Ради Чуи

      Это последняя глава. Можно было продолжать и дальше писать эту историю (хоть до бесконечности), но я не хочу. Как мне сказали, лучше не затягивать этот фик. Считаю, что его стоит завершить на такой вот оптимистичной ноте и идти писать новые фанфики по этой парочке. Может быть, когда-нибудь я еще добавлю сюда еще несколько глав или экстр, но это не точно.

***

      Дазай просыпается всегда первым. Даже если ему нужно вставать к двенадцати, он все равно встанет в шесть, чтобы полюбоваться на спящего Чую. Накахара — ранняя пташка, всегда встающая ровно в половину седьмого, поэтому есть всего жалкие полчаса, которых не хватает, чтобы вдоволь налюбоваться на него. Рыжик, когда спит, выглядит настолько расслабленно и невинно, что просто сердце замирает и радостно ёкает каждый раз, когда Осаму думает, что эта прелесть (мое-мое-мое-мое!!!) принадлежит ему, и никому больше. Любой, кто попробует отобрать у него это чудо (да даже если сделает намек на подобное намерение), пожалеет, что вообще на свет родился.       Потому что Накахара Чуя принадлежит только Дазаю Осаму.       Рыжик тихо сопит, приоткрыв рот с пухлыми розовыми губками, и недовольно ерзает, крепко обхватив подушку обеими руками и ногами. Он недовольно морщится и что-то сонно говорит, даже во сне недовольный тем, что шатен от него немного отстранился. Накахара недовольно что-то сонно бурчит и начинает шарить руками по кровати, а, когда нащупывает Дазая, подползает к нему под бок и утыкается носом куда-то в подмышку. Суициднику приходится прикладывать титанические усилия, чтобы не запищать от восторга, как какая-нибудь девочка-фанатка.       Шатен задерживает дыхание и буквально пожирает глазами напарника, рассматривая его. Он прекрасен и невинен. Даже не скажешь, что это эфемерное прекрасное существо, которое, кажется, сломается от одного неловкого движения, является самым сильным бойцом в Портовой мафии. Чуя невероятно красив и в обычной жизни, но во сне эта его красота увеличивается многократно. Трудно поверить, что это всего лишь обычный человек, а не прекрасный лесной эльф — такой ослепительный, что даже дыхание замирает.        Эта красота настолько ярко выделяется потому, что Чуя непривычно расслаблен. Обычно, он себе этого не позволяет, будучи постоянно напряженным. Накахара боится, что его Дазая кто-то попытается убить, поэтому он всегда старается действовать на опережение. Во время дня у рыжика между бровей залегает напряженная складочка. Нет, он и тогда невероятно красив, с этим никто не спорит, но…       Во сне, когда ему не нужно напрягаться, Чуя просто ослепителен. Накахара может позволить себе быть слабым и ранимым, потому что Осаму находиться рядом. Только в его присутствии рыжик может полностью расслабиться и не беспокоиться ни о чем.       Ведь Дазай его точно защитит.       Ласковые лучи солнца скользят по нежной коже, освещая беззащитную россыпь веснушек на его плечах. Шатен жадно смотрит, облизывая пересохшие губы, пристально следя за тем, как свет красиво очерчивает тонкий силуэт Чуи, недовольно морщившему нос и что-то бурчащему. Суицидник закрывает глаза и хрипло вздыхает, стараясь себя сдержать. Чуя сейчас спит. Он настолько расслаблен и мил, что сердце Осаму в несколько раз быстрее разгоняет по организму кровь, бухая фанфарами где-то в горле. Его не стоит будить, потому что он и так не высыпается.       Впрочем, стоит признать. Дазай, когда дело касалось его Чуи, никогда особым терпением не отличался. А значит, схватить в охапку, крепко обнять, зацеловать, затискать. Вжать в себя так, словно шатен хочет, чтобы Накахара врос в него. Он и хочет этого, хотя никогда и никому, кроме его рыжика, в этом не признается. А последнему только на ушко, ведь он так мило пламенеет щеками и отворачивается, стараясь не показывать, насколько на самом деле это его смутило.       Такая лапочка… — Оса… му? — Чуя сонно моргает, но из объятий партнера благоразумно не выбирается. Знает же, что на первый взгляд хилый Дазай способен держать его не хуже, чем железный капкан. Кто бы мог подумать, что у суицидника, когда дело касается Накахары, настолько может быть крепкая хватка. Рыжик изворачивается и целует шатена, на что тот с удовольствием отвечает. Следующие десять минут тишину спальни пронизывают только тихие чмокающие звуки да хриплое дыхание.       Кажется, воздух начинает постепенно накаливаться. Впрочем, Чуя все-таки выбирается из объятий партнера, немного потягиваясь. Поясница побаливает, а от одного воспоминания о прошлой ночи печет щеки, заставляя его чувствовать себя очень неловко. И пускай они уже давно спят вместе во всех возможных смыслах, но рыжик все еще стесняется так, будто это его первый раз. Судя по потемневшему от жадности взору Дазая, тот прекрасно уловил направление мыслей парня. — Тебе кофе, как обычно? — интересуется Накахара и садится на кровати, широко зевая. Он быстро вскакивает с кровати и чуть шипит, когда в пояснице стреляет. Мда, кажется, скумбрия вчера перестаралась. Чуя недовольно зыркает на напарника, но тот явно не чувствует и грамма стыда. А еще, судя по жадному взгляду, мысли шатена направлена абсолютно не в эту сторону.       Рыжик переминается на кухне с ноги на ногу, поджимая пальцы. Пол все еще немного холодный, хотя отопление уже работает на полную мощность. Он ведь, наверное, даже не подозревает, насколько восхитительно выглядит, когда на нем из одежды только рубашка Осаму, которая выглядит на парне, как короткое платье. Дазай снова залипает и не может оторвать взгляда от бедер напарника, которые так соблазнительно очерчивает белая ткань. А уж какие на них видны засосы и укусы…       МММ… — Даже не думай, скубрия! — Чуя спешно подскакивает и улетает в ванну. Осаму расслабленно откидывается на подушки и прикрывает глаза, чтобы еще раз в мельчайших подробностях вспомнить столь желанное и совершенное тело. А уж как рыжик вчера стонал…       Дазай смотрит на то, как Накахара рассекает по их квартире в его рубашке, и не может до конца поверить в свое счастье. Он знает, что Накахара не из тех, кто будет играться с чужими чувствами, потому что слишком открыт, честен и добр.       Он не тот человек, кто стал бы притворяться и встречаться с тем, кого он ненавидит или он ему противен, но Осаму все еще не может поверить, что Чуя — да-да, тот самый Чуя — принадлежит ему и только ему.       Он все еще сомневается, потому что не может поверить, что это прекрасное создание выбрало именно его — раздражающего, откровенно странного и невероятно жестокого суицидника.       Что Чуя весь, с пальчиков на стопах и до кудрявой рыжей макушки, на которой часто покоится отвратительная (потому что она портит его красоту) шляпа, принадлежит только одному человеку — Дазаю Осаму.       Шатен все еще не верит до конца в свое счастье. Но прекрасно понимает одно: если однажды по каким-либо причинам рыжик захочет от него уйти, он не сможет его отпустить. Кого угодно, но не его. Если захочет уйти… Он же не сможет без него. Уже не сможет. И, наверное, никогда раньше не мог. Только если до ухода из мафии и возвращения в нее у Дазая и оставались какие-то шансы прожить жизнь без такого потрясающего человека, как Накахара Чуя, то сейчас…       Нет, он не сможет без него. Точно не сможет.       Осаму и сам не замечает того, как у него слезы на глаза наворачиваются. Просто даже мысль о том, что его прекрасный и нежный Чуя однажды захочет куда-нибудь уйти от него… — Дазай, ты идиот! — рыжик недовольно отвешивает любимому подзатыльник и смотрит грозно на то, как эта глупая скумбрия суицидальная удивленно смотрит на него и непонимающе хлопает глазами. — Вот о чем ты думаешь, дурашка?! Куда я от тебя уйду, а?! Я же люблю тебя — только тебя, дебил. Так что перестань предаваться грустным мыслям и пошли лучше завтракать. — Завтракать? Хорошая идея. — Осаму довольно лыбится, после чего резко дергает Накахару за руку, от чего тот падает в его объятия. — Э?! Что ты?.. — тот отчаянно краснеет, но старается побороть это. Дазай про себя умиленно пищит и прикрывает глаза, окончательно успокаиваясь. Нет, он не перестанет бояться того, что Чуя однажды от него уйдет. И не перестанет его ревновать к каждому столбу. Он все это не перестанет делать, но…       Осаму будет ему верить, ведь Накахара слишком открыт и честен для того, чтобы предать. Шатен счастливо улыбается, целуя охотно ответившего рыжика. Наверное, ему действительно стоит успокоиться. Все же, они однолюбы, которые полюбили друг друга один раз и на всю жизнь. Кроме друг друга им больше никто не нужен. — Ты выйдешь за меня, Чуя? — спрашивает он, преподнося напарнику бархатную коробочку. Со стороны кажется, что Дазай абсолютно спокоен, но это не так. Про себя он молится — молится всем Ками разом, хотя никогда в это особо не верил, чтобы Чуя ответил ему «да». Потому что если нет…       Зачем же жить дальше? — Я еще раз повторяю, ты слишком много думаешь, идиот. — недовольно качает головой Накахара и вздыхает, вынимая кольцо и одевая себе на палец. — Конечно же да. Ведь ты принадлежишь мне, а я — тебе.       Впервые за долгое время Осаму смог полностью расслабиться. Это стоило каждого момента в его гребанной и полностью лишенной любого смысла жизни. Шатен даже удивляется, как он вообще мог жить до того момента, как встретил Чую?       Впрочем, о чем это он…       До прихода Чуи в его жизнь, он ведь даже не существовал…