Секрет

Люси, медленно помешивая кофе, с удовольствием наблюдала, как Кэтти уплетает третий по счёту блинчик, предварительно намазав его вишнёвым джемом. Абрикосовый и клубничный уже стояли в стороне, а своего звёздного часа терпеливо дожидались ореховая паста и каким-то непонятным образом оказавшийся в холодильнике мёд: каждый блинчик пробовался с новым соусом. Сегодня малышка и не посмотрела в сторону любимого печенья, зато предложение поесть блинчики встретила с восторгом, самолично уставив полстола разнокалиберными баночками. Люси даже порадовалась, что сделала двойную порцию теста — точно всем хватит. Она так и продолжала готовить завтрак для Нацу, несмотря на его запрет. Тот, видимо, в отместку стал дожидаться её вечерами, следя за тем, чтобы оставленный для неё ужин был съеден до последней крошки. Хорошо хоть не кормил, как в первый раз, но по-прежнему тарахтел без умолку, делясь новостями и заговаривая зубы. Время неумолимо приближалось к половине восьмого. Чтобы не опоздать по утренним пробкам, следовало поторопиться. Люси, в два глотка допив остывший кофе, отнесла чашку в мойку и, намочив край полотенца, присела перед Кэтти на корточки. — Нам пора, — сказала она, оттерев с довольной детской мордашки остатки варенья. — Хочешь взять с собой книжку? Я попрошу мисс Челси почитать тебе в обед. Кэтти кивнула. Люси едва сдержала вздох разочарования: она так надеялась, что малышка снова что-нибудь скажет. Это была не ревность и не желание поторопить процесс, а всего лишь робкая попытка убедиться, что несколько слов, сказанных Кэтти накануне, ей не приснились. — Тогда беги за книжкой и поехали. — Привет, — неожиданно раздалось за спиной. Люси обернулась. Нацу в одних пижамных штанах стоял в дверях, растрёпанный, сонный и до странного щемящего чувства в груди милый. Удивительно домашний и так идеально вписывающийся в картину утренней, залитой солнечным светом кухни, будто он и правда жил в их доме пятнадцать лет, а не появился почти два месяца назад. — Доброе утро. Кэтти, отставив кружку с молоком в сторону, со всех ног бросилась к нему. Нацу подхватил её на руки, чмокнул в щёку: — Как спалось, принцесса? — Хорошо. Люси поспешно отвернулась, чтобы скрыть навернувшиеся на глаза слёзы. Её малышка снова начала говорить. Пусть пока односложно и только с Нацу, но она говорила! Одно это стоило того, чтобы пойти на тяжкое преступление, украв директора крупной фирмы и выдав себя за его жену. — Может, оставишь Кэтти дома сегодня? Мы сходим в зоопарк, посмотрим слонов. Говорят, их можно даже покормить. — Отличная идея. — Люси, уже успевшая взять себя в руки, поднялась и, не удержавшись (а вдруг и ей улыбнётся удача?), спросила, обратившись к Кэтти: — А ты что скажешь, солнышко? Пойдёшь в садик? Или останешься с папой? Та обхватила Нацу за шею: — С папой. Люси, улыбнувшись, подошла к обнимающейся парочке, заправила Кэтти за ухо прядку: — Тогда мне пора. До вечера. И потянулась поцеловать малышку на прощание. — А меня? — весело поинтересовался насмешливый, ещё хрипловатый со сна голос, едва она прикоснулась губами к детской щёчке. Люси замерла, не зная, как поступить. Отказаться? Это наверняка вызовет обиду и много неудобных вопросов. Согласиться? Она могла открыто проявлять свои чувства лишь с по-настоящему близкими людьми, с другими держа определённую дистанцию. Нацу ей практически чужой человек, и хотя за прожитое под одной крышей время он стал восприниматься равноправным членом семьи наравне с девочками и Мэтти, но решиться на столь интимный шаг… С другой стороны, это простой поцелуй, и ничего… такого в нём нет. Но ей почему-то всё равно было неловко. Они с Нацу практически не прикасались друг к другу, не считая того случая, когда она заснула в его объятиях. Кажется, пришла пора выходить на новый уровень. Люси, затаив дыхание, осторожно коснулась губами мужской щеки, щекотно кольнувшей кожу начавшей отрастать за ночь щетиной, надеясь, что этого хватит. Но отодвинуться не успела: шею обвила тонкая детская ручка, потянула, заставив качнуться вперёд и буквально вжаться в крепкое, моментально напрягшееся тело. Хотя Нацу эта ситуация, кажется, позабавила: негромко хохотнув, он обнял её за плечи и прижал к себе ещё теснее. Люси ничего не оставалось, как обнять его в ответ и замереть, уткнувшись носом в обнажённое плечо, неумолимо погружаясь в уже знакомое чувство. Нацу был горячим. От него тянуло теплом — уверенным, ровным, не столько физическим, сколько внутренним, так ей необходимым. Люси привыкла быть сильной. Жизнь просто не оставила ей выбора: когда на твоих руках оказывается трое несовершеннолетних детей, некогда предаваться рефлексии. Надо собирать себя в кучу, затолкав подальше страх и промелькнувшее было малодушное желание спрятаться от проблем, и становиться (или хотя бы казаться, но так, чтобы в конце концов и самой поверить в это) сильной. Даже если никогда такой не была. Люси запретила себе бояться и жаловаться, научившись рассчитывать только на собственные силы. А Нацу так легко сломал её оборону! Тогда он так же обнимал её, и что-то говорил, но Люси не слышала слов. Был только голос — спокойный, умиротворяющий, уверяющий, что всё будет хорошо. Только руки — сильные, заботливые, излучающие поддержку. Только ощущение, что она наконец-то не одна и рядом есть тот, на кого можно положившись, хоть ненадолго забыть о своих проблемах. Мозг от сенсорной перегрузки просто отключился, и Люси заснула, мгновенно, словно ухнув в бездонную тёмную пропасть. Утром ей было стыдно за проявленную слабость, и она была благодарна и «супругу», и Саманте, что те сделали вид, будто ничего не произошло. Нацу переступил с ноги на ногу, и Люси с сожалением разорвала объятия. Но отойти не смогла: Кэтти так и держала её за шею. — Возвращайся пораньше, — вдруг негромко попросил Нацу. — Мы скучаем. Сердце сбилось с привычного ритма. Вряд ли это «мы» относилось и к «мужу» тоже, но всё равно было приятно услышать от него такие слова. — Я… постараюсь, — не в силах поднять от смущения глаз, ответила Люси и обратилась к Кэтти: — Отпусти меня, солнышко, мне нужно идти. Малышка послушалась. Люси мышкой шмыгнула к двери, лишь на пороге найдя в себе силы бросить быстрый взгляд в сторону провожающей её парочки. День тянулся неимоверно долго. Руки привычно тёрли, полоскали, вытирали и делали множество других дел, а мысли витали далеко от полов и окон, назойливо возвращая её в прошлое, в день смерти сестры. Люси старалась не вспоминать тот страшный четверг, но прогресс у Кэтти и утренняя сцена выбили её из колеи, заставив буквально утонуть в болезненных воспоминаниях. Это был обычный день. Ничем не примечательный, такой же, как многие до него, наполненный привычной рабочей рутиной. Люси, уже представляющая, как сядет на ночной рейс в пятницу, чтобы через несколько часов обнять двух своих любимых девочек, тщательно перепроверяла документы по новому проекту: его обязательно нужно сдать до отъезда, чтобы ничего не помешало поездке. И, отвечая на звонок незнакомого абонента, никак не ожидала услышать в трубке «Привет, сестрёнка». Мишель никогда ей не звонила и тем более не называла сестрой, приходя в ярость, если та, забывшись, обращалась к ней так. «Я тебе не сестра, — шипела она Люси в лицо, когда их никто не слышал. — Ещё раз так меня назовёшь — пожалеешь». Сломанные игрушки, порванные книги, испорченные домашние задания, щипки и удары исподтишка, оставляющие болезненные синяки, не сходящие неделями, — Мишель была весьма изобретательна и неутомима в способах доставить как можно больше неприятностей. Относительное послабление Люси получила лишь после смерти родителей: сестра не стала относиться к ней лучше, перейдя от физической травли к психологической, но они хотя бы виделись реже. — Я звоню предупредить, — сразу перешла к делу Мишель. — Можешь не приезжать в эти выходные. — Почему? — напряглась Люси. Сестра не возражала против её визитов, даже, наоборот, в какой-то степени приветствовала, имея с них огромную для себя выгоду: Люси привозила деньги, пусть и немного, занималась детьми, приводила в порядок дом и развлекала, молча снося издёвки. Что могло случиться такого, что Мишель готова добровольно отказаться от бесплатного «набора услуг»? — Мы уезжаем, — огорошила её сестра. — Вернее, я и Сол, мой жених. — А девочки? — внутренне холодея, спросила Люси. — А девочки… — протянула Мишель, и от её голоса — предвкушающего, довольного — у Люси всё оборвалось внутри. — О, тебе понравится, что я решила. Кэтти поедет в закрытую школу, куда-нибудь подальше и подешевле, она мне больше не нужна. А Сэм отправится в женский военный лагерь. За ней приедут завтра утром. Проститься вы не успеете, но я могу передать от тебя привет. — Нет… — Бумаги, выскользнув из ослабевших пальцев, с тихим шелестом разлетелись по полу. Хорошо, что она сидела, иначе точно последовала бы за ними. — Мишель, пожалуйста… Я сделаю всё, что ты захочешь, только умоляю… прошу… оставь девочек со мной. — Ну зачем же такие жертвы, сестрёнка? Ты ведь ещё молода, успеешь своих нарожать и нанянькаться вдоволь. Так что не благодари. Пока! Мишель отключилась, а Люси продолжала сидеть, уставившись в одну точку. Что же теперь делать? Она не успеет ничего предпринять, и Кэтти с Самантой… Это несправедливо! Она ведь никогда ни о чём не просила: ни новых игрушек, ни красивых нарядов, ни баснословных богатств. Даже принца, о котором обычно мечтают все девочки, ей не надо! Люси хотела только одного: иметь семью. Быть кому-то нужной, хоть кем-то любимой. Родители не могли дать ей много — всё их внимание и время занимала приёмная дочь, сестра ненавидела. Приходилось обходиться теми крохами, что перепадали время от времени. А потом в её жизни появилась Сэм. Маленький крикливый человечек с покрытой тёмным пушком головой, смешно щурящий глазки, такой же одинокий и никому не нужный. Люси отдала ей всю себя и каждый день благодарила бога за так внезапно свалившееся на голову счастье. Но настоящим солнышком для неё стала Кэтти. Они даже познакомились в погожий летний денёк. Люси, как обычно, приехала навестить Саманту, но не успела войти в дом, как ей навстречу бросилась незнакомая девочка, что-то с восторгом рассказывающая на своём непонятном детском наречии. — Кто это? — поахав над принесённой малышкой книгой с картинками, спросила Люси. — Кто-то из соседей попросил присмотреть за ребёнком? Сэм, желая иметь хоть немного карманных денег, иногда подрабатывала таким способом, хотя до этого дня не приводила детей к ним в дом: у неё и друзья-то были под запретом после того, как Мишель стала полноправной хозяйкой, что уж говорить про маленьких детей, тем более чужих? — Это Кэтти, — представила малышку Саманта. — И теперь она будет жить с нами. Сама у неё спроси, — предупредив следующий вопрос, мотнула головой Сэм куда-то в сторону второго этажа, откуда слышался голос Мишель. Люси поспешила наверх. Сестра никогда и ничего не делала просто так, нужно немедленно узнать, зачем ей девочка. — Смотрю, вы уже познакомились, — усмехнулась Мишель на её вопрос. — Кэтти просто очаровашка. Болтлива, правда, без меры, но учитывая, сколько за неё платят… На таких условиях я даже готова взять ещё парочку спиногрызов. — Странно, как тебе разрешили оформить опеку? — Люси, посуровев лицом, сложила руки на груди, чтобы одновременно и защититься, пусть и формально, от нападок сестры, и фигурально взять себя в руки, собраться перед сражением с ней — делать на детях деньги она не позволит. — Что ты им наговорила? — Какая опека, о чём ты? — скривилась Мишель. — Всё гораздо проще: мой последний клиент должен был получить наследство, но между ним и деньгами стояла одна маленькая девочка. Догадываешься, кто? Билл, сентиментальный дурак — племянница как-никак, родная кровь! — предложил сделку: я избавляю его от головной боли, а он ежемесячно выплачивает энную сумму — для него это капля в море, а мне приятный бонус. — Так же нельзя! — поражённо ахнула Люси. — Кэтти — живой человечек, а вы с ней обошлись как… как с… — Как с кем? Твой «живой человечек» ничего не потерял: одет, накормлен, имеет крышу над головой и семью, причём, вполне законную — Билл даже документы настоящие выправил, а не валяется в канаве с червями, распотрошённая на органы, или голодает в приюте. Так что не нужно жалеть бедную сиротку и устраивать мне истерики. Но если так уж хочется восстановить справедливость, — протянула Мишель, нехорошо прищурившись, — то можешь пойти в полицию и всё им рассказать. А после нас прикопают где-нибудь в пустыне. Всех: меня, тебя, твою обожаемую Сэмми, девчонку… Билл это запросто провернёт. Хочешь? — Нет… — с трудом выдохнула Люси. — Тогда разговор окончен, — зло припечатала Мишель. Конечно же, Люси не могла допустить, чтобы девочки пострадали: если уж незнакомому Биллу под силу выправить настоящие документы, то и с «прикопать» у него проблем не возникнет. Да и сестра, как ни печально, в чём-то была права. Поэтому Люси усмирила свой гнев и пошла ближе знакомиться с новым членом семьи. Кэтти очень быстро отвоевала уголок в её сердце. Живая, задорная, без остановки лопочущая на милом детском языке, она невольно вызывала улыбку, стоило только взглянуть на неё. Люси с удовольствием читала ей книжки, заплетала косички из тоненьких светлых, будто пропитанных солнечным светом волосиков, рисовала отчего-то полюбившихся малышке слонов и длинноногих жирафов. Тщательно выбирала гостинцы, искала рецепты полезных сладостей, лишала себя отдыха и сна, лишь бы, скорее переступив порог отчего дома, услышать заглушающее перестук маленьких ножек восторженное: «Юси!» Она любила их обеих: и вечно ершистую Сэм, и бегающую за ней хвостиком Кэтти — хоть и немного по-разному. Саманту в силу не слишком существенной разницы в возрасте Люси воспринимала больше как младшую сестру. А Кэтти вдруг пробудила в ней нечто иное, более глубокое и нежное, почти безотчётное. Люси даже не пыталась сопротивляться этому новому чувству, интуитивно перенося часть его и на Сэм. А теперь она всего этого лишится. Просто из-за того, что Мишель в очередной раз захотелось её помучить. «Пожалуйста! — взмолилась Люси, обращаясь неизвестно к кому. Сейчас ей было всё равно, кто ответит на просьбу: бог, дьявол, хоть древний Ктулху! Лишь бы услышали… — Пусть всё останется, как было. Мне ведь больше ничего не надо. Мишель может ехать с кем и куда угодно, только сделай так, чтобы мои девочки остались со мной». Люси не знала, сколько так просидела, уставившись в одну точку — час, два или всего пять минут? В себя её привёл телефонный звонок. Она не глядя приняла вызов и едва узнала надрывный шёпот, без конца повторяющий одно и то же: «Мишель и Сол… они… Как же теперь? Что же теперь будет?» — Сэмми, родная, она тебе сказала? Я что-нибудь придумаю, обещаю. Возьму кредит, дам ей денег. Я уговорю Мишель… — затараторила Люси, тут же взяв себя в руки. — Она погибла… Она и Сол. Сейчас. Разбились. Там… взрыв и… и ничего не осталось… — оглушила её новостью Саманта. У Люси даже слов не нашлось. Просто кончились все разом, только и хватило сил выдавить: «Я приеду, Сэм, завтра же приеду». А потом на разговоры и вовсе не осталось времени: навалились дела и проблемы, только успевай решать. Наверное, поэтому осознание ситуации пришло к ней лишь при виде горы цветов и игрушек на месте аварии. Саманта выбежала из дома, едва остановилось такси, и разревелась, обняв за шею. Рядом топтался хмурый таксист, а Люси всё никак не могла отвести взгляд от перекрёстка. — У вас там кто-то погиб? — догадался таксист. — Сестра, — не стала скрывать Люси. — Э-э-эх… — тяжело вздохнул таксист и, махнув рукой, уехал, не взяв за поездку ни цента. Это был последний добрый момент, а потом неприятные сюрпризы посыпались как из рога изобилия. Немота Кэтти. Километровые счета. Двухмесячная Молли. Приехавшая за останками сына сеньора Сол — сухая жилистая старуха с прямой спиной и светло-карими, будто выцветшими злыми глазами — даже не посмотрела на внучку. — Мне бастарды не нужны, — отрезала она. — Но Джованни хотел… — тихо проблеял за её спиной бледный до синевы парень. — Твой брат, мир праху его, мог хотеть что угодно, — повысила голос сеньора Сол, без труда заставив его заткнуться. — Но пока я жива, её ноги, — ткнула она крючковатым пальцем почему-то в сторону Люси, — в доме не будет. Можете делать с девчонкой, что хотите. — И как же быть? — растерянно спросила присутствовавшая при разговоре сотрудница опеки. — Мы надеялись, девочку заберёт сеньора Сол, а теперь придётся искать приёмную семью… Ой, а может… Может, девочка пока у вас побудет? Ну пока мы не найдём? — Конечно, — согласилась Люси. Что ещё она должна была ответить? Не выкидывать же малышку на улицу. Но и совсем оставить её они тоже не могли. Не в их положении. Так что такой вариант временного прибывания казался Люси самым правильным. Однако время шло, а ничего не менялось. Сотрудница опеки, посещавшая их дважды в неделю, каждый раз виновато отводила глаза и неразборчиво мямлила про то, что они стараются, но ведь это так сложно — найти подходящую семью. Люси, замотанная бессонными ночами и поисками работы, только устало кивала в ответ: да-да, она понимает и потерпит. Пока случайно не увидела, как Кэтти, сосредоточенно нахмурившись, трясёт над Молли погремушкой. Крайне жестоко использовать одного ребёнка, чтобы помочь другому, но Люси заткнула свою совесть — с этой дамочкой она разберётся как-нибудь потом, одним пятном на ней больше, одним меньше, какая разница? — Мы можем оставить Молли у себя? — спросила она представительницу опеки в следующее посещение. — А вы справитесь? У вас ведь и так уже двое. Может, ещё подумаете? — без особого энтузиазма начала отговаривать её та. — Справлюсь, — твёрдо ответила Люси, и у них появился ещё один полноправный член семьи, постепенно ставший для неё таким же дорогим и нужным, как и все остальные. Сердце сжалось от желания увидеть своих девочек — она ведь тоже по ним скучает! Так почему бы и правда не дать себе небольшое послабление, хотя бы на сегодняшний вечер? Они это заслужили. Дома её встретили заливистым звонким лаем, приятно согревающей заботой и горячим ужином, после которого все перешли в гостиную. Люси хотелось бы весь вечер провести с ними, но долг в лице грязной посуды звал её на кухню. Она надеялась уйти незаметно, пока остальные увлечены предстоящей игрой, но Нацу в последний момент (всего-то два шага до выхода из комнаты) окликнул её: — Эй, ты куда? Мы уже начинаем. — Играйте без меня, — предложила Люси. — Я должна закончить кое-какие дела. — Отложи их на завтра. Они ведь не срочные, верно? Побудь с нами. — Ну… — неуверенно протянула Люси, почти сдаваясь. — Я просто не люблю оставлять посуду грязной и… Пока она говорила, Нацу, наклонившись к Кэтти, что-то шепнул ей на ухо. Та подбежала к Люси и, ухватив её за руку, попросила: — Побудь с нами. Это было нечестно — Кэтти она никогда бы не отказала, особенно теперь, и Нацу наверняка это знал. Люси пообещала себе пообижаться на него потом, может быть, завтра? А сейчас ей совершенно не хотелось портить себе настроение. Поэтому она с комфортом устроилась на прежнем месте. Молли тут же запросилась к ней на руки. Люси прижала малышку к себе, с удовольствием вдыхая её чистый детский аромат. Рядом Кэтти старательно выбирала для каждого игрока фишки. С другой стороны дурачились Сэм и Мэтти, напротив, с комфортом развалившись на полу, раскладывал игровое поле Нацу. А Люси смотрела на них и думала о том, что всегда мечтала о таких тёплых семейных вечерах. И была абсолютно, безоблачно счастлива.