Ради Чуи

      Вся жизнь Дазая заключалась в сплошной тьме и серости. Ему ничто не нравилось и ничего не интересовало. Ему было все равно. Сплошная тьма и скука, конца и края которой не видно. Он был жесток и беспощаден, потому что не знал, что такое жалость. Он не знал, что такое человеческие эмоции.       Он не знал, что значит дружить или любить.       Он еще с самого рождения был мальчишкой с темными мертвыми глазами (отвратительно кровавыми, как шептались за его спиной соседки) и ледяной улыбкой, который не знал ни печалей, ни радостей. Только сплошную серую скуку, по мимо которой ничего не было. Ему с детства был интересен внутренний мир окружающих его существ, от чего он стал расчленять бродячих животных. Его от этого боялись и ненавидели только сильнее, что, впрочем, шатена ничуть не трогало.       Его равнодушие немного разбавила встреча с Мори и предложение последнего вступить в Портовую мафию. Наверное, если бы это был обычный ребенок, то ни о каком вступлении и речи бы не шло. Вот только Дазай Осаму совершенно точно не был обычным ребенком. Он не чувствовал ничего, поэтому с легкостью шел по мертвым телам, чтобы добиться своего. Он с настоящим удовольствием запускал свои пальцы не только во внутренние органы, но и во внутреннее содержание того человека, который становился ему хотя бы ненадолго интересен.       Интерес — единственное, что он мог хотя бы немного испытывать. Обычно такие люди, заинтересовавшие Осаму, дольше недели не жили. Дазай готов был пойти на все, что угодно, лишь бы удовлетворить свою скуку и любопытство. Мори не пытался приструнить воспитанника, а лишь его поощрял, не сильно беспокоясь о том, сколько именно жертв будет у него.       Он не был человеком.       Скорее, бездушной машиной, которая готова была убить кого угодно когда угодно, если Огай ему это прикажет. Потому что Осаму Дазаю было абсолютно все равно. Иногда он искренне ненавидел свою ярость и желал внутреннего холода, но убивать можно в равной степени удачно и огнем, и холодом, и, конечно же, сталью.       Он выносил карательный приговор чаще, чем кто-либо еще, без колебаний, как чудовищная и бездушная машина. Его ненавидели и боялись. Презирали, злословя за его спиной. Его уже давно перестали считать человеком, потому что человек не может быть настолько жесток и беспощаден. За это его прозвали самым жестоким богом, который только может быть на этом свете. Демоном, который не имел ни жалости, ни каких-либо чувств. Люди, и прежде не рисковавшие доверять кому-то в месте, подобной Портовой мафии, его обходили особенно тщательно.       Дазая ничто не могло заинтересовать. Наверное, именно поэтому шатен так преданно увлекся желанием самоубийства. Он полюбил смерть. Смерть же это все так необычно… А какие острые ощущения дают самоубийства… Так и почувствовать можно, что он все-таки немного живой. И чувствовать все-таки может.       Шатен был насквозь пропитан собственной жестокостью и безразличием к тем глупцам, которые осмеливались верить тому, что могут быть хоть немного важными. Он с легкостью подставлял и убивал каждого, если это помогало ему выполнить поставленную задачу. Весь мир — это шахматная доска, на которой играют гроссмейстеры. Другие не могу этим миром управлять.       Наверное, поэтому с Огаем Осаму так легко и сошелся. Мори ему не верил. Потому что бесчувственному и безразличному ко всему Демону верить нельзя. Он предаст, и даже мук совести испытывать не будет. Впрочем, какое бы жестокое задание не выполнил суицидник, это его скуку не разгоняло. Даже то, что все его противники в конечном итоге были сломлены до такой степени, что больше напоминали потрепанных и ко всему равнодушных кукол, и отправились на корм червям, не сделали его более чувствующим или же более милосердным.       Бездушную машину нельзя научить любить или хоть что-то чувствовать.       По крайней мере, Дазай был искренне в этом уверен до того момента, как впервые встретил Накахару Чую. Ему достаточно было одного взгляда на маленького мальчика с ярко-рыжими волосами и огромными голубыми глазищами, в которых всеми красками переливались множество эмоций и огромная растерянность, который прижимал подрагивающими пальчиками к себе старую потрепанную шляпу, чтобы весь его рационально выстроенный, серый и скучный мир рассыпался, как карточный домик, и полностью сосредоточился только на одном-единственном человеке — маленьком рыжем парнишке.       И самое забавное то, что Чуя верил Дазаю. Верил несмотря на то, что тот ему говорил. Верил и чуть ли не с радостью вручал свою жизнь и суть в восхищенно и жадно подрагивающие руки шатена, которому приручить Накахару — стало смыслом жизни.       Дазай Осаму — одержим.       Накахара Чуя — причина его одержимости.       Дазай готов пойти на все, что угодно, чтобы его рыжика никто не мог тронуть или забрать себе. Раз уж тому хватило ума доверить свою жизнь и суть такому человеку, как Осаму, тот пойдет на все, чтобы оправдать его надежды.       Суицидник пойдет на все, что угодно, лишь бы тот был в безопасности.       Ради Чуи.