Project «Oblivion»

Локи Лафейсон

[Асгард]

— Ты всё ещё веришь в меня, мама? После всего, что я сотворил? — Вопрошал Локи, сцепив руки в замок за спиной. Однако отнюдь не в стремлении казаться более высокомерным. Но чтобы скрыть нервозность, то с каким усердием вжимал ногти в кожу на тыльной стороне ладони. В его изумрудных глазах застыла немая просьба, почти мольба, обращённая к Фригге. И просил он об откровенности, искренности и вместе с тем всем изувеченным сердцем жаждал её милосердия. Даже если то окажется искусной иллюзией и трикстер, будучи адептом сего мастерства, сразу же распознает ложь. На его счастье мудрая Фригга всегда была честна с каждым из своих детей. Слова её были призваны утешить его метущуюся душу, но о том чтобы сомневаться в истинности сказанного не было и речи. — В тебе есть свет, Локи. Пусть ты и отрицаешь это. Её слова приносили с собой облегчение с горьким послевкусием из сожалений. Фригга говорила без упрёка, не желая оказывать какое-либо давление на непослушное дитя. Лишь по-матерински тепло пыталась поддержать йотуна. Он видел это. Прекрасно понимал. Но всё же не смел выразить и толику благодарности. Чувствуя себя уязвлённым и недостойным. — И в Рейвен он тоже был. Я вижу как она изменила тебя, показала… — Какая теперь разница?! — Перебил трикстер, заблаговременно предотвращая попытку достучаться до той части его сердца, которую мужчина с таким трудом запирал. — Её больше нет! В его голосе промелькнула омерзительная и так непривычная натуре йотуна дрожь. Засвидетельствовала его слабость. Его гнев. И самое отвратительное из всех существующих в каждом из миров чувств — чувство потери. Локи крепко стиснул запястье заведённой за спину руки и, сделав паузу, вновь осмелился взглянуть в глаза матери. О, как же он жалел, что не имел возможности обнять её! Всё, чем ему дозволено было утешаться это один её визит в неделю. Прерывающий его разбитую о скалы тьмы вечность быстротечными мгновениями просветления. Когда Фригга уходила, время в опустевшей клетке останавливалось. Но хуже всего было то, что Один распорядился убрать барьер, разделяющий одну большую камеру пополам. В наказание за амбиции он был вынужден отбывать одиночное заключение до скончания веков. Всё, что могло напомнить ему о Рейвен, настойчиво стиралось чужим вмешательством. От неё ничего не осталось. — Те кого мы любим, не покидают нас до тех пор, пока мы их помним. — А если я не желаю помнить? Если я хочу забыть всё, как будто и не покидал этих треклятых стен? Что толку от воспоминаний, когда всё что они делают это причиняют боль?! — Ох, Локи… Никто не говорил, что любить легко. — Я её не любил! — Солгал Локи скорее самому себе, скрипнув зубами в попытке подавить нарастающий гнев. — Я ведь уже говорила. Тебе открыты тайны любой души, кроме своей. Фригга взглянула на мужчину снизу вверх, её ладони потянулись к бледному лицу трикстера и остановились в считанных миллиметрах от кожи, не способные подарить тепло. То единственное, чего он так жаждал. И почему беспечное детство, времена когда он просто мог прижаться к матери в поисках утешения, так быстро закончилось? И почему именно так? Всё, что оставалось, это довольствоваться несовершенной иллюзией. Эффектом присутствия. И то лишь на ограниченное время. Тоска разъедала его изнутри, увеличивая и без того немалую дыру в сердце. Будто это не Рейвен умерла там, в Нью-Йорке. Он погиб. Но думал ли Локи бежать? Нет. К чему свобода, если не на что её потратить? К чему воля, если нет цели? В ответ на слова матери трикстер украдкой ухмыльнулся. Вымученно, сухо, надрывно. Он подбирал слова, тщетно пытаясь отсрочить миг когда она снова покинет его, оставляя наедине с собственными мыслями. Но говорить о вспыльчивой муспеле было в сто крат мучительнее нежели гореть заживо или падать во тьме, покрывшись льдом, не зная настанет ли конец страданиям. К счастью от внимания чрезвычайно проницательной королевы-матери подобное не могло ускользнуть. Фригга продолжила их беседу, первой меняя тему: — Тебе понравились книги, которые я прислала? — Неплохой способ скоротать вечность — за книжками. — Я сделала всё, что в моей власти, чтобы тебе было комфортно. — Вот как? А Один обо мне печётся? А Тор?! Трикстер ощутил как в груди часто забилось сердце, наполняемое ядом печали. Он был виновен в попытке захватить Мидгард. Дважды. Но разве то повод оставить его? Тор называл Локи братом и обещал отвести домой. Но где он теперь, его «брат»? — Впрочем… — Локи вздохнул, остужая пыл. — Я сам виновник своего заточения. Знаю, что именно так ты и скажешь. И что желаешь чтобы я сказал, чтобы пообещал, что стану лучше. Что больше не совершу ошибок и не буду во всём противостоять Тору… Но этого не будет. Я такой, какой есть, мама. — Он развёл руки в стороны, будто ожидая когда невидимый палач снова заведёт их за спину, усадит трикстера на колени грубым толчком и отсечёт голову. — Ненавидишь меня? — Что за вздор? — Не раздумывая и тысячной доли секунды, возмутилась Фригга. В её голосе не проскользнуло ни одной фальшивой ноты, призванной уличить скрытый упрёк. Да и тон был скорее успокаивающе безмятежным, нежели осуждающим. — Ты мой сын, Локи. Так будет всегда, независимо от… — Мама? — Прости, мне пора идти. Что-то случилось! — Фригга обернулась ещё раз, затем напоследок всё же коснулась щеки трикстера и её магический фантом окончательно растворился в воздухе. Никакого тепла. Лишь эффект присутствия, да и то для него время истекло. «Независимо от чего?» — Про себя спросил он, собрав все силы чтобы заступить за исчезнувшую черту, некогда отделяющую камеру Рейвен от его. Трикстер подошёл к одной из колонн, усилием воли подавив воспоминание о метаниях огненной девы в запертом пространстве. Она казалась была безрассудной. Однако далеко не глупой… «За исключением того, что доверилась мне». Локи прислонился к светящемуся янтарю барьера лбом, неосознанно отмечая что тот больше его не ранит. От прикосновения к коже по магической ограде прошла мелкая рябь, только и всего. Его магию не считали достойной дополнительных мер предосторожности? Или не видели в йотуне угрозы, посчитав сокрушённым последним поражением? Как бы то ни было, но истины никто не узнает. Ни Тор, нарушивший все свои обещания. Ни Один, в который раз поддавшийся на уговоры Фригги и оставивший приёмного сына в живых. Разглядывая новоприбывших заключённых, Локи собирал потрёпанные нити эмоций, спутывая те в клубок нарастающей ненависти. По пути цепляя каждую, даже самую незначительную, обиду с юных лет и до сего дня. Всё, лишь бы заполнить образовавшуюся пустоту. Всё, лишь бы не чувствовать боли и не думать о ней. «Я был рождён чтобы умереть? Ещё в детстве сгинуть на ледяных скалах?! Так ты тогда сказал, отец?! Ты пожалеешь о каждом своём слове. Однажды так и будет…» Трикстер опустил взгляд на книжную полку, словно стремясь сделать себе больнее в противовес собственным же заверениями и потугам, задержавшись на «Славных легендах и мифах Асгарда». Один из редчайших экземпляров во всех девяти мирах. Вернее сказать, в тех из них, что сумели сохранить жалкое подобие цивилизованного общества. Фригга прислала её в назидание? Как напоминание о пройденном пути? Иногда её вера в него обнадёживала. Но куда чаще причиняла боль. Как бы сложилась судьба йотуна, не соблазнись он на огненный меч и шанс завоевать Мидгард снова? Или не решись он использовать Тень, последнего представителя смертоносной и жестокой расы? Локи тряхнул головой. Улёгся на софу и заставил себя приглушить восприятие окружающего мира. Помощником в этом ему служил медный кубок, который трикстер время от времени подбрасывал и ловил. Йотун не любил бесполезные занятия, но оно было всяко лучше чем просто разглядывать потолок. Ослепительный в своей белоснежности. Подозрительно знакомо помрачневший, когда кто-то подорвал барьер на одной из камер. Всё происходило в точности как было с Рейвен. Локи отставил кубок и заставил себя подняться. Кто-то из заключённых прибыл из Муспельхейма? Нет, это не могло быть правдой! Слишком хорошо, чтобы ею быть! Мужчина осмотрелся, быстро изобличив источник начинающегося беспорядка, разрастающегося хаоса. С его наблюдательного пункта тяжело было предположить что именно за существо проломило барьер нескольких камер. Но к своему стыду Локи ощутил зачатки надежды в сердце, когда увидел источающего пламя воина в доспехах, напоминающих облачение огненных великанов. Он задушил их, не дав прорасти ни зёрнышку. Лишь глупцы надеются на счастливый финал. «Она умерла…» — Напомнил себе мужчина. И так ему было легче принять реальность, когда зачинщик бунта оказался всего лишь тёмным эльфом. Очередным ожившим мифом. Впрочем, ничуть не удивляющим Локи. Что может быть удивительнее, чем узнать истинные причины долголетия асов? А о том, что именно огненные великаны его даровали? О том, что Рагнарёк случался для всех девяти миров с крушением путей Мирового древа? И что повторится вновь, но уже ознаменовав конец Асгдарда? Бунтовщик пялился на трикстера сквозь янтарный барьер с минуту, раздумывая стоит ли освобождать. Он в свою очередь устало махнул рукой, возвращаясь к книжным полкам. Взял первый попавшийся толмут, уселся у самого края где открывался наилучший вид на бунт и принялся изображать усердное чтение. Возможно, случись именно этот великий побег несколькими месяцами раньше, трикстер и был бы оскорблён до кончиков смоляных волос проявленным неуважением. Но не теперь. «Картина выглядит знакомой. Но нарисована такими дешёвыми красками, что тошно. Им не хватает твоей страсти, Рейна… Будь ты проклята и каждое воспоминание о тебе!» — И что им не сиделось в темнице?! — Донёсся до Локи голос Фандралла. А в следующую секунду кто-то из бунтующих врезался в ограду клетки Локи под одобрительный возглас второго лучшего друга Тора Вольштагга. — Этим тварям поди угоди! «Вот и кавалерия с двумя третями Воинственной троицы подоспела. Ждём раскатов грома, вспышек молний и появления героя под занавес!» — Здравствуй братец! — Локи помахал громовержцу рукой с зажатой в ней раскрытой книгой. Разумеется, не без издёвки. — Наконец пришёл навестить меня? Тор, как и положено наследному принцу, вступил в неравный бой с превосходящими силами противника. Если он и слышал трикстера, то решил проигнорировать. Слишком серьёзен. Слишком занят. Локи хмыкнул, разминая затёкшую шею и демонстративно вернулся к чтению. «И повторится всё, как встарь…»