Ради Чуи

— Это глупо, Дазай. — устало вздыхает Чуя, качая головой. Он понимает, что Осаму просто-напросто его ревнует, но это его совершенно не успокаивает. По какой-то причине, ревность шатена чересчур разрушительна для окружающих Накахару людей. И ладно Кое, Хироцу или Акутагава, хотя и на них эта скумбрия посматривает настороженно, эти-то хоть живы остаются. Другие же… Один неосторожный взгляд на рыжика, и все, посягнувшие на него оказываются практически мгновенно убиты. — Но они хотят отнять моего Чую! — обиженно тянет горе-суицидник, глядя на парня, как на величайшее сокровище. Чуя в очередной раз не может ничего поделать с собой и стремительно краснеет, пряча полыхающее смущением лицо в ладонях. Над головой слышится восторженный писк шатена, а мгновением позже Накахару уже хватают в крепкие объятия и зацеловывают насмерть, от чего тот уже забывает, почему именно возмущался.       Ненадолго, потому что к этой теме они еще непременно вернутся.       С чего-то Дазай умудрился вбить себе в голову, что у него хотят отнять его рыжика. С чего он это решил, было совершенно непонятно, но факт оставался фактом. Разговоры и попытки внушить горе-суициднику немного разума ни к чему не приводят. Иногда Чуе кажется, что он общается со стеной. По крайней мере, от Дазая точно также отскакивают абсолютно все его аргументы, направленные на снижение смертей. Хоть замуровывайся с Осаму в одной комнате, чтобы тот уж точно не нашел к чему придраться и не смог в очередной раз проредить ряды тех, кого привлекла яркая внешность Накахары. — Но ты не сможешь всех перебить. — пытается достучаться до шатена Чуя, хотя и понимает, что это бесполезно. — Если надо, перебью. — как он и думал, Дазая не переубедить. Просто потрясающая уверенность в своих силах и желание никогда и не кому не отдавать своего малыша Чу. Не то чтобы рыжик стремился куда-либо уйти от него, но, как бы там ни было, скумбрия никогда его не слушала.       Владелец Смутной печали чуть ли не стонет от безысходности, вспоминая, как эта сволочь бинтованная в обход всех его уверений и запретов в очередной раз расправился с неугодными конкурентами так, что никто и придраться не смог. А ведь они контролировали практически всю наркоту в городе, а теперь эта шушера расползется, и ее днем с огнем не выловишь! А Осаму хоть бы хны.       Даже Правительство не смогло доказать причастность Портовой мафии, хотя оно и старалось. А почему шатен это сделал? Просто потому, что рыжика к этой организации на переговоры отправила Кое, до которой еще не дошел весь ужас одержимости Босса — правой рукой, а Осаму в этот момент не было, чтобы это проконтролировать, вот Чуя на переговоры и отправился. Провел их быстро и эффективно, немного пошвырялся тяжелыми предметами (ну так, чисто для профилактики), и тем самым как-то умудрился зацепить их Босса, который после попытался к нему подкатить и перевести переговоры в горизонтальную плоскость.       Попытка успехом не увенчалась, потому что Чуе никто, кроме Дазая, не нужен, вот и отправил эту жирную свинью на три веселых буквы, тщательно сдерживая себя, чтобы не переломать мужику все лишние кости в организме (по мнению Чуи, абсолютно все). Видит Арахабаки, Накахара давал шанс этому дебилу одуматься и сохранить свое здоровье в целостности. Однако, тот был то ли слишком самонадеян, то ли до него не совсем дошло, кто именно пришел по его душу, то ли власть застлала глаза, но факт оставался фактом — предупреждению тот не внял.       Именно поэтому после пренебрежительного и многозначительного среднего пальца от рыжика, обиделся, вызвал охрану и попытался напасть, после чего слег вместе с ними на месяц с тяжелыми переломами и отбитыми внутренними органами. Чуя не сильно старался калечить этих идиотов, хотя и хотелось — охрана не виновата, потому что это ее работа, а Босс… Ну, на идиотов, говорят, обижаться нельзя. В общем, рыжик был настоящей лапочкой, когда сохранил этим дебилам жизнь. Ненадолго, правда, потому что про это каким-то мистическим образом узнал Осаму (Чуя благородно сделал вид, что не заметил кончик знакомого черного плаща и не услышал хриплое покашливание)…       В общем, абсолютно все люди в организации от мала до велика свои жизни потеряли.       Босса шатен самолично отловил и утащил в пыточную, которая на ближайшее время станет для этой свиньи всеми кругами ада разом. Накахара даже думать не хочет о том, что испытает суицидник, когда узнает о том, что именно предложил этот человек его рыжику. Свинью, стоит признать, было совершенно не жаль, а вот свои нервы и нервы скумбрии, которые тот сам себе знатно поизмотает, накручивая себя, очень даже. Ну, как бы то ни было, это было уже не в пределах власти владельца Смутной печали. Разве что в очередной раз провести час в бесполезной лекции, которая не доходит до адресата, в том, что он принадлежит Дазаю и только Дазаю.       Нет уж, спасибо, у него и других дел невпроворот.       Чуя никогда не был сильно милосердным или брезгливым, но даже он старался не вспоминать, какие крики и хрипы исходили из пыточной. А еще про то, что Осаму еще пару дней стойко пах въевшейся кровью и страхом. И какие кровавые брызги украшали его, и какое зверское выражение у него было, когда он вышел из пыточной. Никакие шампуни и гели не могли убрать этот запах, как и из глаз — мрачное удовлетворение и желание вцепиться в глотку каждому, кто посмеет посягнуть на Накахару.       Рыжик знал, что таких дураков уже давно нет (еще в первую чистку повывелись, ведь жить хочется всем), но ведь Дазаю не объяснишь! Тот боялся, что кто-то может отнять у него его малыша Чу, вот и действовал заранее и с размахом, чтоб уж наверняка. И плевать ему было на все то, что пытается донести до него рыжик. При его приближение уже просто тряслись от одного взгляда в его сторону, а когда появлялся Чуя, то и вовсе смотрели в стены или в пол, лишь бы даже краем глаза не зацепить Накахару. А то мало ли что Осаму в голову придет.       А самое главное и обидное то, что ведь и игнорировать эту сволочь суицидальную не получается! Тот враз просек, что у Чуи слабость перед его виноватой мордашкой и щенячьими, выпрашивающими глазками, вот и пользуется теперь.       Накахара уже и не знает, что ему делать с этой одержимостью Дазая. Нет, конечно, ему приятно, что Осаму настолько сильно любит его и ради него готов практически на все (вернее, на все), но должны же и у него быть какие-то границы. Только судя по тому, что владелец Смутной печали видит, границ у шатена, как таковых, нет. Ну, или они настолько размыты, что практически незаметны.       Если бы суицидник на этом успокоился, рыжик реально готов замуроваться с ним в одной комнате. Ну, или ошейник надеть с надписью «собственность Осаму Дазая», на него больше никто и никогда не покусится. Только что-то подсказывает ему, что это горе-самоубийцу не остановит, потому что всегда найдутся те, кто случайно или нарочно, но все же глянут на него. И что, тот из-за этого перебьет пол планеты?       Хотя…       Это был риторический вопрос, и знать на него ответ у Чуи нет никакого желания.       Но это не отменяло факта, что со всей этой ситуацией что-то следовало сделать.       При чем, срочно.

***

— Это что? — удивленно уточнил Дазай, глядя на коробку, где лежала какая-то свернутая кофта. Приятная ткань, да и светло-розовый цвет был неплох, хотя Осаму, все же, предпочитал исключительно черный, но что не сделаешь ради малыша Чу? Тем более, что Чуя буквально светился от гордости, когда двумя минутами ранее влетел к нему в кабинет с двумя коробками и с гордостью протянул одну из них.       Осаму испытывал смешанные чувства. С одной стороны, он… ОН! Чуя сделал ему подарок, чем очень редко баловал. А с другой… Розовая ткань кофты, который уж он точно не стал бы носить. Но ведь нельзя обидеть Накахару и сказать, что он не за что не оденет ее. А то ведь рыжик и правда может расстроиться. Он ведь, наверное, долго-долго выбирал подарок, а шатен… — Толстовка, разумеется. — фыркнул парень, пожимая плечами. Он видел, что суицидник не в большом восторге от его идеи, но… Так ведь было только интереснее. — Вся соль в надписи. Разверни ее. — Хм? — удивленно уточнил Дазай, вскидывая брови, но покорно развернул толстовку, с недоумением вчитываясь в синий текст. — «Я — скумбрия. Чуя — мой»? — Ага. А теперь смотри на меня. — гордо возвестил Накахара, наконец-то выходя из-за спинки кресла и демонстрируя себя, одетого в точно такую же толстовку, но на пару размеров меньше. На груди светилась синяя надпись «Пожалуйста, верните скумбрии». — Я еще хотел сзади приписать «Неповиновение будет грозить вам смертью», но решил не перебарщивать. — Великолепно… — выдохнул Осаму, подманивая рыжика к себе и устраивая свои руки у него на тонкой талии. Мозг буквально плавился от любви, обожания и желания, но даже несмотря на это, Дазай все-таки смог собрать мысли в кучу, после чего охрипшим голосом спросил. — А почему на английском? — Чтобы больше людей смогло прочитать. Но, все же, наверное потом стоит продублировать это на японский… — Это очень мило с твоей стороны, Чуечка. — довольно пробормотал суицидник, зарываясь носом в живот напарника, а руки сами собой схватили рыжика с задницу и крепко сжали. — Но это все равно не спасет их от расправы, если они попробуют посягнуть на тебя. — Осаму!!! — возмущенно заверещал Накахара, тщетно пытаясь стряхнуть руки скумбрии со своей пятой точки и освободится.       Думаю, не стоит уточнять, что это сделать ему так и не удалось.