Огромный мыльный пузырь отделился от кончика коктейльной трубочки и величаво поплыл вверх, переливаясь всеми цветами радуги. Вслед ему через пару мгновений сорвался ещё один, поменьше, но более шустрый, догнал собрата, впечатавшись ему в дрожащий бок, и оба пузыря с лёгким чпоком лопнули, разлетевшись холодными мелкими брызгами. Зачарованно следившая за ними Молли радостно захлопала в ладоши и, смеясь, запрыгала на месте, прося повторить представление.
— Ладно, последний! — предупредил, соглашаясь, Колин, опуская трубочку в наполненную до краёв раковину.
Молли тут же попыталась схватить её, но только взболтала воду, которая мыльной волной перетекла через бортик, заливая уже и без того мокрые пол и кухонную стойку. Сложенные рядом с раковиной в высокую башню обгрызенные апельсиновые дольки опасно закачались, грозя рассыпаться и добавить хаоса в уже и без того царящий вокруг беспорядок.
— Нет-нет! Нас едва не накрыло цунами! Спасайся, кто может! — запищал Колин, сгребая в кучу маленькие игрушки из Киндер-сюрприза, изображавших жителей фруктово-посудного города, построенного вокруг раковины.
Молли, потянувшись к ним, ухватила ближайшую с очевидным намерением отправить её в рот, но уронила. Фигурка забавно булькнула. Молли схватила другую и бросила в воду уже сознательно. Третью Колин протянул ей сам.
Кэтти, самозабвенно пускающая в соседней раковине разномастных рыбок, сделанных из подручного материала — от печенья до бумаги и пластиковых бутылок, отвлеклась от своего занятия и с любопытством посмотрела на веселящуюся Молли. Та уже не просто кидала в воду игрушки, а искала их на дне, поднимая при этом тучу брызг.
— Присоединяйся! — великодушно разрешил Колин.
Кэтти на пробу подбросила сестре жуткого мутанта розового цвета, отдалённо напоминающего свинку. Тот почему-то отказался тонуть, плавно закачавшись на волнах. Молли озадаченно уставилась на игрушку, нагло решившую исказить уже сложившуюся у неё картину мира, и попыталась призвать нарушительницу к порядку, но та упорно сопротивлялась, выскальзывая из-под топящих её неуклюжих детских ладошек. Эта игра понравилась Молли гораздо больше предыдущей, особенно когда рядом со свинкой стало плавать ещё несколько непотопляемых «корабликов».
— Диверсанты в наших рядах! Мы должны немедленно их устранить! — патетично воскликнул Колин. — Лейтенант! — обратился он к Кэтти. — Получен срочный приказ от адмирала. Пора послужить своей стране. Проявите достойную верного солдата доблесть, и Родина вас не забудет. Давай, помогай! — закончил Колин уже нормальным голосом, ударяя по ближайшей игрушке.
Кэтти не заставила просить себя дважды. Они плескались до тех пор, пока особо коварные брызги не попали Молли в глаза. Малышка тут же заплакала.
— Спокойно, госпожа адмирал! — засуетился Колин, хватая попеременно то полотенце, то игрушки, то зачем-то поильник. — Сейчас мы всё исправим!
В конце концов Молли удалось вытереть и даже немного успокоить, но продолжать игру она наотрез отказалась, запросившись на ручки.
— Кажется, кому-то пора спать, — вынес вердикт Колин, когда и после этого к малышке не вернулось хорошее настроение. — Пойдём наверх, Кэтти, заодно и сами переоденемся.
Оказалось, пора в кровать не только Молли: они так заигрались, что Колин совсем забыл о времени. Поэтому следовало поторопиться, если он не хотел в первый же «свободный» вечер огрести за свои безобразия. Саманта вон лишь головой покачала, вернувшись: «Ну и срач вы здесь развели. Я это убирать не буду!» — и заперлась в своей комнате. Но ведь она и половины не видела. А как воспримет «сюрприз» Люси, сказать было сложно. Сегодняшняя диверсия — всего лишь пробный шар, чтобы прощупать границы дозволенного, посмотреть реакцию «жены» и, сделав выводы, разработать дальнейшую стратегию.
На переодевание и чтение сказки ушло не больше пятнадцати минут: Молли заснула, едва оказалась в кроватке, а Кэтти самостоятельно справилась с пижамой, при этом надев её правильно, а когда Колин отложил книгу, дисциплинированно закрыла глаза. Не то что его шалопаи племянники. Те устраивали из укладывания на сон целые представления — от банального «Хочу есть-пить-зачесаласьпятка-вшкафусидитмонстр» до весьма эпичных, стоивших Колину не одной безвременно почившей нервной клетки. Ушлые мальчишки то вполне достоверно изображали из себя смертельно больных (при наличии дома целой библиотеки медицинских справочников и развитого в театральной студии актёрского таланта это было совсем не трудно), то разыгрывали целые криминальные истории с неопровержимыми «кровавыми» уликами (отдельное «спасибо» коллекции детективных фильмов Драгнила-старшего и с ним же просмотренная, потому что «ну, дедушка, мультики — это для малышей»). С родителями эти фокусы не проходили. Мавис только на первый взгляд казалась вечной девочкой-подростком, смешливой и беззаботной, на деле умудряясь недрогнувшей нежной ручкой шутя управляться с тремя мужиками в семье. А Зерефу достаточно было всего лишь, нахмурившись, тяжело вздохнуть: «Мама бы это не одобрила» — и любая проблема тут же решалась сама собой.
Колин же умудрялся раз за разом наступать на одни и те же грабли. Не счесть, сколько раз он вызывал полицию или в панике бросался в больницу, а после, выслушивая от невестки очередную лекцию на тему воспитания детей, краснел, бледнел, самоуверенно зарекался, что больше никогда не попадётся на выдумки племянников и… верил снова. «Это тебе ответка на все твои детские безобразия, — смеялся брат после очередной истории. — Чтобы, так сказать, на собственной шкуре прочувствовал». «Во-первых, я не один хулиганил, — огрызался в ответ Колин. — Ты отжигал не меньше. А во-вторых, я всё же знал меру. Согласись, обмотать руку полотенцем, испачкать его красной краской и вопить, что дверью прищемило пальцы, — это перебор». «Да, ты «всего лишь» отправлялся на поиски драконов, и тебя две недели искала полиция, или строил подземный бункер в подвале. Напомнить, во сколько обошёлся ремонт канализации? А наказание, братец, и должны быть чувствительным, иначе какое же это наказание? Так что терпи и мотай на ус». Колин только злобно кривился в ответ. Ну не показывать же брату язык или другой, более неприличный жест — не хотелось давать ему новый повод позубоскалить.
Убедившись, что девочки пристроены и никто не будет ему мешать, Колин спустился вниз. На пороге гостиной он остановился, желая в последний раз оценить масштаб учинённых в ней разрушений.
— На слабую троечку, — разочарованно констатировал Колин.
Результат его не очень порадовал. Ну в самом деле, разве это беспорядок: лежащие на столе, а не стоящие в специальной подставке цветные карандаши, брошенные там-сям игрушки и домик из подушек? Да на кухне после одного водного сражения было грязнее! То, что творилось сейчас в гостиной, мама обычно называла «творческий хаос» и даже не заставляла убирать. Хотя для Люси, с её манией идеального порядка, и таких «разрушений» будет достаточно.
Впрочем, пару штрихов всё равно добавить нужно. Колин мстительно выложил пол от входной двери до гостиной пищащими резиновыми игрушками — на одну из них Люси обязательно наступит, крику-то будет! Отправил под стол с десяток карандашей, причём некоторые постарался откатить как можно дальше — теперь за ними придётся лезть по-пластунски. Выключил везде свет, оставив самый маленький ночничок в дальнем углу комнаты — чтобы Люси обязательно заглянула в гостиную прежде, чем обнаружить бедлам на кухне: пусть её гнев идёт по нарастающей, а не сразу взлетит к наивысшей точке. Так будет легче отследить реакцию Люси: как быстро она заведётся, сумеет ли удержать себя в руках… На Кэтти за размазанное по столу пюре она ругаться не стала, но Кэтти — ребёнок, да ещё и с некоторыми… особенностями. На него, взрослого, подобное снисхождение может не распространиться. Поэтому лучше начать с малых доз и слинять в свою комнату до того, как разразится настоящая гроза.
Довольный проделанной работой, Колин завалился на диван, прокручивая в голове события прошедшего дня.
Утро мало чем отличалось от предыдущего: их по традиции ждал готовый завтрак и они снова оказались предоставлены сами себе, с той лишь разницей, что Сэм не убежала по каким-то своим мифическим делам, а ещё не вернулась от Тифани — так, кажется, зовут подружку, организующую девичник. Колин же предпочёл отсидеться дома: всё, что нужно, он выяснил накануне, пора приступать к выполнению плана. Который, как и всё гениальное, был достаточно прост: довести Люси до желания избавиться от приведённого в дом нечестным путём «муженька». Обратится ли он в полицию, когда обман раскроется, Колин пока не решил — это будет зависеть от глубины раскаяния Люси. Но преподать ей хороший урок на будущее просто необходимо.
День они провели за играми. Колину пришлось методично вспоминать, чем он сам любил заниматься в детстве, и подстраивать игры под двух девчушек разного возраста. Это оказалось не таким простым делом, как думалось поначалу: Молли была слишком мала, чтобы участвовать в общих делах. Выручало отчасти то, что Кэтти могла долго заниматься чем-то самостоятельно, не требуя к себе внимания, при этом легко вливаясь в развлечения сестры, как было с купанием.
Колин от девчонок не отставал, самозабвенно отдаваясь процессу. Он не считал это чем-то глупым, не подходящим ему по статусу или возрасту. «М-да, не повезёт твоей жене, — сочась притворным сочувствием, вздыхал Зереф, наблюдая за тем, как его сыновья под чутким руководством Колина строят очередную крепость из подручного материала. — Вместо мужа у неё будет ещё один ребёнок». «Зато повезёт его детям», — легко щёлкала его по носу Мавис. Зереф нарочито громко фыркал, напоминая в этот момент обиженного на хозяев кота, но с любимой супругой не спорил.
Колин повозился, пытаясь устроиться поудобнее. Диван давно нуждался в последнем путешествии на городскую свалку: обивка выцвела и местами затёрлась до состояния готовой в любую минуту порваться сетки, деревянный каркас скрипел, даже когда кто-то просто проходил мимо, и как ни садись, в тело обязательно впивалась пружина, коварно выбирая самые чувствительные места. Но ждать Люси, несмотря на неудобства, Колин решил именно здесь. А то вдруг она весь пыл подрастеряет, пока до комнаты Молли доберётся. Не то чтобы Колин был мазохистом, с нетерпением ожидающим порцию бодряще-очистительных внушений разной степени тяжести. Скорее, он ощущал себя исследователем, ставящим важный эксперимент. А какой настоящий учёный откажется первым увидеть результаты своих трудов? Тем более что труды были приятными во всех отношениях.
Тишина и полумрак убаюкивали. Колин широко зевнул, рискуя вывихнуть себе челюсть. До недавнего времени у него были большие проблемы со сном: он либо видел кошмары, либо долго не мог уснуть, либо вообще по нескольку ночей мучился бессонницей, после выпадая из жизни на сутки. Врач настоятельно рекомендовал ему пройти курс психотерапии («Все болезни от нервов, мистер Драгнил. Мы сами загоняем себя в гроб: стрессы, нереализованность, одиночество… Наша психика такой же орган, как сердце или ухо, она тоже нуждается в заботе») и переехать куда-нибудь ближе к морю, подальше от шумного мегаполиса. А пока выписал снотворное, которое Колин всё равно не принимал — не помогало.
Зато в доме Хартфилиев спал, как младенец. Может, потому что в кроватке рядом сладко сопела Молли, позабыто приятно пахнущая молоком и домом? Детством, в котором была жива мама, а мир вокруг казался до краёв наполненным чудесами, только руку за ними протяни. Когда безоглядно верилось — в себя, друзей, свои мечты, в то, что можно достать до неба, шагнуть за горизонт, совершив по пути тысячи и один подвиг…
Где-то задорно угукнула полицейская сирена, ей нестройным хором ответили соседские псы. Колин дёрнулся, едва не слетев с дивана, и лишь тогда понял, что задремал. Кажется, его визави задерживается. «Ай-ай-ай, миссис Хартфилия, опаздывать очень некрасиво, — мысленно попенял он «супруге». — Меня за это ругали, а сами?»
Чтобы не заснуть окончательно, пришлось встать и немного размяться. Но бесцельное блуждание по комнате быстро надоело, и Колин вернулся на диван. «Ладно, — разрешил он сам себе, — ничего страшного не случится, если я немного покемарю. Уверен, на основное действие меня разбудят».
Сон, будто только и ждал приглашения, тут же захватил его в свои сети. Осторожной поступи маленьких ножек Колин уже не услышал.
* * *
Заглушив мотор, Люси откинулась на спинку кресла, устало прикрыв глаза. Пять минут. Ей нужно всего пять минут, чтобы просто перевести дух. Она ведь имеет на это право?
Сегодня ей пришлось задержаться допоздна — поступил срочный заказ: неверный муж, не придумавший ничего лучше, чем таскать в дом любовниц в отсутствии жены, поспешно заметал следы своих похождений. Их фирма, желая выделиться среди сонма себе подобных компаний и привлечь клиентов, работала едва ли не круглосуточно, отдавая предпочтение именно таким, внезапным, вызовам — за них платили на порядок больше. До сегодняшнего дня Люси не брала вечерние заказы, а уж сваливающиеся как снег на голову и подавно, потому что ровно в двадцать нуль-нуль она должна была отпустить няню Молли: та оставалась у них ночевать исключительно по вторникам и четвергам, во все остальные дни не задерживаясь ни на минуту. «Нельзя сердить духов, дорогая, — доверительно сообщила миссис Тан, когда они обсуждали условия. — Я должна петь им молитвы и зажигать свечи хотя бы трижды в неделю. Иначе Зей Бу накажет меня». Люси не разбиралась в мексиканской мифологии, поэтому безропотно согласилась — на всякий случай, не желая навлекать на себя новые неприятности.
Но сейчас бояться было некого: миссис Тан уехала на родину, а привередливым мексиканским духам вряд ли интересна ничем не примечательная гражданка Америки. Накормить девочек ужином и уложить их спать Нацу вполне по силам. В конце концов Кэтти можно препоручить заботам Сэм. Та и раньше занималась с младшей сестрой, давая Люси возможность приготовить ужин или успокоить Молли: для малышки каждое кормление было мучением, лишь после многочисленных экспериментов со смесью став не таким болезненным.
Теперь торопиться было некуда, и Люси взяла поздний заказ. А если у «супруга» всё сегодня прошло благополучно, то она сможет согласиться снова, и даже не один раз. Тогда они наконец-то не только вовремя оплатят все счета за текущий месяц, но и начнут гасить долги. Это определённо стоит пары часов сна. Правда, она почти перестанет видеть своих девочек… Сэм поймёт и поддержит, а как объяснить это Кэтти? И Молли будет скучать…
Люси резко выпрямилась, отгоняя неприятные мысли. Нельзя об этом думать, нельзя позволять отчаянию или унынию взять над собой верх. Иначе все её усилия за последние полгода станут напрасными. Она обещала девочкам и не может их подвести. Не после всего, что они пережили.
— Как там говорила незабвенная мисс О`Хара? — вслух произнесла Люси, словно желая голосом разогнать поселившуюся в душе грусть. — «Подумаю об этом завтра»? Отличная идея! А я подумаю об этом… никогда!
Прозвучало это смешно, чем и подняло ей настроение — Люси едва не напевала, когда открывала дверь в дом. Может, поэтому попавшее под ногу мягкое, придушенно крякнувшее нечто заставило её, зажав рот ладонью, лишь нервно хихикнуть, вместо того чтобы потревожить криком уже наверняка видящих десятый сон домочадцев. Пальцы, чуть подрагивая, торопливо нашарили на стене выключатель; единственный работающий светильник нехотя выхватил из темноты часть холла, придав царящему здесь беспорядку ещё более мрачный вид.
— Кто-то неплохо провёл время, — поделилась сама с собой впечатлениями Люси. — Надеюсь, остальной дом не постигла столь же печальная участь.
Стараясь сильно не шуметь, она направилась к лестнице на второй этаж: сначала нужно переодеться и заглянуть к девочкам, а уж потом можно подумать об ужине и заняться уборкой. Но на полпути свернула к гостиной, заметив стоящую в дверях Кэтти, прижимающую к груди игрушечного кота из разноцветных лоскутков.
— Детка, почему ты не спишь? — присела перед ней на корточки Люси, отложив в сторону собранные игрушки. — У тебя что-то болит? Или приснился плохой сон?
Кэтти, молча развернувшись, убежала обратно в комнату. Люси, махнув рукой на всё остальное, поспешила за ней: Кэтти могла часами заниматься каким-то делом, обращая на себя внимание окружающих только когда это было действительно необходимо. Поэтому на такие немые просьбы дома реагировали незамедлительно. Психолог, работающая с девочкой, подобную тактику порицала: «Надо поставить Кэтти в условия, в которых она вынуждена будет заговорить. Именно так ведут себя с маленькими детьми: игнорируют жесты, делают вид, что не понимают, чего хочет ребёнок, и тот начинает пользоваться языком. Зачем Кэтти напрягаться, если вы объясняетесь с ней на таком примитивном уровне?» Наверное, психолог была права, но Люси не хватало духу следовать профессиональным советам — слишком уж жестокими те казались. Сэм её поддерживала: «Интересно, а если эту мадам поигнорить, ей понравится? Визгу небось поднимет, заумные речи начнёт говорить: «Взрослые люди так себя не ведут, мы должны поддерживать диалог, бла-бла-бла». А Кэтти — ре-бё-нок!» Просьбу быть внимательнее к малышке Люси озвучивала и няне Молли, миссис Тан, и воспитателям детского сада, куда ходила Кэтти. Те, пусть и без особой охоты, но соглашались.
Единственным, с кем она пока не говорила, был Нацу. Может, по незнанию он не заметил знаки Кэтти или просто не понял их? Надо обязательно объяснить ему, чтобы не получилось, как с печеньем. Тогда она просто не ожидала, что взрослый человек может проигнорировать такой безобидный со стороны маленького ребёнка жест. Наверное, Нацу оказался слишком шокирован происходящим, оттого так и повёл себя — на её памяти не было ещё ни одного человека, который не взял бы печенье. Кэтти вызывала умиление у всех, кто её видел: светлые волосики, большие синие глаза, скромность и загадочная неразговорчивость (Люси, желая уберечь малышку от болезненного любопытства окружающих, обычно объясняла её молчание робостью, чем охлаждала пыл даже самых навязчивых). «Чистый ангел», — восторженно охали кумушки из местного благотворительного фонда, заглядывающие к ним раз в месяц с баночкой смеси для Молли и стопкой религиозных брошюр. Продавцы обязательно старались чем-нибудь её угостить, мамашки на детской площадке с плохо скрытой завистью вздыхали: «А мой-то оболтус!», «Красавица вырастет», — предрекали мужчины. Такое внимание скорее утомляло, чем приносило реальную пользу, заставляя Кэтти ещё сильнее зажиматься. Что ж, об этом тоже надо будет предупредить их новоявленного папу.
В гостиной оказалось на порядок темнее, чем в холле. Когда глаза привыкли к полумраку, Люси почти не удивилась, заметив царящий в комнате беспорядок: глупо было надеяться, что он затронет только одну часть дома. А значит, подобный «сюрприз» обязательно поджидает её на кухне (грязная посуда и остатки не убранной в холодильник еды), в ванной (лужи после купания и мокрые полотенца) и двух детских (у Сэм он царит перманентно).
— Кажется, спать я сегодня не лягу, — печально констатировала Люси.
Она не была перфекционисткой и фанатом идеальной чистоты: глупо надеяться, что дом, где растут дети, не будет периодически стоять вверх дном. Никогда не ругала за разбросанные игрушки или испачканное платье, терпеливо объясняя Кэтти и даже пока мало что понимающей Молли: «Если книжку не убрать на место, она помнётся, и нам будет неприятно её читать в следующий раз», «Давай сложим конструктор в коробку — детальки маленькие, они могут потеряться». Оберегая личное пространство Саманты, Люси не лезла к ней с нравоучениями и придирками, только беззлобно подшучивала, обговорив обязательное условие: не выпускать хаос за пределы своей комнаты.
Порядок был тем стержнем, на котором держалось её самообладание. Люси чувствовала: стоит пустить дела на самотёк, дать себе слабину — и всё рухнет. Вся её с таким трудом устоявшаяся жизнь разлетится осколками разбившейся тарелки — ни собрать, ни склеить. Поэтому она никогда не позволяла себе оставить на утро грязную чашку или разбросанные по полу игрушки, как бы сильно не уставала за день. «Окна в нашем доме всегда будут целыми»* — эти слова стали её главным девизом, дающим силы тогда, когда их, казалось, уже неоткуда было взять. И судя по тому, что она уже увидела, сегодня такая помощь точно не будет лишней. Но сначала выяснить, что с Кэтти.
Девочки в зоне видимости не было. Люси обошла диван и, к своему удивлению, обнаружила обоих — тех, о ком только что думала: Нацу мирно спал, как ребёнок, подсунув руки под щёку, а рядом с ним, на полу, сидела Кэтти.
— Совсем замучили папу? — шёпотом спросила Люси, опускаясь на корточки. — Ох и тяжко ему, наверное, было с непривычки. Знаешь что? Давай мы не будем его будить. Пусть спит. Только кое-что сделаем.
Люси осторожно сняла с подушечного домика плед и укрыла им Нацу. Внимательно наблюдающая за её манипуляциями Кэтти, поднявшись, протянула ей кота.
— Хочешь оставить мистера Полосатика с папой? — попыталась угадать Люси. — Отличная идея. Клади его вот сюда. — Она приподняла уголок пледа, помогла уложить лапки кота так, чтобы те не свешивались. — Теперь и Полосатику, и папе удобно. Тебе тоже пора в кроватку. Давай отнесу тебя наверх и подожду, пока ты заснёшь. Или хочешь спать сегодня со мной? Можем и Молли к себе забрать. Поспим втроём, как раньше. Я очень вас люблю, детка.
* * *
Едва на лестнице стихли шаги, Колин открыл глаза и, болезненно скривившись, повернулся на спину, давая отдых отлёжанному боку. Пока Люси наводила в доме чистоту, он лежал не шевелясь, не желая выдавать, что уже давно не спит: резиновая «ловушка» в холле сработала, разбудив его. Но Колин усиленно продолжал изображать из себя очень-уставшего-папу-не-смогшего-дойти-до-спальни-и-отрубившегося-на-диване — эксперимент должен был пройти до конца!
Увы, «миссис Хартфилия» его разочаровала: ни тебе криков, ни ругани, ни даже лёгкого бурчания. Исключительно милая забота, будто не Люси весь день работала, а он вкалывал в поте лица от рассвета до заката. Интересно, надолго ли хватит её терпения? Ну что ж, вот и узнаем — чего-чего, а времени у него хоть отбавляй. Один-ноль в твою пользу, Люси, счёт пошёл.
____________________________
* Это ссылка на Теорию разбитых окон: Если в здании разбито одно стекло и никто его не заменяет, то через некоторое время в этом здании не останется ни одного целого окна. Люси перефразировала ее под себя: если дома будет стоять хоть одна немытая кружка или хоть одна вещь будет лежать не на месте, то скоро весь дом поглотит бардак и грязь. Это, конечно, преувеличение, но ей так было нужно.
