отпусти меня в поле, папа, зелены витражи в часовне, чтоб с востока в душистых травах…
Замок был тих и едва не мёртв до заката солнца. Как удобно получилось: как только требования — местные называли их «желаниями» — горожан иссякли, исчерпались и силы всего дворца. Придворные спали немыми статуями в коридорах и прямо там, где и приседали отдохнуть, обняв колени или вовсе опёршись спинами о стены, ночной караул стражников дремали, держась за свои блестящие серебром секиры и упираясь друг в друга боками. Забавно, что некоторые из них, кто Принца и в глаза не видели, были перед ним, разгуливающим по затихшему замку, как на ладони: он ненадолго останавливался, разглядывая эти спящие ряды, заложив руки за спину, и склонялся к их спокойным и умиротворённым лицам, вглядываясь в черты, морщины, скулы, веснушки и родинки; хорошо спать, когда чудовище, томящееся в подземелье, смотрит прямо на вас? Солнце почти не освещало анфилад комнат, оставшись за задёрнутыми с вечера тяжёлыми портьерами, но те, на кого попадали лучи солнца, жмурились во сне, отодвигаясь ближе к тени. Беззащитные!.. Вот юная служанка с длинными, отливающими синим, тёмными волосами и родинкой на щеке спит прямо на коленях рыжего юноши — Принц останавливает на цвете волос взгляд, вспоминая прошедшие на берегу озера события, и бесшумно проходит мимо. Нет, рыжие рыжими, а такое сочетание волос и глаз только у одного существа, которое Осаму встречал на своём пути. У него перед глазами весь день стоит этот образ: хмурые рыжие брови, ледяные глаза цвета ясного синего неба, эти веснушки на бледной коже, волосы под стать жидкому пламени и губы, тонкие и искривлённые в презрительном оскале, из-под которых виден тонкий клык. Он почему-то пытается представить, как эти волосы при превращении растекаются по всей шее и спине, становясь шёлковым гребнем до кончика хвоста, и в раздумьях едва не вписывается лбом в колонну, резко очнувшись носом прямо перед ней и аккуратно обойдя стороной, скрываясь в тени поворота. Такая тишина непривычна. Единственный шум — ветер с востока, задувающий под крышу и в щели между корнями, оплетающими стены бурыми извилистыми полосами, и негромкие шаги строем дневного караула стражи. Под закат во дворце совсем душно, и волчьи глаза резко распахиваются, пялясь в тёмный потолок — ведьмак, привыкший к окружающей его ночной прохладе, в такой жаре словно задыхаться начал, проснувшись на своей постели. Свет рыжий, пробивается сквозь щель тёмных портьер, и лёгко определяется время. «Даже не полдень…» — Мори сонно щурится, вставая на ноги и взявшись рукой за голову, пытаясь вспомнить, когда его утро оборвалось. Да, Дазай что-то говорил ему, а потом — пустота. Он, право, давно так не выматывался, но тишина вокруг не вязалась со временем. Обычно дворец шумен; Огай поправил рукава, так и оставшиеся закатанными, и вдел руки в длинные перчатки, взяв корону с широкого дубового стола у стены, с подозрением выглядывая из-за дверей. Он мог бы назвать представший перед ним вид сонным царством без сатиры, но, к сожалению, он сам — король, а вокруг не что иное, как дворец самого настоящего королевства: слуги, спавшие прямо сидя у стен, понемногу просыпаются, стражники у главных дверей тоже приходят в себя. Мори быстро смотрит по сторонам ещё раз и внезапно видит, как с одной из сторон идёт Акутагава, по пути вдевая руки в рукава служебного фрака и ещё даже не раскрыв глаза, и мысль мелькает в голове быстро. А вот Рюноскэ сообразить не успевает, когда его внезапно затягивают посохом прямиком в покои короля, закрывая за ним двери. Он стоит, широко раскрыв серые глаза, и смотрит на Огая, прижавшего палец к своим губам в жесте тишины. — Доброго утра, — голос Мори тихий, но вполне разбираемый. Акутагава наблюдает за королем и за тем, как королевская мантия, оставшаяся на постели, сменяется чёрным ведьмаческим плащом, так давно не бывавшим на плечах своего хозяина с момента вступления на престол. — Но, если что, я тебе его не желал. — Что вы… имеете в виду? — Рюноскэ щурится, оправив лацкан фрака и белые перчатки. Он давно не видел Мори в его настоящем облике. — Скажем так, мне нужно уйти. Ненадолго. Может быть, до утра… — глаза ведьмака сверкают, когда он крепко берёт в руку свой посох и смотрит на сгусток энергии, оплетённый скрюченными ветвями, как сердце — рёбрами. — Но этого ты не слышал. — Понял, — слуга кивает, даже не изменившись в лице, и провожает взглядом чернокнижника, накинувшего плащ на чёрную, как вороново перо, голову. — Король восстанавливает силы после вчерашнего приёма. — И никого, будь так добр, не впускать, — когда ведьмак поворачивается через плечо в последний раз, его глаза горят алым — так привычно и так… по-звериному. Как и стоит гореть глазам тёмного волхва. Акутагава кивает, прежде чем Мори, после покачивания посохом сняв обманчивую завесу с потайной дверью в стене, исчезает в темноте. Ведьмаки редко кому доверяют, но всё же иногда на жизненном пути требуются те, кому можно доверить небольшие тайны. Этой лестницы тут не было и подавно, но с появлением во дворце Мори новый король тайно переменил некоторые вещи под себя. Ведьмак привык жить так, чтобы везде, где бы он ни был, всегда был запасной путь отхода в случае опасности — и в своих покоях (признать честно, в иных обстоятельствах спальни короля ему хватило бы для постоянного житья, но во дворце это всего лишь комната) он спрятал потайной ход в не менее тайное место, предназначенное не для всех. Да, это было подземелье дракона, хода в которое из королевской спальни быть не должно. До чудовища, заточённого в подвале в цепях, не должно быть легко подать рукой, но у Огая особый случай — он это чудовище, к сожалению или к счастью, воспитал. Подземелье тёмное, сырое. Где-то капает вода. Звуки доносятся отсюда как через морскую толщу, от шагов наверху с верха сыплются мелкие камни, и путь освещает только сиреневая сердцевина ведьмаческого посоха. Здесь могла бы стоять гробовая тишина, если бы не было слышно редких и глубоких вздохов огромного огнедышащего зверя, лежащего там, за поворотом, за выступающими из земли камнями. Мори выглядывает осторожно, снимая капюшон с головы, и рукой заправляет чёрные пряди назад, стоя прямо перед свернувшимся в гигантский чешуйчатый клубок драконом, игнорирующим так правдоподобно развешенные по стенам и потолку цепи. Дракон знает, что он здесь, просто не хочет разворачиваться. — Дазай, — ведьмак зовёт негромко, поставив руку вбок и в ожидании вскинув бровь. — Сколько мне ждать тебя? Зверь что-то зарычал, подвигав плечами, но даже морды не показал. Неудивительно, что ему хочется хоть чуть-чуть прохлады в этот жаркий августовский полдень. — Дазай. Не заставляй меня повторять в третий раз. Ты собираешься провести меня к своему новому другу, пока я вырвался отсюда? Дракон замер. Дыхание оборвалось на полувздохе, голова медленно приподнялась, и острая длинная морда развернулась к ведьмаку, сверкнув глазами. Мори посмотрел осуждающе, выжидающе потопав носком сапога, и зверь тут же подскакивает, ударившись спиной о потолок, сворачиваясь в клубок и моментально обращаясь человеком. Принц, когда пыль от прыжка осела, встал с колена, отряхнувшись и поправив воротник. — Надо было говорить сразу, — Осаму выглядит так, будто и не обратился вторым обличьем только что, и Огай только нахмурился. — Я подумал, ты пришёл за спектаклем. Идём. — Какой ты быстрый. Дракон что-то тих в последнее время, — он говорит с нажимом, провожая Принца взглядом прищуренных глаз, но Дазай даже не обернулся. — Нехорошо это, когда пленённоё чудовище внезапно успокаивается. — Да понял я, — юноша отмахнулся. — Вот вернёмся от Чуи — зверюга погневается. Обещаю, — но, слыша, что ведьмак за ним так и не идёт, всё-таки повернулся, нажимая на один из камней в стене — скрывающая вход вниз колонна с тяжёлым скрежетом отодвинулась, даруя свободу. — Честное драконье. Принц зашагал наверх, не дожидаясь хвоста, и ведьмак с ладонью на лице качает головой, возвращая капюшон на голову и скрываясь за его тенью: «Драконам верить нельзя, — он вздыхает, и посох стучит по каменным ступеням в такт глухим шагам, — но сколько раз я уже вёлся на это…» Дазай знал, что делал, когда, выглянув из-за плотных корней, оплетающих дыру в стене, подождал ухода стражи и спрыгнул вниз, в высокую траву. Через главные двери никак — увидят; Мори кажется, что спустя столько времени сидения на троне он совершенно разучился пользоваться своими навыками, но Принц, даже подумать не дав, потянул за руку за собой — и резко вспомнившееся в полёте заклинание смягчило падение. Чёрные мушки тёмной магии разлетелись в стороны слишком ярко, погружая ведьмака на полмгновения в темноту вокруг себя после приземления, но это уже давно не пугает. Мори, отряхнувшись и выпрямившись, стоя по колено в высокой, но уже увядающей траве, посмотрел на свои руки: тёмная магия, черпая энергию из живого, придаёт сил. От неё сразу так… жить хочется. Да, Огай дольше Осаму живёт в скитаниях, но в каких-то моментах лучше положиться на него — чутьё чутьём, а проще следовать за тем, кто наверняка знает дорогу, а не за тем, что подсказывает внутренний голос. Раньше в прятках от людей им не было равных. Юный дракон человеком вёл грамотно и окольными путями, всю дорогу вполголоса рассказывая о том, что думал при встрече с этим Накахарой Чуей, что чувствовал и как выглядел этот Накахара Чуя сам — что-то по второму разу, что-то было новым. Трава шуршала под ногами, и это казалось таким… родным, что ведьмак на какое-то время даже слушать перестал, что там Дазай ему говорит. Нет, он не жалеет, что теперь получил постоянное пристанище собственными силами, но свобода, на которой он так долго жил, текла по жилам с новой силой, стоило оказаться под открытым небом и почувствовать живую энергию под рукой. Ведьмак остановился, осознавая, что каменные стены наконец сменились деревьями и свежим воздухом, и Принц ушёл недалеко вперёд, прежде чем понял, что сопровождающего с ним нет. — Я, к слову, думаю, если его разозлить, может ли он с разбега вонзить свои рога мне в грудь или в дерево… Мори? — Дазай остановился, даже не заметив за рассказом, как быстро окольным путём через холмы преодолели дорогу от дворца к границе леса — пахло вереском и левкоем, а с севера едва-едва доносился запах багульника с болотной топи, — и обернулся, выискивая ведьмака взглядом. Огай стоял у первой гряды сосен, смотря вверх и положив руку в перчатке на светлый ствол. — Ты торопил меня, чтобы стоять сейчас и изучать деревья? Мори не ответил. Он опустил руку, скрывая её за накидкой с вороньими перьями, посмотрел в другую сторону, по-прежнему держа посох другой рукой, и вдруг, опустив голову, стукнул им по земле: волна цвета цветущей сирени с чёрными всполохами прошлась кругом, порывом ветра поднимая кверху опавшие иглы и всколыхнув листья (Дазай прикрыл глаза рукой), и место, где стоял ведьмак на два шага вперёд и на два шага назад, посерело, засохло, хрустнуло, ветви свернулись на концах в безжизненные крючки, мертвенно замирая и отдавая свою жизнь в ведьмачьи руки. У Огая ярким красным сверкнули глаза, когда он вскинул голову и скинул капюшон на плечи — с голого камня сил не вычерпаешь, а живое наполняет тело своей жизнью. Дракону показалось даже, что, когда из-за вспышки солнце в его глазах на эту секунду погасло, лицо Мори приобрело более человеческий оттенок, нежели прежняя бледность, и тело его перестало устало опускать плечи, но только недовольно цыкнул, когда дядюшка наконец соизволил сдвинуться с места и с улыбкой приблизиться к юноше. — А мне ещё что-то выговаривал за то, что ждал меня, — Осаму бурчит обиженно, но снова разворачивается, шагая вперёд и легко перескакивая тонкие ручьи. Дальше — зелень и жизнь, дальше — живая вода, дальше — дракон, и Дазай чувствует, как ноги несут его к этому месту по протоптанной тропе. Мори даже не удивляется, когда вот чуть в стороне от него шёл Принц, о чём-то говоря вполголоса и периодически жестикулируя, а потом, стоило наступить затишью и лесному шуму, из-за стволов деревьев на тропу перед ведьмаком вынырнул бурый дракон, блеснув жёлтыми глазами. Ящер не давал пройти, перегородив дорогу и смотря куда-то вдаль, и после закономерной просьбы продвинуться дальше кивнул головой: «Следуй за мной». Ведьмак только взглядом проводил скрывшегося в густой листве дракона, мелькнувшего бурым хвостом, как змеёй, и ещё долго слушал, как шуршит зелень и ломаются тонкие ветки. Такие леса напоминают о временах, когда он, ещё совсем молодой, с мелким и спящим мальчишкой на руках ходил по заросшим тенистым тропам с раскидистыми дубами и сумрачными тисами, разыскивая новое безопасное жилище или уходя от преследования. Тогда и ветер был другой, и трава зеленей, и вода холодней. А сейчас, когда этот самый мальчишка уверенно шагает где-то спереди, став сильным драконом и ломая тугие высокие ветви своими рогами, лес кажется постаревшим другом, встречающим на пороге своего обветшалого дома. Идиллию прервал Дазай, резко появившийся будто из ниоткуда откуда-то сбоку и упёршийся лапами в землю и с кучей листвы в рогах и шипах на щеках. Жёлтые глаза моргнули, и морда на мгновение скривилась — он чихнул, встряхнув рогатой головой и поднося когтистый палец к своему острому носу: «Тише». Хвостом дракон медленно обвивает густой кустарник, закрывающий обзор, и с тихим хрустом отодвигает в сторону — Мори даже не ожидал, что лес так внезапно перейдёт в песчаный берег со сверкающей в закатных лучах водой озера впереди. Сперва — берег и берег, и ведьмак, подойдя на самый край и выглядывая из-за листвы сам, ничего приметного не видит, а затем Дазай, замерший в ожидании, вдруг словно затрясся, кивая головой с приоткрытой пастью и смотря куда-то в сторону. В любой другой момент Огай бы глазам своим не поверил, но сейчас он видел то, что видел, и обманом это быть не могло: рыжий, как вечернее солнце, дракон лежал в тени деревьев, сложив крылья за спиной, высоко держа голову на длинной шее, и его гриву развевал слабый ветер. Признать честно, он думал, что преемник преувеличивал… Ан нет, действительно, грудные пластины будто взаправду вылиты из золота. Необычайной красоты дракон. Или это так кажется из-за того, что никого, кроме Дазая, Мори не видел уже сотни лет?.. — Признаюсь, до сего момента я думал, что насчёт своего собрата ты выдумываешь, — Дазай на это обиженно фыркнул за спиной, изменившись со счастливой морды на осуждающую, но Мори не смотрел на него — он пристально следил за чужаком. — Так, говоришь, он к себе не подпускает? Ты только человеком пробовал? Когда ведьмак обернулся на оборотня, дракон, видимо, задумался насчёт сказанного, а затем согласно кивнул. По его взгляду было понятен предполагаемый ответ речью: «А как ещё, если он такой же, как я?» — Ты пробовал наладить общение по-человечески, — ведьмак говорит вполголоса, в задумчивом жесте коснувшись пальцами свободной руки подбородка и слегка хмурясь. Рисование, попытка вывести на разговор, прикосновение рукой к руке — всё это человеческое, не звериное. — Он же не ты. Попробуй так, если бы он полностью был драконом. Может, он как-то по-другому отреагирует? Дазай многозначительно щурит один глаз в немом вопросе, наклоняя голову, и вдруг, отвлёкшись, резко отпускает забранный хвостом кустарник, и тот с громким хрустом и шелестом дёргается, оглашая шумом весь берег. Оба замерли, видя, как от неожиданности вскочил на лапы рыжий дракон, моментально скалясь и принюхиваясь, и Мори понял, что терять минуты сейчас опасно: за секунду он находит глазами в земле цветущий горицвет, надеясь, что драконы знают язык цветов, срывает несколько стеблей охапкой и впихивает ящеру прямо в пасть, а после в несколько шагов обходит удивлённого дракона и с силой толкает его в спину, выталкивая из леса на побережье. Дазай даже притормозить лапами не успевает, с перепуганными глазами выпадая головой вниз под ободрительный шёпот: «Ты — дракон, так веди себя так, как дракон!» Рыжая грива укладывается, переставая дыбиться, стоит голубым глазам увидеть знакомого дракона. Дазай быстро встаёт, отряхиваясь и делая вид, что ничего не произошло и что ему вовсе не мешает эта пахнущая трава в зубах, и в растерянности оборачивается через плечо на ведьмака — тот лишь рукой помахал, намекая идти вперёд. Ну, что ж… Принц-дракон выпрямился, поглядев вниз, соображая, что бы делать, но в итоге старается дружелюбно улыбнуться (и не выронить при этом стебли с цветами), выпятив грудь вперёд и зашагав прямиком к Чуе. Рыжий, не сводя глаз и выглядя настороженно, садится на песок, и Осаму, по-прежнему улыбаясь всеми своими клыками, степенно подходит, обходя полукругом и вставая прямо, надеясь, что выглядит хорошо. Лишь бы Накахара не понял, что Дазай встал так, чтобы видеть Мори, прячущегося в листве… Огай впервые видел смятение и растерянность на морде огнедышащего чудовища, когда другой дракон смотрит на горицвет в зубах, как баран на новые ворота. Думай-думай-думай! Пришлось быстро воткнуть посох в землю, чтобы освободить руки, и показать ими крест-накрест у лица, чтоб Принц выбросил цветы. Дазай, косясь на ведьмака и видя, как он машет руками, изображая… птицу?.. раскрывает пасть, роняя стебли и отшвыривая их лапой в сторону. Чёрт, что он делает? Руки-крылья-птица… ах, вот оно что. Накахара провожает пахнущую траву взглядом до песка и вдруг замечает, как недавний знакомый медленно расправляет крылья и сначала машет ими слабо, а потом всё быстрее-быстрее — и песчаная буря с брызгами воды окутывает их обоих. Рыжий выскакивает из песчаной завесы, чихая и вычищая ноздри от песка, встряхивая головой, а Дазай, вытянув голову, растерянно и беспомощно смотрит на ведьмака. Он же помахал крыльями! Так же делают драконы! …Наверное. Мори казалось, что он никогда раньше не думал так быстро и судорожно, как сейчас. Рыжий чихнул ещё раз, стряхивая лапой с морды песчинки, и обернулся, недовольно щуря глаза, вот только он не ожидал, что недавний знакомый вдруг медленно поднимется на задние лапы, упрётся передними в свои поджарые бока и заходит из стороны в сторону, размахивая крыльями и разбрасывая когтями песок, благо что дальше от Чуи на этот раз. Дазай даже улыбается шире своими клыками, когда видит, как Мори с ободряющей улыбкой из своей засады показывает большой палец верх, вот только Накахара почему-то медленно отходит назад, не сводя изумлённого взгляда с недавнего знакомого.«Что он, чёрт побери… делает?»
Дазай понял, что делает что-то не так, когда глаза Накахары ясно выражали крайнюю степень непонимания происходящего. Нет? Не работает?.. Мори только ладонью лицо закрывает, жмурясь и качая головой, видя, как наследник, растерявшись совсем, взял дело в свои лапы: потоптавшись на песке, он накрывается крыльями и начинает прыгать вокруг несчастного с крайне глупыми глазами, пытаясь хоть как-то расположить к себе, но Чуя только в ужасе пасть приоткрыл, держа голову максимально далеко и пятясь назад. Дракон искренне пытается повторить за ведьмаком — он его единственная поддержка сейчас, но что-то это не помогает. Когда он, расправив крылья и выгнув хвост, с урчащими звуками прыгает к Чуе, уже пригнувшегося к земле с округлёнными глазами, рыжий внезапно ощетинился и с рыком стукнул лапой по бурой морде, отскакивая в сторону и в воздухе разворачиваясь к испуганному и растерянному Осаму мордой. Ведьмак не совсем ожидал, что этот дракон за один прыжок преодолеет такое большое расстояние, и резко уходит вниз, прячась за листвой и предательски хрустнув маленькой веточкой — Накахара реагирует мгновенно, тут же оборачиваясь, принюхиваясь и обращая зрачки с дикие чёрные щёлочки. Этот идиот всё-таки кого-то привёл! Он же предупреждал его, что за чужаков разорвёт ему глотку?! Дазай только пригнулся, слегка отвернув голову и закрыв один глаз, когда Чуя громко рычит — даже ревёт — на него, широко раскрыв пасть, а потом начинает разгораться на груди. Осаму до этого даже понятия не имел, что драконы умеют нервно сглатывать, потому и ринулся наутёк по берегу вон, поджимая хвост — огненная струя вот-вот его догонит. Нет, она не причинит боли, просто догонит она — догонит и Накахара, а это уже серьёзнее. Рыжий с весьма недобрым рычанием в гневе несётся следом, успевая укусить за крыло и рвануть на себя — Дазая резко отбрасывает назад, — а потом снова размахнуться лапой, удачно промахиваясь по морде и попадая когтями по рогам. Чуя грозно ревёт на берегу, едва не полыхая, и кажется, что шерсть гребня сейчас воспламенится. Именно в этот момент мимо Мори в листву отлетает Дазай, в полёте обращаясь человеком и оставаясь полулежать на земле, стукнувшись головой о ствол дерева и замирая. Рыжий дракон оглядывается по сторонам и подпрыгивает, в прыжке пытаясь махать крыльями и взлететь, но лишь неуклюже хватается за кромку земли у деревьев, карабкается задними лапами и скрывается где-то в противоположной стороне леса. От волос Дазая медленно вьётся кверху струйка чёрного дыма, пока глаза смотрят в одну точку. Кажется, если в них вглядеться, можно увидеть кружащие перед зрачками звёзды… Огай тяжко вздыхает, взявшись за голову обеими руками. Стихает шелест и шорох деревьев там, где скрылся Чуя, и с минуту царит тишина. Слегка севший, но ни капли не расстроенный голос Осаму нарушает её внезапно: — А давай, когда он успокоится и поймёт, что мы не угроза, — он кашляет, приподнимаясь на руках, — заберём его домой? — У нас уже есть дракон дом- Ты издеваешься?