Home Lands

Накахара рычал и ни в какую не хотел ни сам подходить, ни чтобы к нему приближались. На Дазая он теперь смотрел недоверчиво, как на предателя, и никак не отреагировал на крикнутое вслед: «Да стой же ты! Мы только помочь хотим!» Видно, сильно осторожничал и не хотел пересекаться с местной живностью вообще, хотя по нему и так было понятно намерение убить или убежать. Он был похож на огромную чешуйчатую белку, когда в мгновение ока взвился на дерево, стоило оборотню и ведьмаку появиться в поле его зрения. Летать он не мог из-за разрыва в мембране крыла, потому и спасался, как умел, и Осаму, подбежавший к стволу сосны, смотрел на высоко забравшегося Чую, как охотничий пёс на куницу: ходил вокруг да около, вставал на задние лапы, вытягивался, грустными глазами смотрел на Мори — и не доставал. Чуя только довольно осклабился, устроившись на самой верхушке; конечно, под деревьями и с такой кучей веток особо не полетаешь, только глаза выколешь к чертям, а карабкаться по деревьям, похоже, этому Осаму Дазаю несподручно. Несподлапно… Бурый ящер прыгает внизу, сотрясает ствол зазря, пытается забраться и даже лапами от земли отталкивается, но соскальзывает и забавно падает на спину с обиженными рёвом. А ты как хотел? Этому так быстро не научишься. Чуя даже в безопасности себя почувствовал. Ведьмак напрягал, да, но пока он ничего не предпринимал; Накахара был готов к внезапному выстрелу магической энергией или чему-то ещё, но глаз он с них не сводил, а значит, был готов к любой внезапной атаке. — Я мог бы попытаться его сшибить оттуда… — Огай шепчет это лежащему на земле после очередного падения Дазаю, но тот тут же недовольно рычит и трясёт головой, вскакивая на лапы и всем своим видом протестуя. — Я просто предложил! Мы же не снимем его оттуда, а я не докричусь. Да и смысл, если он мне не доверяет? Осаму бросил многозначительный взгляд куда-то в сторону, на побережье, и Мори, проследив за ним, понял, что оборотень имеет в виду вернуться обратно и взлететь на более открытом пространстве, чтобы долететь до этого места. Дазай даже вопросительно глянул на ведьмака, но Огай только головой качает. — Он увидит нас издалека и сбежит ещё раньше, чем ты приземлишься. Сам видишь, как он остерегается меня в твоём присутствии. Ящер только фыркнул, выглядя весьма разочарованным, и снова глянул наверх, будто новый знакомый свалится с верхушки, как спелое яблоко. Он походил в разные стороны, низко опустив голову и ворча, раздражённо распинывая лапами шишки и ветки, даже упёрся лбом в ствол, несколько раз постучав по нему рогами. Взлететь и шуметь — не вариант, он все ветви по дороге соберёт, да и услышать могут. Мори тоже поглядывает наверх, но в конце концов просто садится под сосну, упираясь спиной в ствол: как правило, с дикими зверьми срабатывает, если они видят человека долгое время без резких движений, и привыкают к их обществу. Да и, в конце концов, должен же этот ящер спуститься хотя бы от голода? Он видит краем глаза, как его дракон, по-прежнему стоя головой и рогами в дерево, перебирает когтями передних лап, смотря на них и будто ища в них ответы, а затем медленно отходит, шурша кустами и скрываясь из виду. Огай еле пригнуть голову успел, когда из леса вдруг выбежит Дазай, с разбегу прыгая на дерево, осыпая все сухие ветви и иглы и обхватывая ствол всеми лапами, ещё и впившись когтями с другой стороны, как кошка. Ох уж эта элегантность!.. Осаму замер на какое-то время, видимо, сам не ожидав, что так вцепиться получится, и ведьмак под деревом подскочил на ноги, наблюдая. По сравнению с тем, как легко и ловко взвился на самый верх этот Накахара Чуя, то, как сейчас на это дерево попытался взобраться его Дазай, просто ни в какие ворота не идёт. Как смог… Хотя бы смог! — Что ты делаешь? — ведьмак придерживает капюшон рукой в перчатке, следя за тем, как Осаму неуклюже и медленно, но верно, боясь ошибиться и сорваться, пытается вскарабкаться вверх, плотно прижавшись к стволу всем своим телом и еле-еле перебирая когтистыми лапами. — Дазай! …Чернокнижник, к сожалению, беспокоился вовсе не за Принца. Чуя, довольно скалящийся всё это время и с насмешкой наблюдавший за жалкими попытками Осаму добраться до него, смотрел на карабкающегося к нему дракона теперь с ужасом. Гремели ветки, хрустела кора, лес постепенно возвышался над головой вновь, и земля становилась опасно ближе… Чем Дазай был выше, тем сосна склонялась ниже, пока не выгнулась дугой, тихо и сухо поскрипывая под весом двух драконов. Накахара вскочил на лапы, балансируя на стволе и оглядываясь по сторонам, видя, как Осаму держится лапами за ствол буквально под его собственными, и пытается улыбнуться, вытянув голову на длинной шее к Чуе ближе, спиной касаясь травы: «Приве-ет!» Медленно, откуда-то сверху, падает, кружась, зелёный листок, провожаемый взглядами жёлтых, синих и красных глаз. Накахара боялся не этого, как и Мори. Дерево предательски заскрипело, покрываясь опасными трещинами, и Чуя нервно сглатывает. От Дазая тонкая верхушка просто треснула, надломившись, и он с тихим шорохом травы и глухим ударом рухнул на землю, а Накахару резко впечатало во взлетевший ствол, прежде чем с громким хрустом и неимоверной силой отбросить далеко в сторону, как тетива — стрелу. Сосна всё ещё покачивалась, опадая иглами и щепками. За полётом рыжей точки, не успевшей даже толком взреветь, с ужасом наблюдали теперь ведьмак и дракон, прежде чем переглянуться между собой и броситься за ней. Чуя меньше всего ожидал, что его отшвырнёт в небо. Дракон завис в воздухе, поджав лапы и смотря вниз, на лес и побережье, нервно сглатывая. Секунда на обдумывание… В испуге тут же раскрываются крылья, как два паруса, и потоки воздуха бьют в целое крыло, переворачивая спиной вниз, раскручивая и нещадно приближая к земле. В падении его занесло в сторону злополучного побережья и закрутило, сколько бы он ни пытался взмахнуть крыльями и взлететь, чтоб выровнять полёт, в панике обращаясь то человеком, то ящером обратно, пока с громким всплеском и застрявшим в горле криком юношей он не рухнул прямо в воду, моментально скрываясь с головой и камнем уходя глубоко на дно. Дазай и Мори появились на побережье тогда, когда озеро заходилось волнами и рябью; ведьмак и дракон остановились на самой кромке, тяжело дыша и высматривая рыжее пятно, что должно показаться наконец над гладью воды. Но ничего не происходило. Дазай обратился прямо на месте, падая точно на ноги с высоты облика ящера и осматриваясь по сторонам. — Он же умеет плавать? — Огай перевёл дух, прежде чем спросить, упираясь в посох двумя руками и чуть сгорбившись — пробежки совершенно не облегчают жизни. Ответ Осаму не порадовал, когда он всего лишь пожал плечами. — Скажи-ка мне, на сколько драконы умеют задерживать дыхание? Взгляд Дазая не сулил ничего хорошего. На мгновение оба даже вздохнуть не смогли, смотря друг на друга, а затем молча переведя взгляд на воду. — Почему всё складывается именно так… — Мори качает головой, закрыв глаза ладонью и хмурясь. — И что ты встал? Плыви за ним! — Я? Издеваешься? — Осаму даже руками всплеснул в возмущении. — Чтобы и я утонул вместе с ним? Мне уже хватило купания на сегодня. — О всемилостивый, и в кого ты такой?.. Осаму воду терпеть не может, да и плавать, сколько Мори ни пытался, так и не научился — он просто отказывался заходить в любой водоём выше пояса, предпочитая в крайних случаях просто его перелетать, а толкнуть его в озеро сейчас даже с протестами означало лишь то, что и его спасать придётся, и впоследствии себя от его огня, — и ведьмаку ничего не остаётся, кроме как быстро сбросить на песок свою накидку, вручив посох Принцу в руки без всяких слов, и прыгнуть в воду самому. Дазай даже язвительно ответить «сам меня вырастил» не успел, оставаясь с ярко сияющим сиреневым посохом ведьмака один на берегу, глядя, как и от дядюшки исчезает рябь на воде. Небо тёмно-рыжее, снова темнеющее с другого края, и тишина, только лес шумит от слабого ветра. Неудобная ситуация вышла, конечно. Как-то странно получится, если, встретив впервые в жизни своего живого и, возможно, последнего сородича, Дазай же его и утопит… Юноша ходит по берегу, нервничая и проваливаясь каблуками сапог в песок, уже нервно раздумывая над тем, чтобы всё-таки самому прыгнуть в воду, пока вдруг не замечает, как с середины глубокой воды резко не показывается чёрная и блестящая от влаги голова волхва. Глаза прекрасно видят, как Мори тащит за собой Чую, даже не пытающегося вырваться или укусить, и периодически едва не скрывается под водой, но всё же не без усилия вытаскивает, пока ближе к берегу не становится на ноги и, сутулясь от тяжести и мокрой одежды, не выносит Накахару на руках. Всё-таки нахлебался воды, судя по тому, как оборотень спокойно лежит на песке и даже признаков жизни не подаёт. Мори упирается руками в колени, тяжело переводя дыхание и кашляя с хрипами от воды, встряхивая головой, явно силясь, чтоб не сесть на колени. — Он живой? — Дазай уже не обращает на ведьмака внимания, отложив посох на песок и быстро припав на колено перед рыжим. Круговорот падения в воду, чёрт возьми… Огай видит краем глаза, как Осаму встряхивает собрата за плечи и бьёт по щекам, пытаясь вернуть к жизни, и уже хотел было что-то сказать, но успел выкрикнуть только судорожное «Стой!», когда парень замахнулся и с силой вдарил кулаком прямо по груди утопленника. Рыжий, вздрогнув, тут же закашлялся, захлёбываясь водой в горле, и Дазай моментально приподнимает его за голову, пока тот с хрипами пытается вдохнуть и приходит в себя. Чудо, на самом деле, что от удара такой силы этот Накахара очнулся, а не сломался в рёбрах, хотя драконы на то и драконы… У Огая от произошедшего просто из головы вылетело, что не только у Осаму грудину защищают твёрдые пластины. Рыжие ресницы мокрые, блестят в вечернем свете от капель, как и волосы; вода стекает по шее, капает на песок. Приоткрытые голубые глаза еле-еле фокусируются на двух склонившихся к ним лицах: Дазай ближе, и он смотрит с беспокойством, шевеля губами и что-то говоря, но вода заложила уши — не слышно; дальше — ведьмак, которого этот странный Дазай привёл к нему, ничего не сказав, и с которого льётся вода ручьями. Это… Это он его спас? Осаму сначала пытается что-то спросить у Чуи, но, видя, что тот не реагирует, поворачивается к чернокнижнику, спрашивая уже у него. Голоса как сквозь водную гладь доносятся, как бы иронично ни звучало… Хоть и ослабевшей рукой, но Дазая весьма ощутимо оттолкнули в сторону, когда Накахара поднялся сам и сел, упираясь мокрой ладонью в песок и склонив голову к груди, откашливаясь и вытирая губы от воды. Слух сразу прорезался, мокрые волосы со сползшей лентой хвоста налипли на лицо, и сбоку раздаётся голос, принадлежащий явно не Дазаю: — Всё в порядке? — это интересовался ведьмак, выпрямившись и выжимая рукава одежды, насколько мог. Накахара затих, не отвечая, медленно сгибая ногу в колене и продолжая сидеть на песке, восстанавливая дыхание. — Голова не кружится? — из сапогов чернокнижника, когда он разулся, вылилась вода. Мори тяжко вздыхает, задумчиво произнося уже вполголоса и в сторону: — Хотя с чего бы драконам жаловаться на здоровье… Чуя по-прежнему ничего не отвечал. С усилием, но всё же он поднялся на ноги, пошатываясь и встряхивая головой, задирая мокрые рукава до локтей и прикладывая мокрую ладонь к виску, неспешно зашагав в сторону. Действительно, никто не захочет общаться с теми, из-за кого нелетающий дракон сначала взмыл в воздух, а затем рухнул в воду и чуть не утонул. Подумать только: случайно утопили дракона! Мори только головой разочарованно покачал, смотря на Дазая, сидящего на песке, и протягивая ему руку, чтоб тот, оттолкнутый спасённым, встал. — Он поможет тебе подлатать твоё крыло, — Осаму наконец-то заговорил, хотя, по идее, из-за того, что он натворил, ему бы молчать. Накахара, видимо, дал обет молчания тем, кто хотел его утопить, и Дазай всё же решается подойти, протягивая руку к плечу и касаясь мокрой ткани ладонью. — Чуя, мы не причиним тебе вре- — Вы причинили уже всё, что могли! — Накахара резко одёрнул плечо, разворачиваясь и клокоча своим низким голосом, злобно скалясь. От ярко сверкнувших синих глаз с узкими звериными зрачками и гортанного рычания по-настоящему агрессивного дракона сквозь голос даже Мори отшагнул назад. — Оставьте меня в покое! Ответить ему не решались. Чуя зыркнул сначала на одного, потом на другого, выдохнул носом серый дым и на ходу обратился драконом с мокрой гривой и сверкающей от воды чешуёй, в один прыжок удаляясь на большое расстояние от своих мучителей и уставшим шагом уходя по берегу прочь. Видно было, что у него уже не было сил держать раненое крыло сложенным — он тащил его по кромке воды, опустив к земле, и ветер трепал разорванные края. Мори, провожая ящера взглядом, с разочарованным хрипом обеими ладонями закрыл глаза, задирая голову кверху: он просто поверить не мог, что Дазай по сравнению с этим недоверием и упрямством всё это время был просто сущим ангелом с монастырских витражей! — Мы просто хотим помочь! — вдруг в воцарившейся тишине выкрикнул Осаму, резко подавшись вперёд, и Мори внезапно дёрнули за рукав цепкой хваткой, утягивая за собой. — Да выслушай же ты! Чуя, увидев преследователей, с дикими глазами тут же подобрал крыло и бросился наутёк, и Огай без накидки, зато с посохом, вместе с Осаму пробежали за ним следом. Дракон убегал от парня-подростка и уставшего худого ведьмака с перепуганной мордой — и нужно очень постараться, чтобы добиться от огнедышащего чудовища такого состояния. Правда, спустя минуту от разъярённого ящера, пышущего огнём в раздражении и гневе и злобно рычащего, убегали уже и Принц, и ведьмак в совершенно противоположную сторону, в страхе оглядываясь назад. Дазаю пришлось даже подпрыгнуть, чтобы огонь не задел штанин. И спустя ещё минуту затишься в обратную сторону вновь бежал рыжий дракон, а за ним с гневным криком — ведьмак и его воспитанник, и всё от того, что в пасти дракона был ведьмачий посох. Чуя умудрился, нагнав, выхватить его зубами, сделать круг и повернуть назад, и, когда ему удалось оторваться, он резко развернулся и остановился, рыча и крепко, до хруста, сжимая палку посоха — остановиться пришлось и Мори с Дазаем. Огай только и успел пригрозить пальцем «Только попробуй!», как Накахара тут же перекусил посох пополам, звонко клацнув зубами, самодовольно выдохнул дымом и в один прыжок скрылся за тёмными деревьями вновь, оставляя преследователей один на один с шумом озера на побережье. У Огая, кажется, начинает болеть голова от этого замкнутого круга. Он сидел на коленях на песке, держа в руках два обломка посоха, и думал. Страдать от того, что твоё крыло порвано, и не поддаваться при этом ни на какие уговоры… Ну, да, есть косяки и за их поведением, но это просто чёртовы неудачные совпадения! Да и выбора у них не было, кроме как перейти на крайние меры и пытаться догнать. Если подумать, Мори здесь вообще не играет роли живого лица, он просто-напросто средство помощи, которое Осаму пытается втюхать пострадавшему, но пострадавший уже достаточно натерпелся. Накахара наверняка и сам прекрасно понимает, что всё это даже не задумывалось и что вреда ему не причинят, но и его самого понять тоже можно: от нового знакомого с его наставником сплошные проблемы. И к чему бегать за ним? Дазай смотрит то на Мори, то на деревья, куда ушёл Накахара, и вдруг шагает в сторону драконьих следов, оставляя ведьмака на берегу. Огай прекрасно слышит это и оборачивается, ничего не говоря. Да, драконы себялюбивые и упрямые, но этот Чуя был просто ярчайшим представителем упёртости и несговорчивости. Мелькает мысль о том, что дракон ещё и голодный… Тогда это бы объясняло такое упрямство. Принц краем уха слышит, как за его спиной медленно приближаются чужие шаги, и сбоку появляется ведьмак, с чьей чёрной накидки сыплется песок и чьи влажные волосы блестят; он хотел, видимо, накинуть капюшон на голову, но не решился мочить, передумав и откинув обратно. Та часть посоха, что венчалась переплетением сухих чёрных ветвей с сердцевиной в виде сияющего сгустка тёмной энергии, была зажата в руке, а оставшаяся, видимо, убрана за пояс. Чуя умел предупреждать и без слов. — И что мы будем делать? — Дазай скрестил руки, вздохнув и подув на пушистую чёлку, налезшую на глаза. — Мне кажется, он нас ненавидит. — А как бы ты себя повёл в незнакомом месте и с незнакомыми людьми? — Мори легко вскидывает бровь, глядя в лицо юноше, но тот лишь щурится. — Нам бы оставить его одного хотя бы на время, иначе следующей вещью, что он перекусит вместо посоха, будет твоя шея. — Не перекусит, — Осаму ворчит — видно, он сам устал гоняться за другим драконом, но хотя бы посмотрел на свой характер со стороны. — Оставить его, чтобы ты меня потом опять отправил его искать? Нет уж, я лучше буду непосредственно видеть его. — Попробуй поговорить с ним, — рыжий дракон уже скрылся где-то в темноте, и сейчас только чутьё поможет — на земле он почти не оставляет никаких следов. — Он хотя бы знает тебя. Может, он успокоится и подпустит ближе. — Подпустит он, как же, — Дазай рыкнул, забираясь по склону к траве и останавливаясь, дожидаясь, пока заберётся Мори. — Лицо он мне откусит быстрее, чем подпустит ближе. — Расспроси у него, кто он такой, и о себе расскажи тоже, — Огай останавливается, глядя вверх, на темнеющее небо, и осматривается по сторонам. Они уже проходили по этому улесью, когда преследовали Чую тогда, когда он взобрался на дерево — кустарники росли кругом и как бы огораживали это место, трава не была густой, деревья сплетались куполом сверху, пропуская маленькие клочки неба сквозь ветви. Дазай уже ушёл на несколько шагов вперёд, прежде чем понял, что Мори что-то не собирается идти за ним. — Давай-ка, друг мой, сделаем так, — Осаму смотрит на Огая, причудливо (и ненарочно) сверкая жёлтыми глазами впотьмах позднего вечера. — Я останусь здесь, всё равно твой Чуя боится меня, а ты найди его и попытайся не выглядеть, как ходячая угроза. — Неплохо ты устроился, — на самом деле, ведьмак прав, но не съязвить просто нельзя. — А ты что делать будешь? Охранять деревья от внезапного посягательства на них какого-нибудь дракона? — А я разведу костёр и постараюсь высушить всего себя, — Огай заткнул огрызок посоха за пояс и глухо похлопал дважды руками в мокрых перчатках — и причудливо вокруг в траве, за можжевеловыми кустарниками и деревьями, в их тенях засверкали мягкой сиренью и потянулись к ногам ведьмака сухие старые ветви, обломанные и опавшие, самостоятельно вставая в кучку хвороста для костра. Дазай смотрит, как из-за свечения тёмной магии ветки напоминают светлячков, и не замечает даже, когда палки проскальзывают по воздуху под его руками — приходится даже ногу приподнять, чтоб пропустить одну из них к будущему кострищу. Это волшебство, которое почему-то называют чёрной магией. Мори улыбается уголком губ, наблюдая за проделанной работой, но тут же улыбка с губ исчезает, стоит ему взяться за две половинки толстой чёрной трости, что совсем недавно была посохом. — И попробую что-то сделать с ним. Осаму ничего не говорит. Пока ведьмак, вздохнув, откладывает на траву посох и вешает накидку на ближайшие ветви, он, ярко сверкнув глазами, выдохнул меж клыков слабую искру — и хворост вспыхнул рыжим огнём, заиграв отблесками на тёмной траве. Ведьмак только обернулся, смотря на костёр, но Дазай, бросив сухое «не благодари», тут же скрылся в темноте, уходя прочь. И снова он в тёмном ночном лесу. Принц прекрасно слышит каждый шорох и звук, и, если сосредоточиться, он будет даже видеть след, оставленный ушедшим драконом — видеть эту тонкую красную нить на фоне чёрно-белого окружения, потерявшего всякие краски. Мори говорил именно про это чутьё дракона, говоря, что оно лучше нюха всякой королевской гончей, но сравнение с собакой Дазай считал оскорблением. Ишь, нашли собаку… Собаку чутьё может подвести, а вот дракона — никогда. Он не будет видеть врага, но будет его чуять, даже если он невидимым проберётся в его логово в горе, наполненной до самой верхушки драгоценным сокровищем. Дазай так и делает: не видит, но чует, чётко сворачивая в нужном направлении и перепрыгивая через пни и торчащие из земли корни. Ах, нет, теперь видит. Груда больших камней, когда-то отколовшихся от горы и скатившихся в низину, покрытых многолетним мхом, нагревающихся на солнце днём и образующих какое-никакое убежище с тенью внизу, вот только рыжий дракон недвижимым чёрным силуэтом замер на самом верху, недобро сверкая синими глазами и не желая спускаться. Осаму высоко задирает голову, поставив одну из рук вбок, и совершенно не боится, но заговорить тоже не решается — не знает, с чего начать. Деревья покачиваются от порывов ветра своими чёрными верхушками, зажигаются первые звёзды на черноте неба, и две из них ярко-синие, смотрящие прямо в упор. Если прислушаться, слышно едва различимое среди ночного шумящего леса гортанное клокотание, явно означающее предупреждающее: «Убирайся прочь». Дазай интерпретировал это для себя приветствием старого, но не очень желанного друга. — Я понимаю, что ты думаешь, — Осаму даже не пытается повысить голос, зная, что Чуя слышит его и так, — что мы два безумца, которые хотят свести тебя в могилу. Так вот, мы не хотим. Синие глаза недоверчиво щурятся, и Дазай, посмотрев в них с минуту, садится прямо на траву, скрестив ноги, и потягивается руками вверх. Ночью хорошо, прохладно, ни души вокруг, если не считать злого огнедышащего ящера там, наверху. — Нет, правда. Если бы хотели причинить вред, мы бы нашли более лучший способ, чем выстрелить тобой с дерева в воду… — Осаму зевает и косится на Чую, но тот и думать не думает спускаться. — Думаешь, я, увидевший своего собрата живым впервые в жизни, захотел бы тут же убить его? Разговор с драконом — это разговор с самим собой. Такие, как Дазай, понимают человеческую речь, но ответить не могут, а такие, как Мори, учатся понимать оборотней и без слов. Но Чуя теперь даже глазами не светит. Он фыркнул и отвернулся, умудрившись умоститься на камнях и лечь, подобрав даже хвост. Осаму только вздохнул — неудивительно… И садится, сгибая ноги и обнимая теперь колени, положив ни них голову. Видно, Дазай совсем не умеет общаться с себе подобными, раз единственный живой сородич не желает с ним видеться. Неужели всё так плохо?.. — Я не хотел, чтобы всё так вышло, — Принц шмыгнул носом, прикрывая глаза. — Честно. Просто думал, что ты будешь рад, что тебе могут подлатать крыло и ты сможешь улететь обратно, пока не наткнулся на людей, — Чуя даже не шевельнулся, будто не слушал, но Осаму помнил совет Мори — рассказать о себе. Что ж… — Я родился и жил в этих краях, среди людей, столько времени, что тебе лучше действительно быстрее уходить отсюда. То, что тебя первым нашёл я, а не кто-либо другой, чистая удача, правда, не знаю, для тебя это удача или для меня… Но в любом случае. Я и мой дядюшка, от которого ты так старательно убегал, скорее, исключение из правил. Драконов здесь боятся и не любят. Я сам всю свою жизнь прятался от чужого взгляда, лишь бы никто не прознал, кто я такой на самом деле. Дазай сам не знает, как понял то, что Накахара откуда-то… не отсюда. Этот странный свет с неба, про который говорил Мори в самый первый раз, и такая настороженность по отношению даже к нему, Дазаю, хотя Чуя и сам прекрасно видел, что Дазай такой же вывертень, как и он, и то, как Накахара отзывался о людях, как будто там, откуда он родом, их нет. И… И чем больше Осаму думает об том, тем больше в сердце зреет обида; он словно изгой! Ему представляется отдельный мир больших и красивых драконов, где нет места людям и опасности, но это тогда тот самый мир, из которого его вышвырнули? За что? Нет, Мори выкрасть не мог, он не такой, да и зачем ему нужно было… Осаму надолго замолк, хмурясь и впиваясь пальцами в свои же ноги до побеления кожи. Не время думать об этом, нельзя загадывать наперёд. Может, всё вообще не так, как он думает. Он смотрит на траву, колышущуюся от ветра, и встряхивает головой. — Хотел бы я лгать обо всём этом, но… Извини, если я сделал что-то не так, пытаясь познакомиться, — Дазай со вздохом откидывает голову назад, забирая рукой чёлку и вытягивая ноги снова, упираясь руками в траву позади — ночной воздух свеж и прохладен. Извиняться, признаться, вообще не по его части, но сейчас он должен. — Я честно пытался сделать хоть что-то, но, видимо, не получилось. Мне уж и дядюшка советовал, и как только не… — юноша сухо усмехается. — Он воспитал меня, и я думал, уж его-то советы точно помогут завоевать твоё доверие. Ну, как выяснилось, с тобой вообще ничего не помогает. Уж прости, я не рос со своими собратьями, как ты. Всё ещё царит мертвенная тишина. Кажется, даже ветер стих, только шорохи от ночных птиц и раздаются где-то в чаще. У Осаму шея затекла в таком положении головы, он приоткрыл один глаз, выпрямляясь, и чешуя по щелчку пальцев встала дыбом — перед лицом ярко горели два огромных синих глаза. Накахара, пока Дазай не видел, каким-то образом умудрился тихо спуститься с камней и стоять прямо перед ним, пока он говорил, а теперь он резко одёрнул голову, отойдя в сторону. — Чёрт, ты бы хоть не пугал так! — Осаму перевёл дух, держась за грудь и приходя в себя, потихоньку вставая. — Ты бы хоть подышал, что ли, пока стоял над душой. Чуя молчал. Он сидел, опустив голову и наморщив нос, о чём-то думая, и следил краем глаза за тем, как Дазай, посмотрев на него, аккуратно подходит ближе. Атаковать больше не хотелось. Осаму тоже посматривал с опаской, ожидая, видимо, резкого выпада или рёва, но дракон даже не дёргался, и он сел в двух шагах от него на траву снова, смотря в глаза. Никто не издавал ни звука, пока Чуя вдруг не потянулся к Осаму мордой, рассматривая ещё раз ещё ближе, а сам Дазай не отклонился чуть назад. — Эй, эй, я говорил, конечно, что ты можешь откусить мне лицо, но я же шутил, — Осаму хмурится, выставляя ладонь вперёд и едва не касаясь пальцами драконьего носа, но вынужден закрыть рукой глаза от внезапного порыва ветра — и теперь перед ним садится на траву уже не чудовище, а человек, согнув одну ногу в колене и отвернувшись. Дазай нервно сглатывает. Так… близко и безопасно. — Ох… давно не виделись? — Люди всегда приносят зло и боль, — низко, но без хрипов и рычания проговорил Чуя, и Осаму тут же замолк, выпрямившись и не сводя с него глаз. Ровная сильная спина, видная под высыхающим жилетом с длинными разрывами на лопатках (от крыльев на человеческом обличье, вестимо), белые и заострённые на концах ногти, выпирающие костяшки на тыльных сторонах ладоней и чётко очерченные вены. Рыж не вышел только ростом, будучи Дазаю по плечу. — Мы не просто так не доверяем никому из них, потому и живём в своём мире, забыв сюда дорогу. Если честно, понятия не имею, как ты тут оказался и как ты вообще выжил здесь. Свой мир… От услышанного стало горько, но юноша и виду не подал. Горечь не бывает неожиданной, когда знаешь, что она всенепременно будет. Знал бы он тогда, что искать братьев по крови было бессмысленно!.. — Я же говорил, что меня воспитал ведьмак, — Дазай усмехнулся, чувствуя наконец, как разговор спустя столько времени начинает завязываться, и придвигается чуть ближе. — Без него я бы давно погиб, но, как видишь, я живой. Понятия не имею, к сожалению или к счастью, но тем не менее. — Ведьмак — это тот самый? — Чуя повернул к Осаму голову, и на мгновение Дазаю показалось, что в чистых голубых глазах отразились звёзды. Принц только закивал. — Я не был уверен, что это именно тот, о котором ты говорил. — И поэтому ты убегал? Накахара кивает единожды и смахивает с плеча хвост, растрепавшийся без ленты. Видно, в воде развязалась и где-то по дороге сюда потерялась. Невелика потеря. Сумерки вокруг сгущаются, но лунный свет меркнет за раскидистой чёрной кроной окружающих деревьев. Сюда проникает лишь тонкие серебряные лучи сквозь прорехи в листве. — Не бойся его, — Осаму улыбается, придвинувшись ещё чуть ближе. Его опасения — или догадки? — насчёт своего особенного мира себе подобных подтвердились, и остался только один вопрос — какого чёрта он рос здесь, а не там… ну, где бы то ни было и где ему, судя по всему, предначертано было быть. — Да, знаю, он выглядит, как кто-то, кто живёт глубоко в лесу, выходит на солнце раз в сто лет и сушит беличьи лапки в своём логове, но на деле он беспокоится за меня больше, чем я за себя. Он и тебе ничего не сделает, просто подошьёт твоё крыло, и ты сможешь вернуться. Накахара не отвечает сразу. Дазай слышит даже, как в сомнении у него что-то клокочет в глотке, и, когда рыжий хмурится, виден слабый оскал под приподнятой губой, прежде чем он поворачивается полностью и глядит недобрым взглядом. — С чего такое милосердие? Где подвох? — Чуя подозрительно щурится, смотря прямо в карие глаза, и вдруг, протянув руку, несильно толкает прямо в плечо. — Вы оба чего-то хотите от меня взамен? — Чего можно хотеть от ящерицы, которая свалилась непонятно откуда в бурю и шарахается теперь от нас, как пришибленная? — Дазай, цыкнув, недовольно показал свой раздвоенный на конце язык. — Если бы нужна была твоя голова, не проще было бы Мори отрезать мою? Что ты дракон, что я. — Не притворяйся, будто не понимаешь. — Намекаешь, что я через тебя ищу дорогу в твои родные земли? У Накахары прищуренный взгляд весьма красноречив, и благо что Дазай только внутри переживает полный переворот своего прежнего мироустоя — на его лице полное спокойствие и отрешённость, граничащие с лёгкой самодовольной ухмылкой. — Я прекрасно понимаю, что ты думаешь обо всём об этом, когда сказал, что застрял здесь из-за меня. Я бы извинился и помог тебе вернуться, если бы знал, в чём моя вина. — Ты лжёшь. Не может такого быть. — Ты забыл, что я понятия не имел о вашем существовании? Чуя смотрит сурово, хмурит брови и морщит нос. Видно, что он пытается сопоставить свои мысли с мыслями нового знакомого, но в его голове это просто не вяжется. Осаму от этого вида только тихо засмеялся — Накахара от неожиданного смеха вздрогнул. — Ты чего смеёшься? — Странный ты, — Дазай придвинулся совсем близко, и Накахара, смерив его недоверчивым взглядом, отклонился в сторону. — Не любишь это место, а сойтись с тем, кто тебе поможет вернуться домой, не хочешь. Так и будешь тут сидеть? — Ты, что ли, мне поможешь? — Чуя осторожно скалится, но Осаму уже не чувствует опасности. Надо бы, конечно, учитывая вспыльчивость Накахары, но пока инстинкт самосохранения молчит. — Уже помог, спасибо, только рыбачить я не планировал. — Да нет, со мной ты и так уже сошёлся, — Дазай довольно щурится, как сытый кот, и явно намекает на то, что Накахара позволяет ему сидеть настолько близко к нему, насколько это возможно, и у Чуи нет другого выбора, кроме как согласиться и выпрямиться, сев нормально. — Я про дядюшку. Он бы подлатал твоё крыло и был бы ты, как новенький, но нет же, ты предпочитаешь жить на дереве. — Отстань. Откуда я знал, какие у вас намерения? — Чуя забавно бурчит под нос, сжав губы. — Вы только и делали, что твердили о помощи, пока догоняли меня. — А как с тобой иначе было? Шёпотом тебе вдогонку ты не услышал бы и просто думал, что мы тебя преследуем, — Осаму покосился на руку Чуи, лежащую на траве, и промелькнула мысль попробовать коснуться его снова — но ладонь замерла в воздухе над другой ладонью, когда Накахара внезапно посмотрел на чужую руку. Дазай тактично свёл её в сторону и медленно убрал ща свою голову, почесав затылок и отведя взгляд. — Раз уж мы уладили все разногласия, может, пойдём наконец? Мори ждёт. Ответа Осаму не дождался. Он посидел ещё немного, украдкой поглядывая на Чую, но тот как сидел, так и сидит, сгибая ноги в коленях и молча. Дазай только тихо вздохнул, вставая на ноги и отряхивая штанины от травы. — Я… Ладно, — от отсутствия согласия стало немного обидно, но не так, конечно, как если бы даже и разговор не завязался. — В той стороне недалеко горит костёр, и если надумаешь, до утра мы будем там. Дазай не сказал больше ничего. Он посмотрел на Накахару ещё какое-то время, на этот колкий комок недоверия и злобы от страха, про себя подумал «ну и сиди тут один, раз такой противный» и уже было повернулся к нему спиной, собираясь уходить, как заслышал шорох травы позади. Ухмылка скользнула по губам, стоило услышать и неуверенные тихие шаги, приближающиеся к нему за спиной. — Дазай, — голос из просто низкого теперь казался бархатным. Осаму неспешно, будто ему дела нет, поворачивается с надменным взглядом, скрывая самодовольство. — Подожди. Принц мог бы съязвить наподобие «что, неужели передумал» или «как ты быстро», но не стал. Не хотелось. У Чуи от неожиданности широко раскрылись глаза, когда чужая рука вытянулась к нему и схватила точно за запястье, сжимая пальцы — не крепко, чтоб можно было без усилий выдрать из хватки, и не слабо, чтоб сцепленные руки не разъединились по дороге. Дазай улыбался. — Тогда идём. Ночной лес невероятно жив и приятен сегодня. Хрустят под ногами сухие ветки, листья играют всеми оттенками тёмно-синего и иссиня-чёрного, шуршат ветвистые кусты и отовсюду льются незнакомые запахи. Дома это всё родное, своё, нестрашное, здесь же в каждом пне мерещится сгорбившийся волк, готовый напасть, в каждой ветви перед глазами — чёрные когтистая рука. Дазай шагает уверенно, иногда резко сворачивает в сторону, и Накахара оглядывается, пытаясь высмотреть в темноте врага заранее, но никого нет, как ни старайся. Чуя даже вперёд не смотрел, когда внезапно столкнулся лицом с чужой спиной, не заметив, что Осаму вдруг остановился и замер, не давая пройти дальше. — И что ты встал? — Накахара чувствует, как его руку отпустили, и только бровь вопросительно вскидывает, наблюдая за спутником. — Дазай? Правильно он чуял неладное. Парень, хитро сверкнув жёлтыми глазами во тьме сумеречных троп, прикоснулся пальцем к своим губам, призывая к молчанию, и, шагнув куда-то в ещё более густую темноту, постоял в тишине и поманил рукой к себе, смотря куда-то вперёд себя. Чуя на всякий случай оглянулся ещё раз и принюхался, ничего не чуя, не понимая, что могло заинтересовать собрата, но всё же подошёл, отгибая рукой листву так же, как сделал Осаму со своей стороны. Первым, что видит Накахара — непроглядная тьма, очертания листьев, ветвей, деревьев и кустов, и больше ничего. Чуя даже непонимающе косится на Дазая, но тот только тихонько шикнул, кивая и вынуждая смотреть во тьму. Юноша даже прищурился, как его учили, чтобы глаза ярко не сверкали. …Ох. На чёрном полотне начинают вырисовываться яркие и маленькие точки жёлтых и белых огоньков, показывающихся из-под листьев. Сначала меньше, а потом больше и больше, пока весь лес вокруг них, кажется, не засверкал фонариками светлячков. Темнота преобразилась мгновенно: очерчивается мягким белым каждая веточка, каждый лепесток и каждая игла, покачиваясь от прикосновений к ним летающих огоньков. Они, как звёзды, отражаются в синих глазах, с удивлением наблюдающих за ними. Они бы и в жёлтых глазах отражались, если бы они смотрели на них, а не на спутника: его лицо кажется таким мраморно-красивым, и бледные веснушки будто стали ярче, как и рыжие ресницы. Чуя наблюдает без единого слова — он словно… Словно очутился дома. Это непередаваемое мимолётное чувство спокойствия, когда ничего не тревожит в ночной тишине, приятно легло на сердце на эти мгновения. И всё бы ничего, если бы не Дазай, внезапно дёрнувшийся на периферии зрения вперёд с широко разинутой пастью, вытянувшейся на секунду, как у дракона, и щёлкнувший челюстями, мгновенно погружая чащу в непроглядную темноту. — Дазай! — Накахара, как только очухался, сразу же гневно зарычал. — Какого чёрта ты делаешь?! Осаму ничего даже не ответил, глядя на Чую своими широко раскрытыми карими глазами с жёлтым отблеском, и вдруг… улыбнулся самой хищной и клыкастой улыбкой, которой могут улыбаться оборотни. Его клыки и, кажется, даже щёки ярко сияли белыми огоньками изнутри, придавая настолько необычный и даже глуповатый вид, что у Накахары всю злость как рукой сняло. Он тут же замолк, глядя на улыбающегося собрата с полным ртом живых светлячков за рядами острых клыков, и спустя несколько секунд негромко рассмеялся. Вот же придурок. — Отпусти уже их, — Дазай, услышав, тут же раскрыл пасть, вывалив длинный змеиный язык и выпуская из временного плена каждый белый огонёк — они тут же рассеялись по мраку, мерцая в воздухе или застыв на листке. Если бы можно было замедлить время в тот момент, когда драконы дышут огнём, наверное, вылетающие из пасти светлячки были бы очень схожи со смертоносным пламенем. Чуя всё ещё улыбался, когда Осаму, вытерев рот рукавом, снова схватил его за руку, потянув за собой. Совсем близко заиграл рыжими языками пламени костёр. Дым хорошо чувствовался ещё издалека, и, когда листва и ветви густых тёмно-зелёных стен раздвинулись, ведьмак предстал сидящим перед огнём в тени висящей над его головой на ветвях вороньей накидки и колдующим над своим сломанным посохом: локтем одной руки он упёрся в своё колено, подперев ладонью щёку, а ладонь второй руки, уложенная на разлом, излучала пульсирующее сиреневое свечение, невидимо соединяя две половины. Видимо, результат ведьмака не устраивал, раз трава вокруг него значительно пожухла. Он бросил уставший взгляд в сторону шороха листвы, видя, как в огненных отблесках появляется знакомая фигура, и выпрямился, поднимая с земли посох и сломав его в хлипком соединённом месте об своё колено, положив на место. Осаму даже поморщился от хруста. — Зачем ты снова сломал его? — Деревья здешнего леса совершенно не подходят для восстановления. Он легко переломится пополам снова, если я не найду ничего стоящего… — Мори вздыхает, отряхивая перчатки и обращая взгляд на воспитанника. — Разберусь. Как всё прошло? — по нему видно, что от огня он практически весь высох, только одна из чёрных прядей волос торчит забавно кверху. — Он согла- ох. Мори не сразу увидел голубые глаза, сверкнувшие позади Дазая. Нет, рыжий не выглядывал из-за его спины, он держался вполне уверенно, просто несколько дальше и не выходя на свет. Осаму, видимо, думал, что Чуя прямо-таки сразу покажется, но, не видя его рядом с собой, обернулся через плечо, шепча: «Пойдём, не стой в темноте». — А я-то думал, что ты такой довольный, — Мори медленно поднялся на ноги, отряхнув перчатки и смотря прямо в синие глаза. Накахара вышел осторожно, в два шага, смотря недоверчиво, с прищуром. Теперь, когда он стоит непосредственно рядом с Дазаем и не убегает, разница в росте заметна. — Позволишь себя осмотреть? Накахара не ответил. В синих глазах плясали огненные отблески, рыжие волосы влажно блестели от света, руки убраны в карманы. Чуя на всякий случай осмотрелся ещё раз, принюхавшись к окружению, но, не почуяв ничего подозрительного, повернулся боком, глянув на Дазая и выпуская крылья. Зашумела листва и захрустела ветки, от порыва ветра всколыхнулась воронья накидка — и длинное, большое рыжее крыло с золотой мембраной вытянулось в сторону. Второе сложено за спиной и кажется, что оно больше самого человеческого облика оборотня; Накахара вздрагивает, когда его одновременно с двух сторон берут за крылья, и резко отходит назад, но Мори строго смотрит на Дазая — и тот, надув щёки, убирает руки за спину. Потом ещё потрогает. — Выпрями крыло ещё раз, — голос Огая спокоен, и Чуя, явно нервничая, медленно вытягивает его снова, чувствуя, как чужие пальцы в перчатках осторожно очерчивают разорванные края и стягивают вместе, осматривая. — Можешь сесть, если хочешь. Первее Накахары садится Дазай, скрестив ноги. Чуя колеблется, но садится тоже, не сводя глаз с ведьмака: присев на колено, Мори, не отвлекаясь, притягивает ладонью обломок посоха с сияющей сердцевиной, присматривается к разрыву мембраны ещё раз и качает головой. — Я постараюсь сделать не больно, но, если не получится, придётся терпеть. Чуя и слова против не сказал. Мало того, на его лице даже страха не отразилось, он только крыло растянул ещё больше, внимательно следя, как преподнесённый к мембране посох ярко вспыхивает при прикосновении. Немного жжётся, но не настолько, чтобы не вытерпеть. Огай сдерживает края вместе, ведя посохом вниз и словно сшивая две половины между собой без всяких подручных средств, и Накахара, увлёкшись наблюдением, даже не заметил, как Осаму смотрит на него в упор, а заметив, только недовольно цыкает. — Что, ящерке больно? — Дазай усмехается, на полученный злобный взгляд даже не растеряв улыбки — из-под губ выскользнул язык в ехидной ухмылке. Чуя едва слышно рычит. — Будешь смеяться — и тебя до зашивания крыла доведу, — низко проговорил он, вздёрнув нос и косясь на ведьмака, но он не изменил своего положения. А они не врали, когда кричали вслед о помощи, когда гнали по берегу… — Да кто смеётся? Я просто говорю очевидное. — Рот свой замуруй. — Молодые люди, ну-ка прекратили, — Мори сверкнул красными глазами, не отрываясь от дела, и оба оборотня, поглядев на него, одновременно фыркнули и ненадолго замолкли. Да, крыло немного жгло, но совсем немного — если абстрагироваться, можно даже перестать чувствовать. Дазай поковырял ногтем землю от скучного ожидания и недовольно хмыкнул. — Как хотя бы ощущения, калека? — Как пером водят, — Накахара, конечно, немного солгал, но от истины, на самом деле, недалеко — чтобы причинить боль дракону, нужно приложить неимоверную силу. — Но, знаешь, для неженка поясню: тебе было бы больнее. — Ох, ну прости, это же я тебя уронил мордой в песок. — Я тебя сейчас мордой в землю уроню. — Молодые люди! — ведьмак чуть повысил голос, едва не рыкнув, и оба юноши замолкли снова. — Вы уже не маленькие, чтоб так припираться. Позвольте закончить в спокойствии. Но тишина продлилась недолго. Огай не особо вслушивался, но прекрасно слышал, как воспитанник, придвинувшись к Чуе ближе, что-то зашептал ему на ухо, и только глаза закатил, вздыхая и продолжая латать. Раньше он и подумать не мог, что будет когда-то лечить настоящего дракона, а теперь и второго такого, свалившегося с небес, воспринимает как должное. — Спорим, в воздухе я тебя быстрее? — Дазай хитро щурился, отодвинувшись. — Я тебя даже задом наперёд обгоню, — Накахара заметно расслабился, вынув руки из карманов и сложив их на свои колени. — Тут спорить нечего. — Ах, ну ясно, даже спорить боишься. — Я боюсь? — во взгляде синих глаз проскользнул гнев. — Это ты будешь бояться, когда я обгоню тебя на раз-два. — Вот и посмотрим, кто кого обгонит, калека. — Будешь глотать пыль позади меня. — Юноши! — злой окрик заставил присмиреть и одновременно втянуть головы в плечи, поворачиваясь на голос. Мори смотрел недобро из-под нахмуренных бровей какое-то время, а затем встал, отряхивая колено. Дождавшись тишины, он продолжил: — Остался след, но хотя бы крыло теперь целое. От последнего «крыло теперь целое» Накахара резко оживился, вскакивая на ноги и попробовав покачать крылом — и правда, тонкая бурая полоса проходила по мембране в месте разрыва напоминала шрам, но крепко держала. От ветра из-за несколько взмахов и прыжков заколыхался костёр — Дазай и Мори прикрылись руками, уже ожидая, что Чуя резко взлетит, но рыжий, посмотрев вверх, вдруг понял, что поломает все ветви, прежде чем вылетит… если вылетит. И замер, опустив крылья на землю. — Полегче! — Осаму закашлялся от пыли, поднявшейся с травы от взмахов крыльев. — Не устраивай ураган. — Если хочешь опробовать полёт, тебе лучше выйти на побережье, — Мори поправил накидку, слетевшую с ветвей. — И не взлетай слишком высоко. Мало ли, какие звездочёты сейчас наблюдают за небом. Но Чуя не слушал. Осаму понял это, когда рыжий, схлопнув крылья за спиной, резко сорвался с места, с разбега запрыгивая ногами на ствол ближайшего дерева, отталкиваясь от него и перепрыгивая на другой, и так всё выше и выше — Дазай, от неожиданности упав на локти и задрав голову кверху, наблюдал, как недавний знакомый с прытью рыси человеком добрался до верхушек деревьев, в прыжке в чёрное небо обращаясь драконом и, взмахнув крыльями, исчезая в темноте. — Вот и… сказке конец, — Огай тоже неотрывно смотрел вверх, как и Осаму, первым нарушив тишину и, засучив рукава, со вздохом сев у костра обратно. — Что ж, это было ожидаемо. — Ожидаемо?! — Дазай встряхнул головой, очухиваясь и всё ещё не веря, что Чуя вот так вот просто… сбежал, и сел, выглядя удивлённым, злым и разочарованным одновременно. — Да мы же!.. Да он же… — Принц от возмущения и печали даже сформулировать мысль не мог. — Да я сейчас его! — Догонишь? — Мори хмыкнул, перебрав пальцами по воздуху — вместе с ними перебрались угли и тлеющие ветви в костре, вынуждая костёр гореть сильнее. Дазай, уже было двигающий плечами и скалящийся, готовый прямо сквозь деревья ринуться за ним, осёкся, слушая. — Если он ждал только этого, чтобы скрыться, ты ни за что не заставишь его вернуться. Да и с чего ты взял, что он именно сбежал? Может, просто решил размять крылья, раз может. — Почему ты такой спокойный? — Осаму встал на ноги, до побеления костяшек сжимая руки в кулаки, и подходя ближе. В жилах вскипела самая настоящая обида. — Он обманул нас! Разве ты не видишь? Даже ничего не сказал! Трус. — А что он должен был сказать? — Мори вскинул чёрную бровь, упираясь руками в сухую землю позади себя. — Да и в чём он обманул? Он не давал нам никаких обещаний. Он цел и может летать, а значит, он в полной безопасности. Проследить его след чутьём можно и позже. «Не давал обещаний». Дазай разозлился сразу же, как услышал это из ведьмовских уст. Как это не давал? Они же поспорили! А он взял и вот так просто… — А ничего, что мы просили его не взлетать так высоко? Учитывая, какой он яркий, его легко заметят. Люди же с ума сойдут от второго такого, — Осаму качает головой, заходив из стороны в сторону и всё равно поглядывая наверх, думая, летать за ним или нет. — Я же не рассказывал ему про наш план и то, с каким условием мы здесь живём. С ним уже просто так не договор- Фраза оборвалась в ту минуту, когда раздался громкий шорох листьев и треск веток. От резкого порыва ветра, вспыхнув вуалью, потух костёр, умирающе сверкнув последними искрами и пачкая взметнувшейся в воздух сажей лица. В эту секунду на землю с пожухлой травой в полной темноте приземлился здоровый силуэт дракона с расправленными крыльями, во мраке значительно уменьшившись и неспешно встав с колена на обе ноги, и Дазай, стоя рядом с Мори и так и не пошевелившись, не поворачиваясь, выдохнул вбок струю огня, зажигая разлетевшийся во все стороны хворост вновь и только тогда разлепив жёлтые глаза. Юноша стоял, Огай сидел — и оба с чёрными от копоти лицами; огонь постепенно озарил фигуру Чуи, убравшего руки в карманы и смотрящего на них сверкающими голубыми глазами. Они смотрели друг на друга молча. Тишину прервал Дазай, чихнувший от сажи и начавший активно вытирать рукавами лицо, встряхнувший головой — волосы от порыва ветра встали дыбом. — Что это было, чёрт тебя подери? — Осаму нахмурился, оставшись с серыми разводами на щеках, и с возмущением подошёл ближе, едва не вплотную, почти ткнув Накахаре в грудь указательным пальцем. Чуя посмотрел сначала на когтистый палец, а потом перевёл взгляд Дазаю за плечо, спокойно наблюдая, как ведьмак, снова зажмурившись, медленно поднял руки кверху, хлопнув дважды в ладоши — и вся сажа с лица и волос до единой крупинки взлетела в воздух, осыпавшись обратно в костёр. Чуя только усмехнулся. — А если бы тебя заметили? Мы же просили! — А ты что, беспокоился? — рыжий смотрит с ухмылкой, похлопав по плечу злящегося нового знакомого и отходя в сторону. — Проверял работоспособность. Не волнуйся, хвоста за мной нет. — Сложно было даже слово сказать? — Дазай обиженно поджимает губы, следя за тем, как рыжий подходит ближе к ведьмаку и, не смотря в глаза, над чем-то думает. Огай, глядя на него, беззвучно хмыкнул, будто и так знал, что он вернётся, а воспитанник зря беспокоится. — Что ты делаешь? Мори не сводит с лица Чуи взгляда. Подошедший столь близко по своей воле Накахара напоминает лиса, осторожно подкравшегося к человеку, которого видит уже не раз и в котором уже почти не сомневается. Склонив голову к плечу, Огай прекрасно видит, как юноша косится на сломанный им же посох у ног ведьмака, и интересуется негромким голосом: — Ты что-то хочешь спросить? Накахара поджал губы и не ответил. Он повернулся вполоборота и вдруг сел в шаге от чернокнижника, доставая из карамана что-то зажатое в ладони и протягивая Мори, по-прежнему не смотря в глаза: — Я не уверен, но, может быть, это сойдёт за замену. — Хм? — Огай не спешит забирать из руки сразу, сначала рассмотрев протянутую вещь, а уже только потом аккуратно взяв её пальцами, всё ещё поглядывая на оборотня, не изменит ли он решения. Дазай только бровь вскинул вопросительно, уверенным шагом обойдя костёр и приблизившись, склонившись, упёршись руками в колени: в руке ведьмака лежала небольшая, с ладонь, деревянная фигурка, очень даже похожая на дракона: со змеиным телом, раскрытой пастью расправленными крыльями, он держал в передних лапах яркую красную точку, переливающуюся в огненных отблесках. Фигурка крепкая, но в то же время лёгкая, сделанная вполне себе сносно. Мори покачал её в руке, подкинув на ладони, и ещё раз взглянул на Чую: — Ты отдаёшь её мне? — Я должен чем-то отблагодарить. Да и это я сломал его, — Накахара махнул рукой на два обломка посоха. — Моя помощь была безвозмездной для тебя. — Всё равно. Мори ещё раз рассмотрел фигурку с двух сторон. Чтобы дракон — и отдал какую-то свою вещь… Он много видел подобных вещей в городах у лавочников, в домах лесников и обителях своих собратьев, но все те поделки, амулеты и игрушки не шли ни в какое сравнение с этой — в ней чувствовалось что-то, к чему не притрагивалась рука обычного человека. Дазай, пользуясь случаем, стучит кончиком когтя по фигурке рядом с маленькой алой точкой в драконьих лапах. — Это что? — Ничего особенного, — Чуя посмотрел на фигурку вновь. — Обыкновенный осколок камня. Для красоты. — Твоя работа? — Осаму щурится, не сводя взгляда со сверкающего осколка, и в жёлтых глазах виден мимолётный красный отблеск. — Нет. — И не жалко? — Огай огладил гладкую фигурку большим пальцем в перчатке, но Накахара только головой отрицательно покачал, негромко сказав что-то вроде: «У нас такого навалом». Ведьмак после услышанного, подкинув дар дракона на ладони, крепче сжал его в руке. — Тогда попробуем. На тёмной земле два обломка посоха раскладываются ровно, один за другим, и в середину между ними ведьмак прикладывает фигурку, склонив над разломом ладонь. Рука вспыхивает ярким сиреневым, и, если присмотреться, видно, как чёрные щепки сломанного места вытягиваются, вплетаясь и срастаясь с деревянным драконом. Дазай подмечает только то, как в сиреневом свечении между пальцев ведьмака сияет красным осколок, и хмурится. Огонь костра отклонился чуть в сторону, когда под ладонью Мори вспыхнуло. Осаму привычно зажмурился, Чуя от неожиданности прикрыл лицо предплечьем, и только Огай с широкой улыбкой и блеском в красных глазах поднял одной рукой посох — снова длинный, снова крепкий, и дар дракона красуется посередине как влитой, обрамлённый чёрным деревом основания сверху и внизу. Дазай только глаза закатил, когда ведьмак, не удержавшись, раскрутил его между пальцев, снова крепко взяв и воткнув в землю. Огонь потухнет — сиреневая сердцевина будет мягко освещать ночлег, не давая тьме обступить со всех сторон. Они сидели вокруг костра втроём, и Чуя чувствовал себя гораздо спокойнее, опёршись спиной об одной из деревьев и скрестив руки на груди, устало прикрыв глаза. Это место совсем не похоже на дом, но, если присмотреться, оно весьма неплохое, если рядом те, кому, кажется, можно чуть-чуть довериться.