Инморталиум

Только одни стебельки иммортели Тихо шепнут о достигнутой цели. В. Брюсов Поезд прибыл ночью. Слишком поздно для визитов. Или слишком рано? Попробовать стоило. Знакомые до боли улицы. И не скажешь, что когда-то прямо здесь лежали мёртвые и всё вокруг дышало чёрной сажей. С виду просто уездный степной городок, каких сотни, а на деле — живой бык, степное чудо. Время пожирало его историю, но что теперь значило время? Условный стук метронома. Можно собачий вальс под него сыграть. Оно больше не властвовало над памятью и над человеком так безраздельно как раньше. Плащ со вставками из змеиной кожи был действительно удобен, берёг от прохладного ветра с реки. Сидел как влитой. В саквояже теперь лежало куда больше инструментов. Хорошее начало. Открыл заспанный комендант. Новый человек, а значит, справедливый и незаинтересованный в преимуществе Уклада или горожан. Бывший губернатор? Кажется, да. Посветил лампой, удивился. — Простите, вы кто? — Вас предупреждали о прибытии. Разве нет? Я доктор. — Я ждал бакалавра медицинских наук, а не… — Всё верно. Диплом у меня с собой. — Проходите. Почти всё в доме коменданта изменилось, кроме стола, на котором Катерина любила раскладывать карты. Он теперь стоял в другом месте, слегка обшарпанный, но ещё крепкий. Невозможно было не прикоснуться к знакомой резьбе в виде листьев хмеля. — Извините, — сказала Клара, — просто я падчерица Сабурова, хорошо помню этот дом. — В самом деле? Уехали учиться? — Да. Теперь вернулась. Я обещала. Город растёт, ему нужны люди с передовым образованием. Эмшен Артемий попросил своего друга позаботиться обо мне. Теперь я возвращаю долг им обоим. Оформляйте меня и пойду к Бураху. Гаруспик расхохотался. Зрелище было просто сногсшибательным. На пороге у него стоял вылитый Данковский. — Клара! Ты так не пугай, сейчас подумают, опять чума! — Данила мне свой выползок подарил на память. Скорняк постарался, плечи убавил. — А ты надолго? — Как получится. Отдохнуть мы решили друг от друга. Клара распаковывала вещи, выкладывая на кровать. Артемий поставил чайник на плиту и вернулся к ней. — Рассказывай. Я уехал тогда почти сразу. Вы писали редко. Сколько лет прошло? — Много. Но теперь уже не важно. Никто из нас не изменился, как видишь. Инморталиум работает. Мы довели состав до ума. Я теперь тоже в «Танатике», учу одного естествоиспытателя работать с трупами. Глаза боятся, руки делают. — Уклад снова хочет посвятить танцовщиц. Как ты думаешь, согласится Данковский? — Конечно согласится. Без белой плети ведь ничего не получится. Клара поправила волосы. Она снова обрезала их по плечи. — Он тебе писал про свою мечту, помнишь? Мы всю голову сломали. Гор сказал, что он копит деньги для побега за границу. Блок думал, что он хочет себе отстроить особняк, Даня у него первым делом потребовал выделить землю ближе к центру города за свою лояльность. Оказывается, хотел открыть хоспис, ну и открыл в итоге. Он ещё на ассамблее такую пламенную речь произнёс про страдания, эпоху индивидуализма и перекраивание этики, ты бы слышал! Прямо-таки народный будитель. У него всё просто: хочешь жить — поделится жизнью, не хочешь — введёт эвтаназию. Лишь бы без мучений. Пока всё шито-крыто. За это обречённые позволяют ему подробно исследовать смертельные болезни. Из больницы он ушёл, там теперь за главных муж с женой, его друзья. — Я всё пытаюсь понять… Какой тогда смысл? Вы храните разработку в тайне, только сами ею пользуетесь. Как же другие? И зачем тогда изучать болезни? — Некоторые вещи просто нельзя доверить обществу. Давать препарат умирающим — компромисс. Гаруспик мотнул головой. — Я слышал, у бакалавра отец умер. — Наш отец. Общий. Андрей Николаевич — человек старого мира. Он помогал Собранию и верил в инквизицию. Просто не нёс свои взгляды домой. Порядок сменился и он угас. Отказался от помощи. На кухне грохнули посудой. — Бать, кого там нелёгкая принесла? Клара вышла поздороваться. Спичка неимоверно возмужал. Короткую бородку он стриг по последней моде и даже в домашней одежде выглядел импозантнее столичных щёголей. — Клара, ты?! — Она самая. — Ты бакалавра убила что ли? — Иногда хочется убить, но держу себя в руках. Спичка почесал затылок и сощурился. — Ты старше должна быть. Я всё правильно понял? Открыл он своё бессмертие? — Да. Ты ещё Данковского не видел, выглядит как студент. Мы скоро переедем к вам, имена сменим, а то не ты один догадаешься.

***

Карина не понимала языка, на котором к ней обращались. И страны той она совсем не знала. Диковинная страна у моря. Несколько дней она шаталась по городу и спала на диких пляжах, среди огромных ракушек и камней, словно мёртвая морская звезда. Карты у неё не было, спросить дорогу было не у кого. Наконец, нужная улица и дом нашлись. Дверь открыл какой-то смуглый парень. — Мне Марка Карминского, — проговорила Карина. Через минуту показался инквизитор. Совсем не страшный в цивильном и даже какой-то трогательный. Он схватил её за плечи, узнав. — Ах, девочка! Я думал, тебя убили! Почему вся в песке, а? Даже на щеках… В штабе, больше похожем на семейный особняк, жило ещё несколько человек. Часть из них были местными, часть знакомыми из Собрания. Они тоже никак не ожидали увидеть на пороге Карину. Её провели на террасу, напоили крепким кофе и накормили немудрящей едой. Карминский выслушал её сбивчивый рассказ. О собственной смерти она умолчала. Тёплый ветер играл серебристыми прядями инквизитора. Выцветшие глаза болели от солнца и он щурил их. — Застрелили, значит, прямо у тебя дома. Ладно. Ты постарайся забыть. У нас здесь вроде религиозной общины по документам. На этот раз всё будет иначе. Очень рад тебе, правда. Инквизитор сел поближе и убрал непослушную прядь Карининых волос ей за ухо. Он огляделся вокруг и заговорил шёпотом. — Я, конечно, не фанат истязаний. Вешать и стрелять всякий сброд — другое дело, — людоедская улыбка очертила его длинный рот, — Но постараюсь развеять твою печаль. Больше никаких братьев и сестёр. Никаких табу.