидеть, а главное — услышать и не осудить тебя. Тэхёну в этом плане мало повезло. Чону это понимает и клянётся себе, что станет самым лучшим другом для этого белого лисёнка, несмотря ни на что. Если учитывать, сколько он пережил, сколько взвалил на себя и сколько тайн носит в себе, Тэхёну необходима опора, что всегда сможет поддержать и встать рядом, даже если страшно и больно будет.       — Плевать мне, какой ты и что у тебя было в прошлом. Ты всё ещё мой друг, и так будет теперь до конца света, — шепчет Чону, когда Тэхён немного успокаивается, начиная приходить в себя после «прорыва дамбы». — И в обиду я тебя тоже не дам. Вот увидишь, мы найдём этих отмороженных и заставим извиниться перед Хёну. Ты не виноват в случившемся. Ты вообще не знал об этом запланированном «набеге» на альфу. Так что успокаивайся и пошли пить чай. Я такое пирожище с облепихой забабахал, обалдеешь!       И ничего больше не надо. Ни громких слов, ни лишнего внимания и чрезмерной заботы. Одного «пошли» (а не «пошёл» в единственном числе) вполне хватает, чтобы вытереть все слёзы и найти в себе силы шагать дальше.

🍂🍂🍂

      — Солнце, ты уверен, что не хочешь пойти? Тут же рядом, считай, всего на этаж спуститься, — спрашивает в последний раз Чону, вертясь у зеркала, весь красивый и благоухающий за версту своим природным ароматом.       — Я бы с удовольствием, но я и так задолжал это сочинение по литературоведению профессору Чану, что скоро меня пускать на пару не будет, — вздыхает тяжело Тэхён, сидя на диване, обнимающий маленькую подушку. — Может, хоть сегодня напишу.       — Ты уверен, что мешать не будет? Всё-таки музыка довольно-таки громко грохочет внизу.       — Мне это не мешает. Иди без меня. Только не напивайся сильно: я не хочу за тобой убирать, — фырчит забавно Тэхён, чем вызывает улыбку у друга.       — Закончишь писать сочинение — прилетай к нам. Хоть отвлечёшься наконец.       Сегодня пятница. Ужасная неделя закончилась. До Хёну так и не получилось дозвониться и хоть что-то побольше разузнать, а прийти ещё раз Тэхён не решился. Чону бы и не пустил. Он вообще разозлился на альфу и его семью, что во всех бедах обвинила Тэхёна, словно это он подговорил тех гадов. Говорить пока о случившемся дяде Тэхён не стал, побоявшись, что он может всё передать бабушке. Поэтому приходилось врать. Очень много. И пытаться не краснеть. Благо Чирён была далеко и не могла видеть этого, иначе сразу же раскусила, что что-то не так.       Неделя, в принципе, так и прошла. Никак. Голова была забита совершенно другим, а сосредоточиться не получалось. Было по-настоящему страшно, что у Тэхёна появились такие неуравновешенные поклонники, если их ещё так можно назвать. Хуже всего то, что и подумать на кого-то нельзя было, ибо… Тэхён никого не знает! Абсолютно. И не стремился к знакомству — особенно с альфами. Зато стало легче дышать рядом с Чону, когда он вывалил на него всё, что постоянно приходилось держать в себе, не смея кому-то доверять. Кажется, Тэхён становился опять счастливым, когда омега дурачился с ним и совершенно никак не напоминал об услышанном от лиса. Ему всё равно. Он как был его другом, так и остался. Тэхён был невероятно благодарен ему за это. Он не ошибся в выборе нового друга.       А ещё сегодня день «открытых» дверей в общежитии. Что это такое? Это что-то вроде вечеринки-дискотеки, что устраивали воспитатели для студентов ежегодно в предпоследнюю неделю сентября. К студентам могли в этот день спокойно прийти их друзья, что вообще никак не относились к общежитию, университету и тому подобное. Поэтому народу должно было собраться к пяти вечера тьма тьмущая. Для них даже отдельно зал выделили. Естественно, никакой выпивки и тому подобное, но разве это кого-то останавливало?       Чону эта идея, конечно же, понравилась, и он начал готовиться, наверное, за два дня до пятницы. Тэхён же не разделял особого энтузиазма, потому что долг по литературоведению висел на нём, как стокилограммовый груз, тянущий на самое дно. Омега не любил, когда что-то было не сделано, а он в это время где-то резвился бы. Поэтому хотелось поскорее расправиться с ним, сдать и быть свободным.       — Не сиди долго над своим сочинением, если чувствуешь, что не идёт. Покушай, соберись и приходи к нам. Донхван с Тэтсуо тоже будет. Тэтсуо даже своего альфу приведёт, познакомимся, — наказывает ему, грозя пальцем, Чону, стоя уже на выходе из комнаты.       — А твой альфа придёт? — поигрывая бровями, спрашивает Тэхён, отчего румянец на щеках друга проскальзывает незамедлительно.       — Во-первых, он не мой. А во-вторых, не знаю. Я не интересовался, — горделиво заявляет Чону и, посылая воздушный поцелуй Тэхёну, выпархивает из комнаты.       Тэхён смеётся в подушку от слов друга, падая на диван. Так забавно наблюдать за его смущением, которое он тщетно пытается скрыть под толстым слоем невозмутимости. Ну и глупо. Старшекурсник ему нравится, Тэхён в этом уверен, а вот тот… Он как-то не особо стремился узнать Чону, никак не проявляя инициативы. Они и виделись только от силы раза три, но Чону всегда такой окрылённый приходил от их мимолётных диалогов. Может, не судьба? Тэхёну бы не хотелось, чтобы и Чону жил мечтами, как он сам это делает, трепетно ухаживая за бонсаем бергамота и оберегая свою красную фенечку.       Сосредоточиться над сочинением действительно получается из рук вон плохо. На ум ничего не шло, а в интернете смотреть не вариант. Тэхён уже весь колпачок от ручки съел, пытаясь хоть какой-нибудь аргумент придумать для своего сочинения. Видимо, мало он зарубежной литературы читал, раз сейчас сидит, только и слушая приглушённые басы, что доносились с первого этажа.       — Боже, — хлопает себя по щекам омега, поправляя после задравшийся пижамный бежевый свитер. — Надо поесть. Может, хоть так вдохновение придёт.       На улице уже темно, хоть и фонари горят и машины не прекращали своё вечное движение, идею «прогуляться» Тэхён откинул сразу. Нет, пожалуй. Ему и тут хорошо. Вот сейчас перекусит и напишет это проклятое сочинение!       Дойти до холодильника, где его ждал жареный рис с кимчи, Киму не даёт стук в дверь, из-за которого приходится поменять свой маршрут и нахмуриться ещё больше.       — Чону, ты что, ключи забыл? — ворчит Тэхён, включая свет, отворяя дверь и…       — Привет, — улыбается омеге обворожительной улыбочкой Чон Чонгук, привалившись к косяку двери плечом и скрестивши ноги, помахав рукой, звеня браслетом.       Тэхён открывает было рот от удивления, но быстро захлопывает обратно, не смея пошевелиться. Развернувшаяся картина его никак не радует, особенно если учитывать, что он чертовски сейчас занят, а теперь ещё и растерян не меньше, не зная, как поступить. Что он тут делает? Как вообще зашёл в здание, не имея пропуска? А! Точно. День «открытых» дверей, будь он не ладен. Очень интересно теперь, кто ему подсказал номер комнаты и зачем он вообще пришёл.       — Что ты тут делаешь? — выпаливает крутящийся на языке вопрос Тэхён, придя наконец в себя. Спокойно. Без паники. К нему ведь не бандит и убийца пришёл, а всего лишь альфа — старшекурсник Чон Чонгук — со своими этими проницательными большими карими глазами, в чёрных брюках-карго, массивных кроссовках и кожаной куртке, надетой поверх футболки. Кажется, кто-то очень сильно любит чёрный цвет и всё, что с ним связано. А ещё, оказывается (Тэхён только сейчас заметил), у него есть татуировки, что своими чернильными непонятными узорами, символами и знаками, словами и рисунками начинались от правого запястья и уходили дальше, прячась под рукавом.       — Ну и манеры. Где твоё гостеприимство, Тэхён-ши? — пропуская вопрос мимо ушей, цокает языком Чонгук, качая головой, без спроса, нагло обходя омегу и шагая внутрь комнаты.       — Ты это у меня спрашиваешь? — начинает закипать Тэхён, закрывая дверь. — Ты вошёл без разрешения.       — Я постучал, — напоминает ему альфа, чувствуя себя вполне комфортно и не замечая сердитых янтарных глаз, простреливающих его насквозь, продолжая осматривать интерьер комнаты.       — Это не является разрешением. Поэтому, будь так добр, уходи, — Тэхён не намерен с ним воевать. Ему сочинение писать надо, а не пыхтеть ежом на наглого парня.       — Чай хочу. Не угостишь? — потягивается парень, привставая на носочки и сжимая руки в кулаки, подняв их вверх.       — Что? — опешил омега. Его намеренно игнорируют, что ли? — Я сказал — уходи, а не чай пить садись.       — Эй, ну чего ты такой вредный, — морщится альфа, поворачиваясь лицом к лису. — И перестань фыркать на меня. Я просто устал от шума внизу и вот пришёл немного отдохнуть.       — А я тут при чём? Езжай к себе домой, если устал от шума. У меня тут не бункер, в который можно спрятаться.       — А мне кажется наоборот. Посмотри на себя со стороны. Как пещерный человек. К тебе пришёл гость, а ты даже чаем его не угостишь. Ты же омега. Будущий хозяин дома.       — Чего? — Тэхёну хочется его стукнуть. — Слушай…       — Чонгук, — услужливо подсказывает Чон.       — Да, Чонгук. Я, кажется, говорил тебе, чтобы ты отстал от меня. И, как мне показалось, ты меня понял. Так почему ты здесь?       — Потому что хочу чай, я же сказал.       — Ты издеваешься? — вылетело у Тэхёна с каким-то странным писком.       — Нет, — передёргивает плечами Чонгук, а у самого глаза такие озорные-озорные, словно игрушку отдали наконец, которую хотел давно, но не было возможности приобрести. Тэхён и это замечает. А ещё понимает, что о воспитанности тут и говорить не стоит, поэтому игнорировать так же, как это делает альфа, омеге кажется правильным решением.       — Хорошо. Делай что хочешь, — отмахивается от него намеренно небрежно Тэхён, быстро возвращаясь к маленькому стеклянному столику возле дивана, где лежала его тетрадь, пенал и книжки, садясь за него и приступая за работу. На альфу он даже не смотрит и вообще старается забыть о его присутствии, что молчит почти, но ровно пять минут, потому что сдаваться Чонгука никто не учил, видимо, и он, плюхаясь на диван, нарушает тишину между ними, чем пугает Кима:       — Теперь я ещё и есть хочу. Можно я украду вон ту печеньку из вазочки?       Тэхён стонет отчаянно, закатывая глаза и собирая быстро все свои принадлежности, мысленно проклиная надоедливого альфу, мчится в свою комнату. Покоя ему, конечно, никто не даёт, потому что Чонгук заглядывает и туда.       — Ну так можно печеньку или нет? — голос провинившегося ребёнка, но на разозлённого Тэхёна это не действует, потому что сочинение не написано, гадкий альфа никуда уходить не собирается, а как избавиться от него — омега не знает. Был бы Чону — они бы давно вытолкали его отсюда, но одному ему это не под силу.       — Я же сказал уходить. Хочешь, чтобы я воспитателя позвал? Так я это сделаю. Имей совесть и оставь меня в покое.       — Так я тебя и не достаю, — уверенно говорит Чонгук.       — Мне нужно делать задания, а ты мешаешь, — по слогам каждое слово цедит Тэхён, вцепившись руками в покрывало на кровати.       — Сегодня пятница. Задания можно сделать и в воскресенье, — прохрипел волк.       — А я не хочу делать его в воскресенье, хочу сейчас! А ты…       — Если накормишь меня, я уйду. Обещаю, — перебивает его Чонгук. Тэхён даже поначалу не понимает: шутит альфа или всерьёз говорит. Но надежда, что он наконец-то покинет комнату Тэхёна, ослепляет омегу, и он выдаёт скороговоркой:       — Хорошо, пошли.       Неважно, как это выглядит со стороны. Неважно, что Тэхёну неловко и совсем не нравится мысль о том, что он сейчас будет разогревать еду для какого-то альфы, когда у него вроде как свой есть.       «Но сейчас-то он не с тобой…» — скрежетал разум. В реальности нет, но в мыслях — постоянно. Хотя сейчас, наверное, можно поспорить. Потому что сейчас в голове лишь Чонгук, покорно ждущий свою еду, сидя за барным кухонным столиком, на удивление даже ни слова не говоря, лишь внимательно наблюдая за порханием из одного угла в другой Тэхёна, колдующим над плитой.       Омега, даже не оборачиваясь, чувствует на себе этот пробирающий до костей взгляд. Именно от него становится душно и не по себе как-то, словно Чонгук прикидывал, с какой стороны начать поедать не жаренный рис с кимчи, а Тэхёна. Однако стоило только лису обернуться, как вся напряжённость мигом пропадает, а сам Чонгук уже не кажется каким-то далёким, незнакомым и не вписывающимся в атмосферу, что создали Чону и Тэхён у себя в комнате. Да, у него нет запаха. Но зато есть глаза и улыбка, что растопить, кажется, может любые глыбы льда. Даже Тэхёна…       — Ты очень красивый, Тэ, — омега чуть было палочки не роняет на пол, когда подходит к столику, чтобы положить их, встречаясь с Чоном взглядом, услышав подобное низким хриплым голосом. — Уверен, тебе это часто говорят, и тем не менее.       — Не называй меня Тэ, — стараясь не нервничать слишком очевидно, просит лис. — Я Тэхён. Поэтому зови меня полным именем.       — Хорошо, — меняется сразу же в лице Чонгук, толкая язык за щёку и ёрзая на стуле. — Раз не нравится, не буду.       Когда на силиконовую подставку ставится горячая и вкусно пахнущая еда, Тэхён хочет уже оставить Чонгука одного трапезничать, но тот останавливает его, стоит только шаг в сторону комнаты своей сделать:       — Побудь со мной. Просто сядь и посиди. Я слова не скажу, правда.       — Ладно, — почему-то соглашается Тэхён, всё-таки наливая ещё и чай, который изначально просил Чонгук. И сам первый не выдерживает давящей тишины, спрашивая: — Откуда ты родом? Из деревни или города?       — Пусан. Я оттуда приехал, — отвечает тут же Чонгук. «Слава богу!», — думает Тэхён, а вслух спрашивает осторожно:       — А почему выбрал именно Кёнхи, а не какой-нибудь пусанский университет?       — Не знаю. Наверное, хотелось самостоятельности. Тогда, в девятнадцать, хотелось поскорее сбежать от опеки родителей, а сейчас, в двадцать четыре, я бы с удовольствием вернулся обратно.       — Но ты ведь не пожалел, что поступил именно в Сеуле?       — Нет, — качает головой Чонгук. — Теперь точно нет.       Тэхён всё же возвращается после уборки посуды и благодарности Чона за еду к написанию работы, но уже не так остро реагируя на присутствие альфы. Что поменялось за те минуты, когда он сидел и смотрел, как парень ест, непонятно, но на душе спокойно. Не страшно за себя. Не страшно оступиться или запутаться. Пора переставать ему драматизировать и накручивать себя попусту, потому что ничего из того, что он там себе напридумывал, не происходит. Чонгук не ушёл, как обещал, сев рядом с омегой за столик, перекинув всё своё внимание на какую-то книгу, но Тэхёна это даже не задевает. Главное — пусть не ведёт себя как невоспитанное хамло, а там простительно.       — Экзюпери «Маленький принц»? — читает название с обложки книги Чонгук, переводя после взгляд на Тэхёна, оторвавшегося от наконец-то начавшего получаться сочинения. — Люблю эту сказку.       — Я тоже, — говорит быстрее, чем успевает подумать, Тэхён, встречаясь глазами с карими напротив.       — И какой твой любимый эпизод? Наверное, когда принц встречает лиса?       — Почти…       — А у меня не почти. Согласись, как красиво лис своим «приручить» показывает принцу, как две души могут быть приручены по взаимности. Однако грустно понимать, что если эти души разорвать, то больнее всех будет тому, кого приручили. Это знакомо, верно?       — Может быть, — отводит глаза Тэхён, отказываясь понимать, почему его сердце вдруг кольнуло больно, а лёгкие защемило.       Знакомо? Нет. Омега не знает, что это такое. Отказывается знать и перенимать на себя. Почему это звучит так, словно его в правду хотят тыкнуть? Но он упрямо отказывается, защищая себя за стенами, что строил так долго и упорно вокруг себя. Чонгук ничего не знает о нём. Не знает, кто он такой и что пережил.       — Тэхён, — янтарные влажные глазки, затенённые тёмными ресницами, контрастирующими с мягкими волнами, уложенными серебристыми волосами, вновь вернулись к нему. — Я хочу стать твоим другом. Как думаешь, это возможно? — голос Чона такой спокойный, мерный, крадётся к самому сердцу омеги, заключая его в свои объятия, вынуждая замереть на пару минут.       — Я… — Тэхён теряется. Смущение накрывает с головой от внимательного взгляда на себе, да и сам Чонгук сейчас так близко, и ему так сильно хочется верить, так хочется… — Я не знаю. Правда не знаю. Ты — волк, а я — лис. Разве существует такая дружба?       — Ты же знаешь, что да, — напирает дальше альфа, дёргая за нужные ниточки. Да, Тэхён знает. Но какое это отношение имеет к Чонгуку? Почему он выглядит знакомым, знакомым оттуда — из прошлой жизни, когда всё было хорошо и все были счастливы? И почему это омегу никак не пугает, не отталкивает, не даёт знака о том, что это опасно и он может пожалеть? Это и не страшно. Страшно другое. Сейчас, рядом с Чонгуком, он забывает, кто такой Рикки и что он для него значит. Как это делает Чон — непонятно, но Тэхён и глаза закрыть не может, не то чтобы отвернуться.       Сейчас, когда Чонгук так близко, Тэхён позволяет себе рассмотреть его. Чистое, без каких-либо шрамов, что обычно часто можно встретить у альф, лицо. Даже ни единой родинки нет, не то что у Тэхёна. Глаза у него действительно большие, завлекающие своим тёплым цветом, к себе располагающие. Да, он тот ещё наглец и любит побесить, но сейчас он кажется омеге самым идеальным альфой на свете, даже не зная его характера особо. Этот тип... этот Чон Чонгук, и — о, Бог ты мой! — поразительно красивый Чонгук, приводил его в смятение, пугая этим и одновременно завлекая в свою ловушку.       — Почему у тебя нет природного запаха? — меняет тему Тэхён, встряхивая головой и отгоняя от себя наваждение. — Ты его скрываешь. Почему?       Чонгук вдруг дёргается, меняясь в лице, отчего у омеги холодок по спине пробегает.       — Мне он не нравится. И людям тоже. Поэтому и скрываю.       — Почему? Открой его мне. Я хочу его «услышать».       — Тэхён, не надо, — отодвигается чуть в сторону Чонгук, явно занервничав от такой просьбы. — Тебе не понравится.       — Я же не «все», вдруг мне понравится. Ты ведь не дефектный альфа, тогда почему он не нравится никому? Он слишком сильный? Или наоборот? — любопытство берёт верх, и Тэхён сам, не стесняясь, придвигается ближе к альфе. — Пожалуйста. Хотя бы на пару минуток. Я всего лишь…       — Красивая фенечка.       — А? — не понимает Тэхён, про что говорит Чонгук.       — Фенечка, говорю, красивая, — повторяет Чонгук, отодвигая рукав кожанки, демонстрируя свою, чёрную фенечку. — У меня такая же.       Тэхён застывает, теряя связь с реальностью, смотря то на свою, то на чонгукову точно такого же плетения фенечку, не смея и слова вымолвить. Язык пристыл к нёбу, а мир, кажется, обомлел вместе с омегой в этот момент, утонув в звуках.       А после, когда лис медленно поднимает голову, он чувствует его.       Его — запах бергамота…