Связанные

— Прчему ты не отвечала на звонки? Почему ты меня вновь не предупредила что ты останешься на ночь с Эмилем? Мне пришлось звонить Луке и узнавать все ли у тебя хорошо, Милли, я прекрасно всё понимаю, но… — А разве это имеет значение? Спустя пятнадцать лет тебя наконец стало интересовать все ли у меня хорошо. Ты мировая мать, ничего больше не скажешь. — Зачем ты так со мной? — А ты? Повисло молчание. Они смотрели друг на друга словно увиделись впервые. Тишину нарушало лишь тиканье часов и пиликанье микроволновой печи. Одна видела в глазах дочери лютый страх за близкого ей человека и безумную искру обиды которая вот-вот взорвется. Другая видела в холодных глазах собеседницы лишь горячую любовь спрятанную под холодную оболочку. — Я отложу сегодняшнюю встречу и мы сядем и поговорим, хорошо? --Я буду говорить с тобой только сейчас! Мари указала взглядом на два деревянных кресла стоящие на против друг друга рядом с маленьким столиком на котором лежали образцы ткани и наброски мужских костюмов. Милли села. — Что именно ты хочешь услышать? — спросила мать подавая кружку с кофе дочери. — Кто такой Адриан Агрест и какое отношение он имеет к тебе. И вновь повисло молчание. Кружка с горячим напитком из рук выпала спустя несколько секунд после заданного вопроса прямо на юбку. Кипяток сильно обжег её колени и небольшую часть бедер. Точно останутся ожоги. Неприятно. Спустя мгновение она лишь слегка поморщилась и сказала. — Это сын Габриэля, мне вскоре придется обговорить с ним наследство его отца. Раньше мы учились вместе, кажется, года четыре до выпуска из школы. — Это все? — Все что пока Я могу тебе рассказать. В будущем, возможно, смогу обширнее ответить на этот вопрос. — Я не верю тебе! Не может быть такого что тебя с ним связывают такие слабые нити и он так с тобой поступил! — Милли! --Что? — Прошу тебя, дай мне время, это не просто будет принять… именно тебе. Глаза Милли стали шире чем у совы. Как можно так говорить? Что это значит? И эта женщина её мать? Что может быть такого чего бы она не поняла? Восхитительно. — Я пойду на работу. Увидимся вечером. — Мам, стой… прошу, удели этот день мне. **** Вечер. По окончанию этого долгого и насыщенного дня двое девушек ели начос смотря излюбленного Тоторо. — А ты знала про то что эта история написана по мотивам жесткого убийства в Японии, а Тоторо символизирует дух смерти и… — А еще эту историю придумали конкуренты Миядзаки. — Что? Я думала ты кроме ткани и одежды уже несколько лет ничего не видишь. — Поверь, вижу. И не только в мире кинематографа, но и то что у тебя на душе. Симпатия к Эмилю например… — ЧТО? — спросила на тон выше девушка у своей старшей собеседницы. — Я твоя мать и не могу этого не замечать. Только вот в чем вопрос, почему ты не хочешь этого сделать? И вновь тишина. Видно долгие минуты молчания у этой семейки традиция. — Я боюсь боли. Боли от отношений. Это довольно банально и смешно, но правда. Думать о том что он или я разобьем друг другу сердце тяжело. Не лучше ли нам остаться друзьями? Я не стремлюсь как все мои одноклассницы встречаться с парнями для того чтоб казаться крутыми, это только делает тебя еще тупее, не смотря на твои догадки. Мысли дочери поразили Мари. В детстве у неё небыло этого страха. Она считала нормальным иметь отношения. Она боялась лишь уколоть, но не уколоться сама. — Можно спросить теперь мне у тебя? — Валяй — довольно свободно ответила ей мать засовывая очередную чипсину в сырном соусе в рот. — Кем был мой отец? Начос молниеносно вылетел изо рта. — Ты раньше не спрашивала меня об этом… 《человеке》. — Раньше меня не терзали догадки.